как инвариант варьируемых взаимо-

357
356
ОТВЕТС
ТВЕНН
О
С
ТЬ П
О
ЗИЦИИ
И ЦЕ
Л
О
С
Т
Н
О
С
Т
Ь ТЕОРИИ
К.Э. ШТ
А
Й
Н
нирования связано с появлением новых уровней организа-
ции, сменой одного инварианта другим, переходом одного 
типа саморегуляции к другому. Процессуальность системы 
имеет два аспекта – саморегуляцию и саморазвитие. Само-
развитие систем связано с представлением о 
превращении 
возможности в действительность.
«Представьте себе, – пишет С.П. Курдюмов, развиваю-
щий теорию порядка в отечественной философии, – сплош-
ную открытую среду, то есть среду, обладающую источника-
ми и стоками энергии. Такая среда неоднородна и в некото-
ром смысле совершенна. Но через некоторое время именно 
из-за своей открытости и нелинейного характера источни-
ков и стоков энергии... в ней начинают возникать динамиче-
ские структуры определенной конфигурации. Универсаль-
ная вещь: непрерывная однородная среда самоорганизуется, 
распадается на дискретные структуры, и при этом обнару-
живаются механизмы самоорганизации, останавливающие 
разрушительное действие диффузных процессов, и, кроме 
того, следует подчеркнуть, что источники и стоки энергии 
находятся в каждой точке этой среды, то есть каждая точка 
излучает и поглощает энергию» (27, с. 55).
В последние десятилетия уделяется большое внимание 
письменной речи – письму вообще. Как показали иссле-
дования постструктуралистов, и в первую очередь работы 
Ж. Деррида, в текстах, представленных на письме линейно, 
в виде книги, форма мышления приходит в противоречие 
с формой письма (см.: 21, 22, 23). Деррида прослеживает 
внутренние процессы текста и разрушает фактическую его 
линейность и замкнутость, при этом обнаруживаются бес-
конечные цепочки и сети между его смысловыми элемента-
ми. Текст лишается логоцентричности и фоноцентричности 
в привычном понимании этих терминов. «Это переплете-
ние приводит к тому, что каждый элемент – будь то фоне-
ма или графема – конституируется на основе имеющегося 
в нем следа элементов цепи или системы. Это переплетение, 
эта ткань (textile) есть текст, и он создается лишь в процессе 
трансформации другого текста» (46, с. 59).
То, что мы называем средой, «включает определенные 
частные системы, но по отношению к системе, являющейся 
основной, исходной в данной ячейке системно-структурной 
организации, они играют роль обусловливающего и обу-
словленного окружения, благодаря которому взаимодей-
ствующая с этим окружением исходная система может вы-
полнять свои функции» (12, с. 15).
Среда относительно однородна и в некотором смыс-
ле действительно совершенна, так как она уже образована 
в процессе отбора элементов. В силу разрывов линейных 
связей в ней начинают возникать динамические структу-
ры определенной (симметричной) конфигурации. Непре-
рывная, относительно однородная среда самоорганизуется, 
распадается на дискретные структуры, и при этом обнару-
живаются механизмы самоорганизации, некие инвариан-
ты («источники») находятся во множестве точек этой сре-
ды, так что каждый элемент как бы излучает и поглощает 
семантическую и структурную энергию языка или текста. 
При этом элементы системы – языка – находятся в потен-
циальной и вероятностной возможности демонтажа, декон-
струкции с тем, чтобы быть организованными на новом – 
гармоническом – основании.
Таким образом, порядок и беспорядок в языке воз-
никают и существуют одновременно: «хаос», возникший 
в процессе децентрации языка как структурно-систем но-
го образования, порождает порядок, при котором могут 
возникать определенные структуры, задаваемые собствен-
ными функциями среды. Функции среды как адаптивной 
само на стра ивающейся системы обусловлены горизонталь-
ными (синтагматика) и вертикальными (парадигматика) 
ди на мическими процессами.
Система может быть связана с разнородными плоско-
стями среды. Морфема, например, в этом плане характе-
ризуется связью с графемами, со звуковыми комплексами, 
отдельными звуками, со словами и предложениями. В об-
разовании внутренних гармонических вертикалей в языке 
важно взаимодействие морфемы (морфа) с системой гете-
рогенных микросред и с макросредой – в данном случае та-
ковой является языковая среда в целом.
Нелинейность – фундаментальный «концептуальный 
узел» новой парадигмы, неклассического знания ново-
го времени. Ж. Деррида, один из ведущих представите-
лей постструктурализма, считал, что древнейшие формы 

359
358
ОТВЕТС
ТВЕНН
О
С
ТЬ П
О
ЗИЦИИ
И ЦЕ
Л
О
С
Т
Н
О
С
Т
Ь ТЕОРИИ
К.Э. ШТ
А
Й
Н
письма носили нелинейный характер. Экономике, техни-
ке, идеологии эпохи цивилизации в определенной степе-
ни соответствовало линейное письмо. Но уже более века 
можно наблюдать в науке, литературе, философии рево-
люции, происходящие в этих сферах. Их можно интерпре-
тировать как потрясение, постепенно разрушающее ли-
нейную модель (см.: 21). 
В отечественном языкознании второй половины 
XX ве ка есть теории, в которых наиболее явно обозначены 
проблемы системного подхода к динамическим явлениям 
на синхронном срезе языка. Понимание системного под-
хода к исследованию динамических явлений означает, что 
мы исходим из понятий системности, синхронии, но делаем 
установку на динамику языковых явлений на синхронном 
срезе языка. Для этого существуют разные подходы, в том 
числе и функциональный, но мы в данном учебном пособии 
будем делать установку на осмысление двух теорий, кото-
рые, как нам представляется, имеют взаимодополнитель-
ный характер.
Деятельностная концепция языка В.В. Бабайцевой, 
выражающаяся в том, что взаимодействующие подсисте-
мы (системы) языка порождают синкретичные языковые 
явления, совмещающие признаки единиц противополож-
ных классов, находится в корреляции с некоторыми дру-
гими деятельностными концепциями, которые возникли 
в той же эпистемологической реальности. К ним, несо-
мненно, относится многомерная классификация сложно-
подчиненных предложений Л.Ю. Максимова, которая по-
ложена в основу докторской диссертации ученого (1971). 
Название ее – «Многомерная классификация сложнопод-
чиненных предложений». Впоследствии на лекциях он на-
зывал свою классификацию многомерной и динамичной, 
подчеркивая стремление найти адекватное описание дея-
тельности языка.
Теория переходности и синкретизма языковых яв-
лений, которую разрабатывает В.В. Бабайцева, связа-
на с обоснованием и фиксацией взаимодействия систем 
и подсистем языка, в результате чего в языке возникают 
кооперативные эффекты, процессы переходности, при-
водящие к синкретизму языковых явлений, то есть со-
пряжению в одном языковом знаке семантических и син-
таксических функций противоположных языковых зна-
ков. Эта теория в итоге оказывается связанной с такими 
общенаучными идеями, как идеи «размытых множеств», 
«паранепротиворечивой логики». Что же касается теории 
многомерной классификации сложноподчиненного пред-
ложения Л.Ю. Максимова, то в ней делается установка на 
раскрытие внутренних механизмов динамичности синтак-
сических моделей, которые в итоге также характеризуют-
ся «кооперативными» эффектами: одно придаточное как 
языковой знак может совмещать несколько семантических 
и синтаксических функций парадигматически противопо-
ставленных придаточных. 
В лингвистике существует противопоставление двух 
подходов к рассмотрению языковых явлений: 1) подход 
с точки зрения закона жесткой детерминации – рассмо-
трение строго однозначного характера связей и зависимо-
стей и 2) вероятностный (здесь в широком смысле) подход, 
по которому наряду со строго однозначными связями и за-
висимостями устанавливаются закономерности типичных 
«случайных», второстепенных зависимостей, причем ти-
пичность, «массовость» выступает как некоторый аспект 
системности. Проблема динамики языковых явлений на 
синхронном срезе языка издавна волновала ученых.
Толчок к исследованию живой языковой динамики 
дали работы младограмматиков. Сейчас актуально выска-
зывание Г. Остгофа и К. Бругмана о том, что лингвисты 
«с исключительным рвением исследовали языки, но слиш-
ком мало – говорящего человека» (39, с. 153). Обращая вни-
мание на внутреннюю динамику живых языков, младограм-
матики установили, что истинной причиной изменения 
узуса является речевая деятельность. Г. Пауль подчеркивал, 
что изменение узуса – общий итог ряда индивидуальных 
изменений при условии их повторяемости. Ученый выдви-
нул понятие контаминации. «Контаминацию, – писал он, – 
я понимаю как явление, заключающееся в том, что две си-
нонимичные или в чем-то родственные формы выражения 
мысли возникают в сознании рядом друг с другом, так что 
ни одна из них не реализуется в чистом виде, а вместо этого 
возникает новая форма, в которой элементы одной формы 

361
360
ОТВЕТС
ТВЕНН
О
С
ТЬ П
О
ЗИЦИИ
И ЦЕ
Л
О
С
Т
Н
О
С
Т
Ь ТЕОРИИ
К.Э. ШТ
А
Й
Н
смешиваются с элементами другой» (40, с. 191). Г. Пауль рас-
сматривал контаминацию изоморфно – от фонетического 
облика отдельных слов до «синтаксических сочетаний».
В теоретическом плане наиболее четкое обоснование 
динамичности языкового знака было дано С. Карцевским, 
о котором мы уже упоминали. Он видел в языковом знаке 
потенциальный омоним и синоним потому, что «один и тот 
же знак имеет несколько функций» и обладает подвижным 
характером: «Если бы знаки были неподвижны и каждый 
из них выполнял только одну функцию, язык стал бы про-
стым собранием этикеток» (28, с. 85). В то же время для 
того, чтобы знаки не стали неподвижными до такой степе-
ни, что они ничего бы не значили в языке, «природа линг-
вистического знака должна быть неизменной и подвижной 
одновре менно» (там же).
Последовательное противопоставление статики и ди-
намики как функциональных аспектов синхронии характе-
ризует Пражскую лингвистическую школу. В качестве при-
мера теории, учитывающей аспект динамичности в синхро-
нии, можно привести «живую грамматику» О. Есперсена, 
в которой противопоставляются «единицы типа формул» 
и «свободные выражения», причем последние, в свою оче-
редь, противопоставляются «типу», по которому они стро-
ятся и «который должен быть действительно живым, так 
как само свободное выражение есть сложное действие со 
стороны говорящего» (25, с. 15–29). 
С этим подходом в общих чертах соотносятся принци-
пы современной трансформационной грамматики, которая 
призвана раскрывать механизм порождения многообраз-
ных правильных конструкций на основе противопоставле-
ния их ограниченному количеству инвариантов. В порож-
дающей грамматике о динамических структурах не говорят, 
на самом же деле поиски описания языка в виде правил, по-
рождающих предложения, представляют собой не что иное, 
как стремление описать этот язык как динамическую струк-
туру (функциональная динамика). 
Особый путь исследования и описания типологии 
простого предложения опирается па русскую синтаксиче-
скую традицию. В.В. Бабайцева всегда находилась в русле 
отечественной лингвистической традиции, но у нее есть 
свои предпочтения и в зарубежной лингвистике – это чеш-
ские ученые («Пражский лингвистический кружок» и его 
последователи), французская школа – Ш. Балли, Л. Теньер.
Пражцы помогали подтвердить наблюдения над функцио-
нальной природой языка и многоаспектностью в подходе 
к описанию языковых явлений, а в Теньере, по-видимому, 
привлекали лабильные установки в исследовании структу-
ры языка. Отечественная парадигма, на которой основана 
теория В.В. Бабайцевой, коррелирует с ведущими направ-
лениями языкознания и общенаучными идеями ХХ века, 
а значит, входит в эпистему своего времени.
Известно, что истоки русской лингвистической тра-
диции, и в частности, теории синтаксиса, следует искать 
в античности. На труды античных ученых в первую очередь 
ориентировался М.В. Ломоносов. От Ломоносова до По-
тебни учение о предложении в русском языке строилось на 
логической основе, но при этом и к предложению, и к ис-
следованию членов предложения ученые подходили ин-
тегративно, комплексно. Интересно вспомнить полемику 
Ф.И. Буслаева и А.А. Потебни по поводу включения опре-
деленных аспектов в описание предложения. Ф.И. Буслаев, 
как известно, считал, что грамматика должна опираться на 
логические начала, так как в синтаксисе новейших языков 
господствует «отвлеченный смысл логических законов».
Критикуя Ф.И. Буслаева, А.А. Потебня подводит нас, 
находясь в русле традиции, к многоаспектному, интегра-
тивному подходу в исследовании предложения: «По Бус-
лаеву, «предложение, как суждение, выраженное словами, 
состоит из подлежащего и сказуемого, например, «человек 
мыслит», «науки полезны» (Гр., § 120), – пишет Потебня. – 
Нам же известно, «что под «добрый человек» и «любить 
науки» тоже могут разуметься суждения, но выражения 
эти не суть предложения. С другой стороны, правда, что 
суждение должно состоять из двух членов; но есть такое 
определение предложения, более верное, чем ходячее, 
по которому выходит, что не только «хочется», но и «хочу» 
суть предложения без грамматического подлежащего. Су-
щественный признак предложения в наших языках состо-
ит в том, что в предложение входят части речи; если их нет, 
то нет нашего предложения. На это обстоятельство нет 

363
362
ОТВЕТС
ТВЕНН
О
С
ТЬ П
О
ЗИЦИИ
И ЦЕ
Л
О
С
Т
Н
О
С
Т
Ь ТЕОРИИ
К.Э. ШТ
А
Й
Н
даже намека в определении предложения как суждения, 
так как из понятия о суждении части речи выведены быть 
не могут» (42, с. 71).
Интегративный подход позволил А.А. Потебне го-
ворить о синхронической динамике языковых явлений: 
«Образование и изменение грамматических форм, со-
ставляющих формальное (грамматическое) содержание 
предложения, есть другое название для изменения самого 
предложения, то есть того ближайшего целого, в коем со-
вершается жизнь этих форм. Понимая язык как деятель-
ность, невозможно смотреть на грамматические катего-
рии, каковы глагол, существительное, прилагательное, на-
речие, как на нечто неизменное, раз навсегда выведенное 
из всегдашних свойств человеческой мысли. 

жүктеу/скачать 1,44 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: