Жанысбекова эльмира тулегеновна

 
139 
 
происхождении  космоса  из  хаоса,  перехода  от  времени  мифологического 
(времен  первотворения)  к  историческому),  антропогонических  (о  создании 
человека  и  социальных  норм  культурными  героями,  о  мифических 
первопредках  народа,  первой  человеческой  пары  или  первочеловека)  и 
тотемических  мифов  (о  превращении,  перевоплощении  людей  в  животных-
тотемов или о  «доделывании»  людей  культурными  героями,  об  эволюционном 
пути человека).   
Сотворение нового человека завершает такой космогонический цикл, и все 
изученные    художественные  тексты  казахстанских  прозаиков    могут  быть 
сведены  к  одной  и той  же истории  –  процессу  индивидуализации, проявления 
Другого  в  Себе  (архетипа  Самости,  по  К.Г.  Юнгу),  болезненному  и 
противоречивому  процессу  самоидентификации  современного  человека  и 
этноса (См.: Рисунок 4). 
В казахстанской художественной прозе современного периода преобладает 
тенденция  ремифологизации  современных  реалий  и  персонажей  с  целью 
национального/личного  самоопределения  и  обозначения  целенаправленности 
развития  общества  и  отдельной  личности,  а  также  выявления  девиантных 
социальных процессов (О. Бокеев, А. Алтай, А. Ким, Л. Коныс, И. Одегов, Ю. 
Серебрянский). Демифологизация в современной казахстанской прозе связана с 
процессами  постмодернизации  и  представлена  периферийно  (Л.  Калаус,    Е. 
Айла и Н. Сакавова).  
В 
исследованных 
художественных 
произведениях 
современной 
казахстанской  мифологической  прозы  можно  выделить  следующие  базовые 
характеристики,  определяющие  образный  и  мотивный  строй  казахстанского 
неомифа и способы его функционирования:  
-  мышление  по  аналогии  и  закону  сопричастности  (в  рассказе  И.  Одегова 
мальчик  Камал  сопоставляет  себя  с  древнеиндийским  богом  Пурушей;  в 
новелле Б. Джилкибаева тотем Волка проецируется на национальный казахский 
характер  и  образ  народного  Героя;  образы  кентавров  А.  Кима  и  А.  Алтая 
восходят к древнегреческим мифемам и т. п.);  
- акцентуация эмоционального плана (в противовес логике) (влюбленность 
юноши  в  русалку  в  рассказе  Л.  Коныс несмотря на  заведомую  невозможность 
их союза; отсутствие рефлексии в поступках и существовании кентаврийского 
народа  и  лошадиной  орды,  движимых  инстинктами  страха,  голода,  желания 
продолжения рода в романе А. Кима «Поселок кентавров» и др.);  
- акцентуация противоречий и попытка их снятия (на антитезе как ведущем 
конструктивном  принципе  построены  практически  все  изучаемые  тексты: 
например,  волки/собаки  Б.  Джилкибаева),  оборотни,  волко-собаки  —  как 
попытка  снятия  противоречий,  не  увенчавшаяся  успехом;  человек/  зверь  (А. 
Ким):  человек  как  целостная  личность,  лишенная  животной  сущности, 
становится  образом,  восходящим  к  Христу  в  романе  А.  Кима  «Белка»  (Миша 
Акутин),  а  все  остальные  образы  в  «Белке»  -  звери,  полузвери,  оборотни,  это 

 
140 
 
попытка  неудавшегося  компромисса  между  человеком  и  его  звериной, 
первобытной  сущностью);  неудавшаяся,  трагическая  судьба  человека-оленя  О. 
Бокеева и человека-коня А. Алтая и т. п.;  
- восприятие образов и мотивов как типических (возведение современного 
образа  и  мотива  к  мифологической  их  праоснове  делает  их  типическими  и 
предрешает  характер  и  жизненный  путь  героя,  а иногда  и сюжет  всего  текста. 
Таков  медведь  Аскара  Алтая,  еще  один  тотемный  предок  казахов;  принцип 
волчьей  стаи,  к  которому,  по  мысли  Б.  Джилкибаева,  восходит  коллективное 
существование  казахского  этноса;  традиционность  сказочных  образов  Ю. 
Серебрянского;  таковы  амазонки  А.  Кима,  народ,  ушедший  с  исторической 
сцены - плохие матери и неестественно ведущие себя женщины и др.);  
-  выстраивание  идеального  плана  реальности,  восходящего  к  прошлому 
(это  своеобразный  золотой  век  становления  этноса  или  отдельной  личности, 
первомиф  —  легенда  о  Коркыте,  Синем  волке  у  Б.  Джилкибаева; 
древнеиндийский  миф  о  Пуруше  у  Одегова;  христианский  миф  у  А.  Кима, 
счастливое,  нормальное  существование  до  травмы  переселения  корейского 
народа в сталинские времена у Л.Сона, город-сад у Л. Коныс и др.);  
-  единая  структура  мифологического  пространства  и  остановленного, 
«задержанного»  время  (время,  как  правило,  пространственноподобно  и 
обращено к прошлому, как бы зафиксировано на прошлом; прошлое объясняет 
и  предопределяет  будущее  в  «Пуруше»  И.  Одегова;  эволюционное  прошлое 
тянет назад к звериному началу современного человека в «Белке» А. Кима или, 
наоборот,  сущность  современного  человека-оленя  О.  Бокеева  представлена 
идеалистично,  слитность  с  природой  как  в  древние  время  делает  его 
положительным  героем,  однако  он  Чужой,  не  вписывающийся  в  современный 
социум и т.п.). 
Таким  образом,  включенные  в  литературный  процесс  древние 
мифологические  и  фольклорные  схемы  творчески  переосмысляются. 
Использование  сюжетов  и  образов  античной  и  тюркской  мифологии, 
многочисленные  ассоциации,  аллюзии  и  парафразы,  связанные  с  фольклорно-
мифологической  базой,  влияют  на  своеобразие  жанровой  структуры 
произведений, создают многозначные подтексты современных художественных 
повествований.  
В проанализированных произведениях миф выполняет несколько функций: 
структурирующую, 
моделирующую, 
поэтическую 
и 
философскую. 
Посредством мифологической или литературно-мифологической образности А. 
Алтай,  А.  Ким,  О.  Бокеев,  А.  Жаксылыков,  И.  Одегов,  Л.  Коныс,  Ю. 
Серебрянский, Л. Калаус и др. обращаются к вечным вопросам бытия, ответы 
на  которые  связаны  с  особенностями  авторских  этических  концепций,  с 
индивидуальным  подходом  в  постановке  социальных  и  нравственно-
философских вопросов.  

 
141 
 
Для  мифологического  персонажа  не  существует  моральных  границ, 
современный же герой погружен в конфликтные этические ситуации, совершает 
выбор между добром и злом. Основной конфликт анализируемых произведений 
заключается  в  столкновении  двух  типов  культур  –  «цивилизационной»  и 
«природной».  Последняя  основывается  на  фольклорно-мифологических 
представлениях.  К  проблеме  социальной  и  личностной  самоидентификации 
добавляется  вопрос  о  внутренней  сущности  человека.  Обращение  же  к 
фольклорно-мифологическим 
элементам 
важно 
для 
раскрытия 
иррационального, 
интуитивного 
начала 
в 
современном 
человеке, 
истолковываемого современными авторами как истина. 
Сознание,  отделенное  от  жизни  сердца,  по  мысли  казахстанских  авторов, 
это  ложная  личность.  Миф  именно  потому  есть  «бегство  в  здоровье»,  что  он 
дает  целостную  картину  человека  и  реальности,  в  этом  и  состоит  функция 
обращения к неомифу казахстанских прозаиков и восточной мудрости в целом.  
Таким образом, в основе мифотворчества современных казахских авторов 
лежит  процесс  ремифологизации,  целью  которого  является  демонстрация 
нетленной  ценности  национальной  мифологии.  Мифологическая  ориентация 
современных казахских прозаиков доказывает востребованность национального 
мифа  и  его  важную  аксиологическую  функцию  по  гармоничной  организации 
хаотичного  мира  современности  в  соответствии  с  законами  предков  и 
справедливым мироустройством.   
 

жүктеу/скачать 2,96 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: