Ұлтаралық  байланыс  нәтижесіндегі  Жаяу  Мұса  әндеріндегі

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
74
75
прошлом лексических единиц, относящихся к музыкальной сфере общения. 
Исследование  связей  языка  и  духовной  культуры,  языка  и  народного 
менталитета, языкового и народного творчества, их взаимозависимости, 
с необходимостью предполагает изучение в единстве языка, культуры и 
ментальности. 
Изучая  культурно  нагруженные  единицы  языка,  мы  исходили  из 
того, что язык – это неотъемлемый компонент формирования народного 
восприятия, отражающий историю этноса, его материальную и духовную 
культуру,  выражающий,  помимо  языкового  содержания,  и  культурные 
знания. Процесс творчества, передачу устного музыкального произведения, 
его  фиксация  в  общечеловеческой  культурной  памяти  были  возможны, 
благодаря сохранившимся лингвокультурологическим концептам, которыми 
выражались  сложившиеся  в  казахском  языке  на  протяжении  веков 
представления и понятия о музыке. 
Ядром профессионального подъязыка музыки являются традиционные 
музыкальные понятия, веками аккумулировавшие и трансформировавшие 
духовный опыт поколений – это огромное поле творческой деятельности, 
знаний  и  мудрости  народа.  Обладая  сложной  структурой,  системной 
организацией,  они  отражают  меняющийся  исторический  опыт  народа 
и  эволюционирует  вместе  с  ним.  Это  относится  как  к  национальной 
музыкальной культуре в целом, так и любой ее сфере: будь то песенная 
или  инструментальная,  фольклорная  или  профессиональная  ветви 
инструментального многообразия. 
Характерные  особенности  профессионального  подъязыка  музыки, 
связанные  с  многозначностью,  образностью,  эмоциональностью, 
многоплановостью  употребления,  выражены  особенно  ярко.  Вторая 
особенность подъязыка музыки в том, что процесс перехода традиционных 
музыкальных  понятий  в  термины  музыковедения  происходит  на  наших 
глазах.  Этот  процесс  протекает  в  любой  терминологии,  но  в  подъязыке 
музыки, в связи с его ускоренным развитием, ощущается особенно наглядно.
Третьей особенностью профессионального подъязыка музыки является ярко 
выраженное многоязычие. Если русская терминология в основном базируется на 
западноевропейских, русских терминах, то казахская – на западноевропейских, 
русских и собственно казахских. Большое количество западноевропейских 
терминов мы наблюдаем в сфере теоретического музыкознания: лад, тон, ритм, 
стиль, интервал, полифония, гомофония, гетерофония, политональность, 
монодия; в работах фольклорного характера при описании структурных 
закономерностей: ритм, метр, функция, жанр, кульминация. 
Собственно  казахские  обозначения  фигурируют  в  описании 
эстетического, образного, художественного: коңыр ‘тембр’, жез таңдай 
‘характеристика сильного голоса’, қоңырау ‘голос с обертонами’; в описаниях 
музыкальной  жизни  и  инструментов:  айтыс,  тартыс,  домбра,  қобыз, 
шертер; жанровые обозначения: терме, жоқтау, сынсу, коштасу, толгау, 
жыр, желдирме, жаңылтпаш, күй, ән; имена исполнителей: бақсы, сал, сері, 
ақын, жырау, кюйши, әнші, өлеңші; собственно музыкально-теоретическая 
терминология буын, саға, күйдің бұрауы ‘настройка инструмента’, қаз-табан 
‘кварта’, бөрі табан ‘квинта’.
Изучение  картины  мира  казахов  дало  возможность  познать  и 
переосмыслить  традиционные  музыкальные  термины,  возродить  их 
прежний  статус,  выявить  глубину  древнейшего  пласта  музыкальных 
понятий, способных значительно обогатить современный научный аппарат 
музыковедения  и  выйти  на  многослойную  и  многоуровневую  систему 
музыкальных терминов. 
