Э. Н. Осипова русский синтаксис: односоставность предложения

33 
Ненужность употребления лица – общее значение, охватывающее, есте-
ственно, все другие значения как частные. Только невозможность или только 
нежелание  назвать  конкретно  лицо  передаются,  как  правило,  лексическими 
средствами языка. Сравним: 
а) К тебе кто-то приходил; 
б) К тебе кое-кто приходил; 
в) К тебе приходили. 
В  первом  случае  (а)  обнаруживается  прежде  всего  невозможность  на-
звать лицо, так как  оно неизвестно говорящему, или он не желает сразу его 
называть.  Во  втором  случае  (б)  проявляется  сознательное  неназывание  дей-
ствующего лица, в частности нежелание назвать лицо конкретно, хотя оно и 
известно говорящему [см., напр.: 3, с. 114–123]. В третьем примере (в) син-
таксически  выраженная  неопределенность  лица-деятеля  свидетельствует 
именно  о  ненужности  конкретного  обозначения  действующего  лица.  За  не-
нужностью  может  скрываться  и  невозможность  назвать  деятеля,  вследствие 
его  неизвестности,  и  нежелание,  и  другие  причины.  Но  ненужность  обозна-
чения лица не означает, что лицо назвать невозможно или нежелательно (го-
ворящему может быть и известен  деятель, но он не ставит его обозначение 
целью или желает скрыть его, заинтриговать собеседника и т.п.). 
Таким образом, именно в тех случаях, когда не важна, не нужна конкре-
тизация  лица-деятеля,  оно  и  представлено  неопределенным.  Эта  неопреде-
ленность  субъекта  действия  выражается  синтаксически:  грамматический  
субъект – подлежащее  отсутствует  в  структуре  предложения,  а  сказуемое 
выражено  формой 3-го лица множ. числа наст.– буд. времени  (множ. числа 
прошедшего времени или сослагательного наклонения). 
Такой выбор грамматических средств неслучаен. В русском языке 1-му 
и 2-му лицу противопоставляется 3-е лицо. Акад. И.И. Мещанинов писал: «В 
первых двух действующих лицах субъект, при его морфологическом оформ-
лении, конкретизируется как лицом местоимения, так и личным окончанием 
глагола.  В 3-м  лице  субъект  конкретизируется  не  вербальным  сказуемым,  а 
предметным значением сочетаемого с ним именного члена. Глагол, стоящий 
в 3-м лице, так же как и местоимение в том же лице, лишь указывает на субъ-
ект,  который  уточняется  контекстом  предложения» [6, с.5].  Следовательно, 
если предложение со сказуемым в форме 3-го лица множ. числа односостав-
но, то есть подлежащее отсутствует, то глагольная форма  абсолютно не кон-
кретизирует субъект: ее личное окончание  не содержит указания на семан-
тически определенного деятеля – говорящего или слушающего. Именно по-
этому  форму 3-го  лица  называют  «неличной  формой»  в  отличие  от  форм 
первых двух лиц – определенных лиц речи [2, с. 455–456; 13, с. 38].   
В этом-то смысле форма 3-го лица множ. числа и противопоставляется 
формам первых двух лиц как отстраненно-личная форма. Эту семантическую 
специфику  данной  формы  в  неопределенно-личных  предложениях  в  извест-
ной мере можно сопоставить со значением формы 3-го лица единств. числа в 
безличных  предложениях.  Но  если  в  безличных  предложениях  форма 3-го 
лица единств. числа обозначает  устранение деятеля, представление субъекта 

34 
не-деятелем  (деагенсивным),  то  в  неопределенно-личных  предложениях 
форма 3-го лица множ. числа обозначает неопределенность деятеля, то есть 
устранение его семантической определенности. 
Обозначение действующего лица, в сущности, является ненужным, важ-
но  само  действие.  Именно  поэтому  функциональными  синонимами  неопре-
деленно-личных предложений могут являться двусоставные конструкции со 
сказуемым – кратким страдательным причастием.  Сравни:  Все, что он напи-
сал, было напечатано слово за словом на этой толстой бумаге. И с ошибка-
ми: «Трубчевский»,  потом  вместо  «Друг  Марса...»  напечатали:  «Друг  Мак-
са...» (В. Каверин. Исполнение желаний); Матери обнялись. И это заметили. 
Дулесова смахнула слезинку – и это тоже было замечено (Евг. Пермяк. По-
следние  заморозки);  Расширен  и  превосходно  обстроен  знаменитый  сад 
Муштаид. Расширяют музей Кавказа… (М. Горький. По Союзу Советов). 
Ненужность обозначения субъекта-деятеля позволяет выдвинуть в каче-
стве пассивного субъекта объект, на который действие направлено. 
Итак, сущность неопределенно-личного значения заключается в ненуж-
ности конкретного обозначения лица-деятеля, в устранении его семантитче-
ской  определенности.  Это  значение    строго  грамматикализовано:  в  предло-
жении  нет  состава  подлежащего,  но  есть  формальный  указатель  на  не-
определенного деятеля – глагольная форма 3-го лица множ. числа. 
Ненужность  конкретного  обозначения  лица-деятеля  ведет  к  тому,  что  
неопределенным  деятелем  может  быть  представлено  и  одно  лицо,  и  группа 
лиц, и, наконец, все лица, которым может быть присуще данное действие. 
Учитывая  различные  лингвистические  и  экстралингвистические  факто-
ры  (реальные  значения  сочетающихся  в  каждом  отдельном  случае  лексиче-
ских  единиц,  морфологические  признаки  глагола – вида  и  времени,  синтак-
сические условия употребления, влияние контекста, обстановки речи и типи-
зацию  употребления),  в  неопределенно-личных  предложениях  можно  уста-
новить характер соотнесенности действия с деятелем. 
Идея  соотнесенности  действия  неопределенно-личного  предложения  с 
реальными  лицами  не  нова,  наиболее  отчетливо  она  выражена  в  исследова-
ниях  А.А.  Юдина [14 ] и  С.И.  Сятковского [10]. Они  стремятся  установить 
соотнесенность  действия  неопределенно-личного  предложения  с  определен-
ным грамматическим лицом: с 1-м лицом ед. или множ. числа, с 3-м лицом 
ед. или множ. числа.  Эта интересная и, думается, плодотворная идея не по-
служила,  тем  не  менее,  выяснению  специфики  неопределенно-личного  зна-
чения,  поэтому  и  позволила  высказать  несогласие  с  таким  установлением 
действующих лиц в неопределенно-личных предложениях [5, с. 60, 146]. По-
иски  действующего  лица  неопределенно-личного  предложения,  безусловно, 
не могут являться самоцелью. Важно не столько самое установление дейст-
вующих  лиц,  сколько  выявление  характера  соотнесенности  действия  с  ли-
цом-деятелем.  Такое  выявление,  проведенное  на  основании  ситуативно-
контекстуальной  связи,  не  только  не  противоречит  анализу  семантико-
грамматической сущности неопределенно-личных предложений, но и позво-
ляет вскрыть специфические особенности этой синтаксической категории.  

35 
Во-первых,  можно  выделить  неопределенно-личные  предложения,  дей-
ствие  которых  соотносится  с  неопределенным  множеством  лиц.  В  таких 
предложениях форма 3-го лица множ. числа получает свое «обычное» семан-
тико-функциональное  наполнение:  устраняется  семантическая  определен-
ность лица-деятеля, но формальное значение  множественности соответству-
ет реальному множеству лиц: – У меня, Самгин, отец <...> «Илиаду» читает, 
похваливает:  вот  как  в  старину  благородно  воевали  (М.  Горький.  Жизнь 
Клима Самгина); В классическом репертуаре им (трагиком Каравальо.–Э.О.) 
тоже  восхищаются... ( Из  письма  М.  Горького);  В  селах  знают,  любят  и 
ждут его. Куриленко становится живой газетой (Л. Леонов. Твой брат Воло-
дя Куриленко);  Этой терминологией широко пользуются при издании астро-
номических ежегодников…( Загребин. Введение в астрометрию). 
Во-вторых, на основании ситуативно-контекстуальной связи выделяют-
ся  неопределенно-личные  предложения,  которым,  в  сравнении  с  первой 
группой,  присущ  прямо  противоположный  характер  соотнесенности  дейст-
вия с лицом. Формула « 3-е лицо множ. числа при незанятости позиции под-
лежащего»  служит  для  выражения  неопределенности  лица-деятеля  и  в  том 
случае, когда говорящему заведомо известно, что действие принадлежит од-
ному  лицу.  При  этом  лицо  может  быть  и  известным  (явствует  из  контекста 
или ситуации речи) (а), и неизвестным (б); важно лишь то, что в его конкрет-
ном обозначении нет надобности и оно представлено как неопределенное: 
а)  Поля … тихо  произнесла  Варино  имя;  в  ответ,  показалось,  дважды 
платком махнули снизу (Л. Леонов. Русский лес);  – Нет, это совсем лишнее. 
Да ведь уже и поздно, Марк Николаевич,– отвечала она…, зная наперед, что 
ее немедленно убедят в обратном (Л. Леонов. Русский лес); 
б) (Басов) Варя, скажи, чтобы нам бутылочку пива дали… (М. Горький. 
Дачники); Пройдите к Алексею Максимовичу, – сказали мне, – он вас ждет 
(К. Федин. Горький. Из воспоминаний). 
Такие  неопределенно-личные  предложения    обладают  двумя  яркими 
особенностями. 
Первая состоит в том, что в них утрачивается реальное значение множе-
ственности: форма 3-го лица множ. числа получает соотнесенность только с 
одним неопределенным деятелем, то есть формальная и реальная семантика 
категории числа не совпадают. Деятель, даже при его единичности, семанти-
чески  неопределенным  может  быть  представлен  только  немаркированной 
формой 3-го лица множ. числа, в отличие от маркированной формы 3-го лица 
ед. числа, которая, обозначая единичность, требует обязательного называния 
действующего лица. 
Второй  специфической  особенностью  таких  предложений  является  так 
называемая  относительная  неопределенность  лица-деятеля:  оно  неопреде-
ленно лишь по форме выражения, но не по содержанию речи, так как ясно из 
контекста или обстановки речи: «Некоторые предложения, являясь по форме 
неопределенно-личными,  обозначают  действие  одного  определенного,  кон-
кретного лица»,– отмечает Грамматика русского языка [4, с. 7]. 

36 
Такая  относительность  неопределенности  лица-деятеля  достигается 
двумя путями: 
1). Лицо-деятель, представленный в конструкции  неопределенным, на-
зывается в предыдущем или последующем контексте; 
2).  Известное  лицо-деятель  представляется  неопределенным  путем  «за-
мены» лиц. Примеры: 
1).  Зоя  говорила  торопливо,  боясь,  что  ее  прервут,  но  Елена  Сергеевна 
слушала <…> (Вл.  Лидин.  Бахчисарайский  фонтан);  Мать  внимательно 
вслушивалась в бессвязную, быструю речь, стараясь подавить в себе тревогу, 
рассеять унылое ожидание. А девочка, должно быть, была рада тому, что ее 
слушали, и, захлебываясь словами, все с большим оживлением болтала <…> 
(М. Горький. Мать); 
2).– Завтра поедешь в Москву, – сказал Леонтий Иванович… – Купишь 
себе  хорошую  вязаную  кофточку… – Поношу  еще  эту, – отозвалась  Глаша 
кротко. – Купи, купи, – сказал он. – Купи, раз тебе говорят (Вл. Лидин. Лес-
ник); – Стой! – властно  сказал  Воронин. – Ты  куда?  Приходят  тут… – Он 
кивнул в сторону Вали. – Нотации читают, стыдят… Куда же ты? Расска-
зывай, в чем дело (А. Чаковский. Невеста). 
В  таких  предложениях  неопределенность  сугубо  грамматическая,  син-
таксическая: за ней скрыто известное лицо, названное конкретно в контексте 
или явствующее из обстановки речи. 
Ученые  по-разному  квалифицируют  подобные  предложения:  одни  счи-
тают их двусоставными неполными [Харазишвили, с. 404–406; Юдин, с. 91–
93],  другие – переходными  между  двусоставными  и  односоставными  [Поч-
тенная, с. 8],  третьи относят  к односоставным [10, с. 4; 11, с. 98].  При этом 
в  учебниках  под  редакцией  Е.М.  Галкиной–Федорук  такие  односоставные 
конструкции  квалифицируются  как  определенно-личные  предложения;  Т.Г. 
Почтенной – как переходный тип между определенно-личными и неопреде-
ленно-личными;  А.А.  Юдин  и  В.В.  Бабайцева  часть  таких  конструкций 
включают  в  число  неопределенно-личных  предложений;  С.И.  Сятковский, 
А.К. Федоров – полностью относят их к неопределенно-личным. 
Думается, что подобные структуры с одним составом сказуемого в фор-
ме 3-го лица множ. числа и при ситуативно-контекстуальной конкретизации 
лица-деятеля нельзя квалифицировать ни как двусоставные неполные, ни как 
односоставные  определенно-личные  предложения,  так  как  обладают  яркой  
семантическо-грамматической спецификой. 
Во-первых, как во всех неопределенно-личных, деятель не имеет перво-
степенного значения для сообщения факта действия,  отходит на второй план 
и  потому  представлен  в  синтаксической  структуре  неопределенным.  Смы-
словая  самостоятельность  таких  структур  и  делает  конкретизацию  деятеля 
излишней,  ибо  не  конкретное  лицо  имеет  в  виду  говорящий,  высказывая  ту 
или  иную  мысль,  а  действие  как  факт  реальной  действительности,  неважно 
кем  произведенное.  Именно  «уход»  от  конкретизации  деятеля    и  способ-
ствует перенесению смыслового центра с подлежащего на сказуемое, актуа-
лизирует действие. 

37 
 В  неполном  же  двусоставном  предложении  подлежащее  не  названо  по 
другой причине: оно обозначено в ближайшем контексте или явствует из си-
туации речи, поэтому нет необходимости в повторении его. Иными словами, 
в неполных предложениях тоже можно усмотреть ненужность подлежащего, 
но это ненужность другого рода: подлежащее не нужно лишь с точки зрения 
формально-структурного оформления предложения, но с точки зрения смыс-
ла, содержания предложение контекстуально зависимо, нуждается в конкре-
тизации деятеля. 
Во-вторых, семантическая специфика формы 3-го лица множ. числа (ее 
«отстраненно-личность» и соотнесенность с одним деятелем) в таких конст-
рукциях  также  свидетельствует  об  их  отличии  от  неполных  двусоставных 
предложений, в которых форма 3-го лица множ. числа,  благодаря смысловой 
необходимости в  ситуативно-контекстуальной связи,  сохраняет личное зна-
чение,  при  этом  форма  множественного  числа  всегда  обозначает  действие 
группы лиц. 
Односоставные  конструкции  при  конкретизации, «ясности»  деятеля  не 
могут  быть  квалифицированы  и  как  определенно-личные  предложения,  так 
как  в  самой  синтаксической  структуре  указание  на  деятеля  имеется  лишь  в 
форме 3-го лица множ. числа как на неопределенное лицо.  Форма 3-го лица 
множ.  числа  в  односоставном  предложении  не  может  иметь  определенно-
личного значения. Акад. А.А. Шахматов писал: « <…> Односоставные пред-
ложения  могут  быть  определенно-личными  тогда,  когда  главный  член  их,  в 
рассматриваемых  случаях  спрягаемо-глагольная  форма,  вызывает  представ-
ление об определенном лице; определенное лицо сами по себе (выделено на-
ми – Э.О.) могут вызвать только формы 1-го и 2-го лица» [15, с. 70]. Говоря-
щий  может  представить  неопределенным  лицом  и  определенное  лицо  речи, 
самого себя в частности, но такая структура выступит лишь синтаксическим 
синонимом  определенно-личного  предложения,  а  не  собственно  определен-
но-личным: Говорят тебе, стой! – Говорю тебе, стой!  
Но не следует абсолютизировать обычное соотношение реальных лиц с 
выраженным  в  предложении  действием  неопределенного  лица.  Стремление 
выдвинуть на первый план само действие, отсутствие необходимости в обо-
значении  лица-деятеля  приводит  к  тому,  что  подчас  даже  на  основании  си-
туативно-контекстуальной  связи  невозможно  определить  однозначной  соот-
несенности  действия  с  деятелем.  Таким  образом,  можно  выделить  третью 
группу  неопределенно-личных  предложений,  в  которых  нельзя  установить, 
соотносится ли действие с одним неопределенным лицом или же с множест-
вом неопределенных лиц, оно может быть соотнесено как с одним неопреде-
ленным лицом, так и с неопределенным множеством лиц. Например: 
Мне  говорили,  что  в  войну  Володя  организовал  сельскую  самодеятель-
ность… (Вл. Солоухин. Капля росы);  На этот раз меня будили хорошо.  Меня 
будили просто прекрасно (Э. Пархомовский. Как меня будили); «Поклонение 
волхвов»  написано  Леонардо, – это  мне  доказали  с  неопровержимой  ясно-
стью... (М.  Горький.  К.П.  Пятницкому);  Первые  два  члена  в  правой  части 

38 
формулы иногда представляют несколько иначе (Загребин. Введение в аст-
рометрию). 
Такие  предложения  выявляют  наиболее  высокую  степень  неопределен-
ности  лица: в них говорящий «уходит» не только от определения деятеля, но 
и  числа  действующих  лиц.  Если  в  одних  неопределенно-личных  предложе-
ниях на основании ситуативно-контекстуальной связи устанавливается соот-
несенность действия с неопределенным множеством лиц, в других – с одним 
лицом, то в третьей группе неопределенно-личных предложений ситуативно-
контекстуальной связь не проясняет соотнесенности действия с числом неоп-
ределенных деятелей. Форма 3-го лица множ. числа получает значение «вне-
численности», она выражает действие, производимое лицом-деятелем, неоп-
ределенным  даже  с  точки  зрения  числа.  Именно  эти  предложения  делают 
очевидным тот факт, что самое число деятелей не имеет значения при выра-
жении  действия  семантически  неопределенного  лица.  В  этом  сказывается 
своеобразная потенциальная возможность соотнесения действия с одним ли-
цом и с группой лиц. 
Характерно,  что  именно  неопределенно-личные  предложения  с  одно-
временной  возможностью  различной  соотнесенности  действия  с  лицом  вы-
ражают  действие,  которое  названо  лишь    как  условие  или  для  сравнения,  а 
как таковое в действительности не происходит. Например: 
И замшево-белые чайки бродят по рыбачьей пристани <…>, разом сни-
маются, словно их спугнули… (Вл. Лидин. Антей); – Голова трещит, будто ее 
буром бурят (А. Чаковский. Дороги, которые мы выбираем); (Чепурной:) И 
пойдемте в сад… Вон какой запах здесь! Как будто резиновую галошу в по-
стном масле жарили… (М. Горький. Дети солнца); …Я заявил бы при этом, 
что если бы меня лишили права писать о мире, я перестал бы быть писателем  
(К. Федин. В защиту мира). 
В таких предложениях ненужность соотнесения действия с конкретным 
лицом или лицами может перерасти в невозможность соотнесения действия с 
определенными реальными лицами. Эта особенность ярко видна в предложе-
ниях, ставших  типизированными и фразеологизированными оборотами. На-
пример: 
Вот Куцеволов со своим отрядом еще днем дал ходу. Только его и видали 
(С.  Сартаков.  Философский  камень);  Свореня  сразу  точно  подменили  (С. 
Сартаков. Философский камень);  – Одному на все наплевать, лишь бы его в 
покое оставили. Только о себе печется… (А. Чаковский. Невеста). 
Наконец,  особый характер соотнесенности  действия с лицом возникает 
в  тех  неопределенно-личных  предложениях,  которые  получают  обобщенное 
значение:  действие  может  быть  соотнесено  с  любым  лицом,  в  том  числе  с 
говорящим и его адресатом. Вопреки лингвистической традиции, считающей 
единственной  продуктивной  формой,  выражающей  обобщенное  значение, 
форму 2-го лица единств. числа, именно форма 3-го лица множ. числа выра-
жает  самое  обобщение,  так  как  полностью  отстраняется  от  семантической  
определенности лица-деятеля. 

39 
Формы 1-го  и 2-го  лица  всегда  сохраняют  семантику  определенно-
личности,  даже  в  том  случае,  когда  получают  обобщенное  значение.  Обоб-
щение  же  на  уровне  неопределенности  означает,  что  деятелем  может  быть  
любое лицо, представленное  как третье, другое, неопределенное лицо. Ино-
гда, характеризуя обобщенно-личные предложения с глагольной формой 3-го 
лица множ. числа, отмечают, что действие в них соотносится со всеми лица-
ми вообще и с любым лицом, кроме говорящего и того, к кому он обращает-
ся. Такое понимание не уточняет самого существенного:  соотношение дей-
ствия  с  любым  деятелем  существует  именно  потому,  что  обобщение  произ-
ведено на уровне неопределенности; то есть говорящий относит обобщенный 
факт не только к другим, третьим лицам, но и к себе,  и к своему собеседни-
ку,  то  есть  «уподобляет»  себя  и  своего  собеседника  другим,  многим,  всем. 
Обобщение,  выраженное  формой 3-го  лица  множ.  числа,  благодаря  ее  «от-
страненноличности»  и  «внечисленности»  получает  в  речи  потенциальную 
соотнесенность действия с любым лицом. См., например: 
– Будет, папаша! – воскликнула девушка… – А ты не брыкайся! Слушай, 
чему учат… (М. Горький. Фома Гордеев); – Ваше имя? – Валя! – Валя! – с 
усмешкой  повторил  Пивоваров. – Разве  так  отвечают?  Где  работаете? (А. 
Чаковский. Невеста); (Антонина:) Мне верить нечем. У меня нет этого, чем 
верят (М. Горький. Достигаев и др.); (Черкун:) Что? Ты шокирована? (Анна:) 
Об этом не говорят так… (М. Горький. Варвары). 
Итак,  учет  лингвистических  и  экстралингвистических  факторов  позво-
ляет установить различный характер отстраненности формы 3-го лица множ. 
числа от обычного значения лица и числа. Следует отметить, что в речевой 
практике  нет  необходимости  указывать  соотнесенность  действия  неопреде-
ленно-личного предложения с деятелем. Выявление же на основании ситуа-
тивно-контекстуальной  связи  характера  этой  соотнесенности  позволяет  
глубже  проанализировать  сущность  и  специфику  неопределенно-личных 
предложений  и  неопределенно-личного  значения.  Оно  базируется  на  таких 
признаках формы 3-го лица множ. числа, как «отстраненноичность» и «вне-
численность»,  которые  проявляются  в  синтаксических  структурах  при  неза-
нятости позиции подлежащего для актуализации действия, а не деятеля. 
 
   
 
 
 
Примечания 
    1. Бабайцева В.В.  Односоставные предложения в современном русском языке. М., 1968. 
2. Виноградов В.В Русский язык. М.–Л., 1947. 
3.  Галкина-Федорук.  Е.М.  Выражение  неопределенности  русском  языке  неопределен-
ными местоимениями и наречиями // Вопросы стилистики: Сб. статей. МГУ, 1966.   
 4. Грамматика русского языка. АН СССР. М., 1960. Т. II. Синтаксис. Ч. 2. 
 5.  Михальченко  В.Ю.  Односоставные  определенно-личные,  неопределенно-личные  и 
обобщенно-личные предложения в современном русском и литовском языках: Диссерт. … 
кандидата филол. наук. Л., 1966. 
  6. Мещанинов И.И. Структура предложения. М.–Л., 1963. 
  7. Овсянико-Куликовский Д.Н. Из синтаксических наблюдений. К вопросу о классифи-
кации бессубъектных предложений. ИОРЯС. СПб., 1900. Т. V. Кн. 3. 
   8. Почтенная Т.Г. Определенно-личные и неопределенно-личные в современном рус-
ском языке: Автореферат диссерт. ... кандидата филол. наук. МГУ, 1954. 

40 
   9. Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. М., 1964. 
   10.  Сятковский  С.И.  О  принципах  классификации  простого  предложения    в  совре-
менном русском языке // Русский язык в школе. 1965. № 3. 
   11.Федоров  А.К.  Беседы  по  синтаксису  русского  языка.  Простое  предложение.  М., 
1965. 
   12.  Харазишвили  Т.А.  Неопределенно-личные  предложения  в  русском  языке //Труды 
Тбилисского пединститута. X. 1955. 
   13.  Шмелев  Д.Н.  Стилистическое    употребление  форм  лица  в  современном  русском 
языке //Вопросы культуры речи. Вып.  3. М., 1961.  
   14. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. Л., 1941. 
   15.  Юдин  А.А.  Неопределенно-личные  и  обобщенно-личные  предложения  в  совре-
менном русском языке // Уч. записки МГПИ им. В.И.Ленина. Т. 65. Вып. 4, 1954.  
    
 
 
 

жүктеу/скачать 1,21 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: