52
Pаздел I. Коды и письменность
В качестве одного из механизмов социальной памяти (культуры) М. А. Ро-
зов называет «социальные эстафеты». Под «социальной эстафетой» понима-
ется «процесс передачи форм человеческой деятельности, поведения или про-
сто активности путем непосредственного воспроизведения образцов» [Розов
1990: 17]. Применительно к науке о языке отметим, что, исследуя языковые яв-
ления в их историческом развитии, лингвисты, скорее, наблюдают следы этого
процесса передачи, но не сам процесс.
В. П. Гриценко рассматривает культуру «как социальную память: надын-
дивидуальное кодирующее, аккумулирующее и транслирующее устройство»
[Гриценко 2000: 22]. Понятие о кодировании культурной информации возвра-
щает нас к семиотическим системам.
Основополагающей
является мысль, что среди знаковых систем как
средств аккумулирования, хранения и передачи негенетической информации
ведущую роль играет «языковое пространство» [Проскурин 2005: 33].
Проанализировав приведенные выше определения, видим, что в рамках
современных концепций в культуре выделяются такие черты, как ее социаль-
ный (а не биологический) характер; надындивидуальность; наследуемость
посредством специфических средств (семиотических систем); функциониро-
вание в роли памяти человечества. Под культурой, на наш взгляд, понима-
ется культурная парадигма, определяемая этническим фактором, например,
античная культура, древнегерманская культура, под традицией — форма хра-
нения и трансляции
негенетической информации, природа бытования тек-
ста — устная или письменная. В зависимости от этого мы говорим об устной
или письменной традициях. Однако та или иная культура, рассматриваемая
с точки зрения доминирующей формы хранения информации (традиции),
обозначается как устная или письменная в силу присущих ей характеристик,
обусловленных устностью или письменностью вне зависимости от ее этни-
ческой составляющей. В различные периоды своего развития культура может
носить устный или письменный характер (ср. книжная культура, современ-
ная медиакультура).
Согласно точке зрения римского философа, теолога и поэта Боэция
(ок. 480–524/526), устное и письменное находятся в иерархической зависимо-
сти друг от друга. Комментируя
Peri Hermeneias
Аристотеля,
Боэций говорит
о
взаимо обусловленности четырех элементов лингвистического семиозиса.
Это внешние объекты, или вещи (
res
), ментальные концепты, или репрезента-
ции (
passiones
,
intellectus
), устные слова (
voces
) и письменные слова (
scripta
).
Данная последовательность
элементов образует, по Боэцию,
ordo
orandi
—
«последовательность речи» [Magee 1989: 64–92]. Каждое предыдущее звено
этой цепи онтологически обуславливает существование последующего. Так,
существование предметов является необходимой предпосылкой для существо-
вания концептов, без концептов не было бы устных слов, обозначающих эти