Архивов и документации вко материалы международной научно практической конференции
жүктеу/скачать 5,65 Mb. Pdf көрінісі
|
АГЕЛЕУОВА А.Т., КУЛЬБАЕВА А.Т. Казахский Национальный Университет им. аль-Фараби, Казахская академия спорта и туризма, Республика Казахстан, г. Алматы, aigulinskaya@mail.ru, katkasksk@mail.ru 100-Я ОТДЕЛЬНАЯ КАЗАХСКАЯ СТРЕЛКОВАЯ БРИГАДА Все дальше от нас события Великой Отечественной войны, все более виртуальным становится подвиг советского народа, преодолевшего ужас нацизма, все большим количеством мифом, легенд окружается та эпоха. Однако в наших силах преодолеть этот тренд, приблизить дух человеческого подвига к реальности, наполнить его жизнью. Нападение гитлеровской Германии подняло волну массового патриотизма. И обращен он был на большую советскую Родину, защищать которую поднялись в том числе и воины-казахстанцы. Это позже стало известно, что в планах гитлеровской Германии территория Средней Азии и Южного
36
Казахстана должна была стать новым образованием – Groß- Turkestan (Гросстуркестан – Великий
Туркестан) с рейхскомиссариатом. А центральные, северные и северо- восточные районы Казахстана должны были войти в состав «индустриальных областей» — Карагандинской, Новосибирской и Кузнецкой. И, таким образом, казахстанцы берегли и свою землю от порабощения. А в июне 1941 г. и Рига, и Брест, и Львов, и Севастополь были единой советской страной. Всеобщее желание советского народа защитить Родину от врага вылилось в массовое добровольческое движение. Уже в первые дни войны местные военкоматы осаждали граждане, не входившие в категории призыва по всеобщей мобилизации. Однако этот порыв, тем не менее, не решал проблемы возобновления людских ресурсов на фронтах, т.к. Красная Армия несла тяжелейшие потери в первые месяцы войны (следует, однако, отметить, что огромное число потерь в РККА не было отличительной чертой только начального периода войны, колоссальные потери войска несли и в 1942, и в 1943, и в 1944 гг.). Катастрофическая обстановка на фронтах требовала экстренных мер по дополнительной мобилизации людских ресурсов, причем, по возможности, военно-обученных. В условиях, когда угроза нависла над Москвой, на основании Постановления ГКО СССР от 13 ноября 1941 г. в г. Алма-Ата началось формирование 100-й отдельной казахской стрелковой бригады из призывников 1922 г. рождения и военнообязанных запаса не старше 40 лет. Особенностью формирования и существования таких воинских подразделений был не только национальный состав их контингента, но и то, что содержались они за счет местных, республиканских бюджетов и специальных фондов, которые пополнялись за счет взносов этих республик. Первый приказ командира 100-й бригады подполковника Шевцова В.Е. о начале исполнения обязанностей датируется 6 декабря 1941 г. Этот день практически можно считать днем рождения бригады. Бригада состояла из четырех стрелковых батальонов; артиллерийского дивизиона, минометного батальона, батальона связи, отдельных рот противотанковых ружей, 37
автоматчиков, саперной, медико-санитарной, автомобильной и ряда других подразделений. В бригаде около 65% начальствующего состава было казахами, среди младшего начальствующего состава казахов было более 74 %, рядовой состав был почти полностью местным. Для формирования боевых навыков бойцов некоторых офицеров даже снимали с фронта и переводили в расположение бригады: так, капитан Касым Шарипов был из Панфиловской дивизии, старший лейтенант Акентай Халимульдин и старший лейтенант Аскар Рахматуллин (заместитель командира 120 мм минометного дивизиона) из 30-й гвардейской стрелковой дивизии и многие другие, уже сражавшиеся с врагом на фронте Несмотря на то, что бригада только-только была сформирована, часть бойцов уже направлялась на фронт под Москву, в панфиловскую дивизию, созданную также в Алма-Ате. Среди новобранцев из состава 100-й стрелковой бригады, отбывших в расположение Панфиловской дивизии, был Тулеген Тохтаров, рабочий Лениногорского горно-металлургического комбината. В боях под Старой Руссой и Бородино автоматчик Тохтаров уничтожил более ста фашистов, однако в бою за Бородино погиб, обеспечивая продвижение батальона. За этот подвиг он был представлен к званию Героя Советского Союза. Всю первую половину 1942 г. бойцы бригады проходили обучение в пригородах Алма-Аты: совершались марш-броски в сторону
Талгара, Бурундая, Алма-Арасанского ущелья,
прошедшие фронт офицеры обучали новобранцев тактике боя, особенностям ведения боя в условиях Среднерусской равнины. Так как подавляющее большинство воинов бригады были казахами и общение, в основном, проходило на родном языке, насущной задачей для них становится еще и изучение русского языка. Местные органы власти организовали производство на предприятиях макетов недостающих видов оружия и всего, что не поступало в централизованном порядке. 27 августа 1942 г. 100-я бригада прибыла в г. Бабушкин Московской области, где и закончила обучение. Боевое крещение 100-я бригада приняла под Тверью (бывш. Калинин), участвуя во второй Ржевско-Сыческой операции в 38
районе Ржевского выступа. В ночь на 25 ноября 1942 г. по плану операции «Марс» с целью разгрома 9-й немецкой армии был получен приказ занять райцентр Молодой Туд. В результате почти месячных боев бригада потеряла 2572 человека [1, с. 78] – потери колоссальные. Главной из причин таких потерь, конечно, была необстрелянность личного состава бригады, которая дополнялась слабой эффективностью артиллерийского обеспечения наступления. Кроме того, часто отставали тыловые подразделения, боеприпасы, кухня. Тратилось огромное количество сил личного состава на переброску орудий, т.к. Основная тягловая сила — кони — были уничтожены, а автомашин в дивизионе не было. Несмотря на такие потери, выводить бригаду из боевого расчета не собирались. Спешно доукомплектовывая, бригаду перебросили на правый фланг Калининского фронта в район Великих Лук. В бой бригада вошла практически сходу, командиры частей и подразделений даже не успели провести рекогносцировку местности и отработать вопросы взаимодействия с артиллерией и танками. Наступление было подготовлено поспешно, вероятно, предупреждая наступление немцев. Бригада опять несла тяжелые потери. В боях под Великими Луками погиб командир бригады гвардии полковник Воронков Ефим Васильевич, командиры батальонов Александр Углов, Борис Подгрушный, Раимжан Ашкеев и многие другие. Более 14 тысяч бойцов и командиров частей и соединений Красной Армии, освобождавших г. Великие Луки, отличившихся в боях за этот город, получили правительственные награды. После завершения Великолукской операции советские войска перешли к позиционным боям, не отличавшимся высокой интенсивностью. В этот период происходит пополнение личного состава бригады, которая утрачивает характер национальной в связи с прибытием большого количества воинов других национальностей. 100-я бригада, как уже говорилось, содержалась за счет республиканского бюджета, но связь с малой Родиной была не только материальной. 6 февраля 1943 г. в газете «Правда» было опубликовано «Письмо казахского народа фронтовикам 39
казахам», подписанное 2, 5 миллионами трудящихся республики. Многое было сделано подполковником Сактаганом Баишевым, военным комиссаром 100-й бригады и заместителем командира бригады подполковником Абильхаиром Буймульдиным, чтобы поддержать дух бойцов, сражавшихся на фронте, приблизить родной дом, который оставался так далеко в тылу. В бригадной газете «Сталин үшін алға» («Вперед, за Сталина!») было напечатано «Письмо сыну» акына Джамбула Джабаева, которое положило начало активной переписке поэта и бойцов бригады. Письмо «Отцу нашему акыну Джамбулу» и ответ Джамбула на это «Детям моим – от столетнего их отца» были опубликованы в газете «Социалистік Казахстан» 5 мая 1943 г., а затем напечатаны во всех областных и районных газетах республики, во всех фронтовых газетах, выходящих на казахском языке. В переписке с Джамбулом участвовал Азильхан Нуршаихов, сержант- артиллерист. И в стихах Нуршаихова, и в посланиях Джамбула, написанных в стиле казахских песенных состязаний (айтысов) упоминаются много бойцов 100-й бригады. Бесхитростные, но такие трогательные, они были долгожданной весточкой оставшимся в Казахстане родным:
Письма зачитывались сержантом Нуршаиховым перед строем всей бригады. Перед началом Невельской наступательной операции в расположение бригады приехал Малик Габдуллин, много сделавший в свое время для создания этого национального
40
соединения. После награждения в Москве, Габдуллину присвоили звание Героя Советского Союза, старший политрук ездил в отпуск на родину, в Алма-Ату. А вернувшись, встретился с земляками, которые засыпали его вопросами на самые разные темы: от видов на урожай хлопка и риса до встречался ли майор с Джамбулом (Габдуллин воспитывался в семье казахского писателя Сабита Муканова и был научным сотрудником института языка и литературы Казахского Филиала Академии Наук СССР). В конце сентября 1943 года 3-я Ударная армия начала наступательную операцию на правом крыле Калининского фронта, целью которой было взятие г. Невель. В боях за этот город погибли легендарные бойцы 100-й отдельной казахской стрелковой бригады снайпер Ибраим Сулейменов и пулеметчица Маншук Маметова. Ибраим Сулейменов до войны работал трактористом в колхозе, как и все в те тяжелые времена почти профессионально занимался охотой. Это и определило его будущую военную специальность. О его боевом счете знала вся бригада, он отличился еще под Великими Луками. Маншук Маметова, первая женщина Востока — Герой Советского Союза, была обычной девочкой из Западного Казахстана, рано потерявшей родителей и воспитывавшейся тетей в Алма-Ате. До войны она закончила два курса мединститута, после перешла на работу в секретариат Совнаркома Казахской ССР. Добровольцем ушла в армию в 1942 г., попала в 100-ю бригаду. Начинала она свой боевой путь как писарь при штабе, но медицинские навыки нашли свое применение и какое-то время она была медсестрой в медсанчасти. Уже в боях, на фронте, она прошла курсы пулеметчиков и это стало ее основной воинской профессией. В боях под Невелем 15 октября 1943 г., защищая только что занятые бригадой позиции на небольшой высотке возле станции Изоча Сулейменов и Маметова находились рядом, на разных флангах одной линии окопов: Ибраим занимал три окопа на правом, расположив в них винтовки и автомат, а Маншук — длинную траншею на левом фланге с установленным посередине 41
станковым пулеметом. К вечеру у них практически не осталось патронов и оба были вынуждены в одиночку удерживать свои позиции. Маншук Маметова была тяжело ранена в голову, но прикрывая отход своих однополчан, отстреливалась до последнего патрона. Ибраим, перемещаясь по позициям, также прикрывая отход, уничтожал врагов. По официальным данным, на конец лета 1943 г. на его боевом счету было 239 фашистов, по примерным подсчетам к моменту гибели боевой счет Ибраима Сулейменова был доведен примерно до 270. Он погиб уже в рукопашной, не оставив на позиции ни одного патрона, с разбитыми винтовкой и автоматом. Как уверяли ветераны 100-й бригады, звание Героя Советского Союза Маншук были присвоено не сразу: за этот бой ее представили к ордену Отечественной войны 2 степени. О ее подвиге было рассказано в бригадной и армейской газетах. Усилиями Малика Габдуллина, агитатора среди бойцов нерусской национальности при ГлавПУРе, приезжавшего в бригаду и лично изучавшего дело старшего сержанта Маметовой, Маншук 1 марта 1944 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. По воспоминаниям Ахмета Булатова, в августе 1944 г. он вместе с Тураром Абуовым был направлен из расположения 3-й ударной армии под Брестом, в составе которой в тот момент находилась уже переформированная 100-я бригада (1-я стрелковая дивизия), в Невель. Приказ в телеграмме из ГлавПУРа был неоднозначный: найти и предать земле тело Героя Советского Союза старшего сержанта М. Маметовой. Как выяснилось позже, приемная мать Маншук после гибели девушки выразила желание приехать на ее могилу, а т.к. после боев бригада быстро покидала Невель, то могилу комендант города распорядился сделать бутафорскую. Как стало известно о том, что могила пустая, никто не знает, но Амина Маметова написала письмо Сталину, а из канцелярии Верховного письмо направили в ГлавПУР. И только спустя десять месяцев младший лейтенант Булатов в обвалившихся траншеях, заросших травой окопах отыскал тело Маншук (недобрым словом охарактеризовав работу похоронной команды): маленький размер сапог, ушитые 42
кирзовые голенища, прядка волос... Тогда и произошло настоящее захоронение героини. Ибраим Сулейменов также представлен к присвоению звания Героя Советского Союза (посмертно), однако он был награжден орденом Ленина. Исследователи полагают, что, наверное, такая несправедливость произошла из-за того, в то в своем личном листке Ибраим упомянул об отце брата, репрессированном в 1937 г. Таких случаев в те времена было немало: известная сталинская формула «сын за отца не отвечает» работала крайне избирательно. Но факт остается фактом: один из лучших снайперов Советского Союза, совершив беспримерный подвиг, так и не удостоился этого высокого звания Героя. К сожалению, и в наше время Ибраим Сулейменов не удостоен звания Халық Каһарманы (Народный Герой — высшая степень отличия в Казахстане), хотя среди награжденных немало ветеранов Великой Отечественной войны, в том числе Р. Кошкарбаев, водрузивший флаг Победы над рейхстагом, Касым Кайсенов, командир партизанского отряда им. Чапаева, действовавшего на Украине, Хиуаз Доспанова, летчица ночного бомбардировочного полка, и другие. После боев под Невелем 100-я казахская бригада была объединена с 31-й стрелковой бригадой и в качестве 1-й стрелковой дивизии вновь влилась в 3-ю ударную армию. В составе 3-й ударной армии бригада освобождала Прибалтику, Польшу и закончила свой боевой путь в Германии. Многие бойцы и командиры 100-й казахской бригады и после войны проявили себя: комиссар Сактаган Баишев занимался научно-организационной работой, возглавлял Институт экономики АН Казахской ССР, был вице-президентом национальной Академии Наук, начальник политотдела бригады Абдрахман Досанов возглавлял Верховный Суд Казахской ССР, артиллерист А. Нуршаихов стал известным писателем, а в своих книгах рассказал об однополчанах, еще один казахский писатель прошедший войну в составе 100-й бригады — Тахави Ахтанов, описавший многие события Великой Отечественной войны в своих книгах, Султан-Ахмет Ходжиков, командир пулеметной роты, снял на «Казахфильме» прекрасный фильм-легенду «Кыз-
43
Жибек», Султан Жиенбаев, командир роты противотанковых ружей, с 1970 по 1984 г. был заместителем председателя Совета министров Казахской ССР, в 2001 г. издал книгу воспоминаний «Сотая казахская». Изучение ратного пути 100-й казахской бригады, написание правдивой ее истории стало возможным совсем недавно, в связи со снятием грифа секретности с некоторых документов Архива Министерства обороны РФ. Именно тогда, например, стали доступны поименные списки безвозвратных потерь бригады в операции «Марс». Такая работа приводит к открытию новых страниц той далекой, но еще живой в памяти войны. Место в ней Казахстана и казахстанцев, также весомо и значимо, как и других народов многонационального советского государства. Вот уже и 70-летний юбилей Победы, «одной на всех», празднуют наши страны. Свидетелей этой Победы остается все меньше и меньше, время не щадит людей. Но память, наша память о них жива: в декабре 2010 г. во Ржеве был открыт памятник бойцам 100-й и 101-й казахских бригад, участвовавших в операции «Марс», в мае 2010 г. в Невеле был открыт обновленный памятник Маншук, в мае 2014 г. там же одна из городских площадей была названа в честь Абильхаира Баймульдина. А пока жива наша память о героях, живы и они. Литература: 1 Кульбаев Т.С. Ӛшпес данқ. - Алматы, 2013.
УДК 947. 084.2 (470.57) АХМАДИЕВА Н.В. Институт истории, языка и литературы Уфимского научного центра Российской академии наук, Республика Башкортостан, г. Уфа, rihll@mail.ru КРЕСТЬЯНСТВО В ВОЕННОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ (НА МАТЕРИАЛАХ БАШКИРСКОЙ АССР 1941-1945 гг.) Необходимость пересмотра прежних
подходов в исследовании социально-культурного развития колхозного крестьянства, предполагает изучение его повседневной жизни, 44
условий труда и быта, материальной базы личного хозяйства, культурной и мировоззренческой среды. Повседневная жизнь жителей села в годы войны складывалась из семейно- демографических проблем, условий жизни
(природно- климатических), потребностей (материально-бытовых: питания, жилища, одежды; культурных – общения, удовольствия и др.) и возможностей их удовлетворения (бытовое, медицинское, культурное обслуживание), взаимоотношений, поступков, желаний, идеалов, обычаев и традиций [1, с. 506]. Анализ различных аспектов
жизнедеятельности крестьянства Башкирской АССР в годы Великой Отечественной войны позволят расширить общие представления о повседневных буднях колхозной деревни тех лет. Повседневную картину сельской жизни помогут воссоздать воспоминания тружеников села военной поры, собранные автором статьи в ходе опроса населения Зианчуринского и Гафурийского районов БАССР. К сожалению, информанты старшей возрастной группы встречаются редко. Поэтому ценными являются воспоминания жителей деревни 1928–1936 г.р., чья трудовая деятельность началась в годы войны. Они дают интереснейшей материал к изучению истории жизни
крестьянства. Как видно из результатов опроса населения указанных районов, с первых дней войны крестьянство республики испытало сильнейший социально-психологический стресс, поскольку в условиях информационной изолированности, многие не имели отчетливого представления о событиях, происходящих вне их колхозного быта. До самого начала военных действий личность Гитлера была некоторым колхозникам не известна, о факте готовящейся войны СССР с Германией они также не слышали [2]. В частности, это касалось отдаленных от городских поселений районов БАССР, таких как Зианчуринский и Гафурийский. В то же время в воспоминаниях опрошенных колхозников хорошо запечатлелись события, связанные с трудовой и бытовой повседневностью: «Мать принимала участие во всех видах колхозных работ: посевной, сенокосе, жатве. Носили зерно на 45
ток, молотили всю зиму и потом сдавали. Вечером уходили сдавать зерно, возвращались только утром, затем снова уходили. За детьми никто не присматривал. Уже в 1 классе я доила корову. Бывало в холода, заводила ее домой и доила там. Молока было мало, делали катык, им и питались. Не получали ни грамма зерна. До 1956 г. по-настоящему не знали вкуса хлеба. Работали бесплатно, хотя за день мать вырабатывала до 3-х трудодней. Как-то в поисках съедобной травы я дошла до поля, где работал один из трактористов. Он сидел и хлебал жидкую овсяную похлебку. Не было ни хлеба, ни картошки. Сметана, масло нам не перепадали. Сдавали по 9-10 килограммов масла каждый год. Под полом держали кур. Для них рвали траву, собирали семена трав. Каждый год сдавали по 100 яиц. Вне зависимости, есть ли домашний скот – сдавали 1 овцу, 2 овечьи шкуры.
В нашем доме собирались женщины и вязали носки из овечьей и козьей шерсти. Шерсть мыли и пряли в свете масляного светильника. Иногда, видимо, что-то вскипало внутри, и они начинали петь и плясать. Ходили в лес, готовили дровяные чурки. Сушили их в печке (ими затапливались газогенераторные тракторы – прим. автора). Держали одну корову. Основной пищей была картошка. Сажали картофель, помидоры. Огород был большой. Мама двоим моим братишкам – одному 2 года, второму 5 лет говорила: «Вскопайте это кусок земли …» и уходила на работу. Мы начинали копать, затем делали бороздки в земле и играли в самодельные машинки, затем снова брались за работу. Земля у нас была мягкая, хорошая, унавоженная. Бывало, в один год перекапывали огород, а на другой сажали так. Учеников 1–4 классов водили на прополку зерновых. Руки от такой
работы становились черными, исколотыми, израненными. Учеба не больно-то досталась. После второго класса не было обуви, поэтому отучилась в сентябре-октябре, а дальше – не смогла. В 3-м классе снова нечего надеть. Надевала мамино пальто, подпоясывалась полотенцем, так и ходила. Школа не отапливалась, было очень холодно, не раздевались, чернил, перьевых ручек, тетрадей не было. Писали гусиными перьями и чернилами из сажи» [3].
46
Война подорвала материальную базу крестьянского хозяйства. Крайнее ослабление колхозной экономики при одновременном росте налогообложения личных подворий привело к резкому сокращению фондов
потребления крестьянства. Поступления от колхозов имели минимальное значение в бюджете крестьянской семьи. Основным поставщиком сельхозпродукции для собственного потребления было личное подсобное хозяйство колхозников, но и оно не обеспечивало необходимый минимум продуктов. Информантка Ш.Г. Нигматуллина так описывала военные годы: « В годы войны смотрела за телятами, ходила на прополку, на жатву, вязала снопы, молотила их в барабане. Пропалывали по 1 гектару подсолнуха. Если не вырабатывали по 200–250 трудодней, заставляли платить 250 рублей штрафа. Платили холостяцкий налог – 25 рублей. Пахали на волах. Девушкам выделяли по 2 гектара земли для прополки. Огород не сажали. На трудодни выдавали картофель. Работала на молотилке, погонщиком на гужевой повинности… Носили лапти, сама их плела. От старшего брата, ушедшего на фронт осталось приспособление для плетения лаптей, им и плела. За полфунта масла делала лапти соседям. Держали корову, сдавали 9 килограммов масла. В нашем колхозе (колхоз «Сагит» Зианчуринского района – прим. автора) от съеденного перезимовавшего зерна не умирали. Отравленное зерно обменивали, поэтому не было умерших. В Абзаново, Идяшево многие умерли. Лошадей задирали волки. Мясо этих лошадей раздавали колхозникам. Мы ничего не слышали о Гитлере. Вязали варежки, кладовщик выдавал по килограмму шерсти. Шерсть мыли, пряли и вязали то носки, то варежки. Если находили лоскут ткани, шили кисеты для махорки. Заготавливали деревянные чурки для колхозной кузни. Техники не было. Лишь потом появился колесный трактор. В бога мы, молодежь, не верили. У мамы были какие-то религиозные книги, прячась, она совершала некоторые обряды. Мулл в то время раскулачивали. Арестовали нашего хазрета. Вечерами по улицам ходили комсомольцы, заглядывали в окна, высматривая, кто, чем занимается. 47
На трудодень выдавали овсюг. Кипятили его, пока не разварится и шелуха не спадет. Затем обжаривали эти зерна. Ели лебеду, лисохвост, дикий лук, крапиву, конский щавель. В 1943- 1944 гг. с Украины получили кукурузу. Выдавали по 1 стакану на человека. Замешивали 1-2 ложки зерен в воде, и пили этот настой» [4]. Очень тяжелым было и положение колхозников на лесозаготовках: « У меня были валенки, из-за них меня посылали на лесозаготовки. Если убегали, милиционеры ловили и отправляли обратно. Бывало, кого придавит деревом. Сосед меня спас, а сам погиб. На ноги для тепла надевали рукава от старой фуфайки. Одежда быстро становилась мокрой. На лесозаготовках пока не выполнишь план – домой не отпускали. Колхоз забивал корову, это мясо мы ели. Думали, доедим и вернемся домой – не пускали. В бараке по 40 человек. Длинные нары. Печки нет. Бани нет. У открытого огня на руках сушили мокрые вещи, клали их под себя, так и спали» [5]. Крестьянские налоги были весьма обременительными. В Зианчуринском и Гафурийском районе каждый колхозный двор был обязан сдать государству около 9-10 кг масла, 100 яиц, примерно 50 кг мяса в год. Для сдачи мяса обычно несколько семей объединялись и выкупали одну корову или теленка. Также население обязывали сдавать сушеный картофель для нужд фронта, в свободное от работы время колхозниц заставляли вязать шерстяные носки, варежки, перчатки для солдат, заготавливать дрова для хозяйственных нужд артели [2]. Воспоминания очевидцев подтверждаются официальными данными. В республике ухудшение натуральной оплаты труда в колхозах превосходило общие по показатели по стране. К 1942 г. натуральная оплата трудодня в РСФСР, в Белоруссии и на Украине уменьшилась по сравнению с предвоенным годом в 2–3 раза [6, с. 390]. В БАССР же средняя оплата трудодня зерновыми уменьшилась в 6,6 раза. В 1942–1944 гг. на один трудодень колхозники республики получили в среднем по 300–400 г зерна, по РСФСР было выдано по 600–700 г зерна [7, с. 91]. Таким образом, средняя оплата трудодня зерновыми в Башкирии была значительно ниже общероссийских показателей. 48
Доходы в колхозах ряда зауральских и приуральских районов республики в 1942 г. составляли в среднем от 100 до 600 г зерновых на один трудодень. В Бурзянском районе выдача зерна не производилась совсем. Размеры приусадебных посевов картофеля, овощей и конопли в 1943 г. варьировались от 4 до 34 соток, в зависимости от района. Продукты, получаемые колхозниками со своих приусадебных участков и от личного скота, не обеспечивали самых минимальных потребностей семей. Посевы индивидуальных огородов в этих районах были развиты очень слабо. Если в годы войны в целом по республике наблюдалось увеличение размеров посевных площадей в личных хозяйствах колхозников, то в ряде районов (Баймакский, Бурзянский, Матраевский) они не превышали 4–6 соток [8, л. 14]. Кроме того, многие колхозники приуральской и зауральской группы районов не имели коров. Количество бескоровных колхозных дворов составляло по этим районам 29%, а по отдельным районам доходило до 50%. [8, л. 5-6]. Изъятие в ходе заготовительных кампаний государством зерна, мясомолочных продуктов, яиц и картофеля из колхозно- крестьянского сектора провоцировало хроническое массовое недоедание, опухание, вызванное дефицитом белка в организме, дистрофию, заболевания лейкопенией от перезимовавшего под снегом токсичного зерна и, в конечном счете, смерть от голода среди крестьянства. При этом обескураживает и очень трогает морально-психологический настрой колхозной деревни: чувство смирения, покорности сложившимся обстоятельствам словно не оставляли место негативным, протестным настроениям, о которых часто рассуждают западные историки. «От отравленного зерна умирали. Сначала мы не знали. У моей мамы почернели ногти, потрескались губы, она умерла от кровотечения... Хороша была гнилая картошка. Мы выкапывали ее у русских соседей. Наверное, сам аллах нам тогда помог. Башкиры сильно мучились…» [5]. «Жили одной надеждой. Ждали, когда ступим на весеннюю землю. Тогда перебивались разными травами. Основной нашей пищей были дикий лук, каша из луковиц саранки и др. Хлебали похлебку из овса и бежали на работу в колхоз. А в колхозе к середине зимы ничего уже не оставалось, 49
все сдавали государству… Когда работала на ферме, давали по 2– 4 литра обезжиренного молока, из него делали катык» [9]. Для многих колхозников настоящим спасением были гнилая перезимовавшая картошка и дикие травы, на этом пайке они выполняли трудовые нормы и не думали протестовать против режима, желая лишь скорейшей победы. Неурожай 1943 г. вызвал сильнейший голод в юго- восточных и северо-восточных районах республики. На почве систематического недоедания в 14 районах БАССР имелись факты опухания людей и увеличения смертности от голода среди семей фронтовиков, эвакуированных и колхозников. В Матраевском районе в результате систематического недоедания опухли 672 человека, 18 человек умерло. В Мелеузовском районе было установлено до 300 семей фронтовиков, в которых дети опухли на почве недоедания. В 32 колхозах Хайбуллинского района были также отмечены случаи опухания и смертности. Из- за отсутствия продуктов питания колхозники резали последний скот, были вынуждены употреблять в пищу мясо павшего скота, кошек и т.п. Тяжелое продовольственное положение наблюдалось в Белокатайском, Салаватском, Мечетлинском, Дуванском, Покровском, Бураевском и др. районах республики [10, с. 117-118]. В 1943 г. в колхозах Краснокамского района около 28 тыс. человек, «имели острую нужду в продуктах питания». В 3-х сельсоветах района люди опухали от недоедания. Им оказывалась некоторая помощь за счет местных ресурсов, но положение ухудшалось. Голодные колхозники не находили сил, чтобы выйти на работу. Руководители района обратились к высшему руководству республики с просьбой разрешить использовать в пищу отходы гречневой крупы (черная мучка), не вполне пригодного в пищу продукта. В итоге в июле району было выделено 8 т зерноотходов – меньше, чем они запрашивали [11, л. 282-282об.]. Другим страшным явлением, унесшим жизни тысяч людей в годы войны, был рост числа заболеваний и смертности от некротической и септической ангины (лейкопении) в сельских районах республики, вызванных употреблением в пищу 50
перезимовавшего и проросшего зерна. Весной 1942 г. множественные случаи
заболеваний и смертности от некротической и септической ангины были зафиксированы в 10- ти районах республики. Руководство республики потребовало выяснить причину возникновения данного заболевания. Подозрение вызвало употребление в пищу перезимовавшего под снегом зерна. Башкирский наркомат земледелия разослал всем районам задания собрать пробы не обмолоченных и зимующих под снегом зерновых злаков и доставить их на анализ в г. Уфу. В конце мая 1942 г. в районы были разосланы указания о проведении сплошной проверки в колхозах всего продовольственного фуражного зерна с целью изъятия из употребления недоброкачественного. Запрещалось использование этого зерна на продовольственные и фуражные цели. Тем не менее, люди продолжали употреблять его в пищу. Так, в Покровском районе в июле месяце были помещены в больницу 61 человек, из которых умерли 31. В район была выслана бригада медицинских работников с необходимыми медикаментами для лечения. Благодаря принятым срочным мерам, сигналов о дальнейшем распространении заболевания не поступало [13, л. 62-66]. Сельское население Башкирии было частично проинформировано о последствиях употребления в пищу отравленного зерна, однако заболевания лейкопенией из-за нехватки продовольствия в деревнях продолжали расти. Не спасало и то, что государство пыталось оказывать посильную помощь зерном и продуктами питания. В 1944 г. в республике наблюдалась новая вспышка этого заболевания, септическая ангина получила распространение в 58 из 62 сельских районов республики. [14, с. 86]. В июне 24747 человек заболели септической ангиной, из них 8889 умерло, общее количество лейкопеников насчитывало 43936 человек [15, л. 5]. Масштабы этого заболевания в республике были значительнее, чем в ряде областей страны. Только в Илишевском районе в 1944 г. заболело септической ангиной 9858, умерло 2865 человек, несмотря на то, что район получил для больных помощь в виде продуктов питания. Для
51
прояснения сложившейся ситуации в апреле 1944 г. в Илишевский район выехала бригада обкома ВКП(б). Проверка выявила ряд нарушений в организации питания больных. Часть продуктов была роздана по колхозам и использовалась не только заболевшими, но и работающими в поле колхозниками. Нормы питания не соблюдались. В бараках отсутствовали минимальные санитарно-гигиенические условия, больные лежали на полу, не хватало медикаментов, тяжелобольные не были доставлены в больницы [16, л. 133]. Заболевания септической ангиной вызвали распространение среди крестьянства различных суеверий, активизировались религиозные культы. В ряде колхозов Илишевского района республики организовывались молитвенные шествия по изгнанию «беса», распространяющего болезни, в целях изгнания болезни вокруг деревень проводилась молебственная черта или вспахивались борозды. Во многих домах над дверью помещались выдержки из Корана, для того чтобы не пустить болезнь в дом. В период массового заболевания септической ангиной в результате недостаточной информированности населения о причинах этого заболевания, многие люди, как отмечалось в докладной записке «ждали как неизбежный рок эту болезнь, люди растерялись, ждали своей очереди, что отразилось на производственной активности» [16, л. 135]. Руководство БАССР пыталось предпринять определенные меры по предотвращению массового голода в сельских районах республики, но не могло взять ситуацию под контроль. В 1944 г. было решено выделить на май месяц для остронуждающихся семей военнослужащих южных и северо-восточных районов республики хлеба в количестве 121 т для организации общественного питания колхозникам, занятым на полевых работах. Намечалось выделить остронуждающимся семьям военнослужащих и инвалидам Отечественной войны указанных районов верхнюю одежду и обувь из поступивших заграничных подарков. Предполагалось увеличить число детей, питающихся в детских столовых. Руководство республики обязало местные партийно-хозяйственные органы не допускать в дальнейшем забоя и продажи последнего скота в ЛПХ и ликвидировать 52
бескоровность колхозных дворов [10, с. 119-120]. Однако решить данную проблему не удалось даже к концу войны, многие хозяйства не имели скота в личном пользовании. Так, в башкирской деревне Старый Четырман Федоровского района в личных подсобных хозяйствах колхозников в 1941–1945 гг. бескоровными были от 12 до 15% хозяйств. В 1945 г. только дворов 25% имели овец, по одной козе держали 38% колхозных дворов, лишь у одной семьи имелось 2 козы [17, с. 80-81]. Из-за хронического недоедания, тяжелого физического труда, отсутствия элементарной заботы о здоровье к концу войны в селах Башкирии возросло число дистрофиков. В марте 1945 г. только в 10-ти районах республики насчитывалось более 5,6 тыс. человек, больных дистрофией, поскольку в них длительное время не употребляли в пищу хлеба от 500 до 6 тыс. человек [18, л. 13]. Промышленные товары, товары широкого потребления, стали практически недоступными сельскому жителю. Уровень государственной и кооперативной торговли в годы войны был очень низким. Общий объем товарооборота по промышленным товарам снизился с 53 млн руб. в 1940 г. до 36,7 млн руб. в 1945 г.; продажа промтоваров сократилась на 30,8% [19, с. 328]. В этих условиях централизованная отправка большого количества теплой одежды на фронт была тяжелой обузой для всего крестьянства республики. Товарный голод в отдаленных районах вынуждал крестьян самостоятельно изготавливать одежду. В Зианчуринском районе широкое распространение получило изготовление домотканого сукна из конопли. Основной обувью были лапти, реже валенки – из-за нехватки шерсти, которую также сдавали в счет государственных поставок. Картофель, мясо обменивали на колхозных рынках на промышленные товары, готовую одежду [2]. В деревне развивались промыслы, связанных с изготовлением одежды из кожи, конопли, льна, особенно развивалась выделка шкур домашних животных и диких зверей. Кожа употреблялась для пошива обуви, сумок, различных сосудов. Крестьяне изготавливали из дерева орудия труда и транспортные средства (сани, телеги, лыжи, долбленые лодки и т.д.), посуду и другие предметы быта. Руководители некоторых
53
районов пытались оказывать посильную помощь людям. В крестьянских хозяйствах допускалось расширение приусадебных участков, увеличение количества скота. По уставу сельхозартели 1936 г. количество пчелосемей в приусадебных хозяйствах колхозников не ограничивалось, поэтому во многих дворах имелись рамочные ульи с пчелами или долбленые колоды, которые в условиях суровой зимы считались более надежными. Башкирские колхозники занимались также
охотой и рыболовством. Рыболовное снаряжение обычно готовили самостоятельно из местных материалов [20, с. 123-125]. Пчеловодство, охота, рыбная ловля, сбор грибов и ягод несколько разнообразили весьма скудный рацион питания крестьян. Война ухудшила внешний облик сел и деревень. Строительство новых домов практически не велось, старые дома ветшали и разрушались. К концу войны в БАССР существовала серьезная проблема с обеспечением жильем населения. Государство в первую очередь взяло на себя заботу об улучшении материально-бытового положения демобилизованных из армии, семей погибших воинов, инвалидов Отечественной войны и семей военнослужащих. Но нередко райкомы и исполкомы районных Советов формально относились к выполнению этих задач. Например, в Альшеевском районе имелось осенью 1945 г. 550 семей остронуждающихся. Отдельные колхозники из семей военнослужащих, проживающие даже в тех колхозах, где имелись все условия для оказания существенной материально-бытовой помощи, находились в крайне тяжелых материальных условиях. Вот данные из справки о результатах проверки в районе: «В передовом колхозе района «Ленинская победа» живет семья военнослужащего Гуринова Наталья: ее дом разрушен, окна разбиты, стены покрыты толстым слоем копоти. В избе имеются только сломанные скамья и стул, дров нет; корма для имеющихся телки и овцы не заготовлено. У Н. Гуриновой шестеро детей, но все они не ходят в школу из-за отсутствия одежды и обуви. В колхозе им. Буденного проживает семья погибшего воина Перевышина Нина. Крыша дома раскрыта, потолок сгнил, дождь прямо льет в избу, никакой домашней мебели нет, в углу вместо постели лежит куча 54
лохмотьев, дров нет, и так она живет уже второй год. У нее было 3 детей: один умер в 1944 г., второй отдан в детдом, третий находится у бабушки, который в прошлую зиму, живя с матерью, спал из-за холода в печке... В поселке Шафраново проживает семья погибшего Героя Советского Союза Рабовалюк, состоящих из жены Героя и 2-х детей – 5 и 12 лет. Скота нет, дом требует ремонта, крыша протекает, топлива нет, все свое имущество, даже кухонную посуду эта семья променяла на картофель. Однако в районе семьей погибшего Героя никто не интересуется‖ [21, с. 115-116]. Схожее положение было и в других районах республики. В Стерлитамакском районе из 50-ти проверенных семей остронуждающихся колхозников большинство проживало в жалких лачугах, ходило в лохмотьях и питалось одной картошкой и мучной болтушкой. Жены некоторых военнослужащих вынуждены были продавать свои дома колхозам за 2 пуда хлеба или за 5 пудов картофеля (колхоз «Маяк») [22, л.150]. Крестьянство прошло испытание войной – об этом свидетельствуют многочисленные примеры трудового героизма. Карательные меры, применявшиеся к уклонявшимся от работы в колхозах членам сельхозартелей, все же не являлись основным стимулом к труду. Командно-административный фактор лишь отчасти
объясняет успешную трудовую мобилизацию крестьянства, ключевым здесь был фактор морально- психологический. Основным побуждением, заставлявшим полуголодных женщин, стариков и детей работать на пределе своих возможностей, было простое желание – чтобы скорее закончилась война. В этом и кроется ответ на вопрос о подлинной сущности, природе трудового героизма и патриотизма советского крестьянства в годы войны. Крестьянская повседневность в годы войны была удручающей. Колхозники выживали благодаря старанию, терпению и огромному желанию жить. При этом они помнили о своем гражданском долге перед страной, смиренно трудились на колхозном производстве. Морально-психологическое состояние селян было, безусловно, тяжелейшим, однако они сумели 55
подняться выше личных обид и претензий, что стало немаловажным фактором одержанной победы. Литература: 1 Хисамутдинова Р.Р. Повседневная жизнь сельских тружеников Чкаловской (Оренбургской) области в годы Великой Отечественной войны // Аграрная сфера в контексте российских модернизаций XVIII – XX веков: макро- и микропроцессы: сб. статей. Оренбург, 2010. 2 Архив автора. Воспоминания Ниязгуловой Н.С., 1936 г.р., Акназаровой С.Р., 1923 г.р., д. Утягулово Зианчуринского р-на; Нигматуллиной Ш.Г., 1928 г.р., д. Сагит Зианчуринского р-на; Галевой М.Г., 1930 г.р., Бикъянова Х.С., 1930 г.р. д. Байдавлетово Зианчуринского р-на; Кильмухаметова З.Д., 1928 г.р., д. Бурлы Гафурийского р-на; Шарипова Г.М., 1930 г.р., д. Утяк Гафурийского р-на; Хафизова Ш.З., 1936 г.р. д. Старо-Таишево Гафурийского р-на и др. 3 Архив автора. Воспоминания Ниязгуловой Н.С., 1936 г.р., д. Утягулово Зианчуринского р-на. 4 Архив автора. Воспоминания Нигматуллиной Ш.Г., 1928 г.р., д. Сагит Зианчуринского р-на. 5 Архив автора. Воспоминания Файрушиной Н.С., 1931 г.р., д. Идяшево Зианчуринского р-на. 6 Анисков В.Т. Крестьянство против фашизма. 1941–1945. История и психология подвига. М., 2003. 7 Мотревич В.П. Сельское хозяйство Урала в показателях статистики (1941–1945 гг.). Екатеринбург, 1993. 8 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 23. Д. 6. 9 Архив автора. Воспоминания Ишемгуловой Ф.К. 1929 г.р., д. Юлдашево Зианчуринского р-на. 10 Хрестоматия по истории Башкортостана ХХ века. Уфа, 2005.
11 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 23. Д. 26. 12 Башкирия в годы Великой Отечественной войны. Сборник документов и материалов. Уфа, 1995. 13 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 22. Д 19. 14 История развития здравоохранения и медицинской науки в Башкирской АССР (1917–1980 гг.) Уфа, 1981. 56
15 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 24. Д. 517. Л. 5. 16 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 24. Д. 728. Л. 133. 17 Исянгулов Ш.Н. Старый Четырман: Историко- краеведческое издание. Уфа, 2001. 18 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 24. д. 431. Л. 13. 19 История Башкортостана. 1917–1990-е годы: В 2-х т. Т. 1: 1917–1945. Уфа, 2004. 20 Лукманов Р.Г. Способы выживания колхозного крестьянства Башкортостана в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) // Россия и мир: вызовы времени: Материалы междунар. науч.-практич. конф. «Вторая мировая война в зеркале современности». Уфа, 2005. 21 Ахмадиева Н.В. Колхозное крестьянство Башкирской АССР в 1945–1965 годы. Уфа, 2008. 22 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 25. Д. 121. Л. 150.
УДК 94(47+57) "1917/1991 жүктеу/скачать 5,65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|