Десять образцов судебных решений биев

Бии-судьи, включая и тех из них, которые пользовались известностью за пре-делами границ родовых земель и даже своего Жуза (Степь была разделена на три Жуза — Младший, Средний и Старший), не имели при себе какого-либо аппарата или людей со специальными знаниями, разве кроме только посыльных. И то не все. Они сами являлись и специалистами, и экспертами, и оценщиками в предметной области, касающейся споров по поводу освоения природных угодий, цикла и элементов кочевого хозяйства и быта, образа жизни самих кочевников, то есть они слились знатоками, вернее, воспитывались и проходили степную школу, чтобы быть таковыми. Познания, опыт и мудрость биев-судей ясно прослеживаются в приведенных ниже типичных образцах их судебных решений. Следует отметить, что особенно три объекта представляли наиболее распространенные виды спорных дел. Это: конь, женщина, смерть мужчины и аруана-нар (одногорбый верблюд).

Толе бию предстояло вынести не просто свой вердикт, а вердикт справедливый, основанный на признанной истине, с которым должны или вынуждены будут согласиться обе стороны. Показания основных участников судебного процесса и их сторонников не давали достаточного ответа для вынесения уверенного решения. Трудность заключалась в том, что ни одна сторона не собиралась уступать другой и в их обоснованиях не было заметной неправды. Животное было ценное, обладать им было заветное желание каждого. Толе би предлагает сторонам доставить к месту суда верблюжонка и его рожениц-матерей. Интерес к бийскому суду был большой. При стечении большого круга людей из своего и соседних аулов, как это бывает в таких случаях, среди которых были и те, желающие умозреть на молодого восходящего бия-судыо, а также пришедшие из-за любопытства, Толе би предлагает двоим своим помощникам крепко скрутить конскими волосяными веревками ляжку задней ноги присевшего верблюжонка, так, чтобы он издавал болезненные жалобные крики. В процессе выполнения этой процедуры, у одной из верблюдицы, находившейся при этом, из глаз потекли слезы и она беспокоилась и рвалась к верблюжонку, тогда как другая вела себя более спокойно и почти равнодушно. Толе би — судья, доверенный и избранный сторонами, тут же объявил свое решение о том, что верблюжонок про-исходит от «аруана»-верблюдицы, которая по естественному влечению чувств готова была заступиться за свое потомство в мучительные для последнего минуты, а ее владелец — истец является собственником спорного верблюжонка. Все присутствовавшие признали вердикт Толе бия достойнейшим и справедливым решением. И ответчик, исходивший из своего страстного желания не выпускать из своих рук такого верблюжонка, признался в том, что он действительно увел его к себе и «привил» к верблюдице, ранее потерявшей своего верблюжонка. О Толе бие в среде общественности заговорили еще больше.

2. «Сөздің атасы кім? Анасы кім?» — Судебный спор вокруг понятия: «Кто является отцом Слова, кто является матерью Слова?». По смыслу: «Каковы отцовские (т.е. ведущие, причинные) корни Слова и каковы материнские (т.е. следственные) корни Слова?». Эти и подобные вопросы являлись логическими упражнениями, суждения и разногласия по ним были традиционными в казахском обществе.

Они нередко приводили к серьезным осложнениям. И в этот раз к легендарному Казыбек бию обратились две группы лиц из торгового каравана, остановившись на отдых в районе аула бия. Узнав, что в этом аульном стойбище живет известный во всем регионе Казыбек би, они решили обратиться к нему за разрешением разногласий, разделивших торговцев на две группы и вызвавших определенное обострение их отношений. На стороне одной группы оказались в основном узбеки, а на другой стороне второй группы — казахи. Они разошлись в ответах на вопросы: «Сөздің атасы кім, анасы кім?» — «Каковы отцовские корни Слова и каковы материнские корни Слова?» Узбекская группа настаивала на том, что целью — отцом Слова является ислам, а матерью Слова — вера в ислам. То они утверждали, что Слово должно служить получению барыша, а следовательно, отцом Слова являются манаты (деньги), а способом, их добывания, т.е. матерью Слова—торговля. Казахская группа навязывала другую трактовку. По ее мнению, отцом Слова является би, а матерью Слова является красноречие. Этот спор, по заявлениям сторон, принял опасную форму не только раздора и разрушения единства торгового коллектива, но и близкую к физической схватке между двумя группами. Рассказчики говорят, что Казыбек би серьезно задумался и даже несколько задержался с ответом, потом только произнес свой ответ, равносильный постановлению рекомендательного характера: «Сөздің атасы — бірлік, сөздің анасы шындық» — «Отцом слова является единство, а матерью Слова является истина», т.е., слова преследуют цели достижения единения в социуме, а оно достижимо, если в его основе лежит истина, т.е. правда и справедливость. Спорящие стороны остались весьма довольны ответом Казыбек бия. Они, войдя в дом бия «противниками», вышли из него «друзьями».

а) иноходец передается от ответчика-бия к его первовладельцу с условием, что последний возмещает ответчику материальные издержки лечения, содержания и подготовки к скачкам спорной лошади в течение двух лет, а также за моральные издержки ответчика, связанные с его расставанием с иноходцем, ставшим за эти годы частью его личной жизни:

б) возмещение было определено в размере 4-х призовых наград на скачках скакунов, проводимых два раза в течение одного года, что было равно стоимости двадцати голов трехлетних лошадей. (Каждый приз составлял 5 голов лошади). При этом би исходил из того, что будь иноходец здоров, мог бы выиграть за два года четыре приза;

в) или иноходец остается у ответчика, тогда он уплачивает истцу штраф в размере стоимости двух призов — десять трехлетних лошадей.

Хозяин иноходца, будучи не состоятельным, к тому и полагая, что восстановить силу и скорость иноходца на прежнем уровне потребуют время и затраты, соглашается уступить его местному бию — ответчику на оговоренных бием-судьей условиях, что было засвидетельствовано при публике. Решение судьи присутствующими, массой любопытных и сторонами было воспринято как справедливое и единственно возможное.

5. Считается судебным прецедентом «Таңбалы ат тұяғынан» — «У знаковой лошади и копыто подает знак», т.е. «Нормальная лошадь дает знать о себе своим телодвижением». В народе существуют разные варианты этого судебного решения, приписываемые разным биям, но все они одного содержания. К бию обратились двое и каждый заявлял, что конь принадлежит только ему. Тот и другой никаких свидетельств и доказательств в свою пользу не имели и не предоставляли. По одному варианту, спорившие явились к молодому восходящему бию из-за зависти с намерением провалить его в глазах общественности. По другому варианту, они были благожелателями, но хотели испытать бия и закалить его опытами. Би-судья, говорят, интимно чувствовал, что спорящие имеют определенные умыслы и стал демонстрировать свое знание и умение решать подобные дела, проводя три этапа познания лошади. Спорного коня помещает рядом с несколькими лошадьми такой же масти и покрова тела, как спорная лошадь, и просит их указать на своего коня. Стороны безошибочно находят и указывают на спорного коня. В другой раз на всех лошадей накладывает попоны, покрывающие и голову, но оставляет открытыми ноги лошадей. Би призывает спорящих мужчин познать своего коня по ногам. И оба претендента безошибочно находят своего коня. В третий раз би-судья предлагает тяжущимся по очереди подойти ближе к лошадям, познав своего, на миг продержать за уздечку. Би, наблюдавший все это, публично выносит свое решение с объявлением одного из спорящей стороны истинным владельцем лошади, а другого наказывает штрафом за нечистосердечность и ложное показание. К такому решению би-судья пришел следующим образом. В первых двух случаях он заметил малоуловимую реакцию лошади на одного из мужчин, когда проходил мимо нее, но по ней нельзя было сделать определенный вывод. В третий раз, когда мужчины вплотную приблизились к опознанной лошади и продержали за ее уздечки, на одного из них лошадь среагировала ласковым взглядом и чуть смягчив, приподняла копыто одной ноги. Из своего совокупного наблюдения би сделал совершенно правильный вывод.

Айтеке би, желая угомонить разгоряченную публику, просил ответить пред-ставителей сторон, но в начале, представляющих их интересы, — старших биев, а потом собравшихся владельцев «аруана», на следующие вопросы: а) «Ұрлық жоқ, зорлық жоқ, қорлық жоқ жерде қандай айып түрлері болады?» — «Какие могут быть наказания там, где нет воровства, насилия и издевательства?»;

б) «Еліне қайтқан ерге кім борышты? Жеріне сағынышпен қайтқан нарға кім борышты?» — «Кто считается в долгу перед вернувшимся в свой дом ополченца, оставив чужбину? А если нар повторил подвиг мужского пола, какое наказание следует ему?»; в) «Нар тәуекел» басында үлгі болып нардан қалды ма, адамнан қалды ма?» — «Распространенное понятие «Рискует как нар» исходит от действия самого нара или от человека?»; г) «Ұрпағын жауға қимай өлімге қиса кім жауапты?» — «Какова виновность родителя, предпочитавшего смерть своему потомку, чем страдание в плену на чужбине?»

Айтеке би своим обращением к массе и участникам судебного процесса, собравшего много людей, выслушав их суждения с акцентом одобрения действий нара, не только смог снять напряжение в спорах сторон. Ему удалось осуществить задуманное: он хотел вызвать и возродить чувство сострадания животному, осмелившемуся вернуться на свою родину, жертвуя своим верблюжонком. Послушав суждения масс, ответы и выступления представителей спорящих сторон, Айтеке би объявил свое решение, в основном согласованное «тобе биями» — «старшими биями» сторон: а) первовладелец аруана оставляет нара у себя с уплатой туркменской стороне ее продажной стоимости; б) учитывая то, что аруана-нар потерпела страдание из-за потери верблюжонка и на восстановление ее прежней продажной силы потребуется затрата, равная половине своей прежней оценки, каковая вычитывается из общей суммы оплаты туркменам;

8. «Бала дауы» — «Спор о ребенке». В конфликтных ситуациях, ставших разбирательством в судах биев, порою поиски истины обычными, традиционно-процессуальными приемами не могут дать желаемого результата или могут вовсе оказаться неприменимы. В таких случаях, смотря по обстоятельствам, применялись иногда приемы психологического воздействия на сторон, имеющих притязания. Историческая память народа сохранила один из таких случаев, связанный с именем легендарного Казыбек бия (1667 —1763), судебное искусство которого было известно во всей обширной казахской степи. К нему обратились из дальних аулов две женщины, каждая из которых претендовала на ребенка. Одна говорила: — Я потеряла своего ребенка еще маленьким, а сейчас нашла у этой женщины, но она его не отдает мне. Другая оспаривала ее притязание и говорила, что сама родила ребенка. Ни одна из сторон не представляла свидетелей и сколько-нибудь убедительных доказательств. Казыбек би после некоторого раздумья велел матерям поставить ребенка между собой, взять его за руки и решительным голосом произнес: — Если вы добровольно не хотите сознаться, кто из вас настоящая мать ребенка и каждая из вас не представляет свою жизнь без тела и духа ребенка, я разделяю ребенка пополам, чтобы достался каждой из вас вечный образ ребенка, похороненного вблизи вашего жилища. С этими словами Казыбек би вытащил из ножны блестящую стальную саблю и «серьезно» готовился исполнить свое намерение. В этот момент та женщина, которая твердила, что она родила ребенка, проговорила: — Пусть хотя бы половина ребенка станет моей. Другая с плачем закричала: — Ой-бай, би! Не рубите ребенка, я уступаю ей ребенка, где бы ни был он, лишь бы был жив. И она прикрыла ребенка своим телом, умоляя бия только не делать этого. Казыбек би отступил перед умоляющей женщиной, вернулся к своему месту и объявил свое решение: — Родная мать не желает смерти своему дитя. Ребенок бесспорно принадлежит женщине, настаивавшей не «рубить пополам» его. Таково было его мудрое постановление, известие о котором со скоростью ветра облетело всю степь.

9. «Ұрғашы түлкі дауы» — «Спор о лисице-самке». К Айтеке бию (1682 — 1766) явились два пожилых охотника, которые спорили из-за лисицы и каждый претендовал на нее. — Сынок, рассуди, — обратились они. Первый сказал: — Я стерег ее в районе норы с самого начала лета, дожидаясь, пока у лисицы вырастет добротная шерсть. Такое время наступило только через месяц. Он, то есть второй охотник в том же районе, но вдалеке от норы, пристрелил ее. В свою очередь второй сказал: — Я выследил ее по следам, и добыл бродящую лисицу, значит лисица принадлежит мне. Тут сделаем небольшое отступление. Айтеке би входил в первую тройку самых известных и мудрейших биев — судей XVII —XVIII веков. О нем как о Толе бие и Казыбек бие бытует и сохранилось в народе, а также в записях путешественников, востоковедов и национальной элиты прошлых веков немало ценных сказов и сведений, в том числе принадлежащих ему об оригинальных судебных решениях. И в этом случае проявилась его природная ориентированность. После уточнения всех деталей, осмотрев труп лисицы, он огласил свое решение: — Если лиса была бы самцом, то самец принадлежал бы тому, кто выследил его и добыл, ибо он любит бродячую жизнь. Но, поскольку лиса —самка, то она принадлежит тому, кто стерег нору, так как она не отходит в даль от норы, бережет свою нору, а самец бродит по степи. Не только посторонние, но и сами охотники, сказывают, были восхищены самой логикой и обоснованием бием своего решения и разошлись, поблагодарив друг друга.

10. «Шідер ат сақтайды, ат ер сақтайды, ер ел сақтайды» — «Тренога бережет коня, конь бережет мужчину, а мужчина бережет свое сообщество». Толе бию привели вора за кражу треноги (шідер), пойманного при попытке снять ее с ног коня, пасшегося вблизи юрты скотовладельца и просили бия определить ему наказание по законам предков. Чтобы понять смысл бийского решения по этому делу, следует сказать следующее. Лошади (кони) в обществе и ханстве казахов относились к категории особо ценимых и охраняемых животных. Кража, угон, захват лошадей, нанесение им телесных повреждений злоумышленниками строго преследовались Степными законами. Они считались наиболее мощным средством при защите от внешних врагов, да и представляли наиболее подвижное удобное средство для верховой езды и передвижения. В законах Есим хана (XVI —XVII вв.), Тауке хана (XVII —XVIII вв.) ответственность за умерщвление коня проходит второй строкой после смерти мужчины. Интересно и то, что казахское право «Жаргы» не связывает размер штрафных санкций со стоимостью лошади, а оставляет его определение на рассмотрение бия, в зависимости от вида и класса лошади. Вернемся теперь к предмету рассмотрения Толе бием указанной жалобы. Треноги, ограничивающие движение лошади у кочевников- казахов, разделялись на несколько видов: «тұсау», когда стреножены обе передние ноги; «өре» — две параллельные ноги — одна передняя и другая задняя ноги; «шал шқре» — две ноги накрест: одна передняя, другая задняя; «шідер» — две передние и одна задняя нога. В данном деле речь идет о попытке похищения «шідер» — треножника. Дело в том, что «шідер» изготавливался из крученого ремня, что стоило дорого, а также из толстой веревки, скрученной из конских волос. «Шідер» применялся, как правило, для удержания и охраны наиболее ценимой лошади. Толе би, выслушав показания вора и свидетелей, как описывается в источниках, «долго сидел как бы задумавшись над решением, казалось бы, простого дела». Би объявляет свое решение: виновный в воровстве должен надеть треноги тремя концами на три лошади так, чтобы у каждой стреножено было по одной задней ноге. Затем он должен погнать этих лошадей в разные стороны. Если при этом тренога порвется и освободится от нее хотя бы одна из лошадей, то вор освобождается от ответственности вообще. Тренога оказалась настолько прочной, что она удерживала всех трех лошадей. Тогда Толе би обращается к тяжущемся: Вор должен уплатить «служебную» стоимость треноги, исчисляемую из того, что «Шідер ат сақтайды, ат ер сақтайды, ер ел сақтайды» — «Тренога бережет коня, конь бережет мужчину, а мужчина бережет свое сообщество». Исходя из этого принципа, а также из опыта демонстрации прочности силы треноги, би сделал вывод о том, что «Бул шідер — үш ер» — «Эта тренога олицетворяет трех мужчин», т.е. шідер — тренога по силе равна трем силачам, а следовательно, вор уплачивает штраф (айып) —три пятилетние лошади. Решение бия и его логика обоснования меры наказания удивили мирян.

Бии-судьи различались по рангам, по местам службы, вернее — по сферам влияния и по степени признания их общественностью. Тебе би, что означает «главный судья», — занимал верхнюю ступень судебной инстанции. Как правило, этот титул служил мерой популярности, профессинализма в адекватном понимании казахов-кочевников, приверженных к ценностям самоопределения. Бии, более влиятельные и признаваемые в рамках Жуза, отдельных регионов и больших родовых коллективов, именовались Тобе-биями. К их титулам прибавлялось название регионов происхождения и наибольшего влияния. Так, например, жившие во второй половине XVII и первой половине XVIII веков Толе би признавался Тобе бием Старшего жуза, Казыбек би —Тобе бием

Почти такое же происходило и в районах кочевьев племени Матай. После долгих обсуждений, длившихся несколько дней, было решено, что интересы ма- тайцев будут представлять три именитых лица: Кунанбай би (главный), Кусбек торе и Танеке би.

Представляет известный интерес дальнейшее развитие событий. Спустя 5 — 6 дней, послы прибыли на заранее определенное место, где разбирались споры. Матайцы заняли юрты, специально для них возведенные и расположились на одной стороне стойбища под названием Коянкоз. На другой стороне стойбища расположились жалаирцы. Отдельно от них находились многочисленные гости из обоих родо-племенных объединений. Для них были возведены десятки белых юрт. Жители местности, которая избрана для рассмотрения спора, принимали послов и посланцев сторон, по традиционному обычаю, как гостей. Полуофициальная часть началась со встречи первых послов сторон — между Болтрик бием (1771 — 1854) и Кунанбай бием (1804 — 1885). Переговоры происходили в традиционной форме — уважительно и дружелюбно, в философско-логических словесных состязаниях, выясняющих общие цели и общие контуры исхода спорного дела. Тобе бием — Главным бием-судьей избирается Болтрик би. Перед его назначением на этот пост, он произнес клятвенные слова: «Мен айтсам icтің дәлелін биліктің әділін айтам» — «Если мне будет поручено быть судьей, то мое решение будет основано на доказательствах и на справедливости». Так и было, свидетельствуют источники. Болтрик би описал историю местности Ал-тын-Емел и сменявших ее владельцев на протяжении многих веков, основывая свои слова названиями урочищ, колодцев, надписями и знаками на надгробных плитах, свидетельствующих о принадлежности района Алтын-Емел многим сменяющимся друг друга народам, в том числе союзу Жалаир, имена далеких и близких предков и детей которого значатся всюду на кладбищах, сооруженных за последние несколько столетий. Болтрик би объявил, что спорная земля «Алтын-Емел» является исконным владением родо-племенного союза Жалаир. Доказательная сила решения бия была столь убедительной, что вторая сторона в споре вынуждена была согласиться. Этот случай бийского судопроизводства описан в работе Дадебаева Ж., в его книге, посвященной Болтрик бию и изданной в г. Алматы, в 1994 году.

Каждое пастбищно-кочевое сообщество, основанное на родовом делении, — малое или большое — имело своего бия, причем не одного. Население само выбирало, к кому обращаться. Предпочтение отдавалось биям ближе по кочевьям и более известным неподкупностью, знанием и мудростью, т.е. тем, кто отвечал традиционным критериям судопроизводства.