Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

187 
Молодые доктора сами могут становиться частью смертельной статистики. После 
тридцати часов непрерывной смены измученные резиденты имеют на 73% больше шансов 
уколоться шприцем или порезаться скальпелем с риском заражения через кровь 
инфекционным заболеванием, по сравнению с более аккуратными действиями в 
отдохнувшем состоянии. 
Глубокая ирония скрыта в статистике по авариям, связанным с сонным состоянием 
водителя. Когда лишенный сна врач-резидент заканчивает долгую смену, такую как работа в 
отделении экстренной медицинской помощи, где он занимался спасением жертв ДТП, а 
затем садится в свою машину и едет домой, вероятность попасть в автомобильную аварию 
из-за усталости для него повышается на 168%. В результате он может оказаться в той же 
самой больнице и том же отделении неотложной помощи, но теперь уже как жертва 
автомобильной аварии, вызванной микросном. 
Профессора и лечащие врачи страдают от ухудшения своих медицинских умений в 
результате недостаточного количества сна. Например, если оперирующий вас хирург не 
имел возможности поспать даже 6 часов накануне перед операцией, то по сравнению со 
сложной операцией, которую он проводил бы хорошо выспавшимся, в этом случае 
существует 170%-ный риск того, что он совершит серьезную хирургическую ошибку в ходе 
операции, что приведет, например, к повреждению органа или крупному кровотечению. 
Если вам предстоит плановая операция, вам следует спросить, как много спал ваш 
доктор, и если вас не устроит ответ, то, возможно, вам стоит задуматься о потенциальных 
рисках операции. Каким бы большим опытом работы ни обладал врач, этот опыт не поможет 
ему «научиться» преодолевать недостаток сна и развить в себе устойчивость к нему. Да и как 
это возможно? Мать-природа потратила миллионы лет, внедряя эту жизненно важную 
физиологическую потребность. Считать, что бравада, сила воли или несколько десятков лет 
опыта могут избавить вас (хирурга) от древней эволюционной потребности, — это своего 
рода самонадеянность, цена которой, как подтверждают доказательства, — жизни других 
людей. 
В следующий раз, когда вы встречаетесь с доктором в больнице, помните об 
эксперименте, о котором мы говорили выше и который показывает, что после двадцати двух 
часов без сна функционирование человека может быть ухудшено до уровня действий 
человека, которого закон классифицирует как пьяного. Согласились бы вы, чтобы вас лечил 
доктор, который у вас на глазах достает фляжку виски, делает несколько глотков и 
продолжает свои медицинские потуги в затуманенном ступоре? И я бы не согласился. Так 
почему же общество должно безответственно взирать на эту «здравоохранительную» игру в 
рулетку в контексте депривации сна? 
Почему же эти и теперь уже многие другие сходные открытия и результаты 
исследований не запустили со стороны американского медицинского истеблишмента столь 
необходимый пересмотр графиков работы резидентов и лечащих врачей? Почему бы не 
вернуть возможность полноценного сна нашим измученным и поэтому склонным к ошибкам 
докторам? Ведь нашей общей целью является достижение высочайшего качества лечения и 
ухода, не так ли? 
Несмотря на опасения правительства, что это потребует дополнительных часов работы и 
поисков рабочих резервов на федеральном уровне, Аккредитационный совет по 
последипломному 
медицинскому 
образованию 
внес 
следующие 
изменения. 
Врачи-резиденты первого года подготовки будут иметь следующие ограничения: (1) рабочая 
неделя продолжительностью не более 80 часов в неделю (что все еще составляет в среднем 
11,5 часа в день 7 дней подряд); (2) работа без перерыва не более 24 часов подряд; (3) одна 
ночная смена по вызову каждую третью ночь. Такой пересмотренный график все еще 
превосходит способность мозга функционировать наилучшим образом. Оплошности, 
ошибки и смерти продолжались в ответ на эту анемичную диету сна, на которой молодых 
врачей держали во время подготовки. По мере накопления результатов исследований, 
Институт медицины в составе Национальной академии наук США издал доклад, в котором 

188 
содержится ясное заявление: непрерывная работа продолжительностью более шестнадцати 
часов без сна опасна как для пациента, так и для врача-резидента. 
Возможно, вы обратили внимание на мою формулировку в предыдущем абзаце: 
врачи-резиденты 
первого
года обучения. Это потому, что пересмотренное правило (во время 
написания этой книги) относилось только к тем резидентам, которые находились на первом 
курсе подготовки, но не к резидентам следующих курсов. Почему? Потому что 
Аккредитационный совет по последипломному медицинскому образованию — элитный 
совет влиятельных докторов, который определяет структуру подготовки врачей во время 
резидентуры, — утверждал, что данные, свидетельствующие об опасностях недостаточного 
сна, были собраны только по резидентам первого года этой программы. Соответственно, 
совет посчитал, что не имеется достаточно доказательств для обоснования изменений 
графика резидентов со второго по пятый год их подготовки, — словно завершение 
двенадцати месяцев подготовки волшебным образом становится поворотным пунктом, 
дарующим иммунитет против биологических и психологических последствий депривации 
сна; последствий, перед которыми те же самые люди были столь уязвимы всего лишь 
несколько месяцев назад. 
На мой взгляд как ученого, знакомого с данными исследований, укоренившаяся 
самонадеянность, превалирующая во многих догматических организационных иерархиях, не 
должна присутствовать в медицинской практике. Когда дело касается обучения, подготовки 
и практики медицины, такие советы должны отказаться от точки зрения 
«мы-страдали-от-депривации-сна-и-вы-должны». 
Разумеется, медицинские организации выдвигают и другие аргументы для оправдания 
насилия над сном, характерного для старой школы. Самый распространенный возвращает 
нас к логике мышления, напоминающей логику Уильяма Холстеда: без отработки 
изнуряющих смен потребуется слишком много времени для подготовки резидентов, и она не 
будет столь эффективной. Но почему же некоторые европейские страны обучают своих 
врачей в пределах тех же временных рамок, но при этом с ограничениями до сорока восьми 
часов работы в неделю, без непрерывных продолжительных бессонных периодов? 
Возможно, они не так хорошо подготовлены? Это также является заблуждением, поскольку 
многие из этих медицинских программ в Западной Европе, к примеру в Великобритании или 
Швеции, входят в десятку стран с лучшими результатами медицинской практики, в то время 
как большинство институтов США занимают примерно с восемнадцатого по тридцать второе 
место. На самом деле несколько пилотных проектов в США показали, что, когда вы 
ограничиваете резидентов не более чем шестнадцатичасовой сменой с возможностью по 
меньшей мере восьмичасового отдыха до следующей смены [124], количество серьезных 
медицинских ошибок, определяемых как причиняющих или могущих причинить вред 
пациенту, падает более чем на 20%. Более того, врачи-резиденты допускают на 400–600% 
меньше диагностических ошибок. 
Нет никаких основанных на доказательствах аргументов для сохранения нынешней 
лишенной полноценного сна модели медицинской подготовки, которая наносит ущерб 
обучению, здоровью и безопасности молодых докторов и их пациентов. То, что ситуация 
остается неизменной из-за стоической хватки старших медицинских чиновников, 
по-видимому, служит явной иллюстрацией шаблона: «у меня есть мнение, и не сбивайте 
меня с толку фактами». 
Говоря в общем и целом, я чувствую, что наше общество должно работать над тем, чтобы 
разрушить негативное и пагубное отношение ко сну, которое кратко выразил один из 
американских сенаторов, некогда сказавший: «Я всегда терпеть не мог необходимость сна. 
Он, как смерть, опрокидывает на спину даже самых сильных мужчин». Такое отношение 
идеально демонстрирует современные взгляды многих на сон: отвратительный, 
раздражающий, ослабляющий. Хотя сенатор, о котором идет речь, это всего лишь 
телевизионный персонаж по имени Фрэнк Андервуд из сериала «Карточный домик», 

189 
сценаристы — биографически, я полагаю, — уловили самую суть проблемы небрежного 
отношения ко сну. 
Трагическим образом такое же пренебрежение приводило к величайшим глобальным 
катастрофам в истории человечества. Вспомните о печально известной аварии на реакторе 
Чернобыльской атомной станции 26 апреля 1986 года. Радиация в результате этой трагедии 
была в сотню раз более мощной, чем от атомных бомб, сброшенных во время Второй 
мировой войны. Это была ошибка лишенных сна, проработавших изнурительную смену 
операторов, которая произошла — и это не было простым совпадением — в час ночи. 
Тысячи людей умерли от долгосрочных последствий радиации в течение нескольких 
десятилетий после этого трагического события, а еще десятки тысяч испытали значительное 
ухудшение здоровья. Мы также можем вспомнить, как нефтяной танкер «Эксон Вальдес» 
налетел на Блайт-риф у берегов Аляски 24 марта 1989 года, пробив корпус. По оценкам, от 
10 до 40 миллионов галлонов неочищенной нефти вылилось в море вдоль береговой линии 
на протяжении свыше 2000 километров. В результате погибло более 500000 морских птиц, 
5000 выдр, 300 тюленей, более 200 белоголовых орланов и 20 дельфинов-косаток. Береговая 
экосистема так и не восстановилась. В первых докладах высказывались предположения, что 
капитан был нетрезв, управляя судном. Однако позднее стало известно, что трезвый капитан 
передал управление третьему помощнику, который спал только 6 часов в течение 
предшествующих двух суток, что и явилось причиной допущенной им катастрофической 
навигационной ошибки. 
Обе эти глобальные трагедии можно было предотвратить. То же самое относится и к 
каждой потере, связанной с недостатком сна, о которых мы говорили в этой главе. 
— 
[115] Международный опрос о сне, проведенный Национальным фондом сна в 2013 
году. 
URL: 
https://sleepfoundation.org/sleep-polls-data/other-polls/2013-international-bedroom-poll 
[116] Статья корпорации РЭНД: Lack of Sleep Costing UK Economy Up to Ј40 Billion a 
Year. URL: http://www.rand.org/news/press/2016/11/30/index1.html 
[117] 

жүктеу/скачать 2,25 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: