перед понедельником
по хронотопу фильма (в
воскресенье?), которое может служить лишь намеком, предвосхищени
ем Воскресенья подлинного... Но Воскресенья в ленте А. Звягинцева не
наступает.
369
Есть и более тонкие детали, отсылающие к христианской символи
ке.
(«благословенный») Моцарта — это о Христе. Данная
музыкальная тема звучит в момент первого появления отца в доме и не
навязчивым рефреном проходит через всю картину.
Сильный ливень, под которым мальчикам приходится толкать
увязшую машину, ассоциируется с крещением. И образ воды как
символ необратимости изменений в жизни братьев не отступит до са
мого конца фильма.
Кроме того, явное семантическое значение имеет повторяемый на
протяжении всего фильма образ рыбной ловли. Как известно, рыба
является символом христианства. Отец рыбу не ест, поэтому весь свой
улов сыновьям приходится отпускать назад в море. Лишь в самом
конце, перед трагедией, одна, самая большая рыба будет выброшена на
сушу — аллегорическое предсказание скорой гибели отца.
Имена сыновей совсем не случайно перекликаются с именами
апостолов. Старшего сына зовут Андрей — старший, первый. Если
воспринимать отца как Христа, то сын его играет роль Андрея Первоз
ванного. Младший же Иван — Иоанн — самый молодой и самый лю
бимый из учеников Христа. Самый первый и самый молодой, а между
ними целое племя. Добавим к этому еще тот факт, что братья не помнят
отца, даже не ждут его, в связи с чем образы братьев можно трактовать
как образ всего человечества в момент второго пришествия Спасителя.
Но на сей раз Христос приходит не в роли сына, а в роли отца.
Буквальной аллегорией Голгофы в картине является вышка, кото
рая возникает уже в прологе. Иван, пытаясь преодолеть страх высоты,
под бодрящие выкрики друзей с тоской глядит вниз, но не решается
прыгнуть в воду. Образ вышки возникает и в кульминационной сцене,
но здесь она стоит не в воде, а посреди суши на острове, куда
мальчиков отец. На ее вершину в отчаянии (не ведая, что творит) взби
рается Иван. А вслед за ним — отец... и срывается вниз, не удержав
шись за прогнившую доску. До этого момента Иван постоянно
чувствовал себя жертвой, испытывая, как ему казалось, несправедли
вые требования со стороны отца. Но в тот миг, когда, исполненный зло
бой и ненавистью Иван, страшащийся высоты, будет готов прыгнуть,
зная, что наверняка разобьется, происходит замещение. Жертвой ста
новится отец. Само «шествие на Голгофу» в данном случае представляет
собой мучительное карабканье вверх, все выше и выше, и томительное
ожидание финального прыжка, который неминуемо закончится
смертью. Но не сына — отца. В сердцах высказанное Иваном «Я
его» (интонационно близкое давнему скандированию толпы «Распни
его!») неожиданно оказалось правдой: он действительно спровоцировал
гибель своего отца.
370
не ждало Христа, оказалось морально не готово к его
приходу. А поняв, что он все-таки пришел, начало предъявлять к нему
вполне определенные ожидания. И если Андрей с самого начала верит
(«Мама сказала, он отец»), то Иван сомневается до самого последнего
мгновения. Но отец приехал не для того, чтобы решать проблемы Де
тей, а чтобы научить их самих это делать. Научить возвращать укра
денные воришками деньги, выволакивать из грязи увязшую машину,
махать веслами... Дети поначалу не понимают этого («Сделай сам —
ты же сильнее!»). Но в конце фильма окажется, что полученные знания
они усвоили. Правда, для того, чтобы перетащить тело погибшего отца
на ветках, довести его на лодке до берега и на машине уехать домой...
Но снова без отца, тело которого на дырявой лодке унесло в море.
И только тогда крик Ивана «Папа!» впервые вырвется из сердца, из
глубины души. И тот же Иван, внезапно прозрев, скажет после смерти
«Мы не туда идем... Мы заблудились...».
Картина А. Мантеньи Экранный парафраз картины
«Мертвый Христос» д. Мантеньи «Мертвый Христос»
При анализе данной картины невозможно обойти вниманием
отсылки к поэтике кинематографа А. Тарковского, неоднократные
переклички со стилем которого встречаются на протяжении всего
фильма.
Настойчивое сведение в одном кадре трех главных героев (триеди
ная общность главных действующих лиц) напоминает о подобном при
еме, использованном в фильме «Сталкер». В обоих случаях эти триады
(«Сталкер — Писатель — Профессор» у Тарковского и «Отец —
Иван — Андрей» у А. Звягинцева) восходят к иконографическому типу
Ветхозаветной Троицы.
Природа, ландшафт, стихия в фильме А. Звягинцева наделена той
же метафизической отстраненностью, сдержанностью (несуетностью),
как и в киноискусстве А. Тарковского,
только более сурова и строга.
371
Образ матери Андрея и Ивана отсылает к героине М. Тереховой
из фильма «Зеркало»: в тот момент, когда мальчики, поссорившись,
вбегают в дом, поза матери, застывшей с сигаретой в руке, напомина
ет аналогичную начальную мизансцену из «Зеркала». И брошенная
ею фраза «Тихо! Отец спит!» («Возвращение») интонационно перек
ликается с деловитым одергиванием детей героиней М. Тереховой:
«Пожар! Только не орите!» («Зеркало»).
Феофан Грек в «Андрее Рублеве» А. Тарковского утверждает, что
если бы Христос пришел еще раз, его бы снова распяли. А. Звягинцев
рассказывает именно эту историю. Второе пришествие Христа окончи
лось ничем. Герои (человечество) его снова не узнали. И нет никаких га
рантий, что узнают его в следующий раз. Режиссер предпочитает оста
вить этот вопрос для размышления зрителям — растерянным,
заблудившимся, но все еще живым.
Название фильма А. Звягинцева многократно отражается в событий
ном строе. Это и первоначальное возвращение отца, и неудачная попыт
ка мальчиков уехать домой после первой ссоры с отцом, и возвращение
за оставленным под дождем Иваном, и путешествие на остров, на кото
ром отец уже явно когда-то был, и возращение Андрея и Ивана домой
после смерти отца. На глубинном пласте семантика возвращения вбира
ет диалектически противоположные смыслы. С одной стороны, гибель
отца все возвращает «на
своя» — мальчики вернутся домой и
по-прежнему будут жить с мамой и бабушкой. С другой — отцу все-таки
удалось вернуться и навсегда остаться в сердцах сыновей. Восстановле
ние утраченной связи с отцом (пусть и после его смерти) может олицет
ворять собой восстановление связи человека с Богом.
-
|