Глава I. Современные теории хронотопа. I. 1 Из истории формирования понятия «хронотоп»
жүктеу/скачать 0,91 Mb. Pdf көрінісі
|
| Монастырь. Хронотоп монастыря появляется на самых первых
страницах романа, но читателю ещё неизвестно, что является для нарратора «здесь» и «сейчас», то есть где и в какой момент времени он находится, об этом можно судить лишь по деталям: «Будучи ограничен в передвижении (мы все здесь в этом ограничены), я нахожусь заодно и вне его [прошедшего года –
сырости тетрадью. Тайком смотрю на себя со стороны. В сочетании со сводчатым потолком помещения выгляжу очень живописно: так изображают средневековых хронистов. Я не виноват, что здесь такие потолки». [22, с. 9] Монастырь – и это позже отмечает Шмидт – особое время и особое пространство. Здесь нет времени в его привычном смысле, и личная история Кристиана, «в высшей степени современная, немецкая и неправославная, пересеклась с историей затерянной на русском севере древней православной обители» [22, с. 354]. Сам монастырь не назван как конкретная географическая местность, и его история, кратко описанная Кристианом, созвучна истории многих русских монастырей: несколько веков процветания, затем семьдесят лет запустения и разрухи, восстановление на народные средства собственными силами немногочисленной монашеской братии. Можно предположить, что это одно из подворий (возможно, Вологодское) Кирило-Белозерского монастыря, являющегося одним из ключевых мест действия романа «Лавр» – расположен на севере, на берегу озера, настоятель – отец Кирилл, чьим небесным покровителем является преподобный Кирилл Белозерский, любимый святой брата Ионы, чьи жития он практически знает наизусть. Как и в случае с «политическим» хронотопом, в этом новом для Кристиана пространстве-времени (как в бытовом, так и в самом высоком смысле), тоже появляются проводники: брат Иона и отец Никодим. Этот мотив «проводничества» по миру, новому для героя также будет характерен для позднего творчества Е. Водолазкина. Так, в «Соловьёве и Ларионове» это профессор Никольский и уже упоминавшаяся Зоя; в «Лавре» – юродивые Карп и Фома; в «Авиаторе» – доктор Гейгер и Настя. Как правило, проводники представляют собой «две стороны одной медали»: у них обязательно есть что- то общее, но они являют разные его ипостаси. В «Похищении Европы» Иона – это образец детской, даже наивной православный веры. Отец Никодим – учёный, до пострига известный профессор-литературовед. В этом монастыре он изучает древние рукописи, делает их сопоставительное описание. Иона знакомит Шмидта с бытом монастыря, с богослужебным правилом, с житиями святых, которые переписаны у него от руки в отдельную тетрадь, и через всё это, вероятно, сам того не подозревая, – с глубокой православной философией. Это ненавязчивое «введение в православие» происходит в условиях почти «буколического» топоса: на рыбалке, в живописных местах у стен монастыря, а также в поварне, где Иона чаще всего читает описание труда святого Кирилла. К слову, в поварне, на самом тяжёлом монашеском послушании, будет трудиться в конце жизни и Арсений, герой «Лавра». Одной из важнейших деталей монастырского хронотопа являются икона и богослужения. Иконы, при всей непонятности их условности и символики, кажутся герою живыми, наполненными внутренним светом и глубиной. Православные же службы, с которыми, благодаря Насте, герой познакомился ещё в Мюнхене, открывают Шмидту не только новую грань времени («разрушенное» время, которое, соединив в себе все события, эпохи и пространства, «разбирается за ненадобностью», как строительные леса [22, с. 378]), но и новое понимание смысла жизни. В своих наблюдениях за монахами он начинает осознавать, что они, как и обитатели сгоревшего Дома в Мюнхене, чужды стремлению к будущему. Их время так же циклично, оно двигается не вперёд, а по кругу; люди замкнуты на себе и уходят из времени – в Вечность. Однако, как уже было отмечено выше, эта цикличность качественного нового уровня, и, осознав это, герой высказывает ключевую мысль всего последующего творчества писателя: «Возвращаясь к одним и тем же праздникам, предлагая в урочные часы одни и те же молитвы, оно [время –
казалось, что к этой оси оно и стремилось – к некоей точке, где всякое движение прекращается, и время себя окончательно исчерпывает. Это вращение … не замыкается на самом себе. Оно впитывает в себя …. историю, которая теряет свою линейность, сворачивается в круг и предаётся общему вращению. <…>
жүктеу/скачать 0,91 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|