Древняя и средневековая восточная философия : учебное пособие

122
и был казнен за то, что проявил тем самым непочтение и жестокость 
по отношению к отцу. В результате теперь в Чу до верхов не доходят 
сведения о злодеях, так как сыновья их покрывают. Напротив, в цар-
стве Лу некий солдат трижды бежал с поля боя и всякий раз, когда 
приходилось держать ответ за дезертирство, оправдывался тем, что 
у него старый отец, которого, кроме него, некому содержать. Неуди-
вительно, что теперь «в Лу народ легко сдается в плен и показывает 
спины»
65
. Там, где перед человеком встает дилемма выбора между 
благом своей семьи и государственным интересом, он однозначно 
должен, по мнению Хань Фэя, предпочесть последнее, даже если 
ради государства ему придется пожертвовать жизнью. 
Также возмущают нашего легиста конфуцианский традициона-
лизм и постоянная апелляция последователей Куна к авторитету 
древних правителей. Если гадальщики бессовестно пророчат довер-
чивым людям о том, что произойдет с ними в неведомом будущем, 
то конфуцианские книжники, эти гадальщики навыворот, столь же 
бездоказательно ссылаются на то, что якобы происходило в давнем 
прошлом. Суть тут одна и та же, уверен Хань Фэй, — увод людей 
от реальных жизненных проблем: 
Конфуцианцы нашего века обращаются к правителям не со сло-
вами о том, как управлять сейчас, а с речами об успехах управления 
в прошлом. [Они] не разбираются в делах о чиновниках и законе, не 
изучают условий [возникновения] зловредных деяний и обмана, а все 
только говорят о заветах глубокой древности, об успехах древних пра-
вителей… Поэтому просвещенный правитель берет реальные факты, 
изгоняет тех, кого нельзя использовать, не следует человеколюбию 
и чувству долга, не слушает речей книжников
66
. 
Есть в трактате Хань Фэя суждения, близкие к тезису, который 
в XIX и ХХ в. усиленно развивали и марксисты-ленинцы, и аме-
риканские прагматисты: критерий истины — это практика. Но, 
подобно и тем, и другим, китайский философ склонен трактовать 
эту мысль чересчур упрощенно. Книжники, думает он, должны при-
носить государству ощутимую выгоду — так же, как крестьяне и во-
енные. Если они на это не способны, то нужно просто избавиться 
65
Древнекитайская философия. Т. 2. С. 267–268.
66
Там же. С. 282.

123
от них как от тунеядцев и крамольников или заставить трудиться 
на благо страны в роли, например, каторжников. Решать, где тут 
истина — это, опять же, прерогатива правителя: 
И если правитель слушает книжников и считает, что их речи пра-
вильны, то следует счесть их годными для службы и использовать этих 
людей, а если он считает, что их речи неправильны, то следует удалить 
их самих и пресечь их речи в корне… Не использовать правильного 
и не пресекать неправильного — это путь смут и гибели. 
Но лично Хань Фэй убежден, что в любом случае толку от этих 
людей не будет, и потому не жалеет по их адресу презрительных 
эпитетов: «человеческие чучела», «бесплодная земля», «ни на что 
не годный люд»
67
и т. п.
Как мы видели выше, Сюнь-цзы, первый учитель Хань Фэя, 
отнюдь не выражал восторга по поводу множества соперничающих 
и наперебой опровергающих друг друга философских доктрин. 
Напротив, он ратовал за единомыслие и солидарность в сужде-
ниях, за утверждение таких норм и ценностей в сфере мышления, 
которые бы консолидировали общество сверху донизу. Правда, он 
полагал, что эта единая система ценностей должна строиться на 
базе принципов Конфуция. Хань Фэй, порвав с конфуцианством, 
продолжает, тем не менее, развивать эту идею. Считая несомнен-
ным, что истина не может противоречить сама себе, он указывает 
на многочисленные споры, в которых погрязли последователи Куна 
и Мо. Конфуцианцы и моисты не только не могут договориться 
друг с другом — они сами разделились на ряд школ (первые — 
на восемь, вторые — на три), причем каждая из них объявляет себя 
единственно истинной и отвергает все остальные. Хань Фэй горько 
резюмирует: 
Так как глупые и лживые учения, запутанные и противоречивые 
утверждения ведут борьбу [между собой], а правители слушаются их 
всех, то получается, что люди в стране не имеют определенных форм 
для своих речей, не имеют определенного образца для своего поведе-
ния… Как же тут не быть смуте?
68
67
Там же. С. 278–279.
68
Там же. С. 277.

124
Тот самодержец, для которого Хань Фэй пишет свою книгу, не 
должен уподобляться этим горе-правителям. Его не должны сму-
щать и сбивать с толку «утонченные и таинственные» речи фило-
софов-болтунов, непонятные не только простонародью, но и им 
самим. Правитель Хань Фэя знает, что разномыслия и кривотолки, 
кто бы ими ни занимался, чреваты гибелью для государства. По-
этому он железной рукой будет искоренять подобные социальные 
явления вместе с конкретными смутьянами, как только его власть 
достаточно окрепнет. И хотя сам Хань Фэй немного не дожил 
до объединения Китая под деспотией Цинь Шихуанди, та беспре-
цедентная «культурная революция», которую развернул император 
по программе своего сановника Ли Сы, полностью соответствовала 
доктрине Хань Фэя
69
(прил. 2).
Только одно из философских учений Китая встречает у Хань 
Фэя определенную симпатию, и он использует его в качестве миро-
воззренческого обоснования своих социально-политических и эти-
ко-правовых взглядов. Это даосизм. В «Хань Фэй-цзы» имеется 
большая глава, которая называется «Разъяснение Лао-цзы», и из нее 
видно, что автор основательно проработал «Дао дэ цзин» и поста-
рался поставить это произведение себе на службу. В этой и в других 

жүктеу/скачать 1,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: