Қаралық ғылымипрактикалық конференция I том
жүктеу/скачать 9,92 Mb. Pdf көрінісі
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Дальбергенова Л.Е.
- Список литературы
- Досмаханова Р.А.
- ПЕРЕВОДНАЯ ЛИТЕРАТУРА КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ (НА ПРИМЕРЕ КАЗАХСКИХ ПЕРЕВОДОВ РОМАНА А.С. ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН») Abstract
- Keywords
Список литературы: 1 Крупнов В.Н. Практикум по переводу с английского языка на русский: учебное пособие / В. Н. Крупнов. М.: Высшая школа, 2005. − 280 с. 2 Белоусова А. Р. Субстантивные терминологические словосочетания в языке английской научной литературы. Дис. канд. филол. наук. Москва: МПГУ, 1989. −18 c. 3 Борисова Л. И. Учебная экспериментальная программа по курсу «Теория и практика научнотехнического перевода». Английский язык. Пенза: Приволжский дом знаний, 2003.−30 с. 4 Казакова Т. А. Практические основы перевода: Учебн. пособие. СПб.: Издательство Союз, 2006. −320 с. 5 Бархударов Л.С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода). М., «Международные отношения», 1975. − 240с. 6 Скороходько Э.Ф. Полнота и точность перевода научнотехнических терминов: метод оценки. // Научнотехническая информация. Сер. 2. М., 1980. №7.− С. 19−23.
УДК 81`42 Дальбергенова Л.Е.
Кокшетау, Казахстан e-mail: ljasatdal@mail.ru ПРОЦЕССЫ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ И КАТЕГОРИЗАЦИИ КАУЗАЛЬНЫХ СИТУАЦИЙ
casual relations and their reflection in language cognition of the individual. The author gives the definition of the frame casual situation and describes the means used for verbalizing the frame of casualty. The author comes to conclusion about the necessity of detailed research of casualty category from the viewpoint of cognitive approach.
В современных исследованиях в области когнитивной лингвистики большое внимание уделяется проблемам организации и представления знания в языковом сознании человека. Основной задачей когнитивной лингвистики является установление и определение роли и места языка, особенностей его функционирования в структурах знания, отражающие накопленную информацию об окружающем мире. Данная работа
593 нацелена на выявление языковых структур знания о каузальных отношениях объективного мира. Решение этой задачи возможно, на наш взгляд, с привлечением теорий когнитивных моделей. «Когнитивный подход к изучению языковых явлений базируется на представлении о том, что в основе языка как знаковой системы и как деятельности лежит система знаний о мире, которая формируется в сознании человека в результате его познавательной деятельности – концептуальная картина мира. При этом сам язык выступает как когнитивный механизм, непосредственно участвующий в формировании этой системы – определенным образом организованных структур знания» [1, 16]. Неразрывная и органическая связь когнитивных единиц и языковых структур исследуется во множестве лингвистических учений когнитивного подхода. Реальная действительность, различные ситуации объективной действительности находят свое отражение в ментальном пространстве человека, в его мыслительной области [2]. В качестве базовых единиц структурирования знаний отмечаются концепты [3, 90 94], когнитивные модели: образносхематические, пропозициональные, метафорические, метонимические, символические. [4, 68; 1, 18; 5]. С помощью различных когнитивных моделей структурируются ментальные пространства, которые «имеют чисто когнитивный статус и не существуют вне мышления» [4, 180].. Н.Н. Болдырев отмечает, что «понимание реальных ситуаций, прошлого и будущего, гипотетические ситуации и ситуации возможных миров» объясняется «ментальным пространством» субъекта [1]. В данной статье мы попытаемся ответить на вопрос, на каком уровне когнитивной деятельности человека происходят процессы концептуализации и категоризации каузальности? Прежде чем ответить на вопрос, как работают основные когнитивные механизмы при отражении категории каузальности, нам представляется необходимым уяснить такие понятия как категоризация и концептуализация, соотношение и взаимосвязь данных двух терминов. Процессы категоризации и концептуализации «представляют собой классификационную деятельность, но рассматриваются по своему конечному результату и/или цели. Процесс концептуализации направлен на выделение минимальных содержательных единиц человеческого опыта, структур знания, а процесс категоризации – на объединение сходных и тождественных единиц в более крупные разряды и категории» [1, 22]. В ходе познавательной деятельности человек упорядочивает всю поступающую информацию, активизируя такие компоненты когнитивной деятельности как мышление, память, воображение и совершая операции сравнения, установления сходства и различия, объяснения и т.п. Категоризация человеческого опыта и когнитивная деятельность – это взаимосвязанное целое. Целостность и тесная взаимосвязь этих двух процессов проявляется не только в «мыслительной, познавательной» активности, но и в языковой активности, в языковой когниции человека [5, 6].
Доказательством тесной взаимосвязи процессов категоризации и концептуализации служит утверждение А.П. Бабушкина: «категории – это ментальные объекты, отражающие наши знания об онтологии, о сущности мира [7, 17]. Категоризация же мира, по мнению Е.С. Кубряковой, результат «когнитивной деятельности человека» [6, 307]. Таким образом, человек обладает способностью анализировать окружающий мир и формировать различные мыслительные категории, концепты. Взаимодействие мышления с онтологией мира «выливается» в языковое сознание, своеобразную призму восприятия и присвоения окружающей действительности – систему категорий и понятий конкретного языка. Языковые знаки, фиксируемые в мышлении человека, могут
594 сохранять, передавать, анализировать и интерпретировать информацию его внутреннего и внешнего мира. Последовательность сознание – знание – память «можно рассматривать как три «ступени» формирования концепта: ментальные образования, соотносимые с воспринимаемыми предметами и явлениями окружающего мира и возникающие в результате происходящих в человеческом сознании процессов концептуализации и категоризации, становятся элементами знаний человека, которые постоянно расширяются и углубляются в процессе его познавательной деятельности и закрепляются в памяти» [6, 426].
Особый интерес представляет для нашей работы концепция фреймовой семантики Ч. Филлмора, предложенная им в середине 70х годов. Лингвистическая концепция фреймовой семантики базируется на понимании неразрывной связи между языковым значением и человеческим опытом. Под языковым значением понимаются когнитивные структуры, включенные в модели знания и мнения. Категория каузальности закономерно присуща мышлению и языку, поскольку они отражают объективные связи, существующие в природе и обществе. Объективно и универсально существующие причинноследственные отношения отражаются в человеческом мышлении в форме логической категории причинности, отображаются в языке посредством лингвистической каузальности. Лингвистическая каузальность – реально существующие причинноследственные связи объективной действительности, отражаемые в сознании людей посредством когнитивной деятельности. Своё материальное выражение находят данные отношения в языке [8]. Возможность описания событий, связанных причинноследственными отношениями с привлечением фреймовой семантики и фреймовых структур отмечена во многих лингвистических исследованиях [8]. В качестве исходной теоретической посылки в нашей работе принято разработанное в когнитивной лингвистике положение о том, что основным признаком фрейма является мысленная связь со стереотипной денотативной ситуацией. Ситуация представляет собой «экстралингвистический референт предложения, отрезок реальной действительности, частное событие, факт, о котором сообщается в конкретном высказывании» [9, 7]. Каузальная фреймовая ситуация – это связь причины и следствия, отражаемая человеческим сознанием как связь пропозиций причины и следствия. Связь причинения, каузации между двумя пропозициями можно представить в виде следующей формулы: причинный слот – пропозиция Аnt. (Antezedens), следственный слот – пропозиция Сons. (Conseguens), само явление причинения, каузации причиной следствия: Аnt. cause Сons. (1а) (Аnt.) Ребенок болеет – (cause) каузирует – (Сons.) Ребёнок не пришёл в школу. (Аnt.) Das Kind ist krank – (cause) каузирует – (Сons.) DasKindkamindieSchulenicht. Каждый из представленных слотов передаёт в свою очередь типовую ситуацию. В данном примере в слоте причины представлена ситуация «Субъект и его состояние». В слоте следствия – ситуация «Субъект и его действие». Указанные ситуации являются типовыми в силу своего инвариантного семантического содержания и универсального характера каузации. Они представляют одну фреймовую модель в двух языках. Формальное же выражение каузальных отношений в анализируемых языках могут отличаться друг от друга. Кроме того, фреймовые модели могут иметь варианты, обусловленные различными семантическими оттенками причинных отношений: причина может быть внутренней, внешней, положительной, негативной, субъективной, объективной и т.д., что обуславливает вариативность фреймовых моделей. Например:
595 (1) Проснулся от солнца, бьющего мне в лицо через стёкла окна. [Виктор Астафьев. Обертон (19951996)]. (2) Под утро он проснулся от невыносимой тяжести в сердце. [Ирина Муравьева. Мещанин во дворянстве (1994)]. (3) Я обернулся и пронзительно закричал от страха, – это был вал людей, черный, неумолимый. [Эдуард Володарский. Дневник самоубийцы (1997)]. (4) Благодаря своему упорству юноша стал руководить отделом. В примере (2) представлена ситуация внешней причины, когда физические, собственно природные явления вызывают изменение человеческого состояния. Пример (3) демонстрирует ситуацию изменения состояния, вызываемое объективной внутренней причиной. В примере (3) эмоциональнопсихологическое состояние является внутренней субъективной причиной. Два последних примера в отличие от примера (2) несут смысловую отмеченность негативной внутренней каузации. Упорство как внутреннее качество субъекта способствует его карьерному росту и расценивается как благоприятствующая положительная причина. Данные семантические разновидности внутренней причины каузируют как следствие различные действия, состояния, поступки и поведения субъекта. В языковом сознании они отражаются различными моделями фреймов. Фокусирование внимания на причинных или следственных компонентах каузального фрейма возможно в зависимости от коммуникативных намерений говорящего.
1 Болдырев Н.Н. Когнитивный подход к изучению глагола и глагольных категорий // Традиционные проблемы языкознания в свете новых парадигм знания: материалы круглого стола. – М.: Институт языкознания РАН, 2000. – С. 1635. 2 Fauconnier G. Mental Spaces. Cambridge. Mass.: MIT Press, 1985. 3 Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Ю.Г. Лузина. – М.: Издво МГУ, 1996. 4 Lakoff G. Women, Fire, and Dangerous Things: What Categories Reveal about the Mind. Chicago – London: The Univ. Of Chicogo Press, 1990. 5 Langaker R.W. Faundations of cognitive grammаr. // Theorertical prerequisites. Vol.1. – Stanford, California: StanfordUniversity Press, 1987. 6 Кубрякова Е.С. В поисках сущности языка: Когнитивные исследования / Инт. языкознания РАН. – М.: Знак, 2012. – 208 с. – (Разумное поведение и язык. Language and Reasoning). 7 Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико–фразеологической семантике языка. – Воронеж: Издво ВГУ, 1996. 8 UngererF., Schmidt H.J.1997, An Introduction to Cognitive Linguistics. L.N.Y.: Longman 9 Blühdorn H. Kausale Satzverknüpfungen im Deutschen // Pandaemonium Germanicum. Revista de Estudos Germanisticos 10. – Sao Paulo: FFLCHUSP, 2006. – S. 253282.
596 УДК 82.091 Досмаханова Р.А. к.ф.н., доц. Алматинский университет энергетики и связи Алматы, Казахстан e-mail: dosmakhanova@mail.ru
(НА ПРИМЕРЕ КАЗАХСКИХ ПЕРЕВОДОВ РОМАНА А.С. ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»)
the material of the Kazakh versions of the novel "Eugene Onegin" by Alexander Pushkin. Adaptation of the Pushkin novel to the Kazakh language should be considered as a long process of intercultural communication. Translation experiments of Abay and Asset Naimanbayev are perceived by modern Kazakh readers as artifacts of the national literature. The 21 st century reader can make comparative analysis of Pushkin's novel in Kazakh language i.e. he is able to read different variants simultaneously and compare them. Translated literature, as well as the original one, can be treated as spiritual and aesthetic enrichment of the reader.
"Eugeniy Onegin", comparative reading, reception
Общеизвестно, что проблема читателя в начале третьего тысячелетия остается одной из актуальных. В наш компьютерный век общество все меньше и меньше обращается к произведениям словесности, в частности, к шедеврам мировой классики. А.Толстой заметил однажды, что если бы он оказался на необитаемом острове, как Робинзон Крузо, то не писал бы книги, которые стали бы грудой никому ненужной бумаги. Творения писателя должны пользоваться спросом. В эпоху глобализации наряду с оригинальной литературой занимает особое место и переводная литература. В связи с этим закономерен вопрос о значимости переводной литературы для современного человека, владеющего несколькими языками.К сожалению,если сегодня подлинные образцы словесного творчества, все меньше и меньше выступают в качестве объекта эстетического восприятия (люди перестали читать), то такова же участь и переводных произведений. Однако опыт мирового переводоведения свидетельствует о том, что, несмотря ни на какие общественные катаклизмы, не ослабевает внимание переводчиков к лучшим творениям писателей. Очевидно, переводная литература, как факт вторичной коммуникации, играет определенную роль в культурном пространстве того или иного народа. Также как и оригинальная литература, переводное творчество представляет длительный исторический процесс, имеет своего читателя: массового или элитарного (критика, литературоведа) и, так или иначе, является неотъемлемой частью культурного фонда. Так,
роман в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин»имеет казахскую переводческую традицию, охватывающую больше ста лет. Всем известно, что в 1889 году Абай Кунанбаеввпервые переложил на казахский язык фрагменты из пушкинского романа. В начале ХХ века акын Асет Найманбаев написал поэму «Онегин и Татьяна» по мотивам произведения А.С.Пушкина, получившую широкое распространение в исполнении сказителейжырши Сапаргали Алимбетова, Куата Терыбаева, Есенсары Кунанбаева, Байболова, Шарипова. Устные варианты поэмы Асета Найманбаева имели
597 незначительные расхождения. Видимо, исполнители, в силу объективных и субъективных причин, привносили в текст небольшие коррективы. Казахский поэт Бекет Утетлеуов переложил первую строфу седьмой главы «Евгения Онегина» и представил отечественному читателю как самостоятельное стихотворение «Көктемнің келуі» («Наступление весны»). Современники Абая Кунанбаеваи Асета Найманбаева воспринимали переложение пушкинского шедевра, прежде всего, на слух, то есть были слушателями. На различных народных сборищах девушки и джигиты, вступая в поэтические состязания (айтысы), исполняли письма Онегина и Татьяны. Вместе с тем и гораздо позже, например, во второй половине прошлого века была популярна «Песнь Татьяны» в исполнении известной казахской певицы Куляш Байсеитовой и певца Корабая Есенова. Поэма А.Найманбаева «Онегин и Татьяна» воспринималась как оригинальное творение казахского акына (сказаниекисса). Широкое распространение в народной среде поэмы А.Найманбаева в исполнении сказителей свидетельствует о популярности названного образца в начале ХХ столетия. Безусловно, поэма «Онегин и Татьяна», созданная в русле восточной литературы как
«назира на
роман Пушкина» (С.Абдрахманов), выполняла ознакомительную роль как источник информации о русском поэте Пушкине и его произведении, а также оказывало эстетическое воздействиена слушателей как факт казахской словесной культуры. Однако, по мнению Г.Бельгера, в условиях сегодняшнего дня поэма Асета Найманбаева «не представляет художественной ценности для современного читателя. Это всегонавсего вольный, беглый пересказ отдельных мотивов романа в форме традиционного казахского одиннадцатисложника. Но сам факт такого внимания к самому крупному произведению Пушкина, конечно, примечателен и может вызвать интерес у литературоведов» [1, с.392].Следовательно, поэма А. Найманбаева для современного читателяказаха – это средство открытия не столько русского поэта Пушкина (знакомого ему с детства), а сколько особенностей эстетического сознания предковстепняков в начале прошлого века. Казахский читатель ХХІ века, владеющий в совершенстве русским языком, на примере поэмы Асета Найманбаеваможет сопоставить и осознать феномен трактовки «энциклопедии русской жизни» соотечественниками сто лет назад. В научной среде долгое время была полемика по поводу авторства поэмы «Онегин и Татьяна». Высказывалась точка зрения, что названная поэма создана переводчиком Лепсинского уезда Арипом Танибергеновым. Однако большинство исследователей считает, что автор поэмы – Асет Найманбаев. Последняя версия аргументируется литературоведами конкретными примерами из оригинального творчества казахского поэта. Как уже отмечалось, поэма «Онегин и Татьяна» была распространена в устной форме, а каждый исполнитель мог привносить какието незначительные изменения. В связи с этим варианты переложения А.Найманбаева однозначно получили определение «фольклорный «Онегин». Первые опыты переложения на казахский язык романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» воспринимались как подлинные образцы казахской словесности, то есть отечественный читатель не разграничивал их как переводную литературу. Однако со временем происходит эволюция казахского реципиента: от простого слушателя до образованного читателя, в том числе критика и литературоведа. Иными словами, история изучения («научная биография») переводного «Онегина» имеет почти вековойопыт: от первых литературнокритических работ М. Ауэзова [2], М.Каратаева[3]и других исследователей в 30е годы ХХ столетия до монографических трудов С. Абдрахманова [4] в начале ХХI века. Литературоведы и критики, знакомые с творчеством Пушкина в
598 оригинале,а также с профессиональными переводами И.Джансугурова, К.Шангитбаева, К.Салыкова, не перестают обращаться к ранним казахским версиям. Последнее утверждение свидетельствует о бессмертности ранних переложений «Онегина». Очевидно, первые переводческие опыты А.Кунанбаева и А.Найманбаева воспринимаются казахскими читателями как артефакты отечественнойсловесности. Абай и Асет адаптировали пушкинский роман для своих современников. В связи с этим в их вариантах есть реалии казахского быта: «қаймақ» («сливки»), «қаспақ» («накипь от молока»), «мыс қазан» («медный котел») у Абая; «қазан» (котел), «інжумаржан» («жемчуг»), «төре» («знатный») у Асета Найманбаева. В казахстанской пушкиниане имеют место различные определения жанра абаевской версии: «переведенные отрывки», «вольный перевод», «назира», «вдохновенный пересказ», «перепев», «роман в письмах», «новая поэма», «национальная адаптация», «переводлирика», «ДАЙДЖЕСТ, исполненный пером гения». Одни исследователи (М.С.Сильченко, М.Каратаев, М.Фетисов, М.Жангалин, Н.Габдуллин и др.) рассматривают вариант Абая как переложение фрагментов из пушкинского романа, то есть частичное воспроизведение оригинала. Другие литературоведы (М.Ауэзов, Г.Мусрепов, З.Ахметов, С.Абдрахманов и др.) считают, что казахский классик создал оригинальное «цельное произведение». Не случайно Ш.Елеукенов утверждает: «Абаем написан эпистолярный роман. Вывод неоспоримый. Этого, однако, оказалось недостаточным для пересмотра устарелого мнения по поводу жанровых особенностей казахской версии «Евгения Онегина». Ее попрежнему считают переводным произведением и только. В литературоведческих исследованиях по истории романа об эпистолярном произведении Абая предпочитают не упоминать. На наш взгляд, в формировании и становлении казахского романа в лирике Абая, его эпистолярному роману принадлежала роль, которую невозможно оспаривать»[5, с.1031]. Следовательно, вариант Абая выходит за рамки стандартного представления о переводческой интерпретации иноязычного произведения. Это феномен казахской переводной литературы, которому «нет аналога в мировой литературе» (Г.Бельгер). В 1937 году И. Джансугуров сделал полный перевод романа Пушкина. Однако в связи с репрессией писателя, данный текст был недоступен казахской аудитории в течение двадцати лет. В 1949 году (к юбилейной дате)был опубликован перевод романаА.С. Пушкина, выполненный молодым в то время поэтом К. Шангитбаевым. Критика отрицательно отозвалась о данном варианте. Читатели оценили перевод К.Шангитбаева как «слабый», «неудачный». Очевидно, такая невысокая оценка объясняется, прежде всего, неопытностью молодого переводчика. Одни исследователи считают, что К.Шангитбаев не имел предшествующего образца, то есть не было традиции, так как перевод И.Джансугурова был изъят из духовного оборота. Другие утверждают, что К.Шангитбаев, напротив, стремился максимально отойти от перевода «врага народа» Джансугурова. И, тем не менее, вариант К.Шангитбаева до 1958 года (реабилитации И.Джансугурова и публикации его произведений) был единственным полным казахским переводом романа «Евгений Онегин».В 1985 году К.Шангитбаев опубликовал новый перевод «Онегина». Это был поистине «духовный подвиг Шангитбаева» (С.Абдрахманов). Сопоставив ранний и поздний варианты казахских текстов, можно заметить колоссальную разницу между ними, свидетельствующую о творческой эволюции переводчика. В 2006 году был издан перевод «Евгения Онегина», выполненный К.Салыковым. В 2010 году названный вариант вышел в свет в переработанном виде. Такова длительная история воплощения пушкинского романа на казахском языке, история создания и совершенствования переводного «Евгения Онегина».
599 Несомненно, одна из сложных проблем перевода «Онегина» воссоздание национального колорита. Казахским поэтам необходимо былопередать на родном языке «энциклопедию русской жизни». Если в ранних вариантах (1937, 1949) переводчики местами заменяли русские национальные и религиозные праздники мусульманскими (например, «святки» «айт», «сочельник» «мəуліт» у И.Джансугурова), то в более поздних версиях понятия, обозначающие реалии русской действительности ХІХ века, передаются путем транскрипции и транслитерации. В итоге, пушкинский роман явился «энциклопедией» не только для русского, но и для иноязычного, в данном случае, казахского читателя. В этом познавательная функция переводного «Онегина», являющегося фактом межкультурной коммуникации. В мировой практике имели место случаи прозаического перевода романа «Евгений Онегин».Так, И.С.Тургенев переложил прозой произведение Пушкина на французский, а В.Набоков – на английский языки. Однако названные переводы не имели успеха. Причина была, прежде всего, в форме. Переводчикам необходимо было передать, в первую очередь, «дьявольскую разницу» (А.С.Пушкин) между романом и романом в стихах. Абай Кунанбаев, Асет Найманбаев и Бекет Утетлеуов передали пушкинский текст четверостишиями. Однако И.Джансугуров, К.Шангитбаев и К.Салыков сумели воспроизвести средствами казахского языка
знаменитую онегинскую строфу. Положителен тот факт, что И.Джансугуров в первой половине прошлого века обогатил казахскую поэзию примерами опоясывающей (кольцевой) рифмы. К.Шангитбаев и К.Салыков развили и усовершенствовали виды рифмы на родном языке. Казахские поэты доказали возможность иноязычного воспроизведения онегинской строфы. Более того, они обогатили родную литературу пушкинской оригинальной формой– четырнадцатисложной онегинской строфой. Второй вариант К.Шангитбаева и поздний перевод К.Салыкова своей поэтической формой могут оказать эстетическое воздействие на современного казахского читателя. Таким образом, переложение пушкинского романа на казахский язык – долгий процесс межкультурной коммуникации. Русского поэта ХІХ века на протяжении целого столетия пытались интерпретировать мастера казахского слова Абай Кунанбаев, Асет Найманбаев, Ильяс Джансугуров, Куандык Шангитбаев и Какимбек Салыков. У каждого из них индивидуальноехудожественное осмысление в контексте эстетической мысли своего времени. Общеизвестно, что художественный перевод – это вторичное творчество, создание на ином языке уже кемто созданного. «Вторичная коммуникация – процесс передачи переведенного (конечного) текста адресату» [6, с.34]. Иными словами, вековой переводческий опыт создания казахского «Онегина» (1889 – 2010 годы) свидетельствует о наличии (прямом или условном) на протяжении столетия рецептивной аудитории. Пожалуй, нет такого казаха, который бы не был знаком с переводческой версией Абая. Однако, как
уже отмечалось выше, абаевский вариант воспринимается соотечественниками как артефакт казахской литературы. Особое место занимает переводной «Онегин», созданный И.Джансугуровым, К.Шангитбаевым и К.Салыковым. Читатель ХХІ века имеет возможность двуязычного постижения русской классики (в оригинале и в переводе). Современный казахский читатель может осуществить сравнительное чтение пушкинского романа на казахском языке, то есть одновременно ознакомиться с несколькими переводными вариантами и сопоставить их. Такое чтение будет «вертикальным», глубоким постижением скрытых нюансов оригинала и вместе с этим казахских версий «Онегина». Переводная литература, как и оригинальное искусство слова, служит духовноэстетическому обогащению читателя.
|