дает явлении типа описанной нами «несоизмеримости».
Мне представляется, что существует множество
контрпримеров для описанной теории развития науки.
Во-первых, имеются контрпримеры, показывающие, что
наличие «каркаса» и деятельность в его рамках не явля-
ются чертами, специфичными для науки. В число контр-
примеров такого рода входят философия в период схо-
ластики, астрология и теология. Во-вторых, имеются
контрпримеры, показывающие, что могут существовать
сразу несколько господствующих теорий, борющихся зз
первенство в данной науке, между сторонниками которых
вполне возможна плодотворная дискуссия. В качестве
главного среди категории контрпримеров для меня вы-
ступает теория строения материи, в рамках которой
атомистическая и континуалистская теории плодотвор-
но боролись, начиная с пифагорейцев и Парменида,
Демокрита и Платона и кончая Гейзенбергом и Шре-
дингером. И
я не думаю, что эту борьбу можно описать
так, чтобы она попала в предысторию науки или в ис-
торию преднауки. Другим, контрпримером второго рода
является теория теплоты. Даже после работ Блэка
встречаются жидкостные теории теплоты
10
, борющиеся
с кинетической и феноменологической теориями, а
столкновение между Махом и Планком
1 1
не было приз-
наком кризиса, не происходило оно и в
рамках одного
концептуального каркаса, а также не может быть за-
числено в разряд донаучных. Другим примером служит
столкновение м.ежду Кантором и его критиками (осо-
бенно Кронекером), которое имело продолжение в фор-
ме обмена мнениями между Расселом и Пуанкаре, Гиль-
бертом и Брауэром. К 1925 году насчитывалось по
крайней мере три резко противостоящих друг другу
концептуальных каркаса, разделенных пропастями,
слишком широкими для наведения через них мостов,
Однако дискуссии продолжались, и постепенно их ха-
рактер изменился. Ныне имеют место не только плодо-
творные дискуссии, но и многочисленные синтезы меж-
10
По-видимому, немногие осознают, что в уравнении
Е — тс
1
Эйнштейн воскресил жидкостную теорию теплоты, для которой во-
прос о наличии у теплоты веса считался решающим. Согласно теории
Эйнштейна, теплота
действительно имеет
вес, только этот вес очень
мал.
11
Ср. дискуссию между Планком и Махом и особенно работу
Планка [12].
585
ду каркасами, так что критический пафос выступлений
прошлых времен почти забыт. В-третьих, имеются контр-
прим.еры, показывающие, что плодотворные рациональ-
ные дискуссии могут иметь место даже между привер-
женцами новорожденной господствующей теории и не
убежденными ею скептиками. Таков галилеевский «Диа-
лог о двух главных системах мира», таковы некоторые
из популярных работ Эйнштейна, такова существенная
критика эйнштейновского принципа ковариантности,
выдвинутая Э. Кречманом (1917), или критика эйнштей-
новской общей теории относительности, не так давно
предпринятая Дикке, таковы и знаменитые дискуссии
Эйнштейна и Бора. Было бы неверным говорить, что
последние дискуссии были бесплодными, поскольку не
только сам Бор признавал, что они значительно улучши-
ли его понимание принципов квантовой механики, но
результатом их явилась также и знаменитая статья
Эйнштейна, Подольского и Розена, которая в свою оче-
редь породила целый поток очень важной литературы
и может вызвать его еще не один раз (см., например,
[1; 2; З]
12
). Нельзя отрицать научный статус и значение
работы, которая в течение тридцати пяти лет обсужда-
ется признанными специалистами. Тем более что эта
работа, несомненно, представляла собой критику (из-
вне) всего концептуального каркаса, установленного ре-
волюцией 1925—1926 годов. До сих пор существует
оппозиция этому копенгагенскому концептуальному кар-
касу со стороны некоторых физиков, находящихся в
меньшинстве, к ним, к примеру, принадлежат де Бройль,
Бом, Ланде и Вижье, если не считать тех, кто упомянут
в предыдущем примечании (см.. [17]).
Таким образом, дискуссии могут продолжаться в
любой период развития науки. И хотя всегда имеются
попытки преобразовать общество ученых в замкнутое
сообщество, эти попытки не увенчиваются успехом. По
моему мнению, их успех мог бы привести науку к фа-
тальному концу.
12
Я считаю, что обобщение или усиление парадокса Эйнштейна,
Подольского, Розена, описанное в моей книге [14, с. 446—448], вклю-
чает решительное опровержение копенгагенской интерпретации, по-
скольку два одновременных измерения, взятые вместе, допускали бы
одновременные «редукции» двух волновых пакетов, что в рамках рас-
сматриваемой теории невозможно. (См. также недавно вышедшую
статью .[11].)
587