Монография Новосибирск 2015

44
Pаздел I. Коды и письменность 
Именно Ф. И. Тютчеву, по мнению Ю. С. Степанова, принадлежит метафо-
ра «мыслящий тростник». «Между прочим, пишет Ю. С. Степанов, Ф. И. Тют-
чеву принадлежит и наш исходный образ — концепт “мыслящий тростник”» 
[Степанов 2010: 14]. Как подсказывает история переводов произведений Блеза 
Паскаля, приводимый образ-концепт возник в российской традиции не сразу.
«Как видим, судьба “русского Паскаля” с самого начала была непростой. 
Впервые русский читатель смог открыть для себя Паскаля лишь в 1843 г., когда 
появился перевод, сделанный И. Бутовским. Хотя этот перевод получил вы-
сокую оценку В. Г. Белинского (что переводчик “заслуживает полную благо-
дарность за перевод дельной книги”), читатель вряд ли мог составить верное 
представление о труде Паскаля, ибо под общим заглавием “Мысли” были со-
браны отрывки из разных научных трактатов (“Введение к Трактату о пусто-
те”, “Разговор с де Саси об Эпиктете и Монтене”, “О геометрическом уме и об 
искусстве убеждать”, “Три рассуждения о положении знати”). Автор перевода 
произвольно поделил текст на главы и назвал их. Весь текст занимает 299 стра-
ниц небольшого формата, где самая значительная часть, связанная с религией, 
оказалась опущена. Но винить в этом переводчика не приходится: его перевод 
точно соответствует первому тому издания Ренуара, вышедшему в 1803 году 
и неоднократно переиздававшемуся на протяжении двух десятилетий. Подоб-
ный перевод свидетельствует о желании переводчика представить русскому 
читателю разные грани паскалевского таланта, но неизбежно приводит к чрез-
мерной лапидарности и разнородности материала, который не сложился в еди-
ное целое и не был способен дать сколь-нибудь адекватное представление об 
ученом и философе. Знаменитое паскалевское сравнение человека с “мысля-
щим тростником”, помещенное в главу “Общее понятие о человеке”, впервые 
на русском языке выглядело так: “Человек есть не что иное, как слабая бы-
линка в природе; но это — былинка мыслящая”» [Алташина 2013: 14]. Таким 
образом, Ю. С. Степанов абсолютно прав, поскольку, вероятно, Ф. И. Тютчеву 
принадлежит искомый образ-концепт в русской словесности «И ропщет мыс-
лящий тростник?».
Затем эта тема будет подхвачена И. Северяниным:
Мечта природы, мыслящий тростник,
Влюбленный раб роскошной малярии [….]
(И. Северянин «Тютчев» (из книги «Медальоны»)
А потом вновь возникнет в шестой книге стихотворений А. Ахматовой:
Почти от залетейской тени
В тот час, как рушатся миры,
Примите этот дар весенний
В ответ на лучшие дары,
Чтоб та, над временами года,
Несокрушима и верна, 

45
Метафора человека и письменная культура...
Души высокая свобода,
Что дружбою наречена, — 
Мне улыбнулась так же кротко,
Как тридцать лет тому назад…
И Сада Летнего решетка,
И оснеженный Ленинград
Возникли, словно в книге этой
Из мглы магической зеркал,
И над задумчевой Летой
Тростник оживший зазвучал.
(А. Ахматова «Май», 1940) [Паскаль 2013: 952]
Концепт-метафора человек-тростник обыгрывается в восточной фило-
софии, когда сильное дерево ломается, слабый и гибкий тростник выживает 
и спасается. Ассоциативное поле тростник — слабость, усталость обыгрыва-
ется в русской поэзии:
Человек — тростинка малая,
Слабосильная, усталая,
Но мыслительной способностью
Затемняет все огромности.
(В. Халтома) [Паскаль 2013: 960]
Связь человек — тростник — оружие является чрезвычайно продуктив-
ной в объяснительном аспекте. Человек, отказывающийся от насилия, транс-
формирует свои устремления в креативное русло, например, письменность. Об 
этом выше свидетельствует англосаксонская загадка, объединяющая концепты 
кинжала, правой руки, мысли, а также тростниковой палочки для письма как 
отгадки, соединяющей эти концепты.
Связь с предметом письма в египетской традиции ассоциировалось с ис-
тиной и справедливостью. «Изображение сцены взвешивания сердца умершего 
на великих весах, происходящего в присутствии великих богов, играющих роль 
судей, выносящих приговор, который затем должен быть одобрен Осирисом 
после того, как он выслушает доклад бога Тота, секретаря и писца богов, встре-
чается на папирусах, датированных периодом ХVIII династии. Каждый егип-
тянин надеялся, что вес его сердца окажется равным тяжести пера, символа 
богини справедливости Маат» [Бадж 2014: 36]. Разумеется, рисунок делается 
с помощью заостренной палочки из тростника, непреходящей метафоры чело-
века. Таким образом, образ человека как тростника возникает на фундамен-
те письменной культуры — клинописи, когда самой подходящей метафорой 

46
Pаздел I. Коды и письменность 
человека становится способность к творчеству через письменность (в форме 
направления руки писца по глине, затем папирусу, пергаменту, бумаге). Таким 
образом, входы (entries) в понимание этой метафоры многогранны, но одним 
из таких входов является тростниковая палочка как орудие писца (рис. 21). 
Рис. 21. 
Бог Тот рисует символ Маат. Из «Книги мертвых».
Ок.1000 до н. э. Лейден [РОССПЭН 2008: 339]
Рис. 22.
Картина М. Эшера «Рисующие руки» [Фещенко 2014: 94]

47

жүктеу/скачать 8,6 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: