Философский и общественно гуманитарный журнал

74     Адам әлемі | 4 (70) 2016
Summary
Beysenov B, Igisenova A. Culture Consent of the Great Steppe
Interreligious harmony is the most important element of stability in any society. 
Saving  interfaith  and  international  peace  can  be  built  only  on  the  joint  relationship 
between the state and religious associations.
Additionally, for the modern Kazakhstan it is characterized that the coexistence on 
equal rights of different religions, balance the relationship between which is supported by 
the development of the same interest of state policy to all confessions, formation a culture 
of tolerance in terms of parity before the law.Due to deeply considered national politics 
in modern Kazakhstan there are establishing new interethnic and interfaith relations, 
appearing the prerequisites of forming a multi-ethnic and multiconfessional community 
of Kazakhstan people with common goals, ideals, and values. Special importance is the 
reinterpretation of dialectical relationship of ethnic and religious aspects in the Kazakh 
culture, their appearance in the mentality, lifestyle, social memory and the process of 
self-identification. In this article are available the materials about problems of interethnic 
and interfaith relations in Kazakhstan. In general, the main conclusions of the article 
complement the concepts of modern historical scholarship about problems of religious 
harmony.
Keywords: Secularism, Social Psychology, Multiculturalism, Tolerance, Dialogue, 
Religion, Humanism.
Дәстүрлі мәдениет және қоғам

4 (70) 2016 | Адам әлемі     75
МРНТИ 21.15.47
УДК 297.1
Андрей Смирнов
1
1
 Институт философии Российской Академии Наук
ИСЛАМ И НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
Аннотация. Выдвинута гипотеза о закономерности построения успешной на-
ционально-культурной  идентичности  как  органического  сочетания  «горизонталь-
ной» (пространственной) и «вертикальной» (временной) составляющих националь-
ного  самосознания.  Идентичность  способна  противостоять  внешним  вызовам  и 
обладает устойчивостью перед лицом внутренних проблем только тогда, когда вер-
тикальная идентичность исторически вырастает из горизонтальной, некогда имев-
шей место культурно-исторической общности. Попытки выстроить национальную 
идентичность, прорезая естественный исторически существовавший слой горизон-
тальной культурной идентичности и искусственно заглубляя национальную исто-
рию в те слои, где она не находит опоры в горизонтальном, более широком единстве, 
являются просчетом и приводят в конечном счете к неустойчивости конструируемой 
идентичности и подвергают ее опасности краха. Гипотеза проиллюстрирована при-
мерами построения национально-культурной идентичности европейскими и араб-
скими странами. Выдвинут тезис о евразийстве как органичной горизонтальной по-
чве конструируемой национально-культурной идентичности.
Ключевые  слова:  идентичность,  национальное  самосознание,  ислам, 
евразийство.
В этой статье я попытаюсь наметить общие принципы рассуждения на 
заявленную тему. Это ни в коем случае не следует понимать как некий «ре-
цепт» того, как надо строить конкретную, практическую деятельность. Это 
лишь попытка понять, как можно было бы строить рассуждение на эту тему. 
Перед этой проблемой – проблемой конструирования своей националь-
но-культурной,  цивилизационной  идентичности  –  стоит  не  только  Казах-
стан. Это проблема является актуальной и для России, о чём ясно свиде-
тельствует острота полемики в средствах массовой информации и в научной 
литературе на эту тему. Эта же проблема актуальна для ряда других стран. 
Ее же решали в прошлом многие государства и народы. Иначе говоря, это 
проблема – не локальная, а глобальная. 
Чтобы  построить  рассуждение  на  эту  тему,  я  предложу  метафору 
«горизонтального-и-вертикального». Как представляется, эта метафора мо-
жет задать хорошие координаты, чтобы упорядочить идейное поле вокруг 
этой проблемы. 
и
сламтанулыҚ
 
және
 
ДінтанулыҚ
 
зерттеулер
 ● 
и
сламовеДческие
 
и
 
религиовеДческие
 
исслеДования

76     Адам әлемі | 4 (70) 2016
Исламоведческие и религиоведческие исследования
Как же расшифровываются «горизонтальное» и «вертикальное»? Линг-
висты пользуются известной парой понятий: диахрония – синхрония. Так 
вот, «вертикальное» – это диахрония, своего рода шахта, пронизывающая 
разные  временные  слои.  Когда  мы  начинаем  размышлять  над  вопросом: 
«Что такое Россия?», «Что такое Казахстан?», когда пытаемся сформули-
ровать,  в  чём  же  заключается  идентичность  наших  стран,  мы  неизбежно 
уходим вглубь истории и строим вертикальный временной срез. «Горизон-
тальное» же – это синхрония, то есть то, что существует в настоящий мо-
мент. Если вертикальное – это временной срез, то горизонтальное – это срез 
пространственный. 
Горизонтальное  и  вертикальное,  задают,  таким  образом,  своеобраз-
ные пространственно-временные координаты для национально-культурной 
идентичности. И вопрос в том, способны ли мы задать эти координаты та-
ким образом, чтобы обеспечить устойчивость и долговременную стабиль-
ность конструируемого национально-культурного образования. Мысль, ко-
торую  я  буду  защищать  в  этой  статье,  заключается  в  том,  что  успешная, 
работающая  идентичность,  способная  развиваться,  приспосабливаться, 
реагировать на внешние вызовы и внутренние проблемы, выстраивается, 
судя по опыту истории, только тогда, когда горизонтальное и вертикальное 
органично сочетаются. Это – закон истории. Как именно должны сочетать-
ся горизонтальное и вертикальное, в чем именно заключается закономер-
ность, обеспечивающая успешную, развивающуюся национально-культур-
ную идентичность, и пойдет речь ниже.
Взглянем с этой точки зрения на некоторые вещи, которые очевидны и 
к которым все настолько привыкли, что давно не обращают на них внима-
ния. Возьмём любую европейскую страну: Францию, Германию, Италию. 
Конечно,  в  каждом  из  этих  случаев  мы  можем  говорить  о  вертикальной 
идентичности, то есть о заглублении национального самосознания в исто-
рическую  толщу.  Однако  эта  вертикальная  идентичность  не  существует 
без горизонтальной – без включенности в европейское пространство, или, 
если  угодно,  в  западное  пространство.  Англичанин  может  обсуждать  во-
прос о том, Англия – это Европа или не Европа, обсуждать тему различий 
островного и континентального и т.п. Однако этот разговор будет всё равно 
происходить в рамках определённой горизонтальной идентичности – иден-
тичности  западного  мира.  Или  же  США,  которые  могут  претендовать  на 
глобальное господство именно потому, что они опираются на очень хорошо 
выстроенную горизонтальную идентичность, которая схватывается в очень 
ёмком понятии «Запад». 
Отметим при этом крайне важную вещь: горизонтальное и вертикаль-
ное органично связаны не только в сегодняшнем сознании европейца, когда 
не  вызывают  никакого  сомнения  отождествления  вроде  «итальянец  –  ев-

4 (70) 2016 | Адам әлемі     77
Смирнов А. Ислам и национально-культурная идентичность
ропеец», «Англия – Запад» и т.п. Они связаны еще и исторически, точнее 
сказать – по своему происхождению. Ведь если представитель сегодняшней 
европейской нации, осознающей себя как особое национально-культурное 
образование, движется вглубь истории вдоль вертикального ствола своей 
национально-культурной  идентичности,  он  неизбежно  доходит  до  такого 
момента, когда национальное переходит в общеевропейское; когда, скажем, 
«французское»,  «испанское»  или  «германское»  становится  менее  очевид-
ными  характеристиками  того  или  иного  культурного  феномена,  нежели 
«европейское»  или  «латинское».  Скажем,  Николай  Кузанский  –  кто  он? 
Представитель немецкой философии или  европейской философии? Фома 
Аквинский – принадлежит ли он общеевропейскому пространству, то есть 
горизонтальной общности, или же включен исключительно какой-то один 
из вертикальных диахронических стволов некоей локальной национально-
культурной идентичности? Как видим, европейское оказывается для сегод-
няшнего  немца,  итальянца  или  грека  не  искусственно  сколоченной  гори-
зонтальной  идентичностью,  а  органической  общностью,  подкреплённой 
единством культурно-исторической судьбы. Более того, если сегодняшний 
англичанин, итальянец или немец заглубляет свою историю до греков, то 
античная культура и философия воспринимаются им не как исключитель-
ное  достояние  сегодняшней  Греции,  взятой  как  определённая,  локальная 
национально-культурная идентичность, но и как безусловно своё, родное, 
европейское. Иначе говоря, границы горизонтальной идентичности оказы-
ваются заданы исторически, общностью культуры и общностью судьбы. 
Успешные страны, как мы это видим на протяжении последних семи-
десяти лет, прошедших после окончания Второй мировой войны, идут по 
пути неуклонного, постоянного наращивания и усиления горизонтальной 
идентичности. Ведь вертикальный ствол особой, национально-культурной 
идентичности, особенно, если он весьма глубок и уходит на два-три тыся-
челетия вглубь времён, непременно должен опираться на очень устойчивую 
горизонтальную идентичность, иначе он, скорее всего, рассыплется. Точно 
так же высокое дерево, лишенное хорошей корневой системы, будет пова-
лено первым же сколько-нибудь сильным ветром. 
История и современность дают нам примеры и успешного, и неудач-
ного построения национально-культурной идентичности. Нам следует при-
смотреться и прислушаться к этим урокам. Успешный пример – Финлян-
дия, где были удачно сконструированы и литературный, письменный язык, 
и литературно-историческая память; все это легло в основу национального 
самосознания.  При  этом  выстроенный  вертикальный  ствол  национально-
культурной идентичности опирается здесь на горизонтальную (скандинав-
скую и, далее, европейскую) идентичность. Возьмем исламский мир. Си-
туация здесь исторически во многом схожа со средневековым латинским 

78     Адам әлемі | 4 (70) 2016
Западом. Скажем, знаменитый Абу Хамид аль-Газали. Кто он? Иранец по 
происхождению, работавший в Багдаде, объехавший добрую половину ис-
ламского мира и везде бывший дома. Может ли сегодняшний иранец или 
иракец  «национализировать»  аль-Газали,  включив  его  в  вертикальный 
ствол  своей  национально-культурной  идентичности?  Очевидно,  что  это 
абсурдно
*
: в ту эпоху этническая идентификация не играла существенной 
роли, преобладающей была общеисламская культурная идентичность. Гео-
графические области, некоторые из которых стали сегодня названиями от-
дельных государств, были известны и тогда, такие, как Ирак, Шам (Сирия) 
или Персия. Различия между Магрибом и Машриком осознавалось и тогда. 
Отдельные области арабского мира, такие как Ирак, Сирия, Египет или Ал-
жир, характеризовались этническим и языковым (устные диалекты) свое-
образием, особенностями национального характера и т.п. Я хочу сказать, 
что та основа, из которой выросла сегодняшняя вертикальная национально-
культурная идентичность, имелась и тогда, но всё же горизонтальная, обще-
исламская идентичность была преобладающей. В этом смысле сегодняшние 
страны арабского и, шире, исламского мира находятся в ситуации, схожей с 
ситуацией европейских стран. И здесь выстраиваемая вертикальная нацио-
нально-культурная идентичность может органично вырастать исторически 
из широкой общеарабской или общеисламской идентичности. 
Между  двумя  мировыми  войнами  и  позже  в  арабском  и  исламском 
мире  шел  бурный  процесс  национально-государственного  строительства. 
На месте колоний и полуколоний возникали, обычно в границах, проведён-
ных  колонизаторами,  новые,  независимые  государства.  Как  правило,  они 
были светскими и ориентировались на европейские образцы в построении 
гражданско-правовой и социальной сферы. В арабском мире вторая поло-
вина XX века началась под знаком влияния арабских национально-патри-
орических сил. В те времена был чрезвычайно популярен лозунг «единая 
арабская нация и её историческая миссия (т.е. ислам)». Впервые возникшие 
в исламской истории национальные государства остро нуждались в выстра-
ивании своей национально-культурной идентичности. Если говорить схе-
матично, то общая формула этого процесса в те времена может быть выра-
жена так: мусульманин-араб-иракец (или египтянин, сириец, алжирец, т.д.). 
Иначе говоря, вертикальная идентичность (иракец, сириец, т.д.) органично 
*
 Все мы хорошо помним, как ещё в советские времена происходила «национализация» интеллекту-
ального наследия исламского мира, когда отдельные его мыслители оказались своеобразным образом 
«присвоены» той или иной союзной республикой, где преимущественно занимались изучением их 
наследия и возводили в ранг национальных культурных героев, выстраивая таким образом верти-
кальный ствол своей национальной идентичности и заглубляя его в исламскую эпоху, в которой он 
фактически должен был бы раствориться в горизонтальном общеисламском единстве. В постсовет-
ские времена эта тенденция неорганичного вертикального национально-культурного присвоения от-
дельных представителей общеисламской истории лишь усилилась.
Исламоведческие и религиоведческие исследования

4 (70) 2016 | Адам әлемі     79
вырастала из общеисламской и общеарабской идентичности, опираясь на 
них как на широкую и исторически оправданную базу. Такая конструкция 
обладала устойчивостью и имела, на мой взгляд, все шансы получить со 
временем успешное завершение. 
Однако построение национально-культурной идентичности – длитель-
ный процесс, и он не может осуществиться в течение нескольких десяти-
летий,  для  его  завершения  нужны  более  продолжительные  исторические 
эпохи.  В  определённый  момент  выстраивавшаяся  национальная,  верти-
кальная  идентичность  возобладала  в  арабском  мире  над  горизонтальной. 
Тогда  же  началось  очень  активное  размывание  общеарабского  единства. 
Горизонтальная общеарабская общность, которая могла бы успешно удер-
живать  вертикальные  идентичности  в  этом  регионе,  оказалась  под  уда-
ром.  Она  фактически  потерпела  крах  в  силу  ряда  причин  политического 
и исторического характера, причём это проявилось и в области политики 
(неудача создания Объединённой Арабской Республики, в рамках которой 
была  задумана  интеграция  Египта  и  Сирии),  и  в  экономической  области 
(слабость межарабских экономических связей, отсутствие экономической 
интеграции). За этим последовали и соответствующие изменения в духов-
ной сфере. Идея общеарабского единства (когда-то она была воплощена в 
общеарабской партии, такой как Баас) вспоминалась всё реже и реже. Фор-
мула построения идентичности перевернулась, и уже в конце XX века её 
правильнее было бы читать с конца: сириец (иракец, египтянин, т.д.) – араб-
мусульманин. 
Более того. В попытках доказать своё первенство в арабо-мусульман-
ском мире лидеры центральных стран арабского мира заглубляли, где могли, 
вертикальный ствол своей национальной идентичности во времена гораздо 
более  далёкие,  нежели  эпоха  исламской  цивилизации.  Так  в  идеологиче-
ском дискурсе арабских стран современный египтянин стал наследником 
фараонов, иракец – наследником вавилонян, и т.д. Эти идеи внедрялись в 
массовое сознание с экранов телевизоров и страниц газет, их неоднократно 
повторяли в своих речах государственные деятели. В результате ствол вер-
тикальной национально-культурной идентичности в этих странах оказался 
заглублён в те эпохи, где совершенно отсутствовала какая-либо историче-
ская органическая почва для горизонтальной идентичности. При всей фан-
тазии Египет эпохи фараонов и Вавилон трудно счесть единым, органич-
ным культурно-историческим истоком современной арабо-мусульманской 
цивилизации, каким по полному праву могут считаться Греция и Рим для 
Европы. 
Так был нарушен, если не сказать разрушен, баланс между горизон-
тальной и вертикальной идентичностью, утеряна естественная, генетиче-
ская связь между ними. Теперь горизонтальная идентичность уже больше 
Смирнов А. Ислам и национально-культурная идентичность

80     Адам әлемі | 4 (70) 2016
не являлась питательной почвой, из которой вырастает вертикальная нацио-
нально-культурная идентичность. Иначе говоря, вертикальный ствол, заглу-
бленный неестественно далеко, лишился своей питательной базы и утерял 
свою устойчивость. Случайны ли те трагические последствия, к которым 
привела интервенция США и других западных стран в Ираке, Ливии и Си-
рии? Сегодня – и это гигантская трагедия, о которой неоправданно мало 
говорят  –  фактически  остановлен,  подорван  процесс  построения  нацио-
нальных  государств  в  этих  странах.  Национальная  идентичность  быстро 
распалась на множество плохо связанных, если не враждующих друг с дру-
гом, осколков: курды, алавиты, арабы-сунниты, арабы-шииты, т.д. Но даже 
и  на  этом  процесс  дробления  не  останавливается,  продолжаясь  и  доходя 
до уровня отдельных племён и племенных союзов. Национальное единство 
подорвано надолго, а национальная идентичность едва ли не рассыпалась. 
Я думаю, что этот трагический пример должен заставить всех нас заду-
маться о том, правильна ли стратегия выстраивания национально-культур-
ной идентичности путём её заглубления в такие эпохи, где, во-первых, про-
падает естественная, органическая связь с горизонтальной идентичностью, 
а,  во-вторых,  приходится  «национализировать»,  игнорируя  противоречия 
с логикой и фактами, фигуры общеисламского масштаба, которые никогда 
не  идентифицировали  себя  по  этническому  признаку.  Такая  неестествен-
ная «национализация» оказывается нужна лишь потому, что вертикальный 
ствол идентичности, вместо того, чтобы раствориться в своём естествен-
ном горизонтальном основании, пронизывает его и уходит вглубь веков, где 
уже не находит опоры ни в каком горизонтальном единстве. Вертикальная 
идентичность, во-первых, может заглубляться в толщу истории лишь до той 
поры, пока она органично соединяется с горизонтальной идентичностью, 
из которой, собственно, и вырастает, и, во-вторых, вертикальная идентич-
ность всегда и непременно должна сопровождаться опорой на горизонталь-
ную – не глобальную, а именно региональную идентичность, которая будет 
служить необходимым посредником между национальной идентичностью 
и  глобальной  включенностью.  В  этом  заключается  исторический  закон, 
подтверждаемый многими примерами.
В том, что касается России, и, возможно, Казахстана, идея евразийства 
вполне может оказаться работающей на создание горизонтальной идентич-
ности,  которая  бы  органично  сочеталась  с  конструируемой  в  настоящее 
время  вертикальной  национально-культурной  идентичностью.  Во  всяком 
случае, эту идею, как мне представляется, стоит самым внимательным об-
разом изучить и продумать, её нельзя сбрасывать со счетов. Евразийская 
идея работает в области экономики, однако усилия по развитию евразий-
ской экономической интеграции до сих пор не опираются на внятно сфор-
мулированный идейный базис. Может ли евразийская идея быть наполнена 
Исламоведческие и религиоведческие исследования

4 (70) 2016 | Адам әлемі     81
не только экономическим, но и культурно-цивилизационным содержанием? 
Может ли она послужить той органичной горизонтальной опорой, которая 
будет поддерживать и обеспечивать устойчивость национально-культурных 
вертикальных  идентичностей,  конструируемых  сейчас  в  наших  странах? 
Мне представляется, что нам стоило бы по крайней мере подумать в этом 
направлении, имея в виду те закономерности органичного сочетания гори-
зонтальной и вертикальной идентичности, о которых я говорил. 
Что касается ислама, то, безусловно, при всех оговорках ислам являет-
ся одной из важнейших компонент культурного пространства современного 
Казахстана. В России, а может быть, и в Казахстане, происходит следую-
щее:  народы,  которые  хотят  сконструировать  свою  национально-культур-
ную идентичность, смешивают этническое и религиозное. Ислам, который 
исторически исповедовали представители данного этноса, воспринимается 
в таких случаях как маркер их этнической самобытности. И соответствую-
щее отождествление (например, башкир – это мусульманин, татарин – это 
мусульманин и т.п.), превращается для некоторых представителей этих на-
родов в основной способ самоидентификации. Поэтому ислам имеет очень 
хорошие шансы для того, чтобы войти в это пространство конструируемой 
национальной идентичности. И здесь кроется, конечно же, существенная 
опасность. Ислам – это на сегодня весьма пассионарный цивилизационный 
проект. Ворвавшись в это пространство конструируемой идентичности, он 
способен захлестнуть его и попросту смыть те постройки, которые были 
здесь возведены, но ещё не успели окрепнуть и укорениться. 
Я думаю, что лучшим рецептом против подобных отрицательных по-
следствий были бы не ограничительные меры, направленные на то, чтобы 
не пустить ислам: он всё равно войдёт в это пространство, – а меры превен-
тивные. Здесь необходимо сделать акцент на двух принципиальных чертах 
ислама как вероучения, ислама как реально существовавшей цивилизации и 
ислама как культуры. Я имею в виду плюралистичность и веротерпимость. 
Плюралистичность выражается в нетоталитарности ислама, в котором 
нет и в принципе не может быть церкви и церковной организации: в ис-
ламе каждый хотел бы говорить от имени всего ислама и претендовать на 
выражение единственно правильной истины, однако никто не имеет такого 
права. Так устроено вероучение ислама, так устроено исламское общество, 
и эти принципиальные вещи необходимо разъяснять и показывать. Это даст 
хорошую прививку против тоталитарных притязаний известного рода ис-
ламских проповедников, которые всегда претендуют на то, что именно им 
известен единственно правильный вариант толкования исламского учения. 
Что касается веротерпимости, то она органично встроена в саму систему 
исламского вероучения, которое признаёт себя не единственно правильным 
учением, отрицающим все прочие как ложные, а лишь последним в ряду 
Смирнов А. Ислам и национально-культурная идентичность

82     Адам әлемі | 4 (70) 2016
одинаково истинных откровений, полученных человечеством через много-
численных посланников на протяжении всей его истории, начиная с Адама. 
И, наконец, культурное многообразие ислама. Ведь ислам – не только, 
а  может  быть,  и  не  столько  вероучение,  сколько  культура.  Культуры,  как 
мы хорошо знаем, не воюют и не враждуют. Вероучения не могут не со-
перничать в борьбе за умы и сердца людей, поскольку любое вероучение 
стремится доказать, что оно, и только оно является истинным. Иначе оно 
не вероучение. Что касается культур, то они не соперничают, они, скорее, 
сотрудничают. Они если и борются, то эта борьба – мирная. 
Түйін
Смирнов А.В. Ислам және ұлттық-мәдени сәйкестілік
«Горизонтальді»  (кеңістік)  және  «тік»  (уақытша)  органикалық  үйлесуі 
ұлттық болмыс компоненттері ретінде табысты ұлттық және мәдени бірегейліктің 
құрылыс  заңдар  гипотезасы  ұсынылды.  Бірегейлік  сыртқы  қатерлерге  қарсы 
тұруға қабілетті және ішкі проблемаларға қарсы тұра алады, егер тік бірегейлік 
горизонтальді  бірегейліктен  туындаған  кезде.  Табиғи  қалыптаспаған  ұлттық 
бірегейлікті  қуру,  мәдени  бірегейлікке  негізделмеген  горизонтальді  ұлттық 
тарихқа еңгізу әрекеттері, сайып келгенде, жасанды бірегейліктің тұрақсыздығына 
әкелуіне  әбден  мүмкін,  тіпті  соныңда  күйреуді.  Гипотеза  еуропалық  және  араб 
елдерінің ұлттық және мәдени сәйкестілік құрылысы мысалдармен суреттелген. 
Ұлттық және мәдени сәйкестілік ретінде еуразияшылдық тезисі ұсынылды.
Түйін сөздер: бірегейлік, ұлттық сана, ислам, еуразияшылдық.
Summary
Smirnov A.V. Islam and National-Cultural Identity
Has  been  hypothesized  about  the  regularities  of  building  a  successful  national 
and cultural identity as the organic combination of “horizontal” (spatial) and “vertical” 
(temporal) components of national identity. Identity is able to withstand external challenges 
and possesses stability in the face of internal problems only when the vertical identity 
historically  stems  from  the  horizontal,  which  once  took  place  the  cultural-historical 
community. Attempts to build a national identity, cutting through the natural historically 
existed a layer of horizontal cultural identity and artificially incorporaed national history in 
those layers, where it finds no support in the horizontal, the broader unity are miscalculation 
and ultimately lead to the instability of the constructed identity and subjected it to the 
danger of collapse. The hypothesis is illustrated by examples of construction of national 
and cultural identity of European and Arab countries. Nominated thesis about Eurasianism 
as a horizontal soil organic constructible national and cultural identity.
Keywords: Identity, National Identity, Islam, Eurasianism.
Исламоведческие и религиоведческие исследования

4 (70) 2016 | Адам әлемі     83
МРНТИ 21.15.09
УДК 21; 2-632
Галия Курмангалиева
1
1 
Институт философии, политологии и религиоведения КН МОН РК
РЕЛИГИОЗНАЯ ТРАДИЦИЯ В КАЗАХСТАНЕ: 
ИСТОКИ СТАНОВЛЕНИЯ
Аннотация.  В  статье  рассматривается  тегрианство  как  исток  религиозной 
традиции,  возникшей  на  территории  современного  Казахстана.  Автор  рассма-
тривает тенгрианство как первичную форму религиозности, положившую начало 
духовной культуре и идентичности тюрков. Раскрывая трехуровневую представ-
ленность мироздания, понимание человека и его отношение к природе и другим 
людям,  заключенное  в  тенгрианстве,  в  статье  показывается,  что  духовно-нрав-
ственная  парадигма  тенгрианства  культивировала  толерантность,  уважительное 
отношение к природе, открытость миру. Тем самым тенгрианство закладывало ос-
нову универсального ценностного отношения человека к миру и человеку. 
Ключевые  слова:  религия,  тенгрианство,  духовность,  религиозность,  Тен-
гри, человек, мир.
Казахстанское  общество  вступило  в  постсекулярный  период  своего 
развития, пришедший на смену атеизму, повсеместно внедряемому в с со-
ветское время. В нем все более укрепляются и развиваются демократиче-
ские основы общественной жизни. И постсекуляризация, и демократиче-
ские права свободы совести повлияли на состояние религиозного сознания 
в Казахстане и его активизацию в современной культуре. В настоящее вре-
мя в Казахстане имеют место и культивируются различные формы рели-
гиозности,  характеризующие  наше  общество  как  поликонфессиональное, 
где, вместе с тем, преобладают традиционные монотеистические религии 
– ислам и православие. 
В настоящее время Казахстан, как и другие государства мира, подвер-
гается испытанию вызовами современной глобализации, которые можно на-
блюдать в разных сферах жизнедеятельности общества. Традиционные ре-
лигии также не остаются в стороне от современных вызовов, подвергаясь в 
постсекулярную эпоху, по выражению А. Кыржелева «искушению абсолют-
ной свободой» [1]. Традиционный ислам в Казахстане, к тому же, подвер-
гается  трансформации  со  стороны  внешних  влияний,  так  как  он  приходит 
в современную жизнь казахстанского общества в иной религиозной форме, 
что обусловливает требование консервации прежних форм религиозности в 
Курмангалиева Г. Религиозная традиция в Казахстане: истоки становления

84     Адам әлемі | 4 (70) 2016
Казахстане, к которым относятся ислам ханафитского мазхаба и древнейшая 
форма религиозности на территории Казахстана – тенгрианство. 
Повышенный интерес к тенгрианству, как со стороны общества, так и 
казахстанских ученых, был обусловлен теми условиями общественно-по-
литического  развития,  которые  создала  независимость.  Обретение  неза-
висимости вызвало огромный интерес к собственным истокам, возродило 
желание объективно представить историю и культуру казахского этноса и 
понять, кто мы есть? Именно поэтому новая Стратегия развития Казахстана 
до 2050 года выделила в качестве одного из своих важнейших приоритетов 
своего  развития  –  формирование  нового  казахстанского  патриотизма,  где 
вопросы  исторического  самосознания  казахского  этноса,  сохранения  его 
культурного кода и приумножения национального достояния органически 
увязываются с будущим развитием казахстанского общества. 
В Стратегии особо подчеркивается, что в будущем вопросы духовного 
развития будут иметь не меньшее  значение, чем вопросы экономические. Это 
еще  более  усиливает  интерес  к  истокам  религиозности  казахского  народа. 
Вместе с этим актуализирует осмысление того, как и каким образом возника-
ет и осуществляется в истории мировоззренческий переход к разным формам 
религиозности, какой была, есть и будет религиозность казахского народа. 
Задаваясь вопросом о смысловом значении духовной традиции, мы от-
вечаем на вопрос о том, что делает человека человеком. И если признать, что 
подлинной  формой  духовности  и  хранительницей  ее  содержания  является 
религия, то мы должны в полной мере согласиться с М. Элиаде, высказавшем 
следующее суждение: «Трудно представить, как бы мог действовать челове-
ческий разум без убеждения, что в мире есть нечто бесспорно настоящее; и 
нельзя представить, как могло возникнуть сознание, если бы человек не при-
давал смысл своим импульсам и переживаниям. Осознание же настоящего и 
полного смысла мира тесно связано с открытием священного. … На самых 
архаических уровнях культуры жить, как подобает человеку, – само по себе 
есть религиозное действо, потому что принятие пищи, половые отношения 
и труд имеют сакраментальную ценность. Другими словами, быть – а еще 
вернее, стать – человеком означает быть «религиозным»» [2]. 
Однако данная точка зрения, безусловно, принимаемая религиозной ча-
стью общества, в том числе и представляющими ее учеными в научном со-
обществе, оспаривается другой точкой зрения, согласно которой быть духов-
ным человеком еще не означает быть религиозным человеком. Ее привержен-
цы полагают, что высшие смыслы бытия человека откристаллизовываются в 
ходе человеческой преобразующей деятельности в содержании культуры, и 
сама культура становится носительницей духовного. «Культура, – пишет И.Е. 
Ергалиев, – есть особая материально-духовная ценность, в которой опреде-
ляющей и ведущей всегда является духовность, ибо культура всегда есть тво-
Исламоведческие и религиоведческие исследования

4 (70) 2016 | Адам әлемі     85
рение рук человеческих, а человек не может творить иначе, как опираясь на 
свой дух, на разум, на совокупность всех своих проявлений. Культура и есть 
остановленный на миг, опредмеченный, воплощенный дух» [3].
Разнясь между собой в том, что является источником духовности, эти 
две  концептуальные  позиции  подчеркивают  то,  что  именно  духовность 
есть соразмерность человеческому в человеке и именно она культивирует 
человечность, формируя подлинно человеческие отношения. А, значит, те 
формы, которые культивируют духовность, непременно входят в исследова-
тельское пространство философии. Поэтому древнейшая форма религиоз-
ности на территории Казахстана – тенгрианство это не только наша исто-
рия, но и начало той формы духовности, которая автохтонна ментальности 
насельников степной цивилизации.
Именно религия как наиболее древняя и ранняя форма мировоззрения 
человека, вырабатывающая принципы охраны и сохранения священного для 
человека, содержит в себе определенную матрицу поведения, мироощуще-
ния и миропонимания, консолидируя ее приверженцев в социокультурную 
общность, позволяющую отличать себя от других. Поэтому тенгрианство   
– это та артикуляция смысловых и жизненно-поведенческих ценностей, ко-
торая является матрицей и устойчивой характеристикой тюркской менталь-
ности, религиозности, культуры. 
«В отличие от религий, созданных пророками и их последователями, 
–  пишет  Р.Н.  Безертинов,  –  тэнгрианство  (тэнгри  янг,  ан)  возникло  есте-
ственным,  историческим  путем  на  основании  народного  мировоззрения, 
воплотившего  и  ранние  религиозные  и  мифологические  представления, 
связанные с отношением человека к окружающей природе и ее стихийным 
силам» [4]. Оно освящало повседневную жизнь тюрков, придавая ей глу-
бинный  метафизический  и  экзистенциальный  смысл.  Как  первичное  от-
крытие сакрального в виде, прежде всего, Тенгри, оно показало, что мир 
профанного – преходящ и зыбок и что он должен быть ориентирован на мир 
высший, который обожествлялся человеком. Ключевые константы культу-
ры, запечатленные в Тенгри, Кок, Жер-Су, Умай,  Жол и других,  в которых 
выразилось понимание жизни как творения, понимание священной сопо-
ложенности макро и микромира, заложили основы тенгрианской сакрализа-
ции сущего как воплощенного и опредмеченного бытия духовного. 
Синее Вечное Небо в истории Степи, равно как и Путь, символизиру-
ющий восхождение духа, олицетворением которого был Млечный Путь (в 
казахской культуре – Құс Жолы – Путь Птицы), были выражением Великой 
Духовной родины человека. С другой стороны, тенгрианство с его сакрали-
зацией природного мира, рождающей глубинное экологическое отношение 
к природе,  оказывается исторически мобильным, обладающим способно-
стью адаптивного возрождения в иных условиях. М. Элиаде пишет о том, 
Курмангалиева Г. Религиозная традиция в Казахстане: истоки становления

86     Адам әлемі | 4 (70) 2016
что тенгрианство «сохранилось во всех крупных мировых религиях (хри-
стианство, манихейство, ислам и т.д.), с которыми тюрки и монголы после-
довательно соприкасались в ходе истории» [5]. 
Тенгрианство  рождалось  из  одухотворения  природы,  сакральный 
смысл которой распредмечивался в сказаниях и легендах, передаваемых от 
поколения к поколению. «Человек шаманский, – писал Ч.Ч. Валиханов, – 
удивлялся  солнцу  и  поклонялся  ему;  увидел  луну  –  и  ей  поклонялся;  он 
поклонялся всему в природе, где замечал присутствие этой необъяснимой 
силы, вечной, как время, которую он назвал синим небом, кок-тангри. Про-
исхождение шаманства – это обожание природы вообще и в частности» [6]. 
Почитаемое отношение к природе рождалось не только и даже не столь-
ко из страха перед силами природы, перед которыми человек был не-редко 
бессилен, сколько из культивируемого тенгрианством нравственного импе-
ратива обожания природы и сакральным отношением к ней как одушевлен-
ному живому существу. Человек в тенгрианской системе мироздания был 
органической и неотъемлемой ее частью. Он не был отчужден от мира и 
наделял его человеческими качествами. Как  утверждал Ч.Ч. Валиханов, он 
был другим чудом, где его душа свидетельствовала о присутствии «неис-
следимой вечной силы».  Он был наделен мыслящим и пытливым духом, 
свидетельствовавшим о божественном.
Испытывая сильное влияние на него неведомой ему силы, человек был 
вынужден  посредством  обрядовой  и  культовой  практики  вырабатывать 
соответствующую  систему  отношений  с  ней.  Вся  система  выработанных 
нравственных регулятивов, которая была закреплена в обычаях и культах 
«живой веры», способствовала гармонизации отношений человека с при-
родой. Человек в течение своей жизни – от рождения до смерти – испыты-
вал влияние Неба, всего природного мира, одухотворяемого им, но после 
смерти  он  сам  становился  духом.  Поэтому  благополучие  в  том  мире  для 
него зависело от правильного соблюдения поминального обряда, который 
открывал путь в мир духов. Человек, проникнутый этой формой духовно-
сти, почитал духов предков, не менее чем он почитал божеств природного 
мира. Через почитание духов предков и поклонение им осуществлялась он-
тологическая связь индивидов в социальном пространстве бытия. 
Тенгрианство имело законченную концепцию единого божества, кос-
мологию,  представленную  иерархией  трех  миров  –  нижнего,  срединного 
и верхнего. Особое место в этой иерархии занимал верхний мир – Небо, 
воз-вышавшее над людьми своих избранных, делая их предводителями – 
каганами и даруя им власть управления. «Небо, – отмечается в надписи на 
памятнике Кюль Тегину, – руководя со своих (небесных) высот отцом моим 
Ильтеришем-каганом и матерью моей, Ильбильгя-катун, возвысило их (над 
народом)» [7].
Исламоведческие и религиоведческие исследования

4 (70) 2016 | Адам әлемі     87
Если рассмотреть данное членение мира на три уровня в контексте то-
темистического, шаманистского и тенгрического уровней религии, то, как 
пишет М.С. Орынбеков, тенгрианство знаменует собой переход от тотемных 
представлений к шаманизму [8].  И если в древнетюркский период человек 
и природа имело место бинарная целостность – мир человека и мир при-
родных стихий, то теперь мир человека и верхний мир противостоят ниж-
нему миру, с одной стороны, а с другой срединный мир имеет отношение 
к двум противоположным мирам. Тем самым, первобытная идея бинарной 
цельности мира претерпевает значительную трансформацию, превращаясь 
в идею троичного единства мироздания. Как подчеркивает Е.Д. Турсунов: 
«Именно единства, а не цельности, ибо каждая из трех составляющих мира 
обладает известной внутренней автономией, а система межмировых взаи-
моотношений меняет свою внутреннюю структуру» [9]. 
Таким  образом,  древняя  религия  тюрков  основывалась  на  духовно-
нравственной парадигме, утверждавшей единство существования челове-
ка и природы как постоянное соизмерение и корреляцию трех миров. Тен-
грианство  освящало  непрекращающееся  движение  жизни,  ее  постоянное 
возрождение  и  культивировало  веру  человека  в  жизненное  возрождение. 
Тюркская духовность онтологизировала взаимосвязанность и взаимозави-
симость природного мира и человека, укоренила их единство, заложив ос-
новы бережного, говоря современным языком, экологического отношения 
к  природному  миру.  Оно  впоследствии  развилось  внутри  традиционного 
общества в универсальную, согласно исследованиям казахстанского учено-
го К.Ш. Нурлановой, геронтологическую концепцию [10]. 
Ценностное содержание духовного мира тюрков основывалось на при-
оритете нравственности, на особой значимости общения индивидов, глу-
бинной  внутренней  интенцией    которого  было  общение  на  «потаенном 
душевно-духовном  уровне»  [10,  с.  5-6].  Передаваемый  отца  к  сыну,  этот 
нравственный кодекс закреплял в традициях и обычаях означенную нрав-
ственную  парадигму  тюркской  духовности,  превращаясь  в  генетический 
код культуры, определенный кодификационный код. В последующей транс-
формированной под влиянием разных факторов истории вновь регенериро-
ваться и соотносить свое прошлое с настоящим и будущим. Картина мира 
тюрков,  духовно-нравственная  парадигма,  репрезентированная  в  системе 
этических,  эстетических,  когнитивных,  политико-правовых  ценностях, 
позволила представить тюркский мир в качестве целостного образования, 
воспроизводимого в качестве идентификационного истока.
Одним  из  важных  аспектов  изучения  тенгрианства  как  онтологиче-
ской формы духовности на территории Казахстана является практический 
контекст его включенности в современную проекцию геополитических и 
геостратегических  проблем  глобализирующегося  мира.  Многие  вопросы 
Курмангалиева Г. Религиозная традиция в Казахстане: истоки становления

88     Адам әлемі | 4 (70) 2016
сущности, содержания и значения тюркского освоения мира, его способом 
бытия человека в мире, а также связанные с ними, находятся в центре вни-
мания ученых. Среди них вопросы региональной интеграции, вновь под-
нимающие дискуссии вокруг общетюркской идентичности, геостратегиче-
ской ориентации центрально-азиатских государств в постсоветский период 
и перспективы их партнерского вхождения в мировое сообщество в услови-
ях, как одно-, би-полярного, так и многополярного мира и другие. 
Новым аккордом в исследовательских программах по тюркской культуре 
и истории звучит тезис о том, что вся история тюркских народов огромного 
евразийского суперконтинента представляет собою метаморфозу тюркской ду-
ховности и путь, который прошел тюркский дух в его историческом развитии. 
Не только длительное время замалчиваемая и нередко искажаемая исто-
рия тюрков, но и их религиозность как форма духовного развития подвер-
гается переосмыслению и «переформатированию» в трудах современных 
исследователей тенгрианства, оценке с точки зрения иных, чем это было 
раньше, методологических и ценностных критериев. В этих работах рас-
крывается, что тюркская духовность и ее духовно-нравственная парадигма 
актуализируются в качестве сердцевины тюркского мировоззрения, из лона 
которой вышли  жизнеутверждающие идеи, которые оказали влияние  на 
духовную культуру сопредельных народов. Факт значимый, но до сих пор 
остающийся далеко не полностью раскрытым. 
Тенгрианство, согласно новым исследованиям, явилось проторелигией, 
своего  рода  праматерью»    последующих  религиозных  монотеистических 
мировоззрений и явилось для них своеобразным началом и целым, развер-
тывание которого породило из себя свои части, развившиеся из внутреннего 
единства, целого, что стало в последующей истории важным условием при-
нятия тюркоязычными народами, исповедовавшими тенгрианство, других 
мировых религий. Так, например, Р. Жангожа пишет: «Не углубляясь в осо-
бенности гносеологии и онтологии Тенгрианства, … этики межперсональ-
ных отношений, а также эстетики …  можно говорить о том, что по своей 
глубине и универсальности религиозная концепция устройства Вселенной, 
этические и эстетические категории, производные от нее, вполне органич-
но воспринимали основные постулаты Иудаизма, Христианства, Ислама и 
Буддизма как свои фрагменты. Именно по этой причине Тюркский Эль лег-
ко воспринял проповеди миссионеров этих религий, посчитав их составной 

жүктеу/скачать 1,7 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: