Жан-Поль Сартр «Тошнота» 100 лучших книг всех времен:
www.100bestbooks.ru
34 чары разрушать нельзя. Я иду вперед, протягиваю руку, касаюсь тумбы.
Вот она, улица Бас-де-Вьей, и притаившаяся в тени громада Святой Цецилии, окна ко-
торой освещены. Громыхает жестяная шляпа. Не знаю, в самом ли деле мир вдруг уплот-
нился или это я слил звуки и формы в нерасторжимом единстве и даже представить себе не
могу, что то, что меня окружает, может быть чем-то еще, а не тем, что оно есть.
Я приостанавливаюсь, жду, слышу, как у меня колотится сердце; я обшариваю взгля-
дом безлюдную площадь. Я ничего не вижу. Поднялся довольно сильный ветер. Я ошибся:
улица Бас-де-Вьей – просто остановка на моем пути: ЭТО ждет меня в глубине площади
Дюкотон.
Я не спешу продолжать путь. Мне кажется, я достиг высшей точки счастья. В Марселе,
Шанхае, в Мекнесе чего я только не делал, чтобы добиться такой полноты чувства. А сего-
дня, когда я уже ничего не жду, когда я возвращаюсь домой после бесплодного воскресе-
нья, – оно тут как тут.
Иду дальше. Ветер доносит до меня вопль сирены. Я совсем один, но шагаю словно
вступающее в город войско. В эту минуту над морем звучит музыка с плывущих кораблей;
во всех городах Европы зажигаются огни; коммунисты и нацисты стреляют на улицах Бер-
лина; безработные слоняются по Нью-Йорку; женщины в жарко натопленных комнатах кра-
сят ресницы за своими туалетными столиками. А я – я здесь, на этой безлюдной улице, и
каждый выстрел из окна в Нойкельне, каждая кровавая икота уносимых раненых, каждое
мелкое и точное движение женщин, накладывающих косметику, отдается в каждом моем
шаге, в каждом биении моего сердца.
Дойдя до пассажа Жилле, я не знаю, что делать. Разве меня не ждут в глубине пасса-
жа? Но ведь и на площади Дюкотон в конце улицы Турнебрид есть что-то, что нуждается во
мне, чтобы явиться на свет. Я в растерянности – каждое движение обязывает меня. Я не
знаю, чего от меня ждут. Однако надо выбирать: я жертвую пассажем Жилле, я так и не
узнаю, что он для меня приберег.
Площадь Дюкотон пуста. Неужели я ошибся? Мне кажется, я не перенесу такого разо-
чарования. Неужели со мной и в самом деле ничего не случится? Я подхожу к светящейся
витрине кафе «Мабли». Я сбит с толку, я не знаю, стоит ли туда входить, я заглядываю
внутрь сквозь большие запотевшие стекла.
Зал переполнен. Воздух поголубел от дыма сигарет, от испарений влажной одежды.
Кассирша сидит за своей стойкой. Я ее знаю, она рыжая, как я, и в животе у нее гнездится
болезнь, женщина медленно гниет под своими юбками с печальной улыбкой, похожей на
запах фиалки, который источают иногда разлагающиеся тела. Меня пробирает озноб: это…
это она ждала меня. Она все время сидела здесь, воздвигнув над стойкой свой неподвижный
торс, она улыбалась. Из глубины этого кафе что-то возвращается вспять к разрозненным
мгновениям нынешнего воскресенья и сливает их воедино, придавая им смысл: я пережил
этот день для того, чтобы под конец прийти сюда, прижаться лбом к этому стеклу и смот-
реть на это тонкое лицо, расцветающее на фоне гранатовой портьеры. Все замерло, моя
жизнь замерла: это громадное стекло, тяжелый, синий, как вода, воздух, это жирное, белое
растение в водной глубине и я сам – мы образуем некое единство, неподвижное и закончен-
ное, я счастлив.
Когда я вновь очутился на бульваре Ла Редут, я уже не ощущал ничего, кроме горького
разочарования. Я думал: «Пожалуй, ничем на свете я не дорожу так, как предчувствием
приключения. Но оно является по своей прихоти и мгновенно уходит, и когда оно уходит, я
исчерпан до дна! Но неужто же оно наносит мне эти краткие иронические визиты лишь для
того, чтобы доказать мне, что я прохлопал свою жизнь».
А за моей спиной, в городе, на его прямых, освещенных холодным светом фонарей
улицах, агонизировало громадное социальное явление – воскресенье приходило к концу.