Общий экзистенциальный анализ
Задача традиционной психотерапии — проявить в со
знании глубинные явления душевной жизни. В противопо
ложность этому логотерапия стремится обратить созна
ние к подлинно духовным сущностям. Логотерапия как
практика экзистенциального анализа призвана в первую
очередь привести человека к осознанию собственной от
ветственности — так как осознание ответственности являе
тся основой основ человеческого существования. Поско
льку быть человеком — это быть осознающим и ответ
ственным, экзистенциальный анализ — это психотерапия,
основанная на принципе осознания ответственности.
1. О смысле жизни
Понятие ответственности включает в себя представле
ние о долге, обязательстве. Человеческий долг, однако,
может быть понят только в контексте категории «смы
сла» — специфического смысла человеческой жизни. Во
прос о смысле представляет первостепенный интерес для
врача, когда он сталкивается с психическим больным, ко
торого терзают душевные конфликты. Однако не врач
поднимает этот вопрос — его ставит перед ним сам па
циент.
В явном или неявном виде этот вопрос присущ самой
природе человека. Сомнения в смысле жизни, таким обра
зом, никогда нельзя рассматривать как проявления психи
ческой патологии; эти сомнения в значительно большей
степени отражают истинно человеческие переживания,
они являются признаком самого человечного в человеке.
Так, вполне возможно представить себе высокоорганизо
ванных животных даже среди насекомых — скажем, пчел
или м у р а в ь е в , — которые во многом превзошли человека
по части организации своих сообществ. Но невозможно
представить, чтобы подобные создания задумывались
о смысле собственного существования, сомневаясь, таким
157
образом, в нем. Только человеку дано обнаружить про
блематичность своего существования и ощутить всю не
однозначность бытия. Эта способность сомневаться
в значимости собственного существования значительно
больше выделяет человека среди животных, чем такие его
достижения, как прямохождение, речь или понятийное
мышление.
Проблема смысла жизни в своем предельном варианте
может буквально завладеть человеком. Она становится
особенно насущной, например, в подростковом возрасте,
когда взрослеющие молодые люди в своих духовных
исканиях вдруг обнаруживают всю неоднозначность чело
веческого существования. Как-то преподаватель есте
ственных наук в средней школе объяснял старшеклассни
кам, что жизнь любого организма, в том числе и человека,
в конечном счете есть не что иное, как процесс окисления
и сгорания. Неожиданно один из его учеников вскочил
и бросил учителю полный волнения вопрос: «Если это
так, то в чем же тогда смысл жизни?» Этот юноша уже
ясно осознал ту истину, что человек существует в иной
плоскости бытия, чем, скажем, свеча, которая стоит на
столе и сгорает, пока не угаснет совсем. Существование
свечи (Хайдеггер сказал бы: «Vorhanden — Sein») можно
объяснить как процесс сгорания. Человеку же присуща
принципиально иная форма бытия. Человеческое суще
ствование принимает форму исторического бытия, кото
рое — в отличие от жизни животных — всегда включено
в историческое пространство («структурированное» про
странство, по Л. Бинсвангеру) и неотделимо от системы
законов и отношений, лежащих в основе этого простран
ства. И этой системой отношений всегда управляет
смысл, хотя он может быть и не выраженным явно, а воз
можно, совсем не поддаваться выражению. Жизнедеяте
льность муравейника можно считать целенаправленной,
но никак не осмысленной. А где отсутствует смысл, исто
рический процесс невозможен. Муравьиное «сообщество»
не имеет истории.
Эрвин Штраус в книге «Случай и событие» показал,
что действительность человеческой жизни (то, что он на
зывает становящейся действительностью) невозможно
понять в отрыве от исторического временного контекста.
Особенно справедливо это в случае невроза, когда человек
сам искажает эту действительность. Одним из способов
такого искажения является попытка убежать от исходно
158
человеческой формы бытия. Штраус называет такую по
пытку «существованием текущего момента», имея в виду
полный отказ от какой-либо направленности в жизни,
другими словами — поведение, которое не управляется ни
опорой на прошлое, ни устремленностью в будущее,
а связано только с «чистым» внеисторическим настоя
щим. Так, многие невротические больные говорят, что
они предпочли бы жить «вдали от борьбы за существова
ние», где-нибудь на уединенном солнечном острове,
в праздности и безделии. Такое может подойти лишь жи
вотным, но никак не человеку. Только такому больному
в глубоком забытьи может показаться приемлемым и
в конечном счете достойным человека жить, подобно
Дионису, в стороне от всего происходящего. «Нормаль
ный» человек (и в смысле «средний», и в смысле «соответ
ствующий этическим нормам») только иногда может по
зволить себе отключиться от всего, кроме переживаемого
момента, и то лишь до некоторой степени.
Время и ситуация для этого — дело сознательного вы
бора. Можно, например, «взять отпуск» от своих повсед
невных обязательств и сознательно искать забытья в ал
коголе. В период таких произвольно и искусственно вы
званных приступов неподконтрольности человек время от
времени сознательно сбрасывает с себя бремя своей дей
ствительной ответственности. Но по сути и в конечном
счете человек, по крайней мере человек западной цивили
зации, постоянно подвержен диктату ценностей, которые
он должен творчески претворять в жизнь. Это не значит,
что он не может направить свой творческий потенциал на
то, чтобы забыться в опьянении и утопить собственное
чувство ответственности. Никто из нас не гарантирован
от этой опасности, которую Шелер характеризовал как
такую увлеченность средствами осуществления ценно
стей, при которой забывается конечная цель — сами эти
ценности. Сюда же следует добавить огромное множе
ство тех, кто, напряженно работая в течение всей недели,
в воскресенье оказывается охваченным ощущением пусто
ты и бессодержательности собственной ж и з н и , — день,
свободный от дел, заставляет их осознать это ощущение.
Такие люди, жертвы «невроза выходного дня», напива
ются, с тем чтобы спастись от ужаса внутренней пус
тоты.
Хотя вопросы о смысле жизни наиболее часты и осо
бенно насущны в юности, они могут возникать и в более
159
зрелом возрасте — например, в результате глубокого ду
шевного потрясения. И так же, как озабоченность под
ростка этим вопросом никак не является болезненным
симптомом, душевные страдания и кризисы взрослого,
уже сложившегося человека, бьющегося в поисках содер
жания собственной жизни, не имеют ничего общего с па
тологией. Логотерапия и экзистенциальный анализ пы
таются бороться главным образом с теми душевными
расстройствами, которые не относятся к разряду болезней
в клиническом смысле, поскольку основное предназначе
ние нашей «психотерапии в духовном смысле» —
справляться с теми страданиями, которые вызваны фило
софскими проблемами, поставленными перед человеком
жизнью. Однако даже при наличии клинических симпто
мов некоторых нарушений логотерапия может помочь бо
льному, поскольку она способна дать ему ту прочную ду
шевную опору, в которой нормальный человек не так
и нуждается, но которая крайне необходима человеку ду
шевно незащищенному — чтобы компенсировать эту не
защищенность. Ни в коем случае духовные проблемы че
ловека нельзя описывать как «симптомы». В любом слу
чае они являются «достоинством» (пользуясь противопо
ставлением Освальда Шварца), выражающим уровень ос
мысленности, достигнутый пациентом, или тот ее уро
вень, которого он с нашей помощью должен достичь. Осо
бенно это относится к тем, кто утратил душевное равнове
сие не в силу внутренних причин (типа невроза), а под воз
действием чисто внешних факторов. Среди таких людей
стоит выделить тех, кто, скажем, потерял любимого чело
века, которому посвятил всю свою жизнь, и теперь мучае
тся вопросом о том, имеет ли смысл его собственная да
льнейшая жизнь. Человек, чья вера в осмысленность со
бственного существования подорвана таким кризисом,
вызывает особую жалость. Он утрачивает тот духовный
стержень, который может быть возрожден только безгра
нично жизнеутверждающим мировоззрением. Не имея та
кого стержня (который не обязательно должен быть ясно
осознан и определенно сформулирован, чтобы выполнять
свою функцию), человек оказывается не в состоянии
в трудные периоды жизни собрать свои силы, чтобы про
тивостоять ударам судьбы.
Насколько решающей является жизнеутверждающая
установка и насколько она органична биологической при
роде человека, можно показать на следующем примере.
160
Широкомасштабное статистическое исследование долго
жительства показало, что все долгожители придержива
лись спокойной и уверенной жизнеутверждающей пози
ции. Философская позиция человека не может не прояви
ться рано или поздно. Например, меланхоликам, хоть они
и пытаются скрыть свое принципиальное отрицание жи
зни, это никогда полностью не удается. Их затаенную то
ску легко обнаружить, располагая правильным методом
психиатрического исследования. Если мы подозреваем,
что меланхолик только притворяется, что он свободен от
побуждения совершить самоубийство, это совсем не труд
но проверить, например, с помощью следующей процеду
ры.
Сначала мы спрашиваем пациента, думает ли он о са
моубийстве и вынашивает ли он все еще желание покон
чить с жизнью, которое он выражал в прошлом. Он всегда
ответит на этот вопрос отрицательно — и отрицание это
будет тем более упорным, чем больше он притворяется.
Затем мы задаем ему вопрос, ответ на который позволяет
судить, действительно ли он избавляется от своей депрес
сии или только старается скрыть ее. Мы спрашиваем (как
бы жестоко ни прозвучал этот вопрос), почему он не ду
мает (или уже больше не думает) о самоубийстве. Мелан
холик, который в действительности не имеет суицидных
намерений или который преодолел их, ответит без коле
баний, что он должен думать о своей семье или о работе,
или что-то в этом роде. Однако тот, кто пытается обма
нуть врача, тут же смутится. Он растеряется, не находя ар
гументов в поддержку своего «фальшивого» утверждения
жизни. Как правило, такой пациент попытается сменить
тему разговора и выразит свое неприкрытое требование
выпустить его из лечебницы. Люди психологически неспо
собны придумывать ложные доводы в пользу жизни вооб
ще и в пользу продолжения собственной жизни в частно
сти, когда мысли о самоубийстве овладевают ими все бо
льше и больше. Если бы такие доводы действительно име
лись, они были бы всегда наготове и в этом случае пациен
тами уже не управляли бы побуждения к самоубийству.
* * *
К вопросу о смысле жизни можно подойти по-
разному. Прежде всего оставим в стороне проблему смы
сла и замысла мира в целом, так же как и переживаемую
161
6—1046
нами растерянность перед судьбой, наше сопротивление
испытаниям, которые выпадают на нашу долю, посколь
ку положительные ответы на эти вопросы относятся
к области религии. Для человека религиозного, который
верит в Провидение, подобного вопроса может не суще
ствовать вовсе. Для остальной части человечества в пер
вую очередь необходимо сформулировать этот вопрос
подходящим образом. Прежде всего мы должны опреде
лить, допустимо ли задаваться вопросом о смысле цело
го, имеет ли смысл сам этот вопрос.
Действительно, мы должны ограничить себя более
конкретным и частным вопросом. Мы не можем начать
выяснять «замысел» вселенной. Замысел всегда трансцен-
дентен — в той мере, в какой он всегда является внешним
по отношению ко всему, что этим замыслом «обладает».
Таким образом, мы в лучшем случае можем постичь
смысл вселенной в форме сверхсмысла, подразумевая под
этим, что смысл целого остается непонятным и лежит за
пределами постижимого. Такое понятие смысла схоже
с кантианским постулатом причинности — наш разум тре
бует ее существования, хотя и не способен ее постичь.
В свое время Паскаль заметил, что ветвь никогда не
может постичь смысла всего дерева. Современная биоло
гия показала, что всякое живое существо замкнуто
в своем специфическом окружении и практически не спо
собно вырваться за его пределы. И хотя человек занимает
исключительное положение, хотя он может быть необы
чайно восприимчив к миру и весь мир может выступать
его окружением, все же кто может поручиться, что за пре
делами этого мира не существует какого-нибудь сверхми
ра? Возможно, подобно животному, которое едва ли спо
собно выбраться из своей ниши, для того чтобы понять
высший мир человека, сам человек едва ли способен по
стичь сверхмир, хотя он может приблизиться к нему, на
пример, в религии или в отдельные моменты озарения.
Домашнему животному неведомы цели, ради которых че
ловек его приручает. Так откуда же и человеку знать, ка
кова «конечная» цель его жизни, каков «сверхсмысл» все
ленной? Мы не можем согласиться с утверждением
Н. Гартмана о том, что свобода и ответственность чело
века противопоставлены целесообразности, которая
скрыта от него, но от которой он зависит. Гартман сам
признает, что свобода человека — это «свобода, несмотря
на зависимость», поскольку свобода разума человека под-
162
нимается над законами, управляющими природой, и дей
ствует на своем собственном, более высоком уровне бы
тия, который автономен, несмотря на его зависимость от
нижних уровней бытия. С нашей точки зрения, аналогич
ные взаимоотношения между областью человеческой сво
боды и областью, высшей по отношению к человеку,
вполне допустимы, так что человек обладает свободой во
ли, несмотря на участь, уготованную ему Провидением,—
точно так же, как домашнее животное живет своими ин
стинктами, даже когда служит человеку. Ведь и человек
использует сами эти инстинкты для своих собственных це
лей.
Таким образом, мы рассматриваем отношение челове
ческого мира к сверхмиру как аналогичное отношению
«окружающей среды» животного (Экскюль) к «окружаю
щей среде» человека *. Шлейх очень убедительно и краси
во выразил эти взаимоотношения словами: «Бог сел за
орган возможностей и сотворил мир. Бедные создания,
коими являемся мы, люди, могут лишь слышать глас
человечий. Если он так прекрасен, можно себе предста
вить великолепие Самого!»
Очевидно, что вера в сверхсмысл — как в метафизиче
ской концепции, так и в религиозном смысле Провиде
ния — имеет огромное психотерапевтическое и психоги
гиеническое значение. Подобно истинной вере, основан
ной на внутренней силе, такая вера делает человека гораз
до более жизнеспособным. Для такой веры в конечном
счете нет ничего бессмысленного. Ничто не возникает «на
прасно», «ни одно действие не остается необъясненным»
(по Вильдгансу). Получается, что в мире проявляется не
что подобное закону сохранения духовной энергии. Ни
одна великая мысль не может пропасть, даже если она так
и не дошла до людей, даже если она была «унесена в моги
лу». Согласно этому закону, ни одна драма или трагедия
внутренней жизни человека никогда не проходила впу
стую, даже если они разыгрывались втайне, не отмечен
ные, не прославленные ни одним романистом. «Роман»,
прожитый каждым индивидом, остается несравнимо бо
лее грандиозным произведением, чем любое из когда-
* Взаимоотношения между (узким) миром животного и (более ши
роким) миром человека, а также между миром человека и (всеобъемлю
щим) сверхмиром соответствуют, таким образом, так называемому «зо
лотому сечению».
163
6*
либо написанных на бумаге. Каждый из нас так или иначе
осознает, что содержание его жизни где-то сохраняется
и оберегается. Таким образом, время, сменяющие друг
друга годы не могут повлиять на смысл и ценность нашей
жизни. Прошедшее — это тоже вид бытия, и, быть может,
самый надежный. С этой точки зрения все продуктивные
действия в жизни человека могут представлять собой
«спасение» возможностей путем их реализации. Хотя эти
возможности уже в прошлом, они хранятся там навсегда
в безопасности, и время не властно более над ними *.
* Прошедшего не вернуть. Неуязвимо и незыблемо то, что уже про
изошло. Уходящее время поэтому является не только вором, но и стра
жем. Любая философия, которая подразумевает преходящий характер
существования, совсем не обязательно должна быть пессимистичной.
Выражаясь образно, мы могли бы сказать: пессимист напоминает чело
века, который со страхом и печалью наблюдает, как настенный кален
дарь, от которого он ежедневно отрывает по листку, становится тоньше
и тоньше с каждым днем. С другой стороны, человек, который воспри
нимает жизнь так, как описывалось выше, похож на человека, который
отрывает каждый последующий лист календаря и аккуратно складывает
его с ранее оторванными листками, предварительно набросав несколько
слов на обороте. Он может с гордостью и радостью размышлять о бо
гатстве, содержащемся в этих записях, о всей полноте прожитой им жи
зни. Какое значение будет иметь для него то, что он замечает надвигаю
щуюся старость? Есть ли у него причины завидовать молодым людям,
которых он видит, или страдать ностальгией по своей собственной мо
лодости? Почему он должен завидовать молодому человеку? Из-за воз
Достарыңызбен бөлісу: |