Традиционная музыка казахов состояла из двух основных пластов – 
фольклора и профессиональной музыки устной традиции, промежуточное 
положение  между  которыми  занимало  любительское  музицирование  и 
пласт необрядовой музыки. В настоящее время в общественном сознании 
профессиональная  музыка  еще  продолжает  ассоциироваться  с  такими 
жанрами, как симфония, концерт, соната, квартет, романс и т.д., а исконно 
традиционные профессиональные виды творчества казахской культуры әң, 
күй, жыр продолжают называть народной музыкой. 
Первоначальным  значением  термина  народный  было  значение 
‘казахский’.  Оно  служило  рабочим  инструментом  русскоязычной 
политической и творческой элиты, которая, приехав строить в Казахстане 
«новую социалистическую культуру», должна была обозначить ту музыку, 
с которой она встретилась на месте. Знакомство с «почвой», на которой 
они должны были создавать новую музыку, происходило при посредстве 
профессионалов устной традиции – салов, сері, акынов, әнші, жырау, которые, 
на  первом  этапе  в  наскоро  изобретаемом  русском  терминологическом 
аппарате, были названы музыкантами-самородками, а позже – народными 
композиторами.
Существование  народных  музыкантов,  у  которых  были  десятки 
собственных произведений, кюев, требовало обозначения этой категории 
традиционных музыкальных деятелей. Их стали обозначать словосочетанием 
народный композитор, и сочетанием слов народный композитор и певец 
в том случае, если речь шла о салах и сере – профессионалах песенной 
традиции. В казахской музыковедческой терминологии профессиональный 
пласт традиционной музыки обозначается термином дәстүр: жырау дәстүрі, 
акын  дәстүрі,  сал-дәстүрі,  тогда  как  фольклорные  песни,  обрядовые  и 
необрядовые, имеют жанровые обозначения, к которым термин дәстүр не 
применяется: жоқтау, жылау, дауыс, сыңсу, қоштасу, қайым өлең, қара өлең. 

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
76
77
Правомерно говорить о фольклоре как о традиционном пласте культуры, 
существовавшем в кочевом казахском обществе вплоть до ХХ в. без каких-
либо  трансформаций,  синхронно  с  профессиональным  искусством.  В 
казахской терминологии определения халық әні, халық күйі, халық терме 
допустимы  при  анонимном  авторстве  в  профессиональном  искусстве; 
фольклорные же жанры, как правило, имеют конкретные обозначения: арнау, 
жарапазан, сыңсу, қоштасу, естірту, жоқтау и т.д. 
Терминология, действуя на социальную психологию, определила во 
многом отношение к традиционной казахской музыке. В контексте этой 
терминологической  парадигмы  сложился  особый  вектор  отношений  к 
«народной» музыке. Все жанры традиционной музыки, в том числе творения 
«народных» композиторов, стали считаться народными, т.е. фольклором. 
Значит  произведения  Курмангазы,  Даулеткерея,  Ахан-сере,  Биржана, 
Татимбета  и  др.  –  это  народная  музыка,  т.е.  фольклор,  а  не  авторские 
произведения  профессионалов  устной  традиции.  В  таком  случае  любой 
композитор может и даже должен аранжировать их. 
Исследование  мира  традиционной  казахской  музыки  обусловлено 
необходимостью  восполнить  знание  о  системе,  отражающей  жанровую 
специфику,  многообразие  инструментария,  исполнителей,  темповых 
градаций, громкостной динамики, ибо все они есть картина мира, отражаемая 
в  музыке  казахского  народа.  Изучение  отдельного  жанра  в  системе 
жанровых координат, инструментария, института исполнителей работает, в 
конечном счете, на познание и современное переосмысление традиционных 
музыкальных терминов, передачу константы древнейшего мироощущения, 
когда человек чувствовал органичность, нерасторжимость с окружающим 
миром. 
Дошедшие  до  нас  жанровые  обозначения  и  их  функциональная 
направленность  говорят  о  богатейшем  пласте  духовной  жизни  народа, 
о многослойном характере его семантики, которая, с течением времени, 
развивались, трансформировались, как и сама культура. Сформировавшиеся 
в  казахской  культуре  жанры  подразделяются  на  фольклорные:  сыңсу, 
жұбату,  қоштасу,  естірту,  жиырма  бес,  хат-өлең,  өсиет,  қара  өлең; 
инструментальные:  аңыз-күй,  зар-күй,  куй-толғау,  жыр-куй,  ақжелен, 
терісқақпай,  байжұма.  Столь  же  богата  и  дифференцирована  область 
обозначения типов музыкальных деятелей: бақсы, сал, сері, ақын, жырау, 
күйші, әнші. 
В 40-е годы ХХ в. таких профессиональных деятелей, как күйші, әнші, 
ақын, жырау, сочинявших и исполнявших свою музыку, в русском языке 
стали  называть  композиторами,  что  значительно  сужает  представление 
об их творческой деятельности, редуцируя пласт исполнительства. Әнші 
и  өленші  стали  называть  певцами,  при  этом,  совершенно  не  учитывая 
дифференциальные  признаки  творческой  индивидуальности.  Әнші  – 
чаще создатель мелодий, өленші – создатель текстов, при этом оба типа 
являются еще и исполнителями. Новые терминологические обозначения, 
накладываемые  на  традиционную  сетку  терминологических  координат, 
отражали структуру русской культуры, и этим искажали первоначальную 
семантику,  в  которой  отражалось  мировидение  народа.  В  русской 
музыкальной культуре такой тип устного профессионала, как скоморохи, 
был  искоренен  во  времена  Ивана  Грозного.  Сейчас  этот  тип  устных 
профессионалов называют бардами (у древних кельтов bard ‘поэт-певец’) 
[2, с. 71]. 
Анализируя  значения  базовых  концептов  казахской  культуры, 
являющихся опорными точками менталитета казахского народа, не имеющих 
аналогов в других языках, мы постигаем значение предметно-смыслового 
содержания видения мира казахов. В основе традиционной музыки лежит 
образность,  во  многом  адекватная  космосу,  вселенной,  отраженная  в 
многоплановых связях с внешним миром. Являясь эталоном универсальности, 
музыка, реконструирует мир в ценности. Рассмотренные нами концепты 
музыкальных жанров, инструментов, исполнителей представляют целостную 
модель казахской музыки и музыкальных произведений. Вне сомнений, 
изучение представлений народа о созданных им произведениях является 
одним из путей постижения традиционной музыки.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 Аманов, Б. Ж. Композиционная терминология домбровых кюев // 
Инструментальная музыка казахского народа. – Алма-Ата, 1985. – С. 25-38.
2 Новый словарь иностранных слов. – Мн. : Современный литератор, 
2005. – 1088 с.
Поступило в редакцию 29.01.16.
С. С. Жансейітова, Г. С. Сүлеева, А. Ж. Мәшімбаева
Музыкалық кәсіби тілдік мәтіннің өзіндік ерекшелері 
Құрманғазы атындағы Қазақ ұлттық консерваториясы, Алматы қ.
29.01.16 баспаға түсті.
S. Dzhanseitova, G. Suleyeva, A. Mashimbaeva 
The characteristic features of professional music sublanguage
Kazakh National Conservatory named after Kurmangazy, Almaty.
Received on 29.01.16.

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
78
79
Аталған  мақала  мәдени  ақпараттың  заманауи  тілдік 
таратушылары үшін құпия, қазақ ұлтының лингвомәдени құндылығы 
жүйесіне қатысты, ұлт менталитетінің тіреуі саналатын қазақ 
мәдениетінің  басты  тұжырымы  болып  табылатын  дәстүрлі 
музыкалық ұғымға талдау жасауға арналған. Дәстүрлі музыкалық 
ұғым ерекшеліктері қазақ халқының тарихында, өмір сүру салтында, 
дәстүрлерінде, ойлау ерекшеліктерінде қамтылған. 
Our article analyzes the traditional musical concepts that are the 
core concepts of the Kazakh culture, reference points of mentality of the 
people related to the value system of linguistic culture of the Kazakh 
people, containing cultural information hidden from modern native speaker. 
Features traditional musical concepts due to history, lifestyle, reality, 
thinking features of the Kazakh people.
УДК 811.161.1’374
В. А. Ефремов
д.ф.н., профессор, Российский государственный педагогический университет 
имени А. И. Герцена, г. Санкт-Петербург, Россия
e-mail: valef@mail.ru
ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ 
АКАДЕМИЧЕСКОЙ НЕОГРАФИИ
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ 
в рамках научно-исследовательского проекта № 15-04-00318 
(«Социокультурные факторы как мотивационная основа 
типологии словарей»).
В статье рассматривается ряд актуальных проблем русской 
академической неографии эпохи интернета, а также намечаются 
возможные пути их решения. Цель статьи – описание состояния 
академической и околоакадемической лексикографии на современном 
становлении  лингвистической  науки  и  словарного  дела.  Особое 
внимание  уделено  изначальным  проблемам,  ставшим  перед 
основателями  неологии,  возможным  путям  их  преодоления  в 
современных словарях, а также «зонам риска» актуальной неографии. 
Позитивные и негативные тенденции современной академической 
неографии  рассматриваются  преимущественно  на  материале 
последнего  наиболее  авторитетного  справочника  –  НСЗ-90.  В 
заключение делаются выводы, характеризующие основные проблемы 
развития  отечественной  неологии  и  неографии  и  предлагаемые 
решения  (прежде  всего,  активное  использование  электронных  и 
интернет-баз, выработка новой концепции неологических словарей 
и создание полноценной электронной базы неологических данных).
Ключевые  слова:  Лексикография,  неология,  неография, 
электронные технологии в лексикографии.
История современной русскоязычной неографии восходит к 1965 г., 
когда под руководством Н. З. Котеловой Словарный отдел Ленинградского 
отделения  Института  языкознания  АН  СССР  начинает  работать  над 
будущим словарем, основная задача которого – дать «справку о значении 
и  употреблении  слов,  встречающихся  в  литературе  и  периодике  и 
отсутствующих  в  толковых  словарях  русского  языка»  и  способствовать 
«объективной регистрации новых явлений в словарном составе русского 
языка» [1, с. 3].
В 1971 г. под редакцией Н. З. Котеловой и Ю. С. Сорокина выходит в 
свет первый словарь-справочник «Новые слова и значения (по материалам 
прессы и литературы 60-х годов)». Это издание задумывалось как дополнение 
к  академическим  толковым  словарям  с  целью  заполнения  тех  лакун, 
которые  возникли  при  лексикографической  работе  над  многотомными 
словарями русского языка (БАС и МАС). Однако по причинам, связанным 
с  техническими  трудностями  обработки  огромных  текстовых  массивов, 
реализация  замысла  осуществлена  с  недочетами:  «Так,  в  НСЗ-60 
была  включена  лексика,  появившаяся  или  ставшая  употребительной  в 
периодической  печати  и  художественной  литературе  в  1950–1960-х  гг.  
ХХ в. или несколько ранее, но не попавшая в толковые словари» [2, с. 85].
Собственно уже в этом, первом академическом неографическом издании 
самими авторами были сформулированы основные проблемы, стоящие перед 
новым лексикографическим проектом [3]:
1) неразработанность теоретических оснований для определения объекта 
словаря, отсутствие в научной литературе приемлемого для лексикографии 
понятия лексического неологизма;
2) недостаточная изученность процессов образования новых слов и 
значений, причин и условий их появления и усвоения языком;
3)  отсутствие  надежной,  опирающейся  на  фиксируемые  признаки 
классификации новой лексики; 
4) отсутствие материалов, фиксирующих разные состояния в развитии 
словарного состава русского языка; 
5) необходимость сочетания научного и справочного издания.

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
80
81
Вместе с тем задачи академической неографии на первоначальном этапе 
выглядели вполне очевидными и решаемыми:
1) Тесная связь с традицией академических толковых словарей (прежде 
всего,  БАС);  неологические  словари  должны  были  выполнять  функции 
тех  справочников,  которые  в  западной  лексикографии  традиционно 
определяются  как  «словари  новых  слов»  (см.,  например,  регулярно 
переиздающийся «Longman Register of New Words»);
2)  Ориентация  преимущественно  на  литературную  лексику: 
«Справочник содержит в качестве основного разряда такие слова, которые 
могут дополнить словник толковых словарей литературного языка» [3, с. 8];
3)  Формирование  логичной  структуры  неологических  словарей: 
ежегодник  («Новое  в  русской  лексике»)  –  десятилетник  («Новые  слова 
и  значения»)  –  «многолетник»  («Словарь  новых  слов  русского  языка»): 
«Каждый  тип  неологического  словаря  ориентирован  на  определенный 
уровень существования неологизмов, и не случайно словарные издания, 
отражающие  эту  трехступенчатость  вхождения  новой  и  обновленной 
лексики, имеют соответствующие наименования: словарные материалы – 
словарь-справочник – словарь» [4, с. 3].
В результате развития научной мысли и технологий лексикографирования 
некоторые  из  названных  проблем  в  определенной  мере  можно  считать 
если и не решенными, то не стоящими столь остро, как это было в самом 
начале  современной  неографии.  Так,  осмысление  теоретических  основ 
неологии, природы и классификации нелогических единиц можно считать 
находящимися в состоянии пусть и плюрализма, но уж точно не хаоса.
Интересно, что через 30 лет после создания группы словарей новых слов, 
в период электронных и интернет-технологий, список актуальных проблем, 
стоящих  перед  неографами,  трансформируется:  «создание  надежной 
классификации  и  типологии  словарей  неологизмов,  обобщение  опыта 
работы по созданию словарей новаций разных типов, определение путей 
отбора и организации информации в пределах каждого словаря (методика 
работы неографа), а также проблемы, связанные с созданием автоматических 
словарей неологизмов, неологических банков данных и т. п.» [5, с. 238].
Появление новых, электронных технологий, а также использование в 
деятельности неографов электронных и интернет-баз данных, безусловно, 
облегчило  работу  лексикографов,  позволив  работать  с  огромным 
количеством  разножанровых  текстовых  массивов,  однако  и  привело  к 
возникновению новых трудностей. Наиболее полно эти проблемы, стоящие 
перед современной неографией, отражает последнее из изданий группы 
словарей  новых  слов  Института  лингвистических  исследований  АН  РФ 
– «Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и 
литературы 90-х гг.» [6].
Одним  из  фундаментальных  отличий  становится  объем  издания: 
динамика роста количества статей в словарях-десятилетниках впечатляет: 
НСЗ-60 содержит 3.500 лексических единиц (л. е.), НСЗ-70 – 5.500 л. е.; 
НСЗ-80 – более 6.000 л. е.; НСЗ-90 – 10.000 л. е.
Увеличение  словника  НСЗ-90  обусловлено  как  минимум  двумя 
причинами.  1)  Беспрецедентный  рост  неологических  единиц  отражает 
стремительное  развитие  науки  и  техники,  а  также  смену  политических, 
экономических и социокультурных параметров российской действительности, 
которые неминуемо сказываются на судьбе русского языка. 2) Составители 
академических  неологических  словарей  с  начала  2000-х  гг.  активно 
используют  помимо  традиционной  (бумажной)  словарной  картотеки 
электронные сетевые ресурсы: крупнейший в Европе фактографический 
архив средств массовой информации «Интегрум
» (www.integrum.ru), 
Google 
Books  (www.books.google.com)  и  Национальный  корпус  русского  языка 
(www.ruscorpora.ru). Подобный подход привел к колоссальному росту числа 
цитируемых источников (только Москва и Санкт-Петербург представлены 
более чем 400 источниками), в том числе за счет региональных изданий, что 
увеличило анализируемый материал.
Из безусловных плюсов нового академического словаря:
– расширение и жесткая фиксация хронологических рамок: в отличие 
от  предыдущих  «десятилетников»,  которые  по  техническим  причинам 
условно описывали лексику всего десятилетия, НСЗ-90 охватывает именно 
и исключительно 1990-е гг.;
–  точная  датировка  первой  письменной  фиксации  неологизма; 
данный  лексикографический  параметр  –  один  из  фундаментальных  для 
неографических  словарей,  и  именно  благодаря  электронным  базам  его 
реализация близка к максимально объективной точности;
– отсев нескольких сотен псевдонеолексем – единиц, которые считались 
новыми для данного десятилетия и были зафиксированы в ежегодниках 
«Новое в русской лексике» (НРЛ), описывающих 1990–1995 гг., однако с 
помощью электронных баз данных были выявлены в текстах более раннего 
времени;
– фиксация продуктивных словообразовательных моделей; например, 
13 словарных статей на весьма актуальную именно в 1990-е приставку об-, 
15 неолексем с приставкой сверх-;
–  устранение  лакун,  выявленных  в  НРЛ-90–95;  так,  в  ряде  случаев 
пропущенными оказались не только отдельные лексемы, но и целые ЛСГ. 
Например, лексика, связанная с обозначением результатов генной инженерии 
и их экологической и нравственной оценки: генетически модифицированный 
/  ГМ  /  генномодифицированный;  генетически  измененные  продукты  / 
ГИП / ГИ-продукты; ГМП (генетически модифицированные продукты) / 

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
82
83
ГМ-продукты;  генно-инженерно-модифицированный; генные  продукты;  
ГМ-картофель;  ГМ-культура;  еда  (пища)  Франкенштейна  и  др.  Или, 
например,  более  20  неолексем,  репрезентирующих  танцевальную  и 
клубную культуры и начинающихся с корня данс-, среди которых и такие 
экзотические, как: данс-бар, данс-звезда, данс-команда, данс-конкурс, данс-
номер, данс-программа, данс-проект, данс-спектакль, данс-театр и др.;
– уточнение филиаций и увеличение количества ЛСВ слов, обусловленные 
обращением не к нескольким десяткам центральных изданий, традиционно 
используемых  десятилетиями  для  выборки  неологических  единиц,  а  к 
сотням СМИ, контексты употребления ряда лексем в которых позволяют 
корректировать  не  только  количество,  но  и  качество  описываемого 
материала;
– в НСЗ-90 шире, чем это делалось прежде, с соответствующей пометой, 
вводятся имена собственные: ГКЧП; Госдума / ГосДума; Госналогинспекция; 
Демвыбор; Демроссия / ДемРоссия; Евродиснейленд / Евро-Диснейле(э)нд / 
Евродисней-лэнд / Евродиснейлэнд; Европол и др.; как известно, проблема 
включения  имен  собственных  в  толковые  словари  русского  языка  была 
сформулирована еще в работах Л. В. Щербы и остается актуальной для 
русской лексикографии до сих пор;
–  фиксация  еще  не  кодифицированного  орфографического  облика 
слова (ср. СААБ, Сааб и сааб; саундтрек, саундтрэк, саунд-трек, саунд-
трэк; рейв-пати, рэйв-пати, рейв-парти и рэйв-парти и мн. др.) или его 
неустоявшегося  внешнего  вида,  связанного  с  словообразовательными  и 
морфемными разночтениями (обедоужин и обед-ужин; чарт и чартс и др.) 
(все примеры из НСЗ-90), является важной задачей, которая осознавалась 
уже при работе с самыми первыми неологическими словарями; подобный 
подход позволяет более полно судить о способах адаптации заимствований, 
о тенденциях передачи иноязычной лексики русской орфографией, о зонах 
риска современного правописания;
– широкое описание гибридизации разных типов – это, безусловно, 
также одно из достижений НСЗ-90, связанное с эволюцией самого языка 
и  языкового  материала:  русский  язык  конца  XX-XXI  вв.  невозможно 
представить  без  таких  единиц,  как:  IT-менеджер,  PR-технологии,  VIP-
клиент, web-дизайн и т. п.;
– подробнейшее описание сниженных единиц языка (в первую очередь, 
просторечий и жаргонизмов) – также веяние времени и следствие эволюции 
русского  языка,  пребывающего  на  очередном  витке  вульгаризации.  И 
если  первоначально  планировалось,  что  неологические  словари  будут 
ориентированы едва ли не исключительно на литературную лексику, то 
уже к концу 1970-х гг. становится понятна утопичность этой установки: 
«Исходя из принципов нормативности, словарь отказался от многих слов, 
не  рекомендуемых  для  употребления,  не  обогащающих  русский  язык, 
например, от слов-жаргонизмов, хотя они и были представлены в материалах. 
Справочные же цели издания предполагают включение этих слов в словарь 
в интересах, например, переводчиков» [7, с. 9].
Одновременно именно обращение к масштабным текстовым данным 
привело и к появлению разнообразных трудностей в работе лексикографов. 
Среди  проблем  современной  академической  неографии,  связанных  с 
использованием  электронных  технологий  и  баз  данных,  необходимо 
отметить следующие:
–  «запаздывание»  составления  словаря  –  это  вечная  проблема 
лексикографии в ее традиционном (бумажном) виде, которая не обошла 
стороной и многострадальный последний десятилетник. Если предыдущие 
словари этого типа выходили практически сразу по окончании описываемого 
десятилетия (ср.: НСЗ-60 – М., 1971; НСЗ-70 – М., 1984; НСЗ-80 – М., 1997), то 
первый том НСЗ-90 вышел в 2009 г., а второй – лишь в 2015 г., когда должен 
был бы появиться в свет НСЗ-2000. По-видимому, единственным выходом 
из  ситуации  колоссальной  работы  неографов  над  всё  разрастающимся 
словарным запасом современного русского языка следует признать перевод 
базы русской неологии в электронную форму;
– перенасыщенность словаря иллюстративным материалом – это тот 
соблазн, которого не удалось избежать авторам-составителям НСЗ-90: так, 
иллюстративная зона прилагательного виртуальный в совокупности к разным 
значениям и фразеологизированным сочетаниям занимает несколько страниц 
весьма убористого шрифта [6, c. 309-312]; такой объем информации не просто 
перенасыщает лапидарный по самому жанру текст словарной статьи, но и 
вызывает вопрос о необходимости столь пространного иллюстрирования; 
в  качестве  выхода  из  подобной  ситуации  можно  было  бы  предложить 
возвращение к речениям, однако такого рода практика требует еще больших 
трудозатрат;
–  отсутствие  жестких  алгоритмов  поиска  описываемых  единиц; 
несмотря на колоссальную работу, проделанную авторами-составителями 
десятилетника с названными электронными базами, остается непонятным сам 
принцип работы с ними: какими методами и по каким критериям происходит 
поиск и отбор неологизмов для новых словарей новых слов и значений.
Резюмируя  ситуацию,  складывающуюся  в  современной  русской 
академической неографии, можно говорить о том, что, (1) классическая 
система трех типов неологических словарей (ежегодные «Новое в русской 
лексике» – десятилетние «Новые слова и значения» – поколенческий «Словарь 
новых слов русского языка») перестала существовать, (2) использование 
электронных и интернет-баз данных одновременно облегчает и усложняет 
работу неографов, создавая практически бесконечное поле исследования, 

Вестник ПГУ, ISSN: 1811-1823.                                                  Серия филологическая. №1. 2016 
ПМУ Хабаршысы                                                      
84
85
и (3) необходима выработка новой концепции неологических словарей и 
создание полноценной электронной базы данных.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 От издательства // Новые слова и значения. Словарь-справочник по 
материалам прессы и литературы 60-х гг. – М. : Советская энциклопедия, 
1971. – С. 3-4.
2 Буцева, Т. Н. О названии словарей новых слов русского языка в 
аспекте эволюции их содержания // Вестник Нижегородского университета 
им. Н. И. Лобачевского. – 2011. – № 6. – Ч. 2. – С. 85-89.
3  Котелова,  Н.  З.,  Сорокин,  Ю.  С.  Предисловие  //  Новые  слова 
и  значения.  Словарь-справочник  по  материалам  прессы  и  литературы  
60-х гг. – М. : Советская энциклопедия, 1971. – С. 5-15.
4 Левашов, Е. А. Введение // Новые слова и значения. Словарь-справочник 
по материалам прессы и литературы 90-х гг.: в 2 т. – Т. 1. – СПб. : Дм. Буланин, 
2009. – С. 3-5. 
5 Алаторцева, С. И. Проблемы неологии и русская неография: дис. ... 
д-ра филол. наук. – СПб., 1998. – 42 с.
6 Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы 
и литературы 90-х гг.: в 2 т. – СПб. : Дм. Буланин, 2009–2015. (НСЗ-90).
7 Котелова, Н. 3. Первый опыт лексикографического описания русских 
неологизмов // Новые слова и словари новых слов. – Л. : Наука, 1978. – С. 5-27.
Поступило в редакцию 08.02.16.
В. А. Ефремов

жүктеу/скачать 4,64 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: