Человек в поисках смысла: Сборник. С англ и нем

всех возможных монологов — его Бог становится его со­
беседником *. 
О смысле смерти 
Пытаясь ответить на вопрос о смысле жизни — на этот 
самый человеческий из всех в о п р о с о в , — индивид выну­
жден отступить; он должен понять, что это жизнь ставит 
перед ним вопросы и перед жизнью ему держать ответ. 
Таким образом, человек вновь обращается к основным 
элементам человеческого бытия — сознательности и от­
ветственности. Экзистенциальный анализ, который рас­
сматривает, что значит быть человеком с точки зрения от­
ветственности, показывает, что ответственность эта про­
истекает из неповторимости личности и ситуации и что 
с повышением этой уникальности растет и ответствен­
ность. Как мы уже видели, ответственность тем выше, чем 
более неповторимы человек и ситуация, в которой он на­
ходится в каждый конкретный момент. Неповторимость 
и своеобразие, как мы уже отмечали, являются основны­
ми составляющими смысла человеческой жизни. 
В то же время эти два главных фактора существования 
человека заставляют его остро ощущать конечность свое­
го бытия. Следовательно, эта конечность должна 
являться тем, что придает человеческому существованию 
смысл, а не тем, что его лишает этого смысла. Положение 
это требует более глубокого обсуждения. Сначала рас­
смотрим такой вопрос: может ли ограниченность челове­
ческой жизни во времени — то есть тот факт, что человек 
с м е р т е н , — лишить жизнь смысла? 
Как часто мы слышим доводы о том, что смерть в ко­
нечном итоге делает жизнь полностью бессмысленной. 
Что в конце концов все творения человека не имеют смы­
сла, коль скоро смерть разрушает их. Так действительно 
ли смерть лишает нашу жизнь смысла? Напротив! Ибо 
что бы являла собой наша жизнь, будь она бесконечна? 
Если бы мы были бессмертны, мы бы спокойно могли от-
* Здесь мы имеем в виду, конечно, только тот тип религиозности, 
В котором Бог воспринимается как существо, подобное человеку, факти­
чески как прообраз личности, или — можно сказать и так — он восприни­
мается первым и последним «Ты». Для религиозного в таком смысле че­
ловека образ Бога означает переживание этого абсолютного «Ты». 
191 

кладывать каждый свой поступок на какое угодно время. 
И неважно было бы, совершим мы сейчас какой-либо по­
ступок или не совершим; каждое дело может быть с рав­
ным успехом сделано и завтра, и послезавтра, и через год, 
и десять лет спустя. Перед лицом же смерти — как абсо­
лютного и неизбежного конца, ожидающего нас в буду­
щем, и как предела наших возможностей — мы обязаны 
максимально использовать отведенное нам время жизни, 
мы не имеем права упускать ни единой из возможностей, 
сумма которых в результате делает нашу жизнь действи­
тельно полной смысла. 
Конечность, временный характер, таким образом, не 
просто являются характерными чертами бытия, но и по­
могают сделать его осмысленным. В основе смысла чело­
веческого существования лежит принцип необратимости. 
Поэтому ответственность человека следует рассматри­
вать как ограниченную во времени и неповторимую. 
И если с помощью экзистенциального анализа мы хотим 
помочь пациенту максимально осознать свою ответствен­
ность, мы должны иносказательно довести до его созна­
ния исторический характер бытия, который является 
истоком этой ответственности. Например, врач может 
предложить пациенту представить себе, как тот на склоне 
лет пролистывает страницы своей биографии. Пусть бо­
льной допустит, что он только что открыл главу, в кото­
рой говорится о настоящем моменте его жизни, и что он 
обладает волшебной властью решать, каким быть содер­
жанию следующей главы. То есть он должен представить, 
что он в состоянии исправить ошибки в решающей главе 
неписаной, внутренней истории его жизни. 
В общем виде ведущий принцип экзистенциального 
анализа может быть сформулирован следующим обра­
зом: к любой ситуации нужно подходить так, как буд­
то живешь во второй раз и в прошлой своей жизни уже де­
лал ошибку, подобную той, которую собираешься совер­
шить сейчас. Как только человек действительно пред­
ставит себя в такой воображаемой ситуации, он немедлен­
но осознает всю глубину той ответственности, которую 
он несет через любой момент своей жизни, ответствен­
ности за то, во что воплотится ближайший час его сущест­
вования, за то, каким будет его следующий день. 
В некоторых случаях мы рекомендуем пациенту пред­
ставить свою жизнь в виде снимающегося фильма, из ко­
торого, однако, нельзя ничего вырезать, так что исключе-
192 

на возможность вернуться назад и изменить что-либо из 
прожитого. Подобные примеры нужны врачу для того, 
чтобы убедить пациента в исторической природе челове­
ческого существования, и в частности — в необратимом 
характере его собственной жизни. 
В начале вся жизнь представляет собой еще нетрону­
тый и неоформленный «материал». По мере того, однако, 
как она «разворачивается», этого «материала» становится 
все меньше и меньше и он все больше и больше превра­
щается в функцию — так что под конец жизнь во многом 
состоит из того опыта поступков и переживаний, который 
накопил человек на своем жизненном пути. Таким обра­
зом, человеческая жизнь напоминает радиоактивный эле­
мент с его ограниченным «периодом полураспада», в те­
чение которого его атомы распадаются и его вещество по­
стоянно и необратимо трансформируется в энергию. По­
скольку процесс ядерного распада является «направлен­
ным» и необратимым, здесь наблюдается аналогичная 
картина неуклонного уменьшения исходного количества 
«материала». Так же и жизнь, можно сказать, утрачивает 
со временем все больше и больше своего «заготовочного 
материала», так что в конце превращается в «чистую фор­
му». Поэтому человек во многом похож на скульптора, 
который работает с бесформенным камнем для того, что­
бы его материал приобретал все более зримую форму. Че­
ловек ваяет свою жизнь из того материала, который дан 
ему судьбой: в творчестве, в переживаниях или страдании 
он созидает ценности собственной жизни — каждый по 
мере своих сил формирует или ценности творчества, или 
ценности переживания, или ценности отношения. 
Можно ввести также фактор времени в эту аналогию 
со скульптором: достаточно представить, что ему отпу­
щено ограниченное время на то, чтобы закончить свое 
произведение, — более того, ему даже не сообщается кон­
кретный срок окончания работы. Так что он не может 
предположить, когда ему будет велено прекратить работу 
и не прозвучит ли это требование в самую ближайшую 
минуту. Таким образом, он просто обязан каждый раз 
максимально использовать отведенное ему время — 
иначе его работа рискует оказаться фатально прерванной. 
Однако, даже если время истекает до того, как работа за­
вершена, это ни в коей мере не обесценивает ее. «Фрагмен­
тарность» жизни, по Зиммелю, не умаляет ее смысла. Из 
длительности сроков жизни мы никогда не сможем выве-
193 
7—1046 

сти меру ее осмысленности. В конце концов, мы не можем 
судить о биографии на основании числа входящих в нее 
страниц или ее продолжительности — мы должны осно­
вываться в оценке любой биографии на богатстве ее со­
держания. Героическая жизнь, даже если она оборвалась 
в юном возрасте, без сомнения, более содержательна и ос­
мысленна, чем существование какого-нибудь тупицы-
долгожителя. Нередко незавершенные произведения ока­
зываются среди наиболее достойных творений человека. 
Жизнь постоянно ставит людей в положение, очень по­
хожее на то, в какое попадают студенты на заключитель­
ном экзамене: в обоих случаях не так существенно, наско­
лько ваша работа з а в е р ш е н а , — куда важнее, чтобы в це­
лом она была высокого качества. Студент должен успеть 
подготовиться к ответу точно к тому самому моменту, 
когда звонок просигналит об истечении времени, отведен­
ного на выполнение з а д а н и я , — так же и в жизни мы дол­
жны в любое время быть готовыми к такому «вызову» 
и держать ответ за все, сделанное нами к данному момен­
ту. 
Рано или поздно каждый человек сталкивается с поня­
тием «конечность»: мы осознанно воспринимаем конец 
чего-либо как неизбежность, как часть сделки, заключен­
ной нами с жизнью. Такое восприятие жизни присуще не 
только героям; фактически подобное отношение свой­
ственно поведению любого обыкновенного человека. 
Когда мы идем в кино, нас гораздо больше заботит, что­
бы фильм имел какую-либо концовку вообще, чем чтобы 
он обязательно заканчивался благополучно. Сам факт, 
что человеку нужны и кино, и театр, служит доказатель­
ством того, что исторический аспект событий не лишен 
смысла. Если бы развертывание событий во времени не 
имело значения для людей, они бы довольствовались 
«моралью произведения», переданной в кратчайшей фор­
ме, вместо того чтобы утруждать себя, часами высижи­
вая в театре. 
Таким образом, совсем необязательно резко разграни­
чивать жизнь и смерть, скорее смерть является неотъемле­
мой составляющей жизни. Не существует способов «побе­
дить» смерть, хотя люди иногда стремятся обрести бес­
смертие путем продолжения своего рода. Совершенно 
несправедливо утверждение, что смысл жизни человека 
состоит в том, чтобы узнавать себя в своих потомках. 
Прежде всего жизнь не может продлеваться до бесконеч-
194 

ности. Случается, семьи полностью вымирают, когда-
нибудь настанет день, и может вымереть все человече­
ство — если, предположим, людям суждено жить лишь до 
тех пор, пока в результате какой-нибудь космической ка­
тастрофы не исчезнет сама планета Земля. 
Если бы фактор конечности жизни лишал ее смысла, 
было бы неважно, когда настанет конец, в обозримом ли 
будущем или очень и очень нескоро. Мы должны были бы 
признать, что время, когда всему придет конец, не суще­
ственно. В противном случае мы рискуем уподобиться да­
ме, которая, услышав от одного астронома, что, вероят­
но, через миллиард лет настанет конец света, вскрикнула 
от ужаса. А когда тот успокоил ее словами: «Но не ранее 
чем через миллиард лет», она облегченно вздохнула: «Ох, 
а мне показалось, что вы сказали — всего лишь миллион». 
Либо жизнь имеет смысл и сохраняет его вне зависимости 
от того, длинна она или коротка, воспроизводит она себя 
или нет, либо жизнь бессмысленна, и в этом случае она не 
станет более осмысленной, даже если будет длиться долго 
и воспроизводить себя. Если бы жизнь бездетной женщи­
ны действительно была бессмысленной только потому, 
что у нее нет детей, это значило бы, что человечество жи­
вет только для детей и что единственным смыслом жизни 
человека является воспроизводство себе подобных. Но 
подобный взгляд на эту проблему лишь оттягивает ее 
решение. Ведь получается, что каждое поколение передает 
проблему следующему, так и не разрешив ее. Весь смысл 
жизни одного поколения состоит в том, чтобы вырастить 
другое. Но бессмысленно увековечивать нечто, само по 
себе лишенное смысла. Ведь если что-либо смысла не 
имеет, оно его не приобретет, даже будучи увековечен­
ным. 
Огонь факела имеет смысл, даже если он угас; а вот 
проводить бесконечно длинную вселенскую эстафету, 
передавая из рук в руки негорящий факел, бессмысленно. 
«То, что дает свет, рано или поздно неизбежно сго­
р а е т » , — утверждает Вилдганс. То есть все дающее свет 
обречено на страдания, пока оно не сгорит, не сгорит пол­
ностью, «до конца». 
Таким образом, мы приходим к парадоксу: жизнь, смы­
слом которой являлось бы размножение, была бы, по су­
ти, столь же бессмысленна, как и размножение. С другой 
стороны, продолжение жизни имеет смысл только в том 
случае, если жизнь сама по себе наполнена смыслом. 
195 
7* 

Поэтому возводить материнство в единственный смысл 
жизни женщины — значит бросать тень не только на 
жизнь женщины, не имеющей детей, но и на жизнь женщи­
ны-матери. Жизнь выдающейся личности не может лиши­
ться смысла из-за того, что у этой личности нет потом­
ства. Более того, самим своим существованием подобная 
личность способна придать смысл жизни многим поколе­
ниям своих предков, являясь как бы пиком, венчающим 
династию. Из всего вышесказанного видно, что жизнь ни­
когда не кончается сама в себе и что воспроизводство жи­
зни никогда не является ее смыслом; скорее жизнь при­
обретает смысл в других, небиологических сферах: интел­
лектуальной, этической, эстетической и т. п. Таким обра­
зом, эти сферы отношения оказываются внешними по от­
ношению к биологической стороне жизни. Жизнь превос­
ходит себя не в «длину» — в смысле самовоспроизводства, 
а в «высоту» — путем реализации ценностей — или в «ши­
рину» — воздействуя на общество. 
Мы привели эти доводы пациенту, которому категори­
чески не рекомендовалось иметь детей из-за отягощенной 
наследственности. В результате пациент, преподаватель 
и писатель по профессии, сам признал, что его первонача­
льные взгляды на смысл жизни — а он считал, что его пло­
дотворной в интеллектуальном плане жизни не достает 
смысла из-за того, что он не может иметь д е т е й , — 
представляли собой «фактически какой-то убогий мате­
риализм». Более того, нам удалось убедить его в том, что 
его первоначальная позиция проистекала из его презрения 
к себе: из-за собственного физического недостатка па­
циент склонен был переоценивать важность биологиче­
ского «бессмертия». Пришлось спросить его, хотел бы он 
оставить о себе память в образе сына, страдающего 
тяжким наследственным недугом, и не лучше ли, если он 
будет жить во многих поколениях своих читателей и уче­
ников. Приняв для себя все это, пациент был готов отказа­
ться от планируемого брака. И снова врачу пришлось 
вмешаться, для того чтобы объяснить ему, что воспрои­
зводство не является смыслом брака, как не является оно 
и смыслом жизни. Удовлетворение природных инстинк­
тов и биологическое воспроизводство — это в конечном 
счете лишь два, причем даже не самых важных, аспекта 
брака. Гораздо более существенным является «духовный 
фактор» — то, что мы называем любовью. 
196 

* * * 
Подобно тому как существование каждого человека 
непохоже на существование других, так и сам по себе че­
ловек неповторим. Но так же, как и смерть, ограничивая 
жизнь во времени, не лишает ее смысла, а скорее является 
тем самым, что составляет смысл жизни, так и внутренние 
пределы делают жизнь человека более осмысленной. Если 
бы все люди были идеальны, тогда каждого человека всег­
да можно было бы заменить любым другим. 
Именно из людского несовершенства следует незаме­
нимость и невосполнимость каждого индивида — 
поскольку каждый из нас несовершенен на свой манер. Не 
существует универсально одаренных людей — более того, 
человек неповторим именно в силу своего отклонения от 
нормы и средних стандартов. 
Поясним это примером из биологии. Хорошо извест­
но, что, когда одноклеточные организмы эволюциони­
руют в многоклеточные, это оборачивается для них поте­
рей бессмертия. Они лишаются и своего «всемогущества». 
Они меняют свою универсальность на специфичность. 
К примеру, исключительно дифференцированные клетки 
в сетчатке глаза выполняют такие функции, которые не 
может выполнить ни один другой вид клеток. Известный 
принцип «разделения труда» лишает отдельную клетку 
исходно присущей ей функциональной автономии и уни­
версальности, однако утраченная клеткой способность не­
зависимого функционирования компенсируется ее относи­
тельной специфичностью и незаменимостью внутри орга­
низма. 
Аналогичная картина и в мозаике, где каждая частица, 
каждый отдельный камушек остается неполноценным, не­
совершенным сам по себе — и по форме, и по цвету. 
Смысл отдельного элемента мозаики определяется толь­
ко тем местом, которое он занимает в целой картине. 
Если все эти элементарные фигурки составляют единое 
целое — подобно миниатюре, н а п р и м е р , — тогда каждая 
из них могла бы быть заменена любой другой. Форма 
природного кристалла может быть совершенной, и имен­
но поэтому его можно заменить любым другим экземпля­
ром той же кристаллической формы: какой ни взять вось­
мигранник, он похож на все остальные. 
Чем более специфичен человек, тем менее он соответ­
ствует норме — как в смысле средней нормы, так и в смы-
197 

сле идеальной. Свою индивидуальность люди оплачи­
вают отказом от нормальности, а случается — и отка­
зом от идеальности. Однако значимость этой индиви­
дуальности, смысл и ценность человеческой личности 
всегда связаны с сообществом, в котором она существует. 
Подобно тому как даже неповторимость мозаичного эле­
мента представляет ценность лишь в отношении к целост­
ному мозаичному изображению, неповторимость челове­
ческой личности обнаруживает свой внутренний смысл 
в той роли, которую она играет в целостном сообществе. 
Таким образом, смысл человеческого индивида как лич­
ности трансцендирует его собственные границы в на­
правлении к сообществу: именно направленность к сообще­
ству позволяет смыслу индивидуальности превзойти соб­
ственные пределы. 
Людям присуще чувство некоторой эмоциональной 
стадности; однако человеческое сообщество этим не огра­
ничивается: перед ним стоит более общая, выходящая за 
пределы этой «стадности» задача. Но не только личности 
необходимо сообщество, ибо лишь в нем ее существова­
ние обретает смысл; но и, наоборот, сообщество, чтобы 
иметь смысл, не может обойтись без отдельных лично­
стей. Именно в этом существенное различие между сооб­
ществом и просто толпой. Толпа отнюдь не обеспечивает 
человеку такой сферы отношений, в которой он мог бы 
развиваться как личность, масса не терпит индивидуаль­
ности. Если отношения между человеком и сообществом 
можно сравнить с целым мозаичным рисунком, то взаи­
моотношения человека и толпы подобны серому булы­
жнику, которым выкладывают мостовую: все камни 
имеют одинаковый цвет и форму, каждый из них может 
быть заменен любым другим; для хорошего качества мо­
стовой совершенно не обязательно, чтобы ее мостил 
именно этот, отдельно взятый булыжник. Мостовая сама 
по себе не является целостным образованием, это всего 
лишь множество камней. Однородное дорожное покры­
тие не обладает эстетической ценностью мозаики; оно 
обладает лишь ценностью утилитарной — ведь толпа по­
топляет в себе достоинства и истинную ценность людей, 
извлекая из них чисто утилитарную пользу. 
Существование личности в полной мере обретает 
198 

смысл лишь в сообществе. Таким образом, в этом смысле 
ценность человека зависит от сообщества. Но коль скоро 
сообщество само должно иметь смысл, оно вынуждено 
мириться с индивидуальными особенностями людей, его 
Составляющих. В толпе же, напротив, особенности отде­
льной личности, ее непохожесть затираются, должны 
быть затерты, поскольку ярко выраженная индивидуаль­
ность представляет собой разрушительный фактор для 
любой толпы. Смысл сообщества держится на индивидуа­
льности каждого его члена, а смысл личности проистекает 
из смысла сообщества, «смысл» толпы разрушается * ин­
дивидуальными особенностями составляющих ее людей, 
а смысл отдельной личности топится толпой (в то время 
как сообщество помогает этому смыслу проявиться). 
Как мы сказали, неповторимость каждого человека 
и своеобразие всей его жизни являются неотъемлемыми 
составляющими смысла человеческого бытия. Следует 
отличать своеобразие, о котором идет речь, от чисто 
внешней непохожести на других, ибо последняя сама по 
себе ценности не представляет. Тот факт, что один чело­
век отличается от другого по рисунку отпечатков пальцев, 
еще не выделяет его как личность. 
Таким образом, когда мы говорим, что благодаря 
своей неповторимости человеческое существование не 
бессмысленно, мы имеем в виду совсем иной тип неповто­
римости. Мы могли бы — по аналогии с гегелевской «хо­
рошей» и «плохой» бесконечностью — говорить о хоро­
шей и плохой неповторимости. «Хорошая неповтори­
мость» — это такая, которая была бы направлена к обще­
ству, для которого человек представляет большую цен­
ность именно в силу своей непохожести на остальных. 
Человеческое существование представляет собой осо­
бый вид бытия, непохожий на бытие любого другого объ­
екта. К примеру, дом состоит из этажей, а этажи — из 
комнат. Таким образом, мы можем рассматривать дом 
как сумму этажей, а комнату — как часть этажа. Итак, мы 
можем более или менее произвольно разграничивать эле­
менты бытия, намеренно сводя какое-либо конкретное 
явление или предмет к более общему или же, наоборот, 
вычленяя его из общего. И только человеческая личность, 
* Следовательно, толпа подавляет индивидуальность составляю­
щих ее людей, таким образом ограничивая их свободу ради равенства 
и подменяя братство стадным инстинктом. 
199 

ее существование не подвластны подобной процедуре; че­
ловек представляет собой нечто, завершенное в себе, су­
ществующее само по с е б е , — его нельзя ни разделить, ни 
сложить с другими предметами или явлениями. 
Чему человек отдает предпочтение, его образ жизни — 
все это можно описать, исходя из нашей первоначальной 
идеи о том, что «быть — значит отличаться». Можно 
сформулировать это так: существование человека как лич­
ности означает абсолютную непохожесть его на других. 
Ибо своеобразие (уникальность) каждого означает, что он 
отличается от всех остальных людей. 
Таким образом, человека нельзя ввести составляю­
щим элементом ни в какую систему высшего порядка — 
ведь при этом он неизбежно теряет особое качество, кото­
рое отличает собственно человеческое б ы т и е , — чувство 
достоинства. Наиболее ярко это проявляется в феномене 
массы, или толпы. Толпа как таковая не имеет ни созна­
ния, ни ответственности. И именно поэтому она лишена 
существования. Несмотря на то что толпа может действо­
вать и в этом смысле она «реальна», она не действует ни 
внутри себя, ни сама по себе. Социологические законы 
действуют не поверх людских голов, а напротив — люди 
сами являются проводниками этих законов. Возможно, 
подобные законы и кажутся имеющими силу, но они 
являются таковыми лишь в той степени, в какой действен­
ны вероятностные расчеты для массовой психологии, 
и только в той мере, в какой является предсказуемым 
среднестатистический человек. Но этот среднестатистиче­
ский человек — выдумка ученых, а не реальная личность. 
Он никак не может быть реальным человеком именно 
в силу своей предсказуемости. 
Скрываясь и растворяясь в толпе, человек утрачивает 
важнейшее из присущих ему качеств — ответственность. 
С другой стороны, когда он берег на себя задачу, постав­
ленную обществом, он добивается совсем иного — 
увеличения собственной ответственности. Бегство «в тол­
пу» — это способ скинуть с себя бремя собственной ответ­
ственности. Как только кто-нибудь начинает вести себя 
так, как будто он всего лишь частица «высшего» целого 
и только это целое играет определяющую роль, он начи­
нает получать истинное наслаждение от того, что удалось 
«сбросить» с себя хотя бы часть ответственности. Эта тен­
денция к избеганию бремени ответственности оказыва­
ется мотивом для любых форм коллективизма. Истинное 
200 

сообщество, в сущности,— это сообщество ответственных 
личностей; толпа — это просто множество обезличенных 
существ. 
Когда дело доходит до оценки человеческих поступ­
ков, коллективизм нередко приводит к нелепым заблу­
ждениям. Вместо конкретного, персонально ответствен­
ного индивида идея коллективизма подставляет лишь ус­
редненный тип, а вместо личной ответственности — 
конформность и уважение к социальным нормам. В этом 
процессе ответственность утрачивается не только объек­
том оценки, но в неменьшей степени и субъектом такого 
оценочного суждения. 
Оценка с помощью типов упрощает задачу тому, 
кто оценивает, поскольку она освобождает человека от 
ответственности за это оценочное суждение. Если мы оце­
ниваем какого-то конкретного индивида как представи­
теля определенного человеческого типа, нам даже не 
требуется сколько-нибудь подробно рассматривать дан­
ный индивидуальный случай, и это оказывается весьма 
удобным способом такой оценки. Это столь же удобно, 
как и, к примеру, оценка автомобиля по его марке или ти­
пу салона. Если вы сидите за рулем автомобиля какой-то 
определенной марки, вам хорошо известны собственные 
возможности в связи с этим. Если вам известна марка пи­
шущей машинки, вам легко представить, что от нее мо­
жно ожидать. Даже породу собаки можно для себя вы­
брать подобным образом: пудель будет иметь совершен­
но определенные черты и определенные наклонности, 
у волкодава они будут существенно другими. Только 
в случае с человеком такие вещи «не проходят». Отдель­
ный человек не детерминирован своим происхождением; 
его поведение нельзя вычислить, исходя из его типа. 
Такой расчет никогда не будет точным, никогда не «со­
йдется нацело» — обязательно будет какой-то остаток. 
Этот остаток и выражается в свободе человека избегать 
ограниченных рамок собственного типа. Истинно чело­
веческое начинается в человеке там, где он обретает сво­
боду противостоять зависимости от собственного типа. 
Ибо только там, именно в этой свободе, в ощущении 
своего свободного и ответственного бытия возникает под­
линный человек. Чем более стандартизована некоторая 
машина или устройство, тем они лучше; но, чем больше 
стандартизована личность, чем больше она «растворяе­
тся» в своем классе, национальности, расе или характеро-
201 

логическом типе, тем больше она соответствует некоему 
стандартному среднему — и тем ниже она в нравственном 
отношении. 
В нравственном плане идея коллективизма приводит 
к понятию «коллективной вины». С людей спрашивают за 
то, за что они в действительности ответственности не не­
сут. Тот, кто судит людей подобным образом или даже 
обвиняет их, ответственности за свой приговор не несет. 
Конечно, гораздо проще возвышать или унижать 
«расы» целиком, чем пытаться оценить каждого отдель­
ного человека — то есть отнести его к одной из двух 
групп, на которые с точки зрения нравственности делятся 
все люди: к «расе» людей порядочных или к «расе» нрав­
ственно испорченных. 
* * * 
Человеческая ответственность — как экзистенциальный 
анализ пытается довести до нашего сознания — это ответ­
ственность, происходящая из неповторимости и своеоб­
разия существования каждого индивида. Бытие человека 
представляет собой ответственность, вытекающую из ко­
нечности его жизни. Эта конечность жизни, ограниченный 
отрезок времени, отведенный человеку здесь, на земле, не 
лишает его существование смысла. Напротив, как мы уже 
видели, сама смерть делает жизнь более осмысленной. 
Мы сказали, что неповторимость жизни в целом склады­
вается из «неповторимостей» каждой конкретной ситуа­
ции. А уникальность жизни вообще составляют уникаль­
ные судьбы каждого отдельного человека. Подобно смер­
ти, судьба представляет собой часть жизни. Никто не мо­
жет избежать всего конкретного и неповторимого, что го­
товит ему судьба. Если же он спорит со своей участью — 
то есть с тем, что не в его власти, с тем, за что он не несет 
никакой ответственности, с тем, в чем он не может быть 
п о в и н е н , — он упускает смысл своей собственной судьбы. 
А судьба человека всегда имеет определенный смысл: 
ведь судьба — столь же существенная составляющая смы­
сла человеческой жизни, как и смерть. В пределах своей 
собственной «исключительной» судьбы каждый человек 
является незаменимым. Благодаря этой незаменимости 
повышается его ответственность при формировании со­
бственной судьбы. Если мы говорим, что у человека есть 
судьба, это значит, что у каждого — своя собственная су-
202 

дьба. И каждый находится наедине со своей судьбой, так 
сказать, один во всей вселенной. Его судьба, то есть все, 
что происходит с ним, неповторимо. Никто более не обла­
дает теми возможностями, какими наделен данный инди­
вид, и ему самому все эти возможности даются лишь од­
нажды. Возможности, которые у человека возникают для 
реализации ценностей творчества и ценностей пережи­
вания, беды и несчастья, которые ожидают его в жизни — 
которые он не в состоянии отвести и поэтому должен 
переживать и, таким образом, реализовывать ценности 
о т н о ш е н и я , — все это единственное в своем роде, принад­
лежащее ему, и только ему. 
Парадоксальная природа любого отрицания своей су­
дьбы становится очевидной, когда, к примеру, человек 
спрашивает, какова была бы его жизнь, если бы, скажем, 
на свет произвел его не отец, а кто-либо другой. Он за­
бывает, конечно, что в этом случае он был бы не «сам он», 
что человек с иной судьбой просто обязан быть кем-то со­
вершенно другим, так что в подобном случае было бы не­
возможно и говорить о «его» судьбе. Таким образом, во­
прос о возможности другой судьбы для человека сам по 
себе несостоятелен, противоречив и бессмыслен. 
Судьба человека принадлежит ему подобно тому, как 
принадлежит ему земля, которая держит его благодаря 
силе своего притяжения, но без которой человек не мог бы 
ходить. Мы должны принять нашу судьбу, как мы прини­
маем землю, на которой с т о и м , — это площадка, являю­
щаяся как бы трамплином для нашей свободы. Свобода 
невозможна без положенной человеку судьбы; свобода — 
это всегда свобода выбора и приятия своей участи, выбо­
ра позиции, которую человек занимает, сталкиваясь со 
своей судьбой. Безусловно, человек свободен, но он не 
плывет свободно в безвоздушном пространстве. Он всег­
да окружен множеством ограничений. Однако он как бы 
отталкивается от этих ограничений для реализации сво­
ей свободы. Свобода предполагает ограничения, основы­
вается на них. Психика зависит от инстинкта, существова­
ние — от материи. Но эта зависимость особого рода. Че­
ловек всегда превосходит землю, по которой идет, зем­
ля нужна ему лишь постольку, поскольку он может от 
нее оттолкнуться, использовать как трамплин. Если бы 
нам надо было дать определение человеку, мы бы сказа­
ли, что человек представляет собой существо, освободив­
шее себя от всего, что его определяло (определяло как 
203 

биологический, психологический и социологический тип), 
другими словами, это существо, которое превосходит 
все эти детерминанты — либо побеждая их и формируя 
их по-своему, либо намеренно подчиняясь им. 
Этот парадокс подчеркивает диалектическое свойство 
человека: в присущей ему извечной незавершенности 
и свободе выбора заключено то, что его реальность — это 
потенциальная возможность. Он не является еще таким, 
каков он есть, таким он лишь должен стать. 
Быть человеком — значит быть ответственным — 
потому уже, что это означает быть свободным. Это такой 
способ бытия, который, как говорит Ясперс, в первую 
очередь сам решает, каким ему быть, это «самоопреде­
ляющееся бытие». Это «существование». Стоящий передо 
мной стол всегда останется тем, что он е с т ь , — по крайней 
мере до тех пор, пока человек не приложит к нему руки 
с тем, чтобы изменить его. Однако человек, сидящий за 
этим столом напротив меня, каждый раз заново решает, 
каким он будет в следующий момент, что он скажет мне 
или скроет от меня. Из множества самых разных возмо­
жностей своего бытия он реализует лишь одну-единствен-
ную и таким образом предопределяет свое «существова­
ние» как таковое. (Человеческий способ бытия, названный 
существованием, можно определить также как «бытие со­
бственной сущности».) Никогда в течение жизни судьба не 
предоставит человеку случая избежать необходимости 
выбора из альтернативных возможностей. Тем не менее 
он может сделать вид, «как будто» у него нет выбора и он 
несвободен в своем решении. Такое «поведение как будто» 
составляет существенную часть человеческой трагикоме­
дии. 
Австрийский император Франц I, как повествует один 
старый анекдот, неоднократно отказывал одному проси­
телю, который приходил к нему с одним и тем же делом. 
После очередного отказа император, повернувшись 
к своему адъютанту, сказал: «Вот увидите, этот болван 
в конце концов добьется своего». Что же кажется нам за­
бавным в этом анекдоте? Да то, что император делает 
вид, что несвободен, что бессилен решать, «добьется» ли 
своего «болван» в следующий раз. 
Очень часто в юмористических рассказах обыгрывают-
ся комические ситуации, когда человек слеп по отноше­
нию к своей свободе принятия решений. Вот, к примеру, 
рассказ о человеке, который жалуется своей жене, что со-
204 

временные люди совершенно безнравственны. В доказате­
льство своей точки зрения он говорит: «Например, я се­
годня нашел бумажник. Неужели ты думаешь, мне придет 
в голову отнести его в бюро находок?» В чем здесь шут­
ка? А в том, что если кто-нибудь и решается говорить 
о своей собственной нечестности, то так, как будто он не 
несет за нее ответственности. Человек в вышеприведен­
ном рассказе делает вид, что он просто вынужден мири­
ться со своим безнравственным поступком — точно так 
же, как ему приходится мириться с безнравственностью 
других. Он поступает так, будто он несвободен и не мо­
жет решить, оставить бумажник себе или же сдать его в 
бюро находок. 
Мы говорили о школьном учителе, который описывал 
«сущность» человеческой жизни как процесс окисления 
и сгорания. Свеча, которая только «наличествует» — 
пользуясь терминологией философии экзистенциализ­
м а , — сгорает до конца, эта свеча никак не может управ­
лять процессом собственного сгорания. Человек же, по­
скольку ему свойственно осмысленное существование, 
всегда свободен в своем решении относительно способа 
собственного бытия. В его власти принимать самые раз­
личные решения, вплоть до возможности самоуничтоже­
ния. Мы даже возьмем на себя смелость сказать, что этот 
наиболее радикальный вызов самому себе, на который 
способен человек (то есть не только сомнения в смысле 
жизни, но и действия, направленные против жизни), эта 
фундаментальная возможность человека выбрать самоу­
бийство, эта его свобода решать, быть ли ему вообще, вы­
деляют человека из всех других существ, этим человече­
ский способ бытия отличается от существования живот­
ных. 
* * * 
Свобода принятия решений, так называемая свобода 
воли, для человека непредубежденного есть нечто само 
собой разумеющееся; он непосредственно ощущает себя 
свободным. Человек же, серьезно сомневающийся в сво­
боде своего волеизъявления, либо безнадежно поддался 
влиянию философии детерминизма, либо болен пара­
ноидной шизофренией; в последнем случае ему кажется, 
что воля его «скована» кем-то извне. Фатализм невротика 
проявляется в том, что свобода воли как бы скрыта от не-
205 

го; невротик сам себе не дает реализовать собственные 
возможности, он сам мешает себе быть таким, каким он 
«может быть». Вследствие этого он искажает свою жизнь. 
Если мы утверждали вначале, что быть человеком озна­
чает быть непохожим на других, то теперь мы должны вы­
разить эту формулу иначе: быть человеком — значит не 
только не походить на других, но также уметь станови­
ться непохожим, то есть уметь изменяться. 
Свобода воли противостоит судьбе. Ведь судьбой мы 
называем то, что по сути своей отрицает человеческую 
свободу, судьба — это то, что лежит за пределами как вла­
сти человека, так и его ответственности. Однако никогда 
не следует забывать, что вся свобода человека находится 
в зависимости от его судьбы, поскольку свободой этой че­
ловек пользуется в пределах своей судьбы и именно благо­
даря свободе он на эту судьбу воздействует. 
Целостность прошлого — именно потому, что в нем 
уже ничего нельзя и з м е н и т ь , — составляет основу челове­
ческой судьбы. То, что прошло, становится принципиаль­
но неизменным. И тем не менее человек обладает неко­
торой свободой даже по отношению к собственной судь­
бе, воплощенной в прошлом. Конечно, прошедшее во 
многом определяет и объясняет настоящее, однако никак 
нельзя представить себе будущее, которое определялось 
бы исключительно прошлым. В этом заключается ошиб­
ка, типичная для фаталистической позиции невротика, ко­
торый, вспоминая свои прошлые неудачи, заключает, что 
его неудачная, несчастная судьба определяет и оправды­
вает все его возможные будущие ошибки. На самом деле 
ошибки прошлого должны служить плодотворным мате­
риалом для формирования более совершенного, «лучше­
го» будущего; из собственных промахов необходимо изв­
лекать уроки. Человек волен занять чисто фаталистиче­
скую позицию по отношению к своему прошлому или, 
наоборот, чему-то учиться на опыте прошлого. Никогда 
не поздно учиться, но и никогда не рано: учиться всегда 
«самое время», чему бы мы ни учились. Пренебрегая 
этим, мы рискуем оказаться похожими на того пьяницу, 
которого убеждали бросить пить. 
— Теперь уже слишком п о з д н о , — отвечал он. 
— Но ведь это никогда не поздно! — продолжали убе­
ждать его. 
— В таком случае я обязательно брошу, но как-
нибудь п о т о м , — окончательно парировал он. 
206 

Человеческая свобода вызывается к действию незы­
блемостью прошлого, которое вследствие этого станови­
тся судьбой. А судьба, то есть все уже свершившееся, дол­
жна всегда выступать стимулом к новым, сознательным 
и ответственным действиям. Как мы уже видели, в жизни 
человек постоянно находится в таком положении, что 
в любой момент он может оказаться перед необходимо­
стью выбора из множества возможностей одной-
единственной альтернативы, которую он «спасает» от не­
бытия, реализуя ее в своих действиях, как бы перенося ее 
в целости и сохранности в «царство прошлого». И в этом 
царстве прошедших событий то, что прошло, непременно 
сохраняется — как ни парадоксально это звучит — именно 
благодаря тому, что все это уже в прошлом. Как мы отме­
чали выше, реальность прошедшего защищена именно его 
неизменностью. Прошедшее — самый надежный вид бы­
тия. Становясь прошедшими, наши возможности уже ни­
когда не исчезнут бесследно — только нереализованные 
возможности уходят навсегда. (Сравните сказанное выше 
в отношении к единичным ситуативным ценностям с по­
стоянно и необратимо уходящими возможностями реали­
зовать их.) Только тому, что сохранено в прошлом, не 
грозит кануть в небытие. Действительность спасается от 
исчезновения, становясь прошлым. Момент превращается 
в вечность, если возможности, скрытые в нем, превра­
щаются в те реальности, которые надежно хранятся в про­
шлом, «навсегда». В этом и заключается смысл любой ак­
туализации. В этом смысле человек актуализирует себя не 
только тогда, когда он выполняет какие-то действия или 
создает творения непреходящей ценности, но даже и тог­
да, когда он просто существует. Как мы уже видели, такой 
объективизм позволяет нам сказать: то, что уже реализо­
вано в человеческом существовании, никогда нельзя унич­
тожить, даже если вдруг это забудется, даже если память 
об этом полностью подавлена — например, в результате 
смерти человека, пережившего это. В противоположность 
описанной ситуации сравните с ней то, что будет ниже ска­
зано о субъективизме, или вполне возможный случай, ког­
да человек, столкнувшись с неудачей, одурманивает сам 
себя, впадая в безответственность несчастья через опьяне­
ние или, еще х у ж е , — в абсолютно безответственное стре­
мление к самоубийству. 
207 

* * * 
Судьба может быть представлена человеку в трех при­
нципиальных формах: 1) как его естественная предраспо­

жүктеу/скачать 3,33 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: