И с т о р и я енисейских кыргызов

государства. Упадок и ослабление кыргызской культуры  не были катастро­
фическими ввиду добровольного подчинения кыргызских князей монголам. 
Однако участие  кыргызов  в  войнах  монгольской  империи,  переселения  на 
другие территории ослабили положение кыргызов на Енисее и вызвали уве­
личение численности и расселение по котловине пришлых племен.
Культурно-хозяйственный тип енисейских кыргызов
С  начала  историко-археологического  изучения  культуры  енисейских 
кыргызов  необходимым  элементом  аналитической  части  большинства  ис­
следований являлась характеристика их хозяйства и быта, отнесение к опреде­
ленному  культурно-хозяйственному типу.  Во  второй  половине  Х1Х-начале 
XX веков, к о т а  идентификация средневековых памятников с кыргызской куль­
турой была  приблизительной,  недостаточно обоснованной  и  вызывала со­
мнения, основой для оценки хозяйственной деятельности кыргызов были све­
дения  письменных  источников  и  этнографические  наблюдения.  При  всей 
фрагментарности этих данных, они весьма показательны для формирования 
определенной научной традиции.
В.Радлов, оценивая результаты своих раскопок в Минусинской котлови­
не, писал: “Мы имеем, очевидно, здесь дело с чисто кочующим народом, как 
описывают нам  китайцы тукиу, хакасов и уйгуров”.1 В  противоположность 
“миролюбивым” племенам эпохи бронзы, кыргызы -  “народ воинственный, 
который своими дикими набегами беспокоил всех своих соседей и приводил 
их в ужас.”2 Вслед за В.Радловым, Д. А. Клеменц утверждал, что в лице кыргы­
зов на историческую “сцену выступил воинственный наезднический народ.”3 
В свою очередь, И.П.Кузнецов-Красноярский, оценивая естественно-геогра­
фические условия и возможности кочевого скотоводческого хозяйства, пред­
положил, что кыргызы-кочевники могли обитать “...гораздо южнее Енисейс­
кой губернии, может быть между хребтами Танну-Ола и Южным Алтаем.”4 
Устоявшееся  в дореволюционной  историографии  мнение о  кочевом  ското­
водческом хозяйстве и подвижном образе жизни кыргызов в известной сте­
пени игнорировало  весьма противоречивые сведения  письменных  источни­
ков о наличии у кыргызов наряду со скотоводством и зачатков земледелия. Эти 
данные получили различное объяснение в трудах ученых, писавших в 20-е годы 
XX века.
Н.Н.Козьмин предложил оригинальную точку зрения, согласно которой 
в рассматриваемое время на Енисее “можно наметить три группы турецких 
племен: I) тубинскую (уйгурскую) -  охотников, людей черни (йыш-кизи), 2) 
хакасскую (собств. турки) -  полуохотничью, полуземледельческую, и 3) кыр­
гызскую -  степняков, скотоводов.”5
114

Иначе  предлагал  решать  эту  дилемму  Г.Е.Грумм-Гржимайло.  По  его 
мнению,  “кыргызы  вели  полуоседлый  образ  жизни  и  зимой  жили  в  избах 
(срубах), крытых берестой, летом -  в палатках (юртах).”6 При оценке роли 
земледелия и искусственного орошения в кыргызском хозяйстве он опирал­
ся на материалы Тувы.7
Близкой точки зрения придерживался В.В.Бартольд, излагая по данному 
вопросу сведения из китайских и арабо-персидских письменных источников.*
Выделение кыргызских памятников из общего массива археологических 
материалов Минусинской котловины, осуществленное в 20-е годы С.А.Теп- 
лоуховым, открыло  возможность для  привлечения  при  анализе  культурно­
хозяйственного типа кыргызов данных археологии. Сам автор /ш и ко , не ка­
сался данной проблемы.9
Впервые опыт решения вопроса о культурно-хозяйственном типе кыр­
гызов на базе письменных и археологических источников предпринят в 30-40-е 
годы в работах С.В.Киселева, Л.А.Евтюховой, В.П. Левашовой. Интерес к дан­
ной проблематике отражал новые методологические установки, активно ос­
ваиваемые археологами в предвоенное десятилетие.  В работах авторов ши­
роко привлечены результаты собственных полевых исследований. Отмечая 
возрастание в кыргызское время роли земледелия и ремесла, В.ПЛевашова, 
тем  не менее, охарактеризовала Кыргызский каганат, как “варварское госу­
дарство  кочевников.” 10 Л.А.  Евтюхова  при  оценке  различных  направлений 
хозяйственной деятельности у кыргызов, отметив роль земледелия, ремесел, 
охоты, пришла к выводу, что “важнейшую роль в хозяйстве кыргызов играло 
кочевое скотоводство,”  ссылаясь при  этом  на данные танских  хронистов  и 
археологические материалы.11 С.В.Киселев полагал, ...’’что быт населения в 
кыргызскую эпоху был своеобразен. В нем очень сильны были черты кочев­
ничества.” 12 Автор опирался на письменные источники и анализ археологи­
ческих находок.11 По материалам археологов-сибиреведов А.Н.Бернштам так­
же оценивал кыргызское общество, как кочевое.14
Таким образом, к середине 50-х годов в отечественной историографии 
сложилась определенная научная традиция, оценивать средневековую кыр­
гызскую культуру, как принадлежавшую скотоводам-кочевникам. При этом 
определенное внимание уделялось анализу других видов хозяйственной дея­
тельности, практикуемых в землях кыргызского каганата: зачаточных форм 
земледелия, ремесел, охоты и рыболовства.  Ряд исследователей указывали, 
что для различных этнических групп, населяющих земли, подвластные кыр­
гызам, характерны специфические формы хозяйства. Сами кыргызы тради­
ционно считаются скотоводами-кочевниками.  Эти взгляды  продолжали со­
хранять свое значение в работах большинства исследователей, касавшихся 
вопроса о культурно-хозяйственном типе кыргызов в  1960-80-е годы. О кыр-
115

гызах-кочевниках  упоминали  в  своих  трудах  А.Д. Грач, О. Караев, М.П.За- 
витухина, Л.П.Потапов, П.Н.Павлов, Г.А.Федоров-Давыдов, С.М.Абрамзои, 
Н.А. Сердобов15 и др.
Однако в последние десятилетия, наряду с общепринятым, возникло мне­
ние об оседло-земледельческом характере кыргызской культуры.  Наиболее 
подробно эта точка зрения  отражена  в  работах Л.Р.Кызласова.16  В  начале 
1960-х годов автор писал, что основой хозяйственной деятельности кыргызов 
“ ... всегда было занятие земледелием и скотоводством.”17 Благодаря высоко­
му уровню развития земледелия, по мнению Л.Р.Кызласова, кыргызы выде­
лялись среди других  народов Центральной Азии  и Сибири.  Большая часть 
кыргызского населения занималась земледелием, феодальная верхушка “вела 
полукочевой  образ  жизни,  кочуя  со  стадами  по  лучшим  пастбищам  своих 
земель.”"  Позднее Л.Р.Кызласов выделил в составе кыргызского населения 
“ полукочевые хозяйства рядовых крестьян, специализирующихся на разведе­
нии верблюдов и мелкого рогатого скота”,  которые размещались “ по мало­
пригодным для земледелия засушливым степным участкам и мелкосопочни- 
к у ” 19
По мнению Л.Р. Кызласова, у кыргызов “земледелие было высокоразви­
тым,  плужным  и  в значительной  мере  основанным  на  искусственном  оро­
шении”,20 а “крестьяне, занимавшиеся земледелием, жили деревнями.” Что 
касается скотоводства, то оно “... было пастушеским, с применением стойло­
вого содержания скота,”21 и “... в некоторой степени уже интенсивным." Име­
лись, правда, еще и “полукочевые хозяйства рядовых крестьян” и жившие в 
“горнотаежной зоне даннические племена” охотников и рыболовов.22 Автор 
предполагает даже, что на Енисее “существовало товарное производство хле­
ба  на продажу,  что являлось  монополией  государства,”23  поскольку “суще­
ствовало государственное и частное землепользование.”24
О кыргызах как о земледельческом народе пишут Л.Н.Гумилев и Д.Г.Са­
винов. В частности, этим, по мнению авторов, объясняется “уход” кыргызов 
из Центральной Азии на Енисей25 и кратковременность кыргызского велико­
державия, т.к. кыргызы-земледельцы “не имели экономической базы в степях 
и плоскогорьях Центральной Азии.”26
“Соображения  относительно  принадлежности  кыргызов  к  культурно­
хозяйственному типу кочевых скотоводов неоднократно излагались автором 
настоящей работы.”27
Источники,  освещающие  основные  хозяйственные  занятия  кыргызов, 
достаточно разнообразны. Весьма обширны сведения о скотоводстве у кыр­
гызов.  В  танских летописях  сообщается,  что у кыргызов “лошади  плотны  и 
рослы. Лучшими считаются, которые сильно дерутся. Есть верблюды и коро­
вы, но более коров и овец. Богатые земледельцы водят их по несколько тысяч 
голов.”2* Кыргызы питаются “мясом и кобыльим молоком”, а их страна “изо­
116

билует водою и пастбищами.”29 Эти сведения подтверждаются мусульмански­
ми авторами: “(Основными статьями) их благосостояния являются хырхызс- 
кие повозки, овцы, коровы и лошади. Они кочуют (в поисках) воды, сухой тра­
вы, (благоприятной) погоды и зеленых лугов.”10 О кыргызских лошадях доволь­
но подробно говорят хронисты империи Тан, ко двору которой кыргызы нео­
днократно  пригоняли лошадей:  “Их лошади  чрезвычайно  крепки  и  крупны; 
тех,  которые  могут сражаться,  называют головными лошадьми.”11  Хроники 
высоко оценивают боевые качества, чистопородность кыргызских лошадей, 
характеризуя их “прекрасными скакунами, достойными породы Лун-ю ”и Не­
которые исследователи считают возможным  предполагать, что кыргызы раз­
водили различные породы лошадей. Скот кыргызов неоднократно становился 
объектом грабежа со стороны центральноазиатских кочевников. Так, в резуль­
тате удачного похода уйгурского кагана Кутлуга в кыргызские земли в 795 г. в 
числе захваченной добычи “коровы, лошади,  хлеб и оружие были  навалены 
горами.”11 В рунических текстах-эпитафиях, принадлежащих кыргызам, гово­
рится о наличии у них большого количества скота, например: табуны из “шести 
тысяч  моих лошадей”, "отмеченный  клеймом  (тамгой) скот был без числа”, 
“мои драгоценные  попоны, четыре тысячи моих лошадей”.  Бойла-Буюрук в 
уйгурской земле гордо повествует: “Я был богат. Моих загонов для скота было 
десять. Скота у меня было без числа.” Есть и менее обеспеченные скотоводы, 
упоминающие о 60,600,1000 лошадей.14
Археологические материалы также свидетельствуют о важной роли ско­
товодства в кыргызском хозяйстве. Анализ остеологического материала кыр­
гызского поселения Малые Копены свидетельствует о преобладании костей 
мелкого рогатого скота (в разных культурных слоях от 50% до 60% всех нахо­
док).  На этом  поселении  найдены  и  кости лошади (25% и  18%).15 Поэтому 
можно с уверенностью говорить о подвижном кочевом скотоводстве населе­
ния. У кыргызов было принято класть в могилу мясо овцы: курдюк, конечно­
сти, ребра, иногда от десятка и более особей.14 Даже в погребения детей клали 
мясо от четырех-семи овец.17 В  погребениях изредка встречаются фигурки 
овец,  обложенные  золотой  и  серебряной  фольгой3*  -   символы  обильных 
стад.
В пользу подвижного, кочевого образа жизни свидетельствует не только 
многочисленность стад,  но  и характер кыргызских поселений и форма жи­
лищ.
Как справедливо отмечала в  1948 г. Л.А.Евтюхова, “благодаря кочевому 
образу жизни основной скотоводческой массы кыргызского населения очень 
мало известны и мало исследованы места их поселений.”19 С того времени, 
несмотря  на многочисленные исследования  кыргызских древностей, поло­
жение  мало  изменилось.  Изученные  кыргызские  поселения  носят времен­
ный сезонный характер. Это летние кочевья и зимники кыргызов-скотоводов.
117

На дюнных стоянках не обнаружено каких-либо долговременных сооруже­
ний или постоянных жилищ. На таких сезонных поселениях осуществлялась 
выплавка металла и кустарное производство металлических  изделий, изго­
товление других предметов домашнего ремесла в рамках натурального хо­
зяйства.40 Нет оснований называть кустарные железоплавильни и кузнечные 
горны “средневековыми  заводами”41  и  предполагать товарность  производ­
ства.  Исследование крепостей и фортификационных сооружений кыргызс­
кого времени свидетельствует об отсутствии на их  площади мощного куль­
турного слоя и остатков каких-либо строений.42 Это позволяет считать их вре­
менными убежищами,  куда стекалось окрестное кочевое население со сво­
им скотом в случае военной опасности. Некоторые из этих “ крепостей” явно 
не приспособлены для целей долговременной обороны и служили в качестве 
укрытий. Вполне возможно, что в эпоху великодержавия кыргызские каганы, 
аналогично правителям других кочевых государств, предпринимали попыт­
ки градостроительства, о чем свидетельствуют как письменные источники,41 
так и раскопки глинобитного “замка” в Уйбатской степи.44 Впрочем, судить в 
полной мере о времени сооружения и назначения “замка” можно будет только 
после полной публикации материалов его раскопок.
Основным  видом  жилища кыргызов была разборная  войлочная  юрта. 
“Они живут в юртах и шатрах...,” -  утверждает Худуд ал-Алад. Это подтверж­
дает и Синь Таншу: “Ажо имеет местопребывание у Черных гор. Стойбище 
его обнесено надолбами.  Дом состоит из  палатки, обтянутой войлоками,  и 
называется “мидичжи”.  Начальники живут в  малых  палатках.”45 Описание 
стойбища кыргызского кагана, известного в мусульманских источниках под 
названием Кемджикет, заставляет сомневаться, можно ли именовать его го­
родом. Скорее, это укрепленная ставка, орда. Что касается остальных кыргы­
зов, то у них “нет, конечно, совсем ни деревень, ни городов, и все они селятся 
в  шатрах...”44  Шатры  упоминаются  и  в  рунических  текстах.47  На зимниках 
сооружались деревянные, вероятно, многоугольные жилища, крытые “дре­
весной корою”.4* Поэтому трудно согласиться с заключением Л.Р.Кызласова, 
что “крестьяне, занимавшиеся земледелием, жили деревнями.”49
Принадлежность кыргызов к культурно-хозяйственному типу кочевых 
скотоводов подтверждается обликом  их материальной культуры, аналогич­
ным культурам других кочевников Центральной Азии, в частности древних 
тюрок и  кимаков.  Все специалисты,  включая Л.Р.  Кызласова,  характеризуя 
комплексы, постоянно оперируют аналогиями из памятников степных райо­
нов Азии.50 Такое единство материальной, а также и духовной культуры, при 
различиях в экономической базе, было бы  необъяснимо.
Не выдерживает критики предположение, согласно которому кыргызы 
были вынуждены покинуть Монголию из-за невозможности заниматься зем­
леделием, поскольку до их вторжения такие попытки предпринимались уйгу­
118

рами. Именно в результате вторжения кыргызов, уничтоживших Орду-Балык 
и окрестный земледельческий  район,  местное земледелие было уничтоже­
но.51
Внешняя политика кыргызов была традиционной для всех кочевых дер­
жав региона и включала захват Центральной Азии, установление данничес­
ких отношений с империей Тан, подчинение Восточного Туркестана для кон­
троля над участком Великого шелкового пути.
Все сказанное выше позволяет считать кыргызов кочевыми скотовода­
ми.  Таковыми  застали  кыргызов  русские  в  XVII  веке.52  И  только с  угоном 
кыргызов  в  начале  XVIII  века  в Джунгарию  и  распространением  русского 
пашенного земледелия началось постепенное вытеснение культурно-хозяй- 
ственного типа кочевых скотоводов со Среднего Енисея.
В то же время в подвластных кыргызам землях обитали племена с иной 
направленностью хозяйственной деятельности.
В частности, письменные источники содержат разноречивые сведения 
о примитивных формах земледелия. В научной литературе эти данные иногда 
неоправданно связываются с серией случайно найденных земледельческих 
орудий, так  называемыми “оросительными  каналами”,  и делается  вывод о 
“высоком  уровне  развития”  земледелия  у  кыргызов,  основанном  будто бы 
на “искусственном  орошении.””
Внимательный анализ источников не дает оснований для подобных зак­
лючений. Характерно, что если чужеземные хронисты пишут о кыргызском 
земледелии достаточно подробно, то в рунических текстах о нем упоминает­
ся очень редко.54 В этой связи напрасно Л.Р.Кызласовым к числу таких упо­
минаний  отнесено  словосочетание  “Йер  Суу”  (земля  и  вода)55  в  значении 
“Родина” или по другим данным -  божество древнетюркского пантеона. Ис­
следователю, считающему себя тюркологом, не следовало бы отождествлять 
и  путать понятия “родина”  и “мой земельный участок”.  Скорее всего,  вос­
точные летописцы, нередко писавшие о кыргызах с чужих слов, включили в 
сведения о земледелии, также как и охоте, данные не только о кыргызах, но и
о  кыргызских киштымах. Известно, что земледелие на Енисее сохранилось 
вплоть до прихода русских именно у киштымов на периферии Минусинской 
котловины. В самом кочевом обществе, в ходе седенггаризационных явлений, 
беднейшая часть населения, потеряв скот, вытесняется из ведения кочевого 
скотоводческого хозяйства, оседает, начинает возделывать землю. Мобиль­
ность кочевого общества, участие в войнах позволяли таким бывшим кочев­
никам при удачном стечении обстоятельств вновь обрести скот и вернуться к 
привычной жизни. Именно этим может объясняться то обстоятельство, что 
земледелие у кыргызов, просуществовав многие сотни лет, не оставило сле­
дов долговременных постоянных поселений.
119

По мнению К.Ураи-Кехальми,  кочевая  государственность  возникает в 
пограничных районах степи  и тайги,  объединяя типы  кочевых скотоводов, 
подчиняя подсобное земледелие и тяжелую охоту в единый экономический 
организм. Характерной чертой таких районов первичного зарождения коче­
вых государств являются “небольшие укрепления”, лишенные культурного 
слоя, которые “служили только складами и местами обороны во время воен­
ных столкновений.”54 Подобная ситуация характерна для кыргызов в эпоху 
чаа-тас: зарождение государственности, распространение крепостей-убежищ, 
господство скотоводства, подсобная роль земледелия у обедневших кыргы­
зов и киштымов. В эпоху великодержавия положение изменилось. Кыргызс­
кие каганы по образу других кочевых владык, вероятно, пытались расширить 
земледелие для увеличения налоговых поступлений, ввозили из других стран 
земледельческие орудия. Однако эти попытки потерпели неудачу. В дальней­
шем кыргызы сохраняли свой культурно-хозяйственный тип вплоть до XVIII 
века. Анализ искусственного орошения привел В.Н.Федорова к выводу, что 
земледелие  в  экономике средневекового  населения  Минусинской котлови­
ны, “кочевого  или  полукочевого”,  никогда не  играло “такой большой роли, 
как скотоводство или охотничий промысел,” а оросительные каналы исполь­
зовались для увлажнения  пастбищ  и  водопоев.57 Даже  в  XVIII  веке,  после 
угона кыргызов и присоединения Хонгорая к России только четверть корен­
ного населения занималась земледелием.
Важную роль в хозяйственной жизни кыргызов-кочевников играла облав­
ная охота  на крупных  копытных:  изюбра,  аргали,  косулю и др. Об этом есть 
упоминания в письменных источниках, дополняемые изображениями на пет­
роглифах. Загонная охопга велась верхом, с использованием собак, лука и стрел.
Таежные  киштымы  занимались  также  пушной  охотой,  платили  дань 
кыргызам  “соболями  и  белкою.”5*  Пушнина  служила  важным  предметом 
экспорта,  наряду с мускусом, рогом хуту и лошадьми.  В кыргызские земли 
за счет караванной торговли и грабежа попадали иноземные предметы рос­
коши: богато украшенное оружие, дорогая посуда, украшения, ткани, моне­
ты.  Караванная торговля в период существования кыргызского государства в 
Центральной Азии находилась в руках согдийских купцов. По сведениям ис­
точников, торговый караван из двадцати-двадцати четырёх верблюдов снаря­
жался для путешествия на Енисей один раз в три года и затрачивал на дорогу 
два месяца.59 С еще меньшей регулярностью  осуществлялись торговые свя­
зи,  пригон кыргызских лошадей в империю Тан.м Несколько оживился об­
мен с  земледельческими странами  после  захвата  кыргызами  Центральной 
Азии.  Не случайно именно к этому периоду относится большинство чуже­
земных вещей и монет на Енисее. Высказывалось мнение, что дальневосточ­
ные монеты имели обращение в пределах кыргызского каганата, о чем свиде­
тельствуют редкие надписи руническим алфавитом на некоторых из них.41
120

Анализ приведенных выше сведений письменных источников и архео­
логических материалов позволяет отнести кыргызов к культурно-хозяйствен­
ному типу кочевых скотоводов.
Памятники кыргызской письменности
В VII-VIII вв. древнетюркские государства Центральной Азии создали 
свою руническую письменность. Согласно мнению тюрколога С.Г.Кляштор- 
ного, она возникла в результате заимствования согдийского алфавита, допол­
ненного своими знаками, сходными с тамгами.1 Кыргызы, вероятно, получи­
ли письменность от кок-тюрков или уйгуров. По данным китайской хроники 
“Синь Тан-шу”, сообщалось, что в делопроизводстве Кыргызского каганата 
использовалось уйгурское письмо.”1
Кыргызский алфавит состоял из 39-и несоединявшихся на письме зна­
ков,  хорошо  приспособленных  для  вырезания  на дереве  и  камне.  Обычно 
знаки наносились горизонтальными строками и читались справа налево. Пись­
менность точно передавала фонетические особенности тюркских языков, т.к. 
согласные  буквы  имели  два  варианта  написания  в  зависимости  от того,  с 
каким гласным они употреблялись.
Древнетюркские  памятники  письменности  впервые были  открыты  на 
территории Хакасии. В  1721-1722 гг. участник первой академической экспе­
диции в Сибирь Д.Г.Мессершмидт обнаружил в долине р.Уйбат неизвестные 
надписи  на  каменных  стелах.  Он  назвал  их “руническими”  по сходству со 
скандинавскими рунами.1
Однако ещС  раньше,  в  167S  г.,  русский  посол  в  Китай  Н.П.Спафарий, 
проезжая мимо Кыргызской земли, отметил: “А до большого порога не доез­
жая, есть место, утес  каменный  по Енисею.  На том утесе есть вырезано на 
камне неведомо какое письм о... А никто не ведает, что написано и от кого” .4 
Сейчас трудно сказать,  о  каком  утесе  идет речь.  Возможно,  это Туран  или 
Тепсей, где имеются небольшие надписи, а может быть это скала “Сиген-хая” 
по р.Енисей у д.Комарковой. Согласно указаниям хакасов, на ней были выре­
заны древние  письмена, разрушенные  временем.
В долине Верхнего Енисея, на территории Тувы и Хонгорая, обнаруже­
но более  150-и памятников древнетюркской письменности. Они относятся ко 
времени существования Кыргызского государства. Как правило, они выреза­
лись на стелах у могил средневековой знати, где выражалась скорбь по пово­
ду “ненасладившейся” жизни, указывались общественные заслуги умерше­
го  и т.д.  Кроме эпитафий,  имеются  краткие  надписи  в честь  исторических 
событий, путевые отметки, надписи на предметах личного пользования, ав­
тографы на культовых местах.
121

Все крупные авторитетные тюркологи -  В.Томсен, Е.Радлов, С.Малов -  
считали енисейские рунические  памятники  письменности  принадлежащи­
ми кыргызам.’ Ярким свидетельством принадлежности их к кыргызам выс­
тупают вырезанные  на них тамги.  Они были совершенно аналогичны там­
гам, которыми пользовались вплоть до начала XX в. тувинские и хакасские 
роды кыргыз.4 В основе их находилась фигура дуги или полумесяца с различ­
ными  комбинациями.
Кыргызские  памятники  письменности  созданы  на едином  литератур­
ном языке древнетюркского мира, господствовавшим в VII-X вв. на просто­
рах Центральной Азии.7 Этот литературный язык обладал стилистическим 
единообразием и набором стандартных образных средств.
На территории Туркестана древнетюркское руническое письмо в X-XI вв. 
было вытеснено арабским алфавитом, вследствие распространения ислама. 
Вероятно, только на берегах Енисея руническая письменность сохранилась 
дольше  и была  погребена вместе с разрушением  Кыргызского  государства 
монголами.
Согласно представлениям тюрков Саяно- Алтая, письмо 
(n i4 iK ) 
имеет бо­
жественное происхождение. В героическом эпосе верховные творцы-чаячы 
отправляют богатырям  книги,  по  которым  последние узнают свою судьбу. 
Согласно мнению хакасов, рунические письмена на скалах Енисея были со­
зданы горными духами-хозяевами. Когда хакасы перешли на русскую графи­
ку, то горные духи оскорбились и перестали помогать им.
Не  исключена  возможность,  что  кыргызские  руны  дожили  вплоть до 
гибели кыргызского этноса в начале XVIII в.  Так, в  1701  г.  при заключении 
соглашения с Российским государством кыргызские князья составили дого­
вор “за их татарским письмом”. К началу XVIII в. в делах Красноярской кан­
целярии  накопилось  кыргызских “одиннадцать  писем,  которые  писаны  на 
бумаге,  да  одно  письмо  на  бересте,  а  подлинно  оных  писем  перевесть  на 
русское  письмо в Красноярске  некому” .*
К сожалению, в результате пожара  1705 г. дела Красноярской канцеля­
рии сгорели и мы навсегда потеряли указанные документы.
В  1963 г. в окрестностях аала Марков тюркологом М.И. Боргояковым был 
обнаружен памятник кыргызской письменности, привезенный и установлен­
ный затем археологом А.Н Липским в Хакасском краеведческом музее. С двух 
сторон песчанниковой плиты (длина 2,6 м., ширина 0,6 м, толщина 0,18 м.) в три 
строки  был  нанесен текст.  Знаки  выбиты,  затем  протерты  и  представляют 
глубокие  желобчатые линии.  Одна сторона  плиты  была обращена  вверх  и 
поэтому на ней надпись плохо сохранилась. Согласно существующей регис­
трации, надпись считается седьмым памятником с р. Уйбат. Впервые его пе­
ревод был сделан нами в  1973г.* Содержание представляет большой интерес и
122

вызывает особое внимание со стороны видных тюркологов.10 В своей недав­
но изданной книге профессор И.В. Кормушин предложил новое чтение дан­
ного памятника." Не отрицая возможность новой трактовки и учитывая мно­
гие верные поправки текста этим маститым ученым, мы все же оставляем за 
собой право нашего чтения и перевода седьмого памятника кыргызской пись­
менности  с  р.Уйбат.  В  результате  новой  корректировки  передняя  сторона 
надписи читается нами следующим образом:
( 1) (эрдэм) эр кунчуйун казгандыныз бокмединиз бег эрким бег;
(2) бун буна адырылдыныз ачыга кырк эриг кансыз кылд (ыныз);
(3) (учк) урыкан илин алдукда азыгпыгтонуз тег тириг бег сиз (см.рис. 1).
Перевод: (1) (Доблестный) муж!  Вы  приобрели (много) принцесс, (но)
не насладились княжеской властью, о бег!
(2) Тысяча печалей!  Вы отделились (от нас), о горе! Сорок мужей-вои- 
нов Вы оставили (букв.сделали) без отца!
(3) При взятии племенного союза Уч-курыкан Вы Тириг-бег(были) слов­
но клыкастый вепрь!
Задняя сторона памятника, с учетом  поправок И.В.Кормушина,  по-ви­
димому,  звучит следующим  образом:
(4 )... алыч барс Тиригбегим йыта эрдемим сизе!
(5) (элимке) элчиси эртмиш кок турк беге.
(6 )... (эр) олуртум  кок бори карамаг багын олуртум.
Перевод: (4)... Мой дикий барс Тириг бег! Увы!  Моя мужская доблесть 
Вам (принадлежит)!
(5) Он был послом (от моего эля) к бегу небесных тюрков.
(6)... Я убивал (мужей-воинов), я убивал подразделения (многочислен­
ной) стаи серых волков!
У  нас  не вызывает особого сомнения слово “кунчуй”,  где древний пи­
сарь совершил  ошибку  и  вместо буквы 
“з” 
-  “нч”  поставил  “о” -  “н”,  ибо 
здесь налицо трафаретная фраза о приобретении принцесс. Подобная ошиб­
ка совершена и в слове “кырк,  где звук “ч” -  “р” передан другим знаком.  И 
древние авторы могли хромать в орфографии. В шестой строке, вместо пред­
ложенной И.В.Кормушиным трактовки “кара аш” -  соболь, мы читаем “ка- 
рамак” -  стадо, стая. Такой термин отмечен С.Е.Маловым в кыргызских па­
мятниках письменности и до сих пор сохранился в хакасском языке.12 С дру­
гой стороны, трудно поверить, чтобы степные кыргызские беги сами добы­
вали соболей. Как правило, они получали их от своих киштымов.
Переходя к исторической интерпретации памятника надо выделить не­
сколько важных моментов. Эпитафия посвящена доблестному князю Тириг- 
бегу,  тотемным  животным  которого  являлся  барс  и,  в  таком  случае,  пове­
ствование идет о кыргызском правителе. Надпись представляет обращение к 
преждевременно умершему Тириг-бегу от имени оставшегося в живых на­
123

следника от его боевой славы. Сам Тириг-бег был главой дружины из сорока 
■
  батыров, для которых он являлся отцом родным. Текст памятника доносят до 
нас  отзвуки  былой  военной  демократии  общественного  строя  кыргызов. 
Тириг-бег ходил в боевой  поход против курыканов (по И.Кормушину -  уй­
гурского  хана)  и  в  свирепой  битве  покорил  восточных  соседей  кыргызов. 
.  Вероятно, он возглавлял посольство к кок-тюркам Тюркского каганата. В даль­
нейшем его преемник хвастливо стал заявлять о своей победе над многочис­
ленной “стаей серых  волков”, т.е.  в данном  случае  надо  понимать  гвардию 
кок-тюрков, имевших на своих знаменах изображение головы волка.
Исходя из полученных фактов, можно предположить, что памятник от­
носится к первой половине VIII в. н.э., когда между Тюркским и Кыргызским 
каганатами, после мирных взаимоотношений разгорелись военные действия. 
Если наше чтение верно, то захват кыргызами курыканов и Прибайкалья про­
изошел  не  в  период “великодержавия”,  а  на  столетие  раньше,  при  первых 
кыргызских каганах. Возможно, в то время часть курыкан была вытеснена на 
север и положила начало движению предков якутов в долину р.Лены.
В Уйбатской степи Хакасии известен ещё один привлекательный памят­
ник рунической письменности, выбитый на каменной плите кургана “Узун-оба” 
и ныне считающийся девятой надписью с р. Уйбат.13 Он был переведен тюрколо­
гами И Л . Кызласовым и С.Г. Кляшторным. Согласно чтению И.Л.Кызласова, 
текст девятого уйбатского  памятника гласил: “(I) татарыг эли;  (2)  иге учун 
берур; (3) экимиз; (4) кулур”. Перевод: (1) община Татара; (2) приносит дары 
(духу)-хозяину; (3) наши посевы (4Хим) оберегаются.14
Слово “татар” И.Л.Кызласов воспринимает как собственное имя главы 
общины (эля), а начальное слово второй строчки “иге” как “дух-хозяин посе­
вов”. На основе своего перевода он делает широкие исторические заключе­
ния.  Он трактует данную  надпись  в  виде сакрального текста,  связанного с 
земледельческим жертвоприношением, якобы бытовавшим в “Древнехакас­
ском” государстве. Однако памятник находится в сухой Уйбатской степи, где 
отдаленные потомки кыргызов -  хакасские скотоводы вплоть до наших дней 
никогда не занимались земледелием  и  не знали земледельческих традиций. 
Трудно  поверить,  что  на  каменистой,  выжженной  солнцем  местности,  да 
ещё вокруг кургана, совершались подобные земледельческие культы.
Высокий  авторитет  в  российской  тюркологии,  проф.С.Г.Кляшторный 
опроверг историко-этнографическую интерпретацию И.Л. Кызласова и пред­
ложил свое альтернативное чтение. Согласно его трактовке, текст памятника 
звучит следующим образом: “(I) татар:  (й)ыг эли; (2) (й) игу чун берур; (3) 
экимиз; (4) кулур”. Перевод: (1) Татарский враждебный (?) эль (2) ради (свое­
го) блага выплачивает (дань, откуп); (3) мы оба (этому) (4) радуемся.  В дан­
ном случае слово “татар” понимается не как имя главы общины, а как исто­
рический этноним восточных соседей древнетюркских народов. По истори­
124

ческой интерпретации С.Г.Кляшторного, татары в начале IX в. являлись союз­
никами уйгуров. Поэтому враждебные действия кыргызов против “татарско­
го зля” можно отнести к IX-X вв., “т.е.  к периоду уйгуро-кыргызских войн в 
Монголии  и  Присаянье  и  последующих  кыргызских  походов в Восточный 
Туркестан”.15
Поддерживая  мнение  проф.  С.Г.Кляшторного  в  отношении  значения 
слова “татар”, мы в свою очередь предлагаем следующее чтение указанного 
памятника: (1) татар ыг эли; (2) игечин берур; (3) экимиз (4) кулур”. Перевод: 
(1) татарский плачущий народ; (2) своих сестер отдает; (3) а наши младшие 
братья (получая в награду женщин) (4) радуются (этому).
До сих пор в терминологии родства многих тюркских языков, и в хакас­
ском в том числе, имеются слова “игечи” -  старшая сестра (мужа или жены) 
и  “ике” -   младший  брат.'*  В  связи  с  указанной  терминологией  мы  готовы 
предложить следующую историческую интерпретацию.  В древнетюркских 
надписях  татарами  обозначались  монгольские  племена.  Например,  в  750г. 
уйгурский каган Моюн-чур двинул свои войска на восток, где “татар ... при­
звал к ответу” .1’ В китайской политической и историографической традиции, 
начиная с Сунского времени (X в.), также преобладало наименование монго­
лов татарами (да-да). После разгрома Уйгурского каганата и захвата террито­
рии  Центральной  Азии  в  840  г.  кыргызы  столкнулись с  монголоязычными 
татарами. Вероятно, в период своего “великодержавия” кыргызы, разгромив 
враждебных татар, захватили в качестве трофеев их женщин, мужья которых 
пали  в  бою.  По  обычаю,  татарские  рабыни  стали  достоянием  кыргызских 
мужчин.  Вероятно, такое знаменательное событие и отражает девятая  над­
пись р.Уйбат.
На территории Хонгорая до сего дня было известно 82 памятника кыр­
гызской письменности.  В  1997  г.  при раскопках Саянского острога новоси­
бирский археолог С.Г. Скобелев обнаружил фрагменты новой каменной пли­
ты  с  надписью.  На  крупном  фрагменте  в  первой  строке  можно  прочитать 
слово “учун” -  ради, а во второй строке -  “элимиз” -  наше государство.
Судя  по найденным обломкам, можно с уверенностью сказать, что 
памятники  кыргызской  письменности  подверглись частичному уничтоже­
нию (возможно, даже в  монгольскую эпоху) и  их  количество было  гораздо 
больше, чем мы знаем.
Итак, кыргызские руны, при правильном их чтении, помогают раскрыть 
тайны  истории  государства  южносибирских  номадов.  Правящим  классом 
военно-политической системы кыргызов являлись беги, которым и посвяще­
ны эпитафийные надписи. Их княжеская власть держалась на военной силе 
дружин, состоявших  из  потомственного сословия батыров  и  рядовых  вои- 
нов-эров. Беги служили своему небесному элю (государству), главой которо­
го был каган. Воспевание в текстах земного рода “барс” связано, как склонны
125

думать ученые, с тотемом  кыргызов,  который,  можно предположить, упот­
реблялся вместо их этнонима. По данным памятников рунического письма, 
Кыргызское  государство  активно  выступало  на  политической  арене  Цент­
ральной Азии.  Кыргызы  вели дипломатические отношения  с Тибетом (Ту- 
путкан), воевали с курыканами, подчинили вражеских татар и т.д. Кроме того, 
памятники письменности, несомненно, отражают уровень развития древне­
тюркского языка и представляют яркий образец кыргызской литературы.
Торговые и культурные связи енисейских кыргызов
Обмен  и  культурные  связи  между  населением  Южной  Сибири,  Цент­
ральной и Средней Азии существовали с глубокой древности, поскольку эти 
регионы входят в единый природно-географический степной пояс Евразии, в 
пределах  которого  сформировался  культурно-хозяйственный  тип  кочевых 
скотоводов.  Первые дорожные трассы сложились по путям миграций древ­
него степного населения в связи с развитием колесного транспорта в бронзо­
вом  веке.  С освоением  верховой езды  в раннем железном  веке  караванные 
дороги протянулись в отдаленные северные окраины  кочевого мира. Отра­
жением  торговых  и  культурных  связей  населения  Саяно-Алтая  с  южными 
странами являются находки импортных вещей из Китая, Средней Азии и Ира­
на в курганах кочевников скифского времени.
С началом функционирования, с конца I тыс. до н.э., Великого шелково­
го пути, связавшего нити сухопутной караванной торговли в Евразии в еди­
ную трансконтинентальную магистраль, торговым  связям  Южной Сибири 
со Средней Азией  и  Восточным  Туркестаном  был  придан  новый  импульс. 
Основными товарами,  перевозившимися для продажи по Великому шелко­
вому пути были предметы роскоши: украшения из драгоценных металлов и 
камней,  дорогая утварь  и  оружие, одежда  и ткани,  а также  редкое сырье  и 
лекарства народной медицины.  Южная Сибирь была поставщиком  пушни­
ны, мускуса и других видов сырья. Особое место среди товаров караванной 
торговли,  благодаря  своим  высоким  потребительским  качествам,  занимал 
шелк, который до середины I тыс. н.э. производился только в Китае. Торговля 
шелком широко использовалась китайской дипломатией в политических це­
лях. Контроль над Великим шелковым путем стал важным объектом борьбы 
между оседло-земледельческими  и  кочевыми  государствами Центральной, 
Передней и  Восточной Азии в течение периодов древности и средневековья, 
поскольку он  обеспечивал  регулярный  источник доходов.  Важное  место  в 
этой  борьбе  занимал  и  контроль  над  северными  ответвлениями  Великого 
шелкового пути, по которым в южные страны вывозилась пушнина. В конце
I тыс. до н.э. определенный участок Великого шелкового пути и торговлю с 
Саяно-Алтаем удалось поставить под свой контроль хуннской державе. Тор­
126

говые, культурные, этнические и политические связи населения Южной Си­
бири  с  Центральной  Азией  и  странами,  лежащими  на  великом  шелковом 
пути, значительно оживились. Вместе с хуннской администрацией в Саяно- 
Алтай хлынул массив центральноазиатского кочевого населения, поток куль­
турных новаций и импортных вещей, в короткий срок изменивший этнокуль­
турный облик региона. В Южной Сибири при посредстве хуннов появляются 
китайская архитектура, лаковая посуда, шелк, бронзовые зеркала; бусы, не­
фритовые подвески, ханьские монеты, хуннская гончарная керамика, хуннс- 
кая одежда и  вооружение.  Судя по археологическим  материалам,  наиболее 
интенсивные  контакты  в  этот  период были  у  населения  Южной Сибири  с 
хуннами и империей Хань.1
После падения хуннской державы  и власти ханьской империи над бас­
сейном Тарима, в  сяньбийско-жужаньское время положение в трансконти­
нентальной  торговле  существенным  образом  изменилось.  Китай  утратил 
монополию на производство шелка.1 В первые века н.э. шелковые ткани на­
чали производить в оазисах Восточного Туркестана. ВIII века н.э. на Великом 
шелковом  пути значительно возросла активность согдийских  купцов, взяв­
ших в свои руки торговлю в кочевых государствах Центральной Азии.1 В этот 
период расширились контакты между Средней Азией и Южной Сибирью. В 
Саяно-Алтае  появляются украшения  полихромного стиля.  Однако  количе­
ство таких находок невелико. В степном Алтае обнаружено захоронение, близ­
кое погребениям кенкольской культуры.4 Влияние кенкольской культуры на­
шло отражение в  вооружении  населения  Горного  и Степного Алтая, Тувы, 
Восточного Казахстана.5 В Туве получают распространение земляные курга­
ны  с  катакомбным  типом  погребального сооружения.6  Встречается  в  ката­
комбных памятниках Тувы привозная гончарная посуда. Однако связи с Кита­
ем,  по-видимому,  ослабели.  В  южносибирских  памятниках  II-V  вв.  н.э.  не 
обнаружено монет китайских династий этого периода.7
В середине VI  века степные просторы Евразии, включая Саяно-Алтай, 
были покорены тю рками.' Большую активность в торговой деятельности на 
землях  I  Тюркского каганата проявляли согдийцы.9 Тюркская знать, поста­
вившая  под свой  контроль торговлю  на участке  Великого  шелкового  пути 
через Восточный Туркестан и Притяньшанье, стала активным потребителем 
предметов роскоши, ввозимых согдийскими купцами в земли каганата. Ог­
ромные  богатства,  награбленные  кочевниками  в  завоевательных  походах, 
обменивались на импортные товары. По описаниям иноземных послов, тюр­
кская ка ганская ставка утопала в роскоши.10 В Тюркских памятниках в Саяно- 
Алтае встречаются остатки одежды из шелковой ткани, пиршественная посу­
да из серебра, набор позолоченных и серебряных украшений пояса и сбруи; 
дорогое  привозное  оружие  с  чеканенным  золотом  надписями;  золотые  и 
серебряные серьги, бронзовое зеркала,  перстни, бусы  из  полудрагоценных
127

камней и стекла." Обычной находкой в тюркских памятниках являются китай­
ские монеты танской династии. Реже встречаются монеты и жетоны из Тюр- 
тешского каганата, Сассанидского Ирана и Византии. Велико было влияние 
согдийцев на тюрок в культурном отношении. В I Тюркском каганате получи­
ла распространение согдийская письменность.12 Во II Восточнотюркском ка­
ганате на ее основе была создана древнетюркская руническая письменность, 
получившая распространение у уйгуров,  кыргызов и других тюркоязычных 
кочевников.13 К кочевникам через посредство согдийцев проникли мировые 
религии: буддизм, манихейство, несторианство. В Уйгурском каганате велика 
была роль согдийцев.14 Уйгурские каганы заимствовали у согдийцев государ­
ственную  манихейскую  религию.  Согдийцами  были  построены  основные 
уйгурские крепости в Монголии и Туве. Заметным было влияние согдийских 
ремесленников  на  гончарное,  кузнечное  и  ювелирное  ремесла  уйгуров.  В 
уйгурских городах проживало значительное количество согдийских торгов­
цев,  ремесленников,  землевладельцев.  По-видимому,  засилье  согдийцев  в 
политической и экономической жизни уйгурского каганата способствовало 
недовольству телесских племен и привело к междоусобицам и падению кага­
ната.  В  памятниках  уйгурского зодчества  прослеживается  и  танское  влия­
ние.15 Широкое распространение получила торевтика с канонической мани- 
хейской  и буддийской  символикой  у уйгуров,  байырку  и  других  телесских 
кочевников.16 Согдийцы в конце I тыс.  н.э. основали свои фактории даже на 
землях курыкан в Прибайкалье.17
Кыргызы в течение некоторого периода находились в зависимости от тю­
рок  1  каганата. Они были вынуждены поставлять им в качестве дани “оружие 
крайне острое”.11 Тюрки захватывали в кыргызских землях военнопленных, кото­
рые становились рабами.19 Однако в VII веке н.э. кыргызы установили прямые 
дипломатические и торговые отношения с империей Тан. Кыргызские посоль­
ства и торговые караваны неоднократно пригоняли в Китай лошадей для обмена, 
выкупали своих плененных соплеменников в VII-VIII вв. н.э. Отражением этой 
торговли являются находки импортных предметов в кыргызских курганах чаа- 
тасах. В них обнаружена привозная лаковая посуда; золотые и серебряные блю­
да,  кувшины,  вазы,  бронзовые  зеркала,  монеты,  рельефы.20  Многие  из  этих 
вещей попали на Енисей с торговыми караванами из Китая и Восточного 
Тур­
кестана. Кыргызы вели активную торговлю и  поддерживали дипломатические 
отношения с Тибетом, тюргешским и карлукским государствами.21 Велико было 
также  влияние тюрок  и уйгуров  на  кыргызскую  культуру,  проявившееся  во 
многих сходных элементах вооружения, сбруи и украшений. Между тюрками 
и кыргызами существовали династические связи. В VIII в. н.э. кыргызы заим­
ствовали  у тюрок  руническую  письменность.  Велико  было  также  влияние 
тюрок на кыргызов в военном, политическом и идеологическом отношени­
ях.22 Кыргызы заимствовали в Центральной Азии традиции гончарного про­
128

изводства. В VIII веке ими были восприняты  многие мотивы орнаментации 
торевтики.
После разгрома уйгуров  и  образования  Кыргызского  каганата на  про­
сторах Центральной Азии в IX веке н.э. кыргызские каганы попытались по­
ставить под свой контроль торговлю по великому шелковому пути и навязать 
даннические отношения империи Тан.23 К 40-м годам IX века относятся наи­
более интенсивные дипломатические контакты  кыргызов с Китаем.24 В это 
время  кыргызские  воины  проводили  военные  операции  против  уйгуров  в 
непосредственной близости от границ империи Тан,  в Хэлочуани, Ордосе, 
южной  Маньчжурии.  В  IX  в.  активные  военные действия  вели  кыргызы  в 
Восточном Туркестане, захватив ряд городов на трассе Великого шелкового 
пути.2] В этот период на Енисей было ввезено большое количество танских 
бронзовых монет, зеркал, лемехов и отвалов плугов, лаковой и фарфоровой 
посуды. Кыргызы поставляли в Китай лошадей и меха. Значительно оживи­
лась торговля кыргызов с тибетцами, карлуками, среднеазиатскими мусуль­
манами.26 Караванная торговля из Тибета на Енисей шла в обход уйгурских 
земель через владения карлуков.  Каждые три года к кыргызам  направлялся 
“из  Даши”  караван  из  20-и  верблюдов,  груженых  узорчатыми  шелковыми 
тканями.  Из Тибета,  Восточного Туркестана и Средней Азии в кыргызские 
земли ввозили серебряную посуду, украшения из полудрагоценных камней, 
раковины  каури,  зеркала,  дорогое  парадное  оружие. 
Кыргызские
женщины стали носить “платье из шерстяных и шелковых тканей”, получен­
ных “ из Аньси, Бэйтин и Дахя”.27 Часть предметов иноземного происхожде­
ния, полученных в результате торговли и в качестве военной добычи, осела в 
погребальных памятниках эпохи кыргызского великодержавия. Сами кыргы­
зы  продавали  иноземным  купцам  меха  соболей  и  других  пушных  зверей, 
мускус, "рог хуту”,2* древесину “худанг”. Эти товары получали в виде дани с 
киштымов. Вместе с вещами в кыргызские земли проникало культурное вли­
яние. В IX-X вв. н.э. в состав кыргызского этноса вошло и было ассимилиро­
вано большое число киштымов, тюрок и других племен, из-за чего кыргызс­
кая культура приобрела “общекочевнический” характер. В то же время кыр­
гызские правители делали попытки развития градостроительства, земледе­
лия, введения денежного обращения.24 Проникали в кыргызские земли ино­
земные религии: бон, манихейство, буддизм.
После завоевания  Центральной  Азии  киданями, а затем  монголами,  в 
первой половине II тыс. н.э. торговля между Саяно-Алтаем, Восточным 
Тур­
кестаном  и Средней Азией, входившими в состав монгольских государств, 
осуществлялась мусульманскими купцами.30 Они ввозили на Енисей парчу, 
шелк, хлопчатобумажные ткани, серебряную, стеклянную, фарфоровую по­
суду и лаковую посуду, зеркала, китайские монеты. Из Южной Сибири выво­
зились меха соболей и других пушных зверей. Торговые фактории существо­
129

вали  в монгольских  городах  в Туве.  Там  же обнаружен  мусульманский  мо­
гильник.31  Кыргызская  культура  первой  половины  II  тыс.  н.э.  испытала  на 
себе влияние монголоязычных  кочевников в области конского снаряжения, 
вооружения,  военно-политического устройства.  На  Енисей  проникли  мон­
гольская письменность и буддийская религия, хотя они и не получили широ­
кого распространения.  Трансконтинентальная торговля  продолжала сохра­
нять свое значение для торговых и культурных связей енисейских кыргызов с 
Центральной и Средней Азией и в период позднего средневековья.
Военное дело кыргызов
Военное дело енисейских кыргызов привлекло внимание ученых еще в 
начале XVIII века, вскоре после того, как прекратила существование их госу­
дарственность в Минусинской котловине. В поле зрения исследователей по­
падали отдельные предметы средневекового оружия, сведения письменных 
источников о воинственности кыргызов, об их военных столкновениях с тюр­
ками, уйгурами и монголами. По мере пополнения музейных коллекций воз­
никла необходимость систематизации  находок оружия.  Такая работа была 
проделана с предметами вооружения, хранящимися в фондах Минусинского 
и  Красноярского  музеев  в  конце  XIX-начале XX века Д. А.  Клеменцом  и 
В.Г. Карцевым.1 Однако лишь с выделением памятников кыргызской культу­
ры С. А. Теплоуховым в  1929 год}  появилась возможность определить среди 
оружейных коллекций вещи, относящиеся к кыргызской культуре.2 Сведения 
о военной истории кыргызов из китайских, арабо-персидских и тюркско-уй­
гурских источников были переведены и сообщены в XIX-XX вв. В. Шоттом, 
Н.Я. Бичуриным, В. Радловым, В.В. Бартольдом3 и другими. Наскальные ри­
сунки,  изображающие  кыргызских  воинов,  были  обнаружены  и  изданы 
И.Р. Аспелиным и Я. Аппельгреном-Кивало.
Все это позволило в 40-е годы А. А. Евтюховой написать первый сводный 
очерк  по  военному делу  кыргызов,  который  был  помещен  в  ее  книге.4  Он 
был очень кратким и содержал самые общие сведения. В дальнейшем рабо­
тами археологов в Туве и Минусинской котловине в  1950-60-е годы был суще­
ственно расширен круг вещественных источников, что открыло возможность 
для их систематизации и обобщения. Примеры изучение военного дела древ­
них кочевников • скифов, сарматов, носителей татарской культуры, а также 
Древней Руси - показали важность такого исследования.
В начале  1970-х годов изучением киргизского оружия занялся автор на­
стоящей работы. Первоначально рассматривались особенности военного дела 
средневековых  кочевников  всего степного  пояса  Евразии,  закономерности 
формирования кочевой цивилизации. Однако анализ материала показал не­
обходимость  изучения  военного дела кочевников  на  примере одной разви­
130

той в военном отношении культуры, для создания аналитической модели, по 
которой  можно  исследовать  военную деятельность  во  всем  кочевом  мире. 
Выбор  в  качестве объекта  исследования  вооружения  и  военного  искусства 
енисейских кыргызов был обусловлен высокой степенью развития оружей­
ного комплекса у кыргызов,  в составе которого были  представлены  все ос­
новные виды оружия, что давало возможность реконструкции; сосредоточе­
нием основного массива памятников кыргызской культуры на доступной для 
изучения территории Южной Сибири; надежным определением принадлеж­
ности этих памятников кыргызской культуре, благодаря известному из пись­
менных  источников  кыргызскому  погребальному  обряду  трупосожжения. 
Анализ состояния изученности этой проблемы позволил оценить вклад пред­
шественников  и  сформулировать  задачи  предстоящего  исследования,  как 
систематизацию материалов по вооружению, типологическую классифика­
цию оружия, реконструкцию комплекса боевых средств, военной организа­
ции, военного искусства, событий военной истории кыргызов.
В  первые  годы  работы  были  изучены  материалы  из  музейных  собра­
ний,  обобщены данные  по рубящему оружию,  колчанам,  комплексу воору­
жения енисейских кыргызов. С  1975 года была начато планомерное изучение 
памятников кыргызской культуры в Минусинской котловине, в ходе которого 
сформировалась большая коллекция кыргызского оружия. В результате ана­
лиза новых находок из раскопок в Туве и Минусинской котловине была про­
слежена эволюция кыргызских луков, стрел, копий; реконструирован комп­
лекс  боевых  средств  кыргызского  воина,  структура  военной  организации, 
особенности военного искусства кыргызов. Изучение письменных источни­
ков позволило уточнить последовательность событий военной истории, ход 
военных действий в кыргызско-уйгурской войне IX века.  Автором разраба­
тывались вопросы теории и методики оружеведения на материалах кыргыз­
ского вооружения, в том числе методы классифицирования оружия, опреде­
ление  веса признаков для выделения единиц классификации,  верификации 
классификационных схем. Результаты изучения военного дела кыргызов на­
шли отражение в монографии автора, вышедшей в  1980 году.5 В книге фор­
мулировались задачи  оружеведческого  исследования;  рассматривалась  ис­
тория изучения предмета; анализировалось оружие ближнего, дистанцион­
ного боя и защиты; реконструировались комплекс боевых средств, структура 
военной организации, военное искусство и военная история кыргызов в VI- 
XII века. Работа получила положительный отклик у специалистов.
Однако эту тему нельзя считать исчерпанной.
В ходе раскопок последующих лет существенно расширилась источни- 
ковая база. Памятники кыргызской культуры обнаружены в Западной Сиби­
ри, на Алтае, в Казахстане, Монголии, Прибайкалье и Забайкалье. Коллекции 
кыргызского оружия выявлены в музеях Поволжья и Сибири.
131

Автором были введены в научный оборот находки кыргызского оружия 
из фондов Омского, Бийского и Иркутского музеев, опубликована серия пред­
метов вооружения из раскопок в долине р. Табат.6
Новые данные  нашли отражение  в анализе закономерностей развития 
военного дела кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху сред­
невековья.7 Сравнительный анализ показал, что по уровню развития в IX-X 
веках военное дело кыргызов превосходило другие кочевые культуры.
В настоящий момент необходимо обобщить все имеющиеся данные по 
военному делу кыргызов, включая периоды раннего и развитого средневеко­
вья.
В эпоху чаа-тас, в VI-VIII вв.  н.э., кыргызы смогли подчинить таежные 
племена,  попавшие  на  положение  вассалов,  образовать  собственное  госу­
дарство  во  главе с  правителем,  носившим  титулы -  эльтебер, ажо,  пицьсе- 
тегин, иногда принимавшим титул -  каган.
Кыргызские воины имели на вооружении сложносоставные луки с кон­
цевыми и срединными боковыми накладками и стрелы с железными трехло­
пастными наконечниками различных форм. Наконечники имели остроуголь­
ное острие, узкие или широкие лопасти с отверстиями, шипы. Стрелы с трех­
лопастными наконечниками отличались дальнобойностью и точностью по­
падания. В  походном положении стрелы хранились в закрытых колчанах из 
бересты, куда помещались наконечниками вниз. Колчан с помощью ремней, 
петель, и крюка подвешивался к поясу воина.
В ближнем бою кыргызские всадники применяли ударное копье с длин­
ным  древком  и  железным  наконечником  с  ромбическим  пером  и  длинной 
втулкой,  пользовались длинными и короткими двулезвийными мечами с пря­
мым  перекрестьем и боевыми топорами с узким лезвием  и высоким обухом.
В  рукопашном  бою  могли  применяться  прямые двулезвийные  и  одно­
лезвийные кинжалы, а также кинжалы с рукоятью, отогнутой в сторону лез­
вия.
Для защиты кыргызские воины применяли нагрудные панцири из гори­
зонтальных нашивных пластин и ламеллярные доспехи из вертикальных, со­
единенных ремешками пластинок. Использовались также шлемы, накладные 
щитки и щиты.
Воины-киштымы были легковооруженными конными лучниками. У них 
имелись сложносоставные луки, стрелы с железными трехлопастным и и ко­
стяными ромбическими наконечниками, колчаны, кинжалы.
Кыргызское войско в VI-VIII вв.  н.э.  представляло собой ополчение от­
дельных родов, племен, бегских дружин. Основу войска составляла легкая 
конница.  При формировании  и  построении  войска боевые единицы строи­
лись по родоплеменному принципу, разделение по родам войск и численно­
сти отдельных отрядов не соблюдалось. Такое войско было недостаточно спло-
132

ценным и дисциплинированным. Его стойкость в бою во многом зависела от 
успеха в начале сражения. Роль полководца сводилась к построению войска и 
расположению отдельных отрядов.
Главную роль в тактике играл рассыпной строй.  Бой  начинался атакой 
конных лучников и метанием стрел в противника. В случае неудачи первого 
натиска наступавшие откатывались на определенную дистанцию для повто­
рения атаки. При замешательстве в рядах противника в бой вступали главные 
силы, использовавшие длинные ударные копья. При ответном ударе против­
ника кыргызы пытались сдержать натиск, а если это не удавалось, отступали.
Кыргызы в VI-VI1I вв. н.э. прочно удерживали под своей властью Мину­
синскую котловину и окрестные таежные племена киштымов. Однако в вой­
нах с  кочевыми державами тюрок  и  уйгуров они  нередко терпели  пораже­
ния, даже временно теряли самостоятельность.  Их стратегия  в этот период 
была, преимущественно, оборонительной. Театр военных действий ограни­
чивался Минусинской котловиной и Тувой.
Последующий период, охватывающий  IX-X века н.э., справедливо на­
званный  В.В.  Бартольдом  “ кыргызским  великодержавием”,  был  временем 
наивысшего расцвета военного искусства кыргызов, эпохой наиболее значи­
тельных побед кыргызского оружия.
В этот период кыргызы, используя благоприятную для них ситуацию в 
Центральной Азии, смогли объединить племена Саяно-Алтая, создать свой 
каганат, разгромить в кровопролитной войне уйгуров и на короткий период 
завоевать обширные районы степной Азии.
Кыргызские воины эпохи великодержавия имели сложносоставные луки 
со срединными боковыми  и фронтальными накладками.  Очень разнообра­
зен был набор кыргызских стрел с железными наконечниками. Среди небро­
небойных стрел зафиксировано 11 типов трехлопастных, 2 -  двухлопастных,  1
-  четырехлопастных, 7 -  плоских. Спектр бронебойных стрел включал 5 типов 
трехгранно-трехлопастных, 2 -  четырехгранно-четырехлопастных, 2 -  трех- 
фанных, 6 -  четырехфанных,  1 -  ромбических,  1 -  прямоугольных, 2 -  круг­
лых.  Такого большого  разнообразия  форм  не зафиксировано  пока ни  в од­
ной другой  кочевой  культуре средневековья.  Особенно развитым  выглядит 
кыргызский  комплекс бронебойных стрел, немного превосходящий  по раз­
нообразию форм  все остальные  синхронные  наборы.  Для  него  характерно 
наличие фанено-выемочных форм, тупоугольное и остроугольное острие у 
наконечников, специализация на пробивание панцирной брони  или раздви- 
жение  колец  кольчуги.  Существенно  и  то,  что  многие  формы  характерны 
только для кыргызов. Все это говорит о значительном развитии оружейного 
ремесла  в  кыргызских  землях,  стимулом  для  которого  послужила  война  с 
уйгурами.
133

В  1Х-Х вв. н.э. кыргызские воины хранили луки в специальных чехлах -  
налучьях со снятой тетивой. Стрелы хранились в колчанах с карманом нако­
нечниками вверх. Налучья и колчаны крепились с помощью ремней, петель 
и  крючьев  к поясу.
В ближнем бою кыргызы пользовались ударными копьями и пиками с длин­
ным древком  и железными наконечниками разнообразных форм:  с ромбичес­
ким, квадратным и круглым пером. На древки стрел крепились флаги и знамена.
В ближнем и рукопашном бою применялись получившие широкое рас­
пространение однолезвийные палаши различных типов и появившиеся сла­
боизогнутые сабли.  Сравнительно  редко  использовались  боевые  топоры  с 
узким лезвием  и невысоким обухом.
В рукопашном бою шли в ход двулезвийные и однолезвийные кинжалы. 
Для защиты  кыргызские  воины  применяли  панцири-куяки  из  вертикально 
расположенных пластинок, соединенных ламеллярным или чешуйчатым спо­
собом. Использовались также шлемы и накладные щитки. В снаряжение бо­
евого коня входила защитная попона с накладными щ итками.
Кыргызы создали в  1Х-Х вв.  н.э.  военно-административную систему с 
делением  народа-войска  по  десятичному  принципу  на  десятитысячные  и 
пятитысячные отряды, возглавляемые военачальниками четырех рангов. Вой­
ско насчитывало 30 тысяч тяжеловооруженных кыргызских всадников и 70 
тысяч легких кавалеристов из вассальных племен.
С разделением кыргызского воинства на два рода войск, тяжелую пан­
цирную и легкую конницу, существенно изменилась тактика боя. В ходе сра­
жения происходило взаимодействие легкой и тяжелой конниц. Бой начинали 
отряды легкой конницы, охватывающей построение противника по фронту и 
с флангов и ведущей прицельную стрельбу из луков.  В ходе атаки всадники 
стремились сломить сопротивление врага или спровоцировать его наступле­
ние притворным бегством. При нарушении строя, замешательстве или атаке 
противника в бой вступали отряды тяжелой конницы, атакующие плотно сом­
кнутым строем. Атака велась на большой скорости, повышая мощность уда­
ра копий. В ее результате, как правило, решалась участь боя. Если противник 
продолжал  сопротивляться,  воины  продолжали  натиск,  атакуя  палашами, 
саблями, боевыми топорами.
Когда враг не выдерживал и пытался бежать, его преследовали до полно­
го поражения.
Кыргызы умели сооружать, оборонять и брать крепости.  Войско могло 
совершать длительные  походы.  Войны  велись с большим  ожесточением  с 
целью запугать противника, заставить его покоряться.  В то же время в кыр­
гызском войске поддерживалась суровая воинская дисциплина.
134

Эпоха “кыргызского великодержавия” характеризуется в военной исто­
рии кыргызов наступательной стратегией. Возросли масштабы операций. В 
сражениях под знаменами кыргызского кагана участвовало до  100 тысяч во­
инов.  Театр военных действий расширился от Саяно-Алтая до Восточного 
Туркестана  и  Забайкалья.  Целью  войны,  которую  вели  кыргызы,  являлась 
гегемония в Центральной Азии и подчинение земледельческих оазисов Вос­
точного Туркестана. Однако истощение людских ресурсов и их распыление 
на обширных территориях привели к быстрому упадку военной мощи кыр­
гызского каганата и концу “великодержавия”.
В последующую историческую эпоху, в XI-XI1 вв.  н.э., кыргызский эт­
нос оказался разделен на две территориально разобщенные группы в резуль­
тате завоевания  центральноазиатских степей  киданями.  Одна группа оста­
лась  в  Восточном  Туркестане.  Другая сохранила за собой  Саяно-Алтай.  В 
этом регионе кыргызская культура пережила новою эпоху своего развития -  
“эпоху сууктэр” .
Кыргызские воины в этот период были вооружены сложносоставными 
луками  со  срединными  и  плечевыми  фронтальными  накладками.  Стрелы 
имели железные наконечники различных форм: 4 типа трехлопастных, 9 ти­
пов плоских, 3 типа трехгранно-трехлопастных,  1 тип четырехгранно-четы­
рехлопастных,  6 типов четырехгранных,  2 типа ромбических,  2 типа прямо­
угольных. Для своего времени это наиболее разнообразный набор стрел.  В 
его  составе  в  сравнении  с  предшествующим  временем  произошли  суще­
ственные изменения. Среди небронебойных ведущими стали плоские стре­
лы, что свидетельствует об увеличении скорострельности стрельбы. Среди 
бронебойных возросло количество стрел с тупым острием -  панциробойных 
и противокольчужных. Стрелы хранились в колчанах открытого типа, с кар­
маном, наконечниками вверх, крепившиеся ремнями, петлями и крючьями к 
поясу.
В ближнем бою кыргызы пользовались копьями с ромбическими нако­
нечниками и пальмами с трехгранными однолезвийными наконечниками. В 
рукопашном бою широко применялись однолезвийные палаши, сабли с пря­
мым  и  слабоизогнутым  клинком.  Сравнительно  редко  употреблялись бое­
вые  топоры  с узким  лезвием  и  низким  обухом.  Использовались  и  прямые 
однолезвийные  кинжалы.  Основным  видом  защиты  были  панцири-куяки, 
составленные из узких, ламеллярно-  или чешуйчатосоединенных  пластин. 
Вошли в употребление куяки с покрытием из широких пластин, крепившихся 
заклепками на подкладке.  Голову предохраняли сфероконическим  шлемом 
из 6-и пластин с обручем и навершием.
Военно-административная система,  сложившаяся у кыргызов в эпоху 
великодержавия, с распадением их государства на отдельные княжества, из­
жила себя, хотя ее отдельные элементы продолжали действовать, в частности
135

-д есяти чн ы й   принцип формирования  войска.  Основной  войсковой едини­
цей стали десятитысячные отряды-тумены, формируемые отдельными вла­
дениями,  во главе которых стояли правители -  иналы.  В  подчинении  иналов 
находились мелкие владения -  баги. Войско каждого владения формировалось 
из дружин инала и бегов и ополчения вассальных племен -  киштымов. Основу 
войска составляли воины-дружинники, хорошо вооруженные и оснащенные.
С изменением характера вооружения и численности войск изменилась 
и тактика боя. Сократилась дистанция полета стрелы и увеличилась частота 
стрельбы.  Войска могли сходиться  на более близком расстоянии.  Примене­
ние копий  и пальм  повысило интенсивность ближнего боя.  Использование 
сабли повысило эффективность и усложнило приемы фехтования. В  целом 
возросла интенсивность конного боя. Повысилась роль и продолжительность 
ближнего и рукопашного боя в ходе сражения.
Кыргызы в этот период сооружали крепости-убежища, где укрывались 
в момент военной опасности.
Этот период в истории войн кыргызов характеризуется оборонительной 
стратегией. Театр военных действий ограничивался Саяно-Алтайским наго­
рьем  и  прилегающими  районами  северо-западной  Монголии.  Масштабы 
операций  значительно сократились.  Войны  велись  ради  гегемонии  между 
княжествами. Сопротивление внешнему натиску значительно ослабло.
Последующая  монгольская  эпоха  принесла  кыргызским  княжествам 
утрату политической самостоятельности. В XIII-XIV вв. н.э. кыргызы вошли в 
состав  Монгольской  империи,  и  их  военные  формирования  стали  частью 
монгольской  армии.  Военные  отряды  кыргызов  несли  охранную  службу 
монгольской  столицы  Каракорум.  В  качестве  военных  поселенцев  группы 
кыргызов были расселены в Маньчжурии и Северном Китае. Утрата незави­
симости привела к застою в военном деле.
В  эту  эпоху  кыргызские  воины  были  вооружены  сложносоставными 
луками со срединными фронтальными накладками. Стрелы имели железные 
наконечники, из которых 3 типа трехлопастных,  10-п л о ск и х , 2 -зи гзагооб­
разных, 3 -  четырехгранных,  1 -  прямоугольных. Среди небронебойных стрел 
продолжало увеличиваться количество форм плоских стрел. Появились стре­
лы с зигзагообразным сечением пера, проворачивающиеся в полете. Значи­
тельно сократилось количество типов бронебойных стрел.  По-видимому, в 
дистанционном бою кыргызская конница стала действовать в основном про­
тив легковооруженного противника.  Ее возможности в стрельбе по панцир­
ным всадникам значительно уменьшились.
Стрелы хранились в колчанах. Однако их детали в памятниках этого пери­
ода не обнаружены.
В ближнем и рукопашном бою кыргызские воины фехтовали палашами 
и саблями и действовали  кинжалами. Другие виды оружия ближнего боя в 
памятниках кыргызской культуры не найдены. Для защиты применялись пан- 
136

цири-куяки из узких пластинок ламеллярного принципа крепления и широ­
ких пластин,  крепившихся  изнутри  к матерчатой основе с  помощью закле­
пок. Защитой для головы служил ш лем .
Монголы распространили на кыргызские земли азиатскую десятичную 
систему деления войска и народа, подобную той, что была принята в тюркс­
ком и кыргызском каганатах.  Все население Минусинской котловины было 
сформировано в  I тумэн  войска. Позже территория Саяно-Алтая была поде­
лена на несколько округов. Во главе администрации были поставлены чинов­
ники  на  монгольской  службе.  Кыргызы  смогли  сохранить свое  положение 
ведущей этнической группы. Однако из-за участия в междоусобных войнах 
чингизидов  в  борьбе  за  ханский  престол  и  переселения  в  другие  районы 
Монгольской империи, их численность сократилась.
Судя по изменениям в вооружении, кыргызские военные отряды в мон­
гольское время представляли собой подразделения конных лучников, имев­
ших средства ведения ближнего и рукопашного боя и защиты. В тактическом 
отношении у них должна была возрасти роль дистанционного боя, стрельба 
по легковооруженному противнику. В условиях ближнего боя их боеспособ­
ность снизилась.
К  этому  времени  относится  создание  кыргызами  системы  крепостей- 
убежищ в труднодоступных местах, где население скрывалось от врага.
В этот период кыргызы лишились своей государственности и не смогли 
осуществлять самостоятельной стратегии, участвуя в войнах в составе мон­
гольских войск и неся охранную службу. Однако, несмотря на утрату незави­
симости и сокращение численности населения, они смогли сохранить в каче­
стве основного района обитания Минусинскую котловину.
Военная история кыргызов в Восточном Туркестане и на Тянь-Шане в 
эпоху развитого средневековья известна по фрагментарным сведениям пись­
менных источников и данным эпоса. Она должна быть рассмотрена в рамках 
специального исследования.
Саяно-Алтай и Тянь-Шань
Вопрос об этническом  родстве  кыргызов  Енисея  и  Тянь-Шаня, о  воз­
можном  происхождении современного  кыргызского  народа от енисейских 
кыргызов давно волнует ученых.
Одним из первых в отечественной историографии высказал предполо­
жение о происхождении современных киргизов с Енисея  Г.Ф. Миллер.1 Вслед 
за ним И.Э. Фишер предположил, что кыргызы были переселены с Енисея на 
Тянь-Ш ань джунгарами в конце XVII века по договору с Россией.2 Это мне­
ние разделяли К. Риттер, Ю. Клапрот и др. Особой позиции придерживался
Н.Я. Бичурин, считавший кыргызов Енисея и Тянь-Шаня разными народами.
137

В распоряжении ученых XVIII- начала XIX веков были русские исторические 
документы, повествующие о енисейских кыргызах XVII в.  н.э.  и китайские 
хроники династий Хань, Тан и Юань. Интересовавшийся данным вопросом 
Ч.Ч. Валиханов пытался привлечь к его решению сведения из сочинения Абул- 
Газихана и исторические  предания  кыргызов.  У него сложилось впечатле­
ние, что кыргызы  никуда  не  переселялись,  поскольку в  преданиях “самого 
народа, который совершенно опровергает это, не знает и не помнит о движе­
нии своем и единогласно считает своей родиной горы Анджанские, неволь­
но приходишь к заключению, что не были ли киргизы (выходцы) анджанс­
кие? Действительно, что дикокаменные киргизы живут на нынешних местах, 
т.е. в горах от Кашгара до Анджана, издавна”.3 Впрочем, “ издавна” для Ч.Ч. 
Валиханова означает “до XVII века”, т.е. он отвергает возможность переселе­
ния кыргызов джунгарами в XVII веке на Тянь-Шань, но не более того. “При 
всем том развить этот вопрос до известной ясности, принимая первое -  дико­
каменных киргизов за один и тот же народ с сибирскими киргизами, но пере­
селившийся до  Чингиз-хана  или  современно  ему  в  Восточный  Туркестан; 
второе, что сибирские киргизы исчезли не от переселения, как поняли преж­
де, а ушли вследствие различных неблагоприятных (обстоятельств), (и) живут 
на тех же местах, где жили прежде”.4 Тем самым он допускал возможность 
переселения кыргызов из Сибири в Восточный Туркестан в домонгольское 
или монгольское время.
В.В.  Радлов,  основываясь  на  состоянии  изученности  этого  вопроса  в 
середине  XIX  века,  поначалу  относил  переселение  кыргызов  с  Енисея  на 
Тянь-Шань ко времени возвышения кыргызского государства в IX веке. Но со 
временем  он  изменил  свою  точку  зрения  и  высказал  предположение,  что 
кыргызы были  вытеснены с  первоначальных  мест обитания  к югу от Саян 
монголами в XIII  веке3  по трем  направлениям: одна группа на Тянь-Шань, 
другая -  в Верхний Енисей, третья -  к северу от Саян. При этом В.В. Радлов 
опирался на данные этнографии и языкознания.
Используя материалы о родоплеменном составе киргизов и версию ки­
тайских источников о тождестве терминов “бурут” и “болюй”, Н. А. Аристов 
высказывал предположение о том, что кыргызы под названием усуней оби­
тали на Тянь-Шане еще с III в. до н.э.6 В.В. Бартольд первоначально считал, 
что кыргызы переселились на Тянь-Шань с Енисея в IX-X вв. Однако, обоб­
щив в  1927 году все известные сведения китайских и мусульманских источни­
ков, он пришел к выводу, что “только в XVI в. впервые упоминаются киргизы 
в той местности, где они живут теперь, причем, как мы увидим,нет никаких 
сведений  с  том,  как  и  когда  они туда  пришли”.7  Ему  возразил  Г.Е.  Грумм- 
Гржимайло, заявив, что “киргизы-буруты” обитали в домонгольское время в 
Баргужин-Токуме,  по соседству с  бурятами,  откуда  переселились  на Тянь- 
Шань, “вероятно, в XIII в.”*
Впервые опыт  широкого  привлечения для  решения  данной  проблемы 
археологического материала был  предпринят А.Н.  Бернштамом.  Согласно
138

его взглядам, история кыргызов восходит к IV в. до н.э., когда Енисей и Тянь- 
Шань входили в единую этнокультурную общность. “Наибольшее сходство” 
в культурном отношении для обоих районов “устанавливается для андронов- 
ского этапа. Локальные различия  нарастают к скифской эпохе.  Характерно 
для этого времени бытование на Енисее и Тянь-Шане по существу одного и 
того  же  расового  типа,  который  мы  можем  именовать  динлинским”.9  Это 
этнокультурное  единство  было  разорвано  вторжением  гуннов.  “Енисей  и 
Тянь-Шань -  два фронта для  центральноазиатских держав.  Походы  гуннов 
одинаково равномерно  направлены  и  против усуней,  и  против киргиз  Ени­
сея”.  С  этим  временем  и  связано расчленение  кыргыз  на две  ветви:  “тянь- 
шаньскую и енисейскую”.10 В последующие периоды господства сяньби, тоба 
и жужаней обе “ ветви” оставались “расчленены”.
“Процесс некоторого объединения енисейских и тянь-шаньских племен” 
произошел  в рамках  Тюркского  каганата.  Однако тянь-шаньские западные 
тюрки в это же время смогли “два раза существенно проявить силу оружия 
над енисейскими кыргызскими племенами”. В дальнейшем тюрки и уйгуры 
продолжают вести войну на два фронта. “IX-X вв. -  эпоха побед кыргыз Ени­
сея и эпоха сложения кыргызского героического эпоса Манас” .11 В последу­
ющие века кыргызы терпят поражения от кара-китаев и монголов. “ Кыргыз­
ское государство на Енисее сходит на нет”.15 Следами кыргызской культуры, 
пришедшей с Енисея на Тянь-Шань, А.Н. Бернштам считал предметы торев­
тики  из  Кочкорского  клада  и погребения с  конем.  Прототипом  Манаса,  со­
гласно А.Н. Бернштаму, послужил кыргызский каган, победивший уйгуров в 
840 году, которого он именует Яглакар-ханом.
В  1953-1955 годы на территории Киргизии проводила работы Киргизс­
кая комплексная археолого-этнографическая экспедиция АН СССР, изучав­
шая  материалы  по  этногенезу  и  этнической  истории  киргизов.  Результаты 
этой работы  нашли отражение в дискуссии научной сессии АН СССР и АН 
Киргизской ССР (Кыргызстан)  по этногенезу  киргизов  и  в  издании трудов 
экспедиции.  Мнения исследователей в отношении этнических связей кыр­
гызов Енисея и Тянь-Шаня разделились. Л.Р. Кызласов, возглавлявший рабо­
ту одного из археологических отрядов, проводившего раскопки Ак-Бешимско- 
го городища, утверждал, что никаких следов этнокультурных контактов меж­
ду кыргызами Енисея и Тянь-Шаня не обнаружено. Однако, поскольку он уже 
ранее высказывал точку зрения о том, что на Енисее никогда не было кыргы­
зов,  а обитали так называемые “древние хакасы”, результаты его “научных 
изысканий” и не могли быть иными. А.Н. Бернштам изложил свои взгляды о 
связях между кыргызами Енисея и Тянь-Шаня. В.П. Алексеев, проанализиро­
вав антропологические материалы, высказался в пользу генетического род­
ства между енисейскими и тянь-шаньскими киргизами.14 О пришлом харак­
тере  киргизского  населения  на Тянь-Шане говорили  и другие антропологи, 
предполагая  его  происхождение  с  Алтая  и  уточняя  время  переселения -
II тыс. н.э.. Языковеды высказывались за родство современного киргизского
139

и алтайского языков. Этнограф С.М. Абрамзон выявил в родоплеменном со­
ставе киргизов этнические группы тюркского, киданьского и монгольского 
происхождений. В целом дискуссия по этногенезу киргизов констатировала 
недостаточную изученность проблемы и необходимость ее дальнейшей раз­
работки.  Согласно  имеющимся  данным,  киргизский  народ  и  его  культура 
сложились из двух компонентов: местного среднеазиатского и пришлого цен­
тральноазиатского.
В начале  1960-х годов с серией работ по этногенезу киргизов выступил 
К.И. Петров. Он проанализировал данные о родоплеменном составе кирги­
зов, их языковой принадлежности в тюркской языковой семье, об антрополо­
гических  особенностях  киргизов  и  пришел  к  выводу  о  невозможности  их 
миграции непосредственно с Енисея  в домонгольское время.  Предками со- 
верменных киргизов, по его мнению, были кимакско-кыргызские (кыпчакс- 
ко-кыргызские) племена,  обитавшие  в  верховьях  Оби  с  конца  1  тыс.  н.э.  и 
продвинувшиеся на Тянь-Шань в XIII-XV вв. н.э. под давлением монголов в 
ходе междоусобных войн чингизидов.16
Особое  мнение  о  происхождении  киргизского  народа  сложилось  у 
Л.Р. Кызласова. Если К.И. Петров не считал енисейских кыргызов непосред­
ственно предками тянь-шаньских, то все же признавал, что “ кимакско-кир- 
гизские  племена верхней Оби” занимали “как бы  промежуточное  положе­
ние  между  кыпчакско-кимакскими  и  киргизскими  племенами”,  и  следова­
тельно: “предки тяныианьских киргизов действительно имели какие-то этно- 
генетические связи с племенами енисейских  кыргызов”,17 то Л.Р.  Кызласов 
отверг какие-бы то ни было связи  между  кыргызами  Енисея  и Тянь-Шаня. 
Вместо  кыргызов,  по его  мнению,  на  Енисее  обитали “древние  хакасы”,  а 
кыргызы -  это их “династийный аристократический род”. Предками же со­
временных киргизов были так называемые “центральноазиатские киргизы”, 
различные “тюркоязычные группы, из числа племен, входивших в тюркский 
и уйрурский каганаты, родственные алтайским и восточноказахстанским пле­
менам”, попав под власть “Древнехакасского государства” “они постепенно 
усвоили объединяющее их имя киргизов” ."  Согласно Л.Р. Кызласову, “цент­
ральноазиатские киргизы в эпоху монгольской империи верно служили юань- 
ским феодалам”,19 а затем их “основное ядро переселилось в XV в. на Тянь- 
Шань”.20
Эти взгляды вызвали ряд серьезных возражений со стороны О. Караева. 
В работах, посвященных анализу арабских и персидских источников, он от­
метил, что целый ряд сведений о местах расселения кыргызов в IX-XII вв. н.э., 
об их соседстве с уйгурами, карлуками, чигилями, ягма, кимаками, “мусуль­
манами”, о некоторых особенностях их культуры, свидетельствует о прожи­
вании части кыргызов на Восточном Тянь-Шане.21 О. Караев подверг спра­
ведливой критике взгляды Л.Р. Кызласова на енисейских и “центральноазиат­
ских киргизов”.22 Эту критику поддержали С.Е. Яхонтов, Н.А. Сердобов, ав­
140

тор настоящей работы и другие исследователи. Полемизировал О. Караев и с 
точкой зрения К.И. Петрова.
Однако в очередном  издании “Истории Киргизской ССР” в разделах о 
формировании  киргизской народности нашла отражение позиция по этому 
вопросу, изложенная именно К.И. Петровым.23 В то же время, в этой же рабо­
те  присутствует  раздел  о  государстве  енисейских  кыргызов,  как  одном  из 
этнических компонентов киргизского этноса, в истории сложения киргизско­
го языка выделялся “древнекиргизский период” на Енисее и в Саяно-Алтае.”  
Тем самым “енисейский период” этнической истории киргизов, хотя и с ого­
ворками, но признавался.
Совершенно иначе изложено “современное решение киргизского наро­
да”, в последнем издании “Истории Киргизской ССР”, где уже в историогра­
фическом  разделе  сказано:  “Енисейские  кыргызы  не  являются  прямыми  и 
непосредственными предками киргизского народа, на их этнической основе 
сложилась хакасская народность” .25 Правда, отдельные сведения о событиях 
в кыргызском каганате в этой работе все же приводятся.26 Однако к этничес­
кой истории киргизов эти события не относятся. Предками киргизов авторы 
считают прииртышских  кимаков, ассимилировавших проникшие на Алтай 
группы  кыргызов, но  принявших их этноним -  кыргызы.  Именно на Алтае, 
по мнению авторов данного раздела, в XIII веке находилось “княжество Кыр­
гыз” .  В эпоху монгольского завоевания земли кимако-кипчаков, принявших 
имя кыргызов, вошли в состав Моголистана. В середине XV века они пересе­
лились на Тянь-Шань.27 Последняя точка зрения получила дальнейшее разви­
тие в совместной работе С.Г. Кляшторного, А.М. Мокеева, В.П. Мокрынина. 
“ Центром  этногенеза”  киргизского  народа  авторы  считают  Прииртышье, 
Северный и Горный Алтай, где в X-XI вв. сложилась этнополитическая группи­
ровка,  включавшая:  кимакско-кипчакские  и  господствующие  кыргызские 
племена, переместившиеся сюда с Енисея; после XII в. собственно кыргызс­
кие племена полностью ассимилируются в кипчакской среде, заимствовав­
шей, однако, этническое имя “кыргыз” .2* Эти “кыргызы” и переместились в 
Притяньшанье в середине XV в. из Прииртышья и Горного Алтая, где ассими­
лировали  местные  тюркские  и  монгольские  племена.24 Данная  концепция, 
изложенная в докладе авторов на V Тюркологической конференции, вызвала 
оживленную дискуссию. С возражениями  по  поводу кимакско-киргизского 
этапа в этногенезе киргизов выступали О. Караев, Т.К. Чороев, В.Я. Бутанаев, 
Ю.С. Худяков, Ю.И. Трифонов. Все выступавшие говорили о необходимости 
учесть “енисейский период” в этногенезе кыргызов. В докладе Э.Р. Тенишева 
было выделено три этапа формирования киргизского этноса и языка: енисей­
ский, алтайский, тянь-шаньский.
Дискуссии  последних лет со всей очевидностью продемонстрировали 
актуальность вопроса о соотношении кыргызов Енисея и Тянь-Шаня, о нали­
чии определенных этногенетических связей между ними. С позиций совре­
менного  уровня  науки  ряд  гипотез  на  сей  предмет  потеряли  свое  научное
141

значение. Безусловно устарела точка зрения Н.А. Аристова и А.Н. Берншта- 
ма об этнокультурной  общности  племен  Енисея  и  Тянь-Шаня  еще  в эпоху 
раннего железа, в I тыс. до н.э. Строго говоря, она не имеет прямого отноше­
ния к вопросу, т.к. для того времени сложно определить, что представляли из 
себя гяньгуни-кыргызы  и какова была их культура.  Н.А. Аристов опирался 
на  случайное  созвучие  некоторых  этнонимов  и  политонимов  в  китайских 
источниках,  описывающих  события  II-I  вв.  до  н.э.  и XVIII  в.  н.э.30 Ныне о 
таком  “тождестве”  говорить  не  приходится.  А.Н.  Бернштам  рассматривал 
древнее население Центральной Азии как единый этнос, разорванный на две 
части вторжением хуннов, сяньби, жужан, тюрок, уйгуров, а в конце ! тыс. н.э. 
“воссоединившийся” путем  переселения части кыргызов с Енисея на Тянь- 
Шань. Кыргызы для А.Н. Бернштама -  не столько реально существовавшая 
средневековая тюркоязычная народность, сколько “голубоглазые и рыжево­
лосые” потомки динлинов. Однако исторические динлины не обитали ни на 
Енисее, ни на Тянь-Шане, а жили в Монголии и “смешались” с гяньгунями в 
V в. н.э. Не выдержали испытания временем и археологические подтвержде­
ния переселения кыргызов в IX в.  на Тянь-Шань, в частности, погребения с 
конем, предложенные А.Н. Бернштамом.31 Эти памятники принадлежат ино­
му тюркоязычному этносу, но не кыргызам.  В основе этого предположения 
лежит ошибочная версия С.В. Киселева, JI.A. Евтюховой и В.П. Левашовой о 
переходе  кыргызов  на  обряд  погребения  с  конем.31  Ныне  она  давно  пере­
смотрена.
Не выдерживает критики гипотеза Л.Р. Кызласова о так называемых “цен­
тральноазиатских киргизах” как предках современных киргизов. Она основа­
на  на неверном  отождествлении китайского  названия “Хэсыхэ” с  родовым 
подразделением качинцев “хасха”, а также на “различиях” в написании тер­
минов для обозначения енисейских  кыргызов (цзилицзисы) и  центрально- 
азиатских киргизов (циэрцисы)  “в  китайской  иероглифике”.33  Не впервые 
Л.Р. Кызласов, не зная ни китайского языка, ни письменности, смело интер­
претирует звучание  иероглифов.  Но это  ничуть не  подкрепляет его домыс­
лов. Даже если бы “Хэсыхэ” обозначала земли качинцев, а написание терми­
нов “цилицзисы”  и  “циэрцисы”  различалось,  из этого отнюдь  не  вытекает 
наличие некоего особого народа, победившего во славу монгольского импе­
ратора  кыргызов на Енисее,  но  назвавшего себя  именем  побежденных.  Не 
случайно Л.Р. Кызласов, едва придумав “центральноазиатских киргизов”, тут 
же оставляет их в покое, утверждая: “Прослеживать историю центральноази­
атских киргизов не входит в наши задачи” .34
Мнение С.Г. Кляшторного, А.М.  Мокеева и В.П.  Мокрынина о пересе­
лении  кыргызов-кимаков  с  Алтая,  развивая  предшествующую  гипотезу 
К.И.  Петрова,  в  сравнении  с  рассмотренными  взглядами  Н.А.  Аристова,
А.Н. Бернштама и Л.Р. Кызласова выглядит более фундированным.33 Однако 
и оно имеет немало уязвимых мест. Так, пытаясь определить исходный район 
поселения по особенностям языка, культуры и антропологии современного
142

киргизского этноса и указывая  на сходство с антропо-лингво-кулыурными 
особенностями алтайцев, авторы совершенно не учитывают времени и мес­
та образования такого сходства. Современные алтайцы отнюдь не автохтоны 
Горного Алтая, и возникновение сходных черт могло произойти в пределах 
более широкого региона, включая Джунгарию и Монгольский Алтай. Отме­
ченное сходство  наблюдается  по  широкому спектру этнографических осо­
бенностей, в культуре, в фольклоре, в языке у современных киргизов не толь­
ко с алтайцами, но и другими народами Саяно-Алтая: хакасами и тувинцами. 
Среди родоплеменных групп тянь-шаньских киргизов и тюрков Саяно-Алтая 
выделяются такие общие этнонимы, как: бугу, желден, мундуз, сарылар, то- 
лос и др. Многие частные положения гипотезы трех авторов не соответству­
ют современному состоянию знаний об археологии Алтая  и  Прииртышья. 
Культуры кимаков и кыргызов в IX-X вв. граничили в степях Приобья и При­
иртышья, однако “кимакско-кыргызской” культуры там не возникло. Кимаки 
не  обитали  в  Горном  Алтае.  После  X  века  кимакская  культура  прекратила 
свое  существование.  В то  же  время  кыргызы  в  XI-XII  вв.  н.э.  продолжали 
занимать Горный Алтай, о чем свидетельствуют памятники их культуры. Та­
ким образом, “ассимиляция кыргызов кимаками на Алтае и в Прииртышье” 
не подтверждается данными археологии. Нет памятников “кимакско-кыргыз- 
ских племен” и на Тянь-Шане ни в начале II тыс. н.э., ни в последующие века. 
Напротив, исторические сведения и археологические материалы неопровер­
жимо свидетельствуют, что  после развала  кимакского  каганата,  в  начале  II 
тыс. н.э. основное население Прииртышья -  кипчаки стали переселяться не 
на Тянь-Шань, а на запад в Приуралье и Причерноморье, где с XI века извес­
тны под именем половцев. Все сказанное выше свидетельствует, что гипотеза 
трех  авторов нуждается  в серьезной  корректировке  и ее “кимакская” часть 
должна быть снята.
Из всех высказывавшихся в свое время точек зрения, наиболее вероят­
ным нам представляется мнение о двухэтапном переселении части кыргызс­
кого этноса с Енисея в IX-X вв.  н.э.  в Восточный Туркестан и Монгольский 
Алтай, разделении кыргызов в начале II тыс. н.э. на два этноса: енисейских и 
восточнотуркестанских, и переселение в XV в. н.э. восточнотуркестанских на 
Тянь-Шань.  В  отдельных  аспектах  эту  точку  зрения  ранее  высказывали
В.  Радлов, В.В. Бартольд, разделял А.Н. Бернштам. С начала  1960-х годов ее 
активно отстаивает и развивает О. Караев. Дело в том,, что только это мнение 
об этногенетических связях кыргызов Енисея и Тянь-Шаня находит прямое 
подтверждение в письменных источниках. Общеизвестны исторические сви­
детельства о военных походах кыргызов в IX веке в Восточный Туркестан и 
захвате  ими  городов  Бешбалыка,  Кучи,  Уч-Турфана  и  др.  Эти  завоевания 
носили “непродолжительный” характер, но военное присутствие кыргызов в 
Восточном Туркестане в IX веке было постоянным. После захвата в X в. мон­
гольских степей  киданями,  кыргызы  Енисея  потеряли возможность совер­
шать походы в Восточный Туркестан. Однако там продолжала обитать какая-
143

то часть кыргызов. В конце X века они попали в зависимость от турфанских 
уйгуров. Об этом упоминает сунский посол Ван Яньдэ, посетивший уйгурс­
кое турфанское княжество в конце X  века. “Кыргызы”  находились “ под уп­
равлением государства Гаочан” наряду с тюрками, чигилями, ягма, карлука- 
ми и другими племенами.36 О. Караевым подробно рассмотрены свидетель­
ства мусульманских источников о кыргызах X-XII вв., помешавших их земли 
по соседству с турфанскими уйгурами,  вдоль северных и западных границ, 
владений уйгурских идикутов, к востоку от земель карлуков и ягма, к северу 
от чигилей и к югу от кимаков.17 Им отмечены некоторые особенности кыр­
гызской культуры, изменившиеся под влиянием “соседей-мусульман”, в ча­
стности  смена  погребальной  обрядности  с  кремации  на  ингумацию  и  др., 
которые свидетельствуют о том, что кыргызы в указанный период обитали в 
Восточном Туркестане. Следует уточнить только, что мусульманские авторы 
нередко смешивали сведения о кыргызах  Енисея и Восточного Туркестана 
воедино, и при компиляции текстов не различали тех и других. О кыргызах в 
Восточном Туркестане, видимо, идет речь в  сообщении о походах киданьс- 
кого гурхана в XII в.. Поскольку Елюй Даши после взятия Кашгара и Хотана 
“послал  войско к пределу киргизов...  и  взял  Бешбалык”, резонно  полагать, 
что эти “пределы” были  неподалеку от Бешбалыка.  То же  можно сказать о 
походе найманских правителей в “область киргизов”, граничащую  со стра­
ной уйгуров”.  В XIII веке земли восточнотуркестанских кыргызов вошли в 
состав  монгольских  государств -  улусов  Джагатая,  а затем  Хайду,  а  после 
распада последнего в XIV  в. -  в состав  Моголистана.  В это время  кыргызы 
неоднократно упоминаются в числе племен, обитавших в этих районах в XV в. 
кыргызы были “лесным племенем”, обитавшим в лесных районах Моголис­
тана.  Из-за того, что для  ханов  Моголистана они были “зачинателями всех 
смут” в государстве, их переселили в центр страны на Тянь-Шань. По другим 
источникам, в середине XV в. часть кыргызов, сама “спасаясь от беспоряд­
ков, бежала и нашла приют в горах (Тянь-Шаня)”.м С этого времени кыргызы 
обитают на Тянь-Шане. В XVI в. известно самостоятельное кыргызское объе­
динение во главе с Мухаммедом.
Вокруг этих кыргызов, переселившихся на территорию Киргизии из Во­
сточного Туркестана началось формирование современной  киргизской  на­
родности.
144

жүктеу/скачать 9,39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: