ШОТЛАНДСКИЕ БАЛЛАДЫ: РОБЕРТ БЕРНС И РОБЕРТ ЛУИ

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
174 
обращались    к  старинному  жанру  баллады,  опираясь  на  опыт  своих 
предшественников. Для великого шотландского поэта Роберта Бернса таким 
был  Роберт  Фергюссон  /1751-1774/,  шотландский  поэт,  которому  Бернс  на 
свои  средства  поставил  памятник  и  посвятил  стихи  «О  памятнике, 
воздвигнутом Бернсом на могиле поэта Роберта Фергюссона» и «К  портрету 
Роберта Фергюссона, шотландского поэта», созданные в 1780 и 1787 годах. 
Шотландская баллада естественно и вошла в творчество Бернса, так же 
как  и  народная  песня.  Бернс  обращался  в  творчестве  к  различным  видам 
баллады – и лирико-эпической, и лирико-драмматической, прекрасно владел 
искусством  балладного  зачина  и  очень  часто  прибегал  к  рефрену,  особому 
виду  рефрена,  характерного  как  для  песни,  так  и  для  баллады.  Его  баллады 
«Джон  –  Ячменное  Зерно»,  «Лорд  Грегори»,  созданы  в  форме  лиро-
эпической баллады, а знаменитая баллада «Финдлей» / “Findley”/ и «Нэнси», 
«Ночной разговор» построены по канонам лирико-драмматической  баллады. 
В «Финдлее» разговор лихого сельского парня Финдлея, поздно ночью, когда 
все  спят,  явившегося  в  дом  к  девушке,  и  этой  девушки,  чье  не  совсем 
искренне,  быть  может,  возмущение  и  испуг  постепенно  сменяются  совсем 
другими  чувствами,  прекрасно  раскрывает  возможности  этой  формы  жанра. 
Обмен  репликами,  почти  без  ремарок,  искусно  использованные  повторы 
раскрывают  и  характеры  и  взаимоотношения  молодых  влюбленных  и 
сельские нравы, а их диалог исполнен юмора, озорства, радости жизни. Ернс 
обращается  к  жанру  и  своей  политической  сатире  –  это  его  «Предвыборная 
баллада».  Он  сохраняет  присущую  жанру  «темноту»,    таинственность 
некоторых  обстоятельств,  но  в  его  балладах,  созданных  в  переходный 
литературный  период,  сильнее  ощущается  сеном  сентименталистская  и 
просветительская  основа,  чем  предромантические  тенденции,  хотя  Бернс 
связан  и  с  английским  предромантизмом.  В  его  балладах  отсутствуют 
готические, страшные мотивы. Они появляются в поэме «Тэм О Шентер», где 
мистика  и  страшные  призраки  показаны  поэтом  в  духе  традиций 
шотландского фольклора – это мир теней, который преследует запоздавшего 
ездока.  Так  что  предромантические  тенденции  обозначились  в  творчестве 
Бернса,  но  его  баллады  выдержаны  в  народном,  лирическом,  поэтическо-
песенном тоне  [1, 91 с.]. 
Романтические  тенденции  в  полной  мере  проявляют  себя  в  балладах 
другого  великого  шотландца  –  поэта  и  романиста  Вальтера  Скотта.  Именно 
он  подхватывает  балладную  традицию,  опираясь  на  художественный  опыт 
Бернса, но его метод вполне определенно романтический. 
На  картине  художника  Уильяма  Бортвикса  Джонстона  изображен 
эпизод, 
который 
действительно 
случился 
в 
реальной 
жизни. 
Пятнадцатилетний  Вальтер  Скотт  часто  посещал  книжную  лавку  и  изредка 
покупал там книги; разрешил ему пользоваться лавкой как библиотекой и он 
подолгу  там  сидел,  просматривая  книги.  Однажды  в  лавку  зашел  Роберт 
Бернс с друзьями: он жил и работал на своей ферме и его визиты в Эдинбург 
были  нечастыми  и  каждый  из  них  был  праздником.  Он  подолгу  обсуждал  с 
друзьями  и  хозяином  лавки  книжные  новинки.  Вот  такая  встреча  и 
изображена на картине. Бернс провел в лавке более часа. Его обаяние, юмор, 
живая  речь  заворожили  будущего  романиста  и  воспоминание  о  встрече  с 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
175 
великим  поэтом  стало  одним  из  самых  сильных  впечатлений  его  жизни  [2, 
188 с.]. 
Скотт  начинал  как  поэт,  к  прозе  он  обратился  лишь  в  1814  году. 
Вначале он опубликовал три тома собранного им шотландского фольклора  – 
его  он  стал  собирать  еще  подростком.  Это  были  «Песни  шотландской 
границы» /1802-1803/. Потом последовали три поэмы, написанные им в 1805-
1810  годах  –  «Песнь  последнего  менестреля»,  «Мармион»,  и  «Дева  Озера». 
Среди  собранного  им  фольклора  было  немало  народных  баллад  –  и  в  своих 
литературных  опытах  он  также  обратился  к  этому  жанру.  Его  баллады  ярко 
воплощали в себе эстетические каноны английского романтизм.  
Баллада  «Розабелла»,  переведенная  на  русский  язык  Каролиной 
Павловой  в  1839  году,  написана  в  форме  лиро-эпической  баллады.  Баллада 
основана  на  сюжетном  мотиве  сбывшегося  предсказания.  Розабелла,  дочь 
лорда, владельца замка Россли, гостит в другом замке и путь оттуда лежит по 
морю.  Она  вдруг  загорается  идеей  немедленного  возвращения  домой:  она 
узнала,  что  в  замке  ее  родителей  на  празднике  будет  лорд  Линдсей.  Ее 
наивное лукавство никого не может обмануть – она говорит, что соскучилась 
об отце и матери, но не может утаить своей любви и ни для кого ни секрет, 
почему  она  так  спешит  домой.  Напрасно  ее  останавливают:  море  грозно  и 
прорицатель  видел  ее  грядущую  гибель  –  она  рвется  домой!  Предсказание 
сбывается:  в  разгар  праздника  замок  охвачен  огнем,  в  котором  гибнут 
двадцать гостей, а могилой юной Розабеллы становится бурное море. 
Баллада «Красив Брингала берег крутой» также переведена Каролиной 
Павловой в 1840 году и стала на русском языке популярным романсом. Она 
выдержана  в  форме  лирико-драмматической  баллады.  Это  диалог  Девы, 
дочери  владельца  замка  Дальтон  на  берегу  реки  Брингал  и  неизвестным, 
проезжающим  верхом  под  стеною  замка.  Дева  вступает  в  разговор  с 
путником  и,  пленившись  его  красотой  и  статью,  говорит,  что  готова 
следовать за ним, куда он пожелает. Она троекратно угадывает, кто он такой 
и  ее  попытка  разгадать  «жребий»  незнакомца  и  составляет  основу  баллады. 
Дева полагает, что он – лесничий короля, потом, что он ратник, и наконец он 
сам  открывает  ей  истину  –  он  разбойник,  один  из  «детей  тьмы»,  «глухих 
лесов  жилец»:  «Опасна  будет  жизнь  моя,  печален  мой  конец!».    Финал 
баллады  выдержан  в  духе  тайны:  неизвестно,  решилась  ли  Дева  на  союз  с 
Разбойником  –  она  стоит  ошеломленная  и  кольцевая  композиция  баллады 
завершает ее теми же строками, что и начинали ее: строками о красоте реки 
Брингала, е ее крутых берегах и «живом ковре цветов» на них. 
Знаменитая баллада Скотта “The Eve of St. John”, известная в переводе 
В.А.  Жуковского  1922  года  «Замок  Смагольм,  или  Иванов  вечер»,  была 
опубликована  им  лишь  в  1834  году.  Измененное  название  было  связано  с 
этими  трудностями  публикации:  цезура  не  позволяла  печатать  балладу,  где 
свидение замужней женщины с ее молодым любовником, рыцарем Ричардом 
Кольдингамом, назначено ею в супружеской спальне в ночь канун св. Иоанна 
/ праздник Иоанна Крестителя 24 июня / в ночь, когда слуги уйдут в храм на 
ночную  службу,  а  муж,  Смальгольмский  барон,  ушел  на  войну  с 
вторгшимися  в  Шотландию  английскими  феодалами.  Мистический  сюжет 
баллады  основан  на  том,  что  на  самом  деле  Ричард  Кольдингам  был  в  то 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
176 
время  уже  убит  ревнивым  бароном,  я  на  свидание  к  молодой  жене  являлся 
его призрак. Таинственность и очарование баллады покоряют. Это баллада о 
грехе  и  возмездии:  барон  и  его  жена  постригаются  и  уходят  в  монастырь;  а 
призрак  рыцаря  на  вопрос  возлюбленной,  спасена  ли  его  душа,  ничего  не 
отвечает.  Барон  наказан  за  убийство  из  ревности,  его  молодой  соперник  и 
жена – за измену супружескому долгу и роман с замужней женщиной, но все 
же  молодая  пара  вызывает  сочувствие  и  поэт  сожалеет  об  их  мытарствах  и 
страданиях.  Это  яркий  образ  романтической  баллады  и  английский 
романтизм  воплотился  в  поэзии  Вальтера  Скотта  с  огромной  силой  и 
художественной выразительностью. 
От  предромантизма  –  через  романтизм  –  пролегла  традиция  к 
неоромантизму  конца  ХIХ  века,  одним  из  ярких  представителей  которого 
был Роберт Луи Стивенсон, автор знаменитого романа  «Остров Сокровищ», 
других  романов,  замечательного  сборника  «Детский  Сад  стихов»,  повести 
«Странная  история  доктора  Джекилла  и  мистера  Хайда»  и  других 
произведений. В его творчестве английская баллада также нашла воплощение 
и  –  обращение  к  этому  жанру  привело  его  к  созданию  такого  признанного 
шедевра, как знаменитая баллада «Вересковый мед». 
История  создания  двух  поэтических  сборников  «Подлесок»  (1887)  и 
«Баллады»  (1890)  примечательно  в  творчестве  Роберта  Стивенсона. 
Стивенсон не писал стихов до тридцати пяти лет. Обращение к поэзии было 
вызвано  впечатлением  от  общения  с  детьми  родственников,  приехавших 
погостить.  Стивенсон  играл  с  ними,  читал  им  детские  книжки  и  тут  же 
решил,  что  придумает  для  них  игры  лучше  и  интереснее,  чем  те  в  которые 
они  играли.  И  напишет  книжки  лучше  и  интереснее,  чем  те,  которые  они 
читали.  Он  с  энтузиазмом  взялся  за  дело.  И  создал  свой  замечательный 
сборник «Детский Сад стихов» (1885). Однако поэзия не отпускала его – ему 
хотелось  рифмовать.  И  у  него  родился  новый  замысел.  Он  обратился  к 
старинному жанру баллады. 
В начале Стивенсон собрал стихи, написанные ранее, когда он работал 
над детским циклом стихов. Это были стихи не для детей, но он записал их и 
положил  в  стол,  не  помышляя  об  их  публикации.  Еще  в  мае  1883  года  он 
шутливо  написал  одному  из  своих  друзей,  что  «он  сделался  поэтом», 
работает  над  стихами,  и  к  сорока  годам  издаст  поэтический  сборник.  После 
выхода  сборника  «Детский  Сад  стихов»,  он  занялся  подготовкой  своих 
баллад  к  печати  уже  всерьез.  Им  было  написано  немало  новых  стихов.  Это 
совпало  с  ухудшением  его  здоровья:  по  назначению  врачей,  он  лежал  в 
постели  в  полутьме,  но  и  тут  он  работал.  Он  перебирает  рукописи, 
записывает новые варианты стихов и пишет новые стихи. 
Когда  здоровье  его  улучшилось,  он  сразу  же  стал  готовить  стихи  к 
печати. Отдельные стихи он публиковал в журналах. Он был самокритичен: в 
стране,  где  творили  такие  поэты,  как  В.Шекспир,  Ф.  Сидни,  Э.  Спенсер,  Д. 
Мильтон, Д. Гордон Байрон, Персий Биши Шелли, поэты Озерной школы, В. 
Скотт, Дж. Китс, А. Теннисон и другие, трудно создать равное им по духу и 
мастерству  произведение.  Но  у  каждого  поэта  свой  голос  и  Стивенсон 
предложил  читательской  публике  созданное  им.  Он  составил  сборник, 
который  удивительно  точно  и  самокритично  назвал  «Подлесок» 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
177 
/Underwoods/.  Название  он  взял  у  поэта  Б.Джонсона,  современника 
Шекспира.  Тот  часто  писал  стихи  по  случаю,  в  виде  шутки  и  такие  стихи 
называл  не  лес  (forest),  а  кустарник,  подлесок  (underwoods).  Стивенсону 
очень  понравился  этот  образ,  вот  и  его  стихи  пусть  будут  не  лесом,  а 
кустарником, «но в них присутствует замысел и их можно читать». 
Сборник «Подлесок» вышел в 1887 году с посвящением другу и врачу 
Стивенсона  Томасу  Бодлее  Скотту.  В  него  вошли  такие  стихи  как  «Путевая 
песня», «Прекрасный дворец», «Бродяга», «Там, в горах», «Песня» (Спой мне 
о  том  кто  упал  на  скай),  знаменитая  «Гадалка»,  и  наконец,  его  не  менее 
знаменитое  «Завещание».  Он  написал  эти  стихи  за  семь  лет  до  своей 
кончины, завещав сделать определенную надпись на своей могиле. 
Стивенсон  тотчас  же  готовит  еще  один  сборник.  Это  совпало  с 
драматическими событиями в его жизни. Ему сообщили, что серьезно болен 
его  отец.  Он  немедленно  выехал  в  Эдинбург  и  впервые  за  долгие  годы 
оказался в родительском доме, где прошло его необычное детство. Здесь все 
напоминало  ему,  их  разговоры  с  отцом  и  совместное  чтение  шотландских 
баллад. Эти долгие беседы снова ожили  в его памяти. Он оставался с отцом 
до конца, до его смерти, и с трудом пережил тяжелую утрату. 
В  эти  недели  он  работал,  он  записал  шотландскую  легенду,  которую 
они когда-то обсуждали с отцом: тикондерога. Он переработал и подготовил 
к  печати  старинную  шотландскую  балладу:  «Вересковый  мед»,  которую  он 
написал  несколько  раньше.  Он  вспомнил  их  разговоры  с  отцом,  когда  он 
обсуждал  с  ним  свою  будущую  профессию,  стать  ли  ему  юристом  или 
строителем  маяков,  как  его  отец.  Отец  желал  видеть  в  сыне  продолжателя 
семейной  династии:  строителей  маяков.  Тогда  в  семнадцать  лет  Стивенсон 
поступил  на  инженерный  факультет  Эдинбургского  университета.  Он 
успешно  учился,  проходил  практику  на  строительстве  маяков,  спускался 
изучать  морское  дно  в  скафандре,  написал  сочинение  о  проблесковом  огне 
маяков.  Сочинение  было  представлено  в  королевское  шотландское 
сообщество искусств и награждено серебряной медалью. Но не взирая на эти 
успехи,  Стивенсон  изменил  свое  решение  быть  строителем  маяков.  После 
мучительного  разговора  с  отцом  они  решили,  что  он  все-  таки  станет 
юристом,  как  его  любимый  писатель  В.Скотт.  Он  перешел  на  юридический 
факультет  Эдинбургского  университета,  успешно  закончил  его  и  получил 
диплом  адвоката,  работу  по  специальности,  он,  как  и  В.Скотт,  сочетал  с 
литературной работой [3, 8 с.]. 
Все  это  ожило  в  памяти  в  родительском  доме.  Здесь  и  была  создано 
баллада «Рождество в море», которая тематически связана с уделом моряка и 
отчим домом. Это отголосок его бесед с отцом. Такова история создания этих 
трех баллад. 
Эти  три  баллады  и  составили  его  второй  сборник  «Баллады», 
вышедший в 1890 году. Его предсказание исполнилось, ему было сорок лет. 
Это  был  последний  прижизненный  стихотворный  сборник  Стивенсона. 
Сборники «Подлесок» и «Баллады» несомненно свидетельствуют о том, что 
Стивенсон вполне состоялся как поэт. 
Мы остановились на втором сборнике Стивенсона и взяли для анализа 
баллады «Вересковый мед» и «Рождество в море». 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
178 
Баллады Стивенсона – это новая страница его творчества, которая была 
раскрыта  после  того,  как  он  достиг  высоких  художественных  результатов  в 
прозе  и  детских  стихах.  Он  опирался  на  традицию  балладной  поэзии  –  как 
фольклорной, так и литературной. Сборник «Подлесок» включает различные 
по  характеру  баллады.  Стивенсон  пробовал  себя  в  разных  типах  баллады  – 
как  лиро-эпической,  так  и  лирико-драмматической;  также  создавал 
лирические баллады, близкие к жанру песни.  
Так  близки  к  жанру  песни  его  баллады  «Путевая  песня»,  «Бродяга», 
«Песня»  /Спой  мне  о  том,  кто  уплыл  на  Скай  …/  и  другие.  Тематика  этих 
баллад  - прославление вольной и близкой к природе жизни, когда весь мир 
предстает  как  один  светлый  дом  и  одна  большая  дорога.  Путешествия  и 
скитания, по Стивенсону, – это тоже труд, это познание мира и себя самого. 
В светлые тона и бодрые интонации, однако вплетается немало грусти – ведь 
путь живущих на земле конечен и рано или поздно все уходят с этой земли; 
символом  вольности  выступает  также  море.  Море  свободно  и  велико,  оно 
прекрасно  и  опасно  в  одно  и  тоже  время.  Визуальные  и  слуховые  образы 
соединяются в единую мелодию красоты мира и гармонии бытия человека. 
В  «Путевой  песне»  веселый  сборщик  податей  играет  на  дудочке  и 
привычно обходит дома. За ним и идут другие люди, у каждого свой путь и 
своя  песня.  Лишь  угрюмы  глупец  пускается  в  путь  без  песни  –  его  путь 
никуда его не приведет. Но даже если путь не приведет к чему-то успешному, 
к  какой-то  достойной  цели,  -  все  равно  сам  по  себе  путь  достиг  людского 
пристрастия.  Труд  и  долг  велят  человеку  не  сидеть  на  месте  и  каждый 
стремиться куда-то, даже если он «идет куда глаза глядят». У этой песни есть 
рефрен – «Ах, за рекою, за горою». 
В балладе  «Бродяга» лирический герой утверждает, свой путь к жизни 
– это вечная дорога и свобода: «Спать на листьях, есть и пить, хлеб макая в 
реки,  –  вот  какою  жизнью  жить  я  хочу  вовеки».  Герой  принимает  все 
изменения в природе: ему милы и осень и весна, и земля и лето, первый снег, 
костер  на  камнях,  лесные  птицы,  дорога  без  конца  и  края.  Ему  не  нужны 
обычные  человеческие  привязанности  –  любовь,  семья,  дружба  –  все  это 
заменяет  ему  широкий  мир  и  его  скитания.  Рефреном  здесь  выступает 
строчка – «Небеса над головой, а внизу дорога …». 
В  балладе  «Песня»  -  лирический  герой  воспринимает  бренность  как 
данность  и  мир  как  гармонию,  грусть,  радость.  В  песню  вплетены  названия 
портов и маяков, и все живущие, подобно морякам, то уплыли, то приплыли 
куда-то  и  сама  человеческая  жизнь  теряется  в  огромном  и  вопреки  всему 
чудесном мире: «ветер, волна, океан, острова  /Ливень, простор и свет - / Все 
это было когда-то мной, / А ныне меня нет./ 
Баллада  «Вересковый  мед»  /  “The  Heather  Ale”/  –  едва  ли  не  самое 
известное  произведение  Стивенсона,  но  уступающее  по  всемирному 
признанию его роману «Остров Сокровищ». Она начинается с традиционного 
балладного  зачина  –  особой  краткой,  но  содержательной  экспозиции, 
вводящей  читателя  в  мир  баллады.  Это  повесть  о  древне  народе  пиктов, 
заселявших некогда вересковые пустоши. Они были очень маленького роста 
и  имели  свои  обычаи  и  культуру,  свой  нравственный  кодекс.  Символом  их 
единения  и  самобытной  культуры  был  «вересковый  мед»,  особый  вид  эля, 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
179 
который  приготавливался  из  вереска  и  рецептом  которого  владели  только 
они.  Этот  народ  был  полностью  уничтожен  вторгшимися  в  их  земли 
шотландскими  в  их  земли  шотландцами  и  все  его  представители  были 
истреблены. С ними был утерян и секрет изготовления их напитка.  
From the bonny bells of heather,  
They brewed a drink long syne,  
Was sweeter far than honey, 
Was stronger far than wine. 
They brewed it and they drank it, 
And lay in blessed swound, 
For days and days together, 
In their dwellings underground. 
                                                 [3, 75].
 
Из вереска напиток 
Забыт давным-давно, 
А был он слаще меда, 
Пьянее, чем вино. 
В котлах его варили 
И пили всей семьей 
Малютки-медовары 
В пещерах под землей. 
       /перевод С. Маршак/  [4,162].
 
Завязка  сюжета  баллады  –  осознание  повествователем  побежденного 
края,  королем  Шотландии,  что  он  –  не  полный  победитель:  он  не  знает 
секрета  варки  верескового  меда,  которым  славилась  округа.  Здесь  на  лицо 
переход – от описания кровавых битв и гибели целого народа к иной картине, 
внешне  безмятежной  и  спокойной,  но  ведущей  к  новым  драмам.  Здесь 
меняется  даже  ритм.  “Summer  came  in  the  country”  –  прекрасно  передает 
переводчик  –  «Лето  в  стране  настало,  вереск  опять  цветет».  Ситуация 
становится  напряженной,  когда  стража  короля  обнаруживает  под  камнем 
двух оставшихся в живых жителей края – отца и сына. Далее сюжет связан с 
наметившимся  конфликтом:  удается  или  нет  королю  Шотландии  заставить 
пиктов выдать секрет верескового меда. 
В  лучших  традициях  баллады  здесь  есть  паузы,  сходные  с  рефреном, 
когда  действие  достаточно  остро,  певец  припевает  и  проигрывает  рефрен-
припев, как бы нагнетает напряжение и оттягивая развязку. Здесь есть такие 
паузы между напряженным столкновением интересов короля с его приказом 
выдать секрет и двум обреченным  пленниками.  
The king sat high on his charger, 
He looked down on the little men; 
And the dwarfish and swarthy couple 
Looked at the king again [3, 79 с.].
 
Сидел король шотландский, 
Не шевелясь, в седле, 
А маленькие люди 
Стояли на земле [4, 166 с.]. 
 
Кульминация  –  предложение  отца  поговорить  с  королем  с  глазу  на 
глаз  “I  have  a  word  in  private,  a  word  from  a  royal  ear”.  Он  признается,    что 
готов  выдать  тайну  верескового  меда  с  целью  спасения  своей  жизни,  но  не 
может сделать этого в присутствии своего сына и предлагает шотландцам его 
убить  –  тогда  он  получит  роковой  рецепт!  Здесь  налицо  психологизм 
баллады, свойственный ей: во-первых, отец говорит о том, что действительно 
характерно  для  психологии  разного  возраста  –  страхе  стариков  перед 
кончиной  и  неведении  юности  о  значении  и  смысле  жизни.  Юные  легко 
рискуют  жизнью,  ибо  не  знают  ее  цены  и  не  понимают  серьезности  ее 
утраты. С возрастом цена жизни возрастает. Во-вторых, шотландский король 
и его свита легко принимают на веру условие старика и их не поражает, что 
он  предлагает  им  убийство  родного  сына  –  это  тоже  психологически 
воссоздает  их  внутренний  облик  как  черствых  и  грубых  прагматиков,  не 

 
 
 
 
 
 
 
               
Хабаршы №3-2015ж.  
 
 
180 
способных представить себе, что такое благородство и высокие побуждения. 
Они  считают,  что  старик  готов  на  все,  чтобы  спасти  свою  жизнь  –  так  они 
поступили бы сами, а его идеальные побуждения им непонятны. Кроме того 
им  свойственно  шовинистическое  презрение  и  взгляд  свысока  на  местных 
жителей. 
Для  баллады  характерна  таинственность,  закрытость  сюжетной 
коллизии  и  эта  тайна  часто  проясняется  лишь  в  финале  баллады  в  форме  
“Surprise  endings”  –  неожидаемой  концовки.  Так  построена  баллада 
Стивенсона.  До  поры  да  времени  не  только  шотландскому  королю  и  его 
приближенным,  но  и  читателю  непонятны  побуждения  старика:  он  говорит 
убедительно и кажется, что он действительно готов выдать заветную тайну и  
спасти  свою  жизнь,  и  одновременно  что-то  говорит,  что  здесь  все  не  так 
просто:  
"Life is dear to the aged, 
And honour a little thing; 
I would gladly sell the secret", 
Quoth the Pict to the King.  
 
His voice was small as a sparrow's, 
And shrill and wonderful clear: 
"I would gladly sell my secret, 
Only my son I fear. [3, 83 с.].
 
Старость боится смерти. 
Жизнь я изменой куплю, 
Выдам заветную тайну! – 
Карлик сказал королю. 
 
Голос его воробьиный  
Резко и четко звучал: 
- Тайну давно бы я выдал,  
Если бы сын не мешал! [4, 170 с.]. 

жүктеу/скачать 4,09 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: