Э д еб и ет зерттеуш ш ер! уш ш мацы зы зор

угодливо  замалчивал  все  сильные  и  опасные  стороны  бу­
дущего  врага».  Какое  общее  и  тяжелое  обвинение!  А  поч- 
вы-то  нет.  Надо  же  было  все  это  доказать  или  воспомина­
нием  Серпилина  —   эпизодами,  вплоть  до  военных  кон­
фликтов,  или  же  собственной  исповедью  (размышлением) 
самого  Баранова,  толкнувшей  его  на  самоубийство.  Слож­
ного  человека  нельзя  убивать  несложно,  одним  росчерком 
пера,  ибо  за  Барановым  и  им  подобными  были  обществен­
ные обстоятельства,  которые толкали  на этот путь.
По  таким  крупным  вопросам,  принесшим  большие 
бедствия  и  до  сих  пор  не  утратившим  свою  инерцию, 
отделываться  подобными  отписками  нельзя.  Читатель 
вправе  спросить:
—  
Раз  вы  утверждаете,  что  серпилины,  не  умеющие 
лукавить  с  правдой,  оказались  за  решеткой,  а  барановы 
возносились,  ответьте  на  вопрос:  «Как  все  это  произошло, 
почему  это  стало  возможным?..  Почему  так  случилось  в 
сорок  первом  году?  Где  же  внутренние  пружины  события 
истории,  их  закономерности,  порождающие ту  или другую 
судьбу?»
Философские  и  психологические  рассуждения,  подроб­
ные  описания  разных  событий,  детализация  отдельных 
персонажей  (их  очень  много)  делают  роман  громоздким  и 
не  экономным,  ставя  порой  и  самого  автора,  и  читателя  в 
трудное  положение.
Многие  проблемы  затронуты  в  порядке  постановки 
вопроса,  но  ни  одни  из  них  не  нашли  до  конца  своего 
разрешения,  как,  например:  корни  ежовщины,  военные 
просчеты,  система  расстановки  кадров  (репрессии  и 
выдвижение  новых  лиц  по  гладчайшим  послужным
154

спискам),  у  которых  отсутствуют  морально-нравственные 
обязательства,  зиждущиеся  на  твердом  убеждении  и 
сознании  ответственности  перед долгом  и  совестью...
Тема  социалистического  гуманизма  неразрывно  связана 
с  пролетарским интернационализмом  и дружбою  народов.
Мы  вправе  были  ожидать  от  Симонова,  что  эти  проб­
лемы  пройдут  красной  нитью  через  все  произведения,  но 
он  и  в  своих  последних  романах  оказался  верен  себе:  он 
не  терпит  никого,  кроме  обрусевшего  фотокорреспондента 
Мишки  Вайнштейна;  ну  никак  невозможно,  чтобы  писате­
ль-корреспондент  и  воин  Симонов  на  своем  пути  в  годы 
войны  не  встречался  с  представителями  других  народов 
СССР,  патриотами  Польши,  Чехословакии,  немецкими 
борцами-антифашистами,  французами и нормандцами.
Повторяю,  стремление  автора  показать  войну  глазами 
разных  людей,  с  различных  ступеней  командных  ин­
станций  и  с  разных  наблюдательных  пунктов  вполне  оп­
равдано  (если для  этого  у  него  есть  необходимые  данные  и 
элементарные  познания).  Это  очень  важно,  так  как  в  жизни 
бывает,  что  доступно  одним,  недоступно  другим.  Но  этот 
вопрос  часто  решается  не  совсем  удобно:  или  централь­
ному герою  приписывается  все  оптом,  или  обилие  нужных 
и  ненужных  персонажей.  В  обоих  случаях  автор  самого 
себя  и  читателя  ставит  в  состояние  пьянства,  анашекуре- 
ния  и разврата, лжи.
В  труде  презирают  лентяев,  на  фронте  —   трусов,  в 
литературе —  халтурщиков.
Все  черты  советского  человека  не  могут  быть  скон­
центрированы в одном образе.
155

Наши  читатели  —   люди  довольно  грамотные.  Они 
заранее  угадываю т  авторские  замыслы.  Я  был  свидетелем 
спора двух  молодых.
—   Генерал  Орлов  погиб.  Это  сделано  для  того,  чтоб  на 
его  место  притащить  Серпилина.  Как вы думаете?
—   Я  об  этом  не  думал.  Думал  Симонов.  Спросите  у 
него.
Начальник  штаба  дивизии  полковник  Ртищев  вызыва­
ет  весьма  неприятное  впечатление.  Как  бы  там  автор  ни 
рафинировал  слова  Серпилина  и  ни  оглуплял  Ртищева, 
новый  комдив  все  же  начал  с  ревностного  отношения  к 
деятельности  своего  предшественника.  Ведь  весь  замысел 
предстоящего  боя  был  подготовлен  Орловым.  Ломать  его 
Серпилин  не располагал  временем,  потому не  мог.  Поэтому 
вполне  естественен  доклад  Ртищева  со  ссылкой  на  замыс­
лы,  доводы,  указания  генерала  Орлова.  «...Тыкать  себе  в 
нос  бывшим  ее  командиром  не  позволю.  Потому  что  те­
перь  я  командир  дивизии...  Не  трудитесь  мне  напоми­
нать,  каким  хорошим  командиром  дивизии  был  генерал 
Орлов...».  Этот эпизод  первого  часа  пребывания  в дивизии 
Серпилина  и  в  дальнейшем  не  находит  своего  оправдания, 
тем  более  что  он  получил  весомую  пощечину  от  Ртищева: 
«...Мне  лично  вы  его  не  замените.  Хочу  только  одного, 
чтобы  вы  с  возможно  большим  успехом  заменили  его, 
прежнего  командира.
...Это,  знаете  ли,  такой  костяк,  с  которым  стоит  счи­
таться, тут с традициями  шутить  нельзя»  .
И  этот  разговор,  по  существу,  над  свежею  могилою 
генерала  Орлова  состоялся  по  зачину  самого  Серпилина. 
Не  сумев  разрешить  этот  неуместный,  никчемный  кон­
156

фликт,  автор  насмерть  подрывает  Ртищева  на мине  и  опять 
же  показывает  читателю  Серпилина:  «Ох  ты,  пропасть!»
—   с  досады  хлопнул  руками  по  задубевшему  полушубку 
Серпилин.
Как  он  ни  гнал  от себя  эту  мысль,  но  с  первой  же  встре­
чи  ему  все  казалось,  что  этот  Ртищев  с  его  печальными 
глазами  не  жилец  на  белом  свете,  что  убьют  его;  в  глазах 
читал  —   и  вот  накликал!  Так  и  убили!  Всего  на  неделю  и 
пережил  своего командира дивизии...
Ему  было  жалко  Ртищева,  и  было  не  по  себе  от  того, 
что  его  предчувствия  сбылись.  И  не  более  того.  Далее 
все  сквозит  равнодушием  к  гибели  полковника  Ртищева, 
второго  человека в дивизии.
Я
  подробно  остановился  на  этом,  как  на  вопросе, 
относящемуся  к проблеме доверия.
Читающая  публика  обожжена  ложными  «маневрен­
ная  оборона»,  «заманил  противника  в  глубокий  тыл», 
«предательство» высших военных чинов, «необходимостью 
чистки  аппарата  (страны)  накануне  войны»  и  произве­
дениями,  написанными  по  установкам:  «Войну  показать
—  изображать —  такой,  какой хотелось бы, чтобы  она была 
на  самом  деле»,  «Большая  литература  невозможна  без 
вымысла,  а  личный  опыт  фронтовиков  не  может  свиде­
тельствовать о  большой  правде  в литературе»  и т.  д.
Но  «винтики-то»  рассуждают,  вникают  в  глубину  и 
в  подтекст  книги.  Отсюда  одна  из  центральных  проблем 
произведения  —   это  проблема  доверия.  С  проблемами 
социалистического  гуманизма  и  доверия  читательской 
массы  неразрывно  связана  и  проблема  социалистической 
законности.
157

Во  всех  этих  вопросах  не  ощущается  зрелая  постанов­
ка  о  грани  чувства  меры:  о  мере  необходимости,  о  мере 
власти,  о  мере  нравственной  ответственности.  Эти  меры 
перешагивались  вдоль  и  поперек.  Даже  хорошие  люди 
делались  дрянными,  занимались  угодничеством,  не  берег­
ли  людей,  их  имена  и  их  заслуги.  И  не  могли.  Карательная 
политика  того  времени  была  предельно  неразборчивой  и 
жестокой,  устрашающей.
Надо  изображать  жизнь  во  всей  ее  сложности,  со  всеми 
противоречиями,  глубоко  вскрывая  причины,  порождав­
шие  те  или  иные  явления.  Регистрация  последствий  ни­
чего существенного  не дает.  Читатель  и так их знает.
Почему  бы  Серпилину  хотя  бы  про  себя  не  вспомнить  и 
барановых,  и  байстрюковых,  следователей  и  судей,  комко- 
ра  Гринько  и  других  жертв  нарушения  социалистической 
законности?
Встреча  Серпилина  со  Сталиным  ничем  не  мотивиро­
вана,  не  подготовлена.  Она  искусственно  подстроена  са­
мим  автором.  Она не внушает доверия.
Известно,  что  соотношение  участвовавших  в  Великой 
Отечественной  войне  кадров  армии  к  запасу  составляет 
один  к  тридцати.  Это  весьма  внушительная  цифра,  а 
соотношение  младших  командных  кадров  —   один  к  се- 
мидесяти-восьмидесяти,  если  не один  к девяноста.
Это  очень  важные  данные,  с  которыми  надо  было  бы 
считаться  в  литературе.  Надобно  было  сказать  ответствен­
но  о  довоенных,  военных  и  послевоенных  судьбах  (как 
«Судьба  человека»  М.А.Шолохова)  тех  людей,  которые, 
придя  из  гражданки,  стали  настоящими  солдатами,  а 
многие  из  вчерашних  штатских  лиц  во  второй  половине
158

войны  успешно  командовали  батальонами  и  полками  не 
хуже кадровых офицеров.
Материалы  на  тему  Великой  Отечественной  войны 
неисчерпаемы.  Из  увиденного  и  пережитого  много  недо­
сказанного,  недоговоренного  и  недоисследованного.  Чем 
дальше  мы  будем  удаляться  от  войны,  с  каждым  годом 
перед  нами  будут  открываться  новые  и  новые  данные,  но­
вые подвиги, новые герои, будут открываться доселе запрет­
ные  страницы  истории  и  исторические  истины,  осво­
бодясь  от  всяких  искажений  и  догматических  толкова­
ний,  подлинная  боевая  биография  нашего  народа  и  худо­
жественные  исследования  не  будут  подменяться  беллет­
ристическими  описаниями.
159

жүктеу/скачать 5,67 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: