Microsoft Word Метафизика 1 39

Метафизика, 2021, № 1 (39) 
24
конструкт, инструмент исследователя, смоделированный с целью более пол-
ного объяснения сложного общественного комплекса» [24. С. 134; см. также: 
22]. В этом случае менталитету придается «функция интерпретационной мо-
дели, выражающей одну из сторон бытия социальных общностей [Там же]. 
В современном гуманитарном познании при изучении феномена мен-
тальности наиболее распространен онтологический подход, в русле которого 
не прекращаются попытки толкования природы ментальности и поиски путей 
раскрытия ее содержания. Наиболее часто ментальность определяют в самом 
общем виде как «общую духовную настроенность» [17. С. 271], а также «под-
сознание» культуры. Считая теоретически плодотворным последнее толкова-
ние ментальности, некоторые авторы полагают, тем не менее, что подобное 
определение лишь «указывает на место ментальности в духовной культуре, 
но не проясняет ни ее природы, ни содержания» [45. С. 95].
В своих опытах прояснения природы ментальности исследователи пыта-
ются опираться на такие авторитетные течения мысли в мировой и европей-
ской культуре, как неофрейдизм (психоаналитика), неокантианство, эволю-
ционизм, социологический рационализм, структурализм и постструктура-
лизм, историческая психология, семиотика, философия культуры, аксиоло-
гия, дискурсология и феноменология. Так, по мысли М.А. Шиминой,
«расшифровку феномена ментальности» можно было бы приблизить, исполь-
зуя разработанное Э. Гуссерлем в его феноменологии понятие «ноэсиса» [50]. 
Ведь, как поясняет Шимина, понятие ноэсиса «описывает поток переживаний 
вне контекста отношения к самим переживаниям» [Там же]. То есть, другими 
словами, здесь речь идет о жизненном опыте человека, не подвергшемся еще 
рефлексии. А менталитет, утверждает М.А. Шимина, как раз и попадает в 
«структуру неотрефлектированного человеческого опыта, существуя как 
один из смыслообразующих факторов опыта» [Там же]. На связь ментологи-
ческого подхода с феноменологией Э. Гуссерля, а также с герменевтикой
Г. Гадамера обращает внимание О.В. Колесова, называя свое интегральное 
видение ментальности «историческим априори любой человеческой деятель-
ности» [22]. 
Л.Н. Пушкарев говорит об известной парадоксальности ситуации, свя-
занной с освоением в отечественной науке термина «менталитет». И вот
парадокс, – замечает он, – чем шире этот термин начал употребляться, тем 
«разнообразнее становилось его толкование» [37. С. 158]. С каждым новым 
таким толкованием открываются все новые и новые грани и измерения, 
углубляющие понимание феномена ментальности. К таковым относятся, 
например, такие измерения, как семиологическое, аксиологическое, нейро-
психологическое, биосоциальное, экологическое, а также «онто-этнологиче-
ское» [4] и «трансцендентально-герменевтическое» [3]. 
Центральную задачу современного этапа в осмыслении ментальности
составляет разработка интегративной концепции ментальности на основе 
объединения (синтеза) в единой концептуальной конструкции различных
характеристик ментальности, выделяемых в разных гуманитарных
дисциплинах при изучении ментальности (ментальностей) и менталитета – 

Постовалова В.И.
Ментальность как глубинная антропологическая реальность…  
25 
интегративной концепции, способной преодолеть две распространенные 
крайности в понимании ментальности.
Первая крайность выражается в тенденции к одномерности и абсолюти-
зации толкований ментальности, что часто встречается при имманентном рас-
смотрении ментальности изнутри определенной дисциплины. Так, некоторые 
авторы утверждают, в частности, что ментальность есть «сама психология», 
поставленная в контекст социальных условий [40. С. 59].
Вторая крайность заключается в склонности к чрезмерной многозначно-
сти, смысловой перегруженности и неопределенности в понимании менталь-
ности, характерной для дискурсов (медийный, рекламный и др.), где наблю-
дается «детерминологизация» популярных терминов, вышедших за пределы 
специализированной научной области [39]. 
В современном гуманитарном познании ментальность изучается в трех 
основных своих ракурсах рассмотрения, таких как миропостижение, взаимо-
понимание, самосознание. При этом часто в исследованиях, посвящаемых 
осмыслению ментальности и менталитета, акцентируется внимание лишь на 
одном из таких ракурсов. И одна из ближайших эпистемологических задач, 
стоящих перед ментологией как новой формирующейся интегративной дис-
циплиной, состоит в том, чтобы научиться теоретически представлять эти ра-
курсы в их взаимосвязанности, в едином гомогенном концептуальном про-
странстве рассмотрения ментальности. 
В итоге теоретико-методологической процедуры эпистемологической 
интеграции ментальность предстанет как многомерное и многоплановое
концептуальное образование, содержащее множество различных слоев –
от самого глубинного духовного уровня коллективного и индивидуального 
сознания, входящего в состав сокровенного «внутреннего» человека, до про-
явлений этого глубинного начала в разных формах бытия человека, изучае-
мых в разных гуманитарных дисциплинах в разных своих осмыслениях – 
культурологическом, культурно-историческом, психологическом, социоло-
гическом, социально-философском и многих других.
Важную эвристическую роль при разработке такой интегративной кон-
цепции ментальности может сыграть адаптация опыта построения интеграль-
ных концепций реальности в русле учений о целостности, разработанных в 
разных сферах культуры.
К таким учениям может быть отнесено несколько направлений.
Во-первых, «антропология цельности», развивающая библейское пред-
ставление об онтологическом единстве человеческой природы и бытийной 
целостности человека в Богопознании и познании. Cогласно позиции антро-
пологии цельности человек рассматривается как «первичная и неразложимая 
онтологическая величина, “онтологическая точка”, не допускающая в себе 
подразделений» [48. С. 295].
Во-вторых, к числу учений, изучающих целостность в разных ее аспек-
тах, может быть отнесена также «философия целостности», исходящая из
холистического (др.-греч. ὅλος, – 'целый’, ‘весь’) принципа «качественного 
своеобразия целого по отношению к его частям» [33. С. 299]. В составе науки, 

Метафизика, 2021, № 1 (39) 
26
где холизм получает свою «новую, более глубокую разработку», относится 
общая теория систем [Там же. С. 300]. Свою разработку в русле системного 
подхода получает синергетическое понятие «эмерджентности» (от англ. 
emergence – ‘возникающий’, ‘неожиданно появляющийся’), с помощью кото-
рого в теории систем стали обозначать несводимость свойств системы к 
сумме свойств ее компонентов.
А именно так, в духе общей теории систем, по мысли некоторых авторов, 
воспринимается ментальность в гуманитарном познании. В частности,
М.А. Шимина, утверждая, что границы ментальности «едва уловимы в про-
странстве между индивидом и коллективом, между бессознательным и созна-
тельным», полагает, что в этом случае речь идет о «холистических свой-
ствах», которые нельзя разложить на «атомы-признаки», так что «любой
такой признак может и не относиться к ментальности» [50]. По мысли Шими-
ной, «для обнаружения холистических структур ментальности необходимо 
погрузиться в пучину повседневности и обратиться к арсеналу понимающей 
социологии» [Там же. С.115]. 
Наконец, к числу учений, изучающих целостность в ее полноте, может 
быть отнесено учение о всеединстве, редукцией которого и выступает в наши 
дни системный подход. По одной из философских дефиниций, всеединство 
есть «категория онтологии, обозначающая принцип внутренней формы совер-
шенного единства множества» [47. С. 33]. Согласно этому принципу,
«все элементы такого множества тождественны между собою и тожде-
ственны целому, но в то же время не сливаются в неразличимое и сплошное 
единство, а образуют особый полифонический строй» [Там же]. Такой строй 
С.С. Хоружий, вслед за С.Л. Франком, понимает как «трансрациональное 
единство раздельности и взаимопроникнутости» [47. С. 336]. 
Интуиция всеединства, или изначального мистического восприятия дей-
ствительности как единого целого, лежит в основе философской системы 
А.Ф. Лосева, развиваемой им на основе учения о цельном знании в отече-
ственной школе Всеединства. Лосев разделял радикальный вариант цельного 
знания, исходящий из представления о существовании тесных взаимосвязей 
между всеми важнейшими сторонами и сферами бытия, жизни и культуры в 
их диалектическом развитии – от апофатического истока до самого послед-
него возможного для философской мысли приближения к культурно-истори-
ческой реальности и жизни.
Наиболее эксплицитно такой подход проявляется в учении Лосева
о культурно-исторических типах, которые, в его видении, выступают как 
своеобразные формы самосознания соответствующих культур, доводимые до 
своих самых глубинных начал и своих самых отдаленных последствий.
Согласно Лосеву, каждая культура может быть представлена как единый
типологический лик и неповторимая историческая реальность. А каждый 
культурно-исторический тип – как порождающийся из некоторых исходных 
первопринципов и интуиций, так чтобы стало понятным, например, как 
«греки могли приходить к своему искусству, религии, философии, равно как 
и к теории этих областей человеческого творчества» [26. С. 8].

жүктеу/скачать 458,67 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: