Халықаралық Ғылыми-тәжірибелік конференцияның ЕҢбектері

286 
 
почему  не  была  создана  наиболее  благоприятная  обстановка  для  обновления  исторической  науки,  а 
лишь  внесены  частичные  поправки  и  дополнения  в  неизменные  установки  исторического 
материализма. 
В  исторической  литературе  продолжали  сосуществовать  и  применяться  концептуальные 
утверждения  Ф.Голощекина,  Л.Мирзояна,  Т.Рыскулова,  С.Асфендиарова,  но  только  без  указания  их 
имен.  Не  были  в  полной  мере  оправданы  ученые,  бездоказательно  отнесенные  к  буржуазным 
националистам  и  «врагам  народа»,  что  и  не  могло  быть  осуществлено  при  сохранении  жесткой 
административно-командной  системы.  Тенденциозная  практика  историко-партийной  науки  писать 
историю  без  личностей  распространялась  и  на  историю  Казахстана.  Исследователи  предпочитали 
обходить события недавней истории, избегали рассматривать проблемные вопросы и преимущественно 
обращались к темам далекого прошлого. 
С конца пятидесятых вплоть до восьмидесятых годов в русле общесоюзных тенденций развития 
советского  обществоведения  историки  Казахстана  участвовали  в  десталинизации  истории: 
развенчивали  роль  Иосифа  Сталина  как  главного  теоретика  Коммунистической  партии  в  области 
национальной  политики,  отрицали  существование  цельной  «ленинско-сталинской  политики». 
Происходило  обеление  В.И.Ленина  и  проводимой  при  его  жизни  национальной  политики,  с  одной 
стороны, и очернение И.Сталина, связанных с его деятельностью жестокости, недоверия, произвола по 
отношению  к  целым  народам,  с  другой.  И,  тем  не  менее,  период  развития  исторической  науки  в 
пятидесятые  -  первую  половину  восьмидесятых  годов  закономерно  объединяет  понятие  «торжество 
марксистско-ленинской идеологии». 
Дальнейшее  рассмотрение  развития  историографического  процесса    будет  продолжено 
обобщенно и речь пойдет, главным образом, о недостаточно освещенных вопросах. Подобный подход  
определяется  прежде  всего  тем,  что  в  существующей  историографической  литературе  (  труды 
Г.Ф.Дахшлейгера,  Д.И.Дулатовой,  А.Н.Нусупбекова,  Р.Б.Сулейменова,  Б.А.Тулепбаева,  А.С.Такенова 
и других исследователей) уже неоднократно и довольно обстоятельно освещались достижения ученых 
республики шестидесятых - восьмидесятых годов в изучении национальной проблематики [1]. 
В первую очередь заслуживает быть отмеченной тенденция, когда в казахстанской исторической 
литературе  неизменно  высоко  положительно  оценивалась  роль  советского  государства  в  прогрессе 
(социально-экономическом, культурном и другое) народов Советского Союза. 
Вместе  с  тем,  неизменно  умалчивалось  о  целой  системе  насилия,  применяемой 
социалистическим  государством  против  своих  граждан.  Речь  идет  о  политических,  военных, 
идеологических  средствах  принуждения  и  формах  подавления  прав,  свобод  советских  людей.  В 
тоталитарном государстве, составной частью которого являлась Казахская республика, революционное 
насилие приобрело всеобщий и перманентный характер, являясь средством борьбы с инакомыслием. 
В  казахстанской  историографии  существовал  негласный  запрет  на  исследование  тоталитарных 
черт  партийно-государственного  режима  в  двадцатые  -  тридцатые  годы,  когда  в  действительности 
начался  процесс  обюрокрачивания  партийно-советских  органов.  Миф  о  «полновластии  трудящихся» 
шел  вразрез  с  реальностью,  узурпацией  и  злоупотреблениями  властью,    сращиванием  
государственного    и    партийного  аппаратов,  отлучением  трудящихся  от  государственной  власти. 
Историками упорно обходилась репрессивная политика Коммунистической партии, особенно периода 
массовых  политических  репрессий,  когда  преследовалась  дореволюционная  и  советская 
интеллигенция, уничтожалась элита всех национальностей, проживавших в республике. Историческая 
литература  в  унисон  с  коммунистической  идеологией  неустанно  подчеркивала  конституционно 
гарантированное  и  фактическое  равноправие  и  суверенитет  советских  народов,  а  в  условиях 
продолжающейся  колонизации  Казахстана  пропагандировала  формальные  и  символические  права 
республики, вплоть до выхода из Союза. «Белым пятном» являлась тема о депортированных народах в 
республику,изменивших  этнодемографическую  ситуацию  в  Казахстане,  о  «лагерной  экономике»  и 
концентрационных  лагерях  союзного  значения  -  Карлаге,  Степлаге,  АЛЖИРе,  куда  стекались 
заключенные -представители всех этносов Союза ССР.  
Советский  тоталитаризм,  общественная  среда,  крайняя  политизация  общества  приводили  к 
ошибочным и односторонним выводам в трудах исследователей национальной политики и этнических 
отношений  в  Казахстане.  Зависимые  от  Москвы  народы,  потерявшие  возможность  самостоятельно 
решать  свою  судьбу,  обязаны  были  смотреть  и  трактовать  собственную  историю  в  сооответствии  с 
концепциями имперских сил -коммунистических идеологов и историков. 
Именно по этой причине извращенно толковались многие важнейшие моменты истории этносов. 
Так,  национально-освободительные  восстания  дореволюционного  периода  толковались  как 
«феодально-монархические»,  освободительные  движения  как  «буржуазно-националистические», 
сопротивление  тоталитаризму  отдельных  личностей  или  групп  людей  -  как  проявления  «национал-
уклонизма»,  выдвигавшиеся  националами  предложения  о  насущных  правах  и  судьбе  народа  -  как 

287 
 
«казахский национализм». Все это были далекие от истины штампы, преследующие целью удушение 
естественного стремления народов к подлинной независимости. 
Советская  историческая  наука  и  ее  казахстанская  ветвь  не  обращали  внимания  на  следующую 
закономерность  исследуемого  периода.  Если  казахский  народ  в  целом  был  максимально  втянут  в 
водоворот  всех  социальных  потрясений  периода  социалистического  строительства  и  испытал  все  его 
«прелести»,  то  такие  этносы  республики,  как  узбеки,  уйгуры,  дунгане  сумели  выйти  из  этих 
революционных  преобразований  с  сравнительно  меньшими  потерями.  Данное  явление,  известное  в 
науке  под  названием  нонконформизма  -  то  есть  неприятия  этническими  меньшинствами 
утверждавшихся  в  обществе  форм  социальной  жизни,  было  присуще  диаспорам  больших  и  малых 
народов в Казахстане. Казахи, как самый большой этнос в республике, приняли на себя главный удар 
большевистского реформаторства и в этом плане оказались щитом, защитившим остальные этносы от 
тяжелых потрясений, что подтверждают имеющиеся статистические и демографические показатели. 
В  изучаемые  годы  пришло  понимание  того,  что  национальные  отношения  являются  одним  из 
самых  сложных  и  трудных  вопросов.  Но,  к  сожалению,  на  практике  происходило  еще  большее 
упрощение проблемы. 
Исследователи  продолжали  опираться  и  исходить  из  теоретического  наследия  В.Ленина, 
согласно  которому  только  социализм  способен  создать  условия  для  справедливого  решения 
национальных  проблем.  Глубоко  безосновательными  и  пропагандистски  голословными  были 
утверждения,  что  наукой  полностью  освоено  и  изучено  ленинское  наследие  по  национальному 
вопросу.  Мало  того,  руководителям  КПСС  (особенно  Генеральному  секретарю  Л.И.Брежневу), 
идеологам и отдельным ученым-обществоведам приписывалось в заслугу творческое развитие учения 
марксизма-ленинизма.  Большие  кампании  обращения  к  истокам,  к  Ленину,  проходили,  как  правило, 
накануне  юбилеев  вождя  и  особенно  это  было  заметно  в  год  его  столетия  в  1970  году. 
Сформулированные  Лениным  принципы  национальной  политики,  его  положения  о  праве  наций  на 
самоопределение,  о  полном  равноправии  и  фактическом  равенстве  этносов,  о  союзе  суверенных 
республик, как основе государственного устройства СССР, были теми базовыми основами, на которых 
возводилось здание межнациональных отношений. 
Большим  достижением,  не  имеющим  аналогов  в  капиталистическом  мире,  представлялись 
национально-территориальные  образования  малочисленных  народов,  на  практике  не  имевших  права 
определять свою судьбу. Несмотря на то, что в свое время сам В.И.Ленин резко выступал против идеи 
«Соединенных  Штатов  Европы»,  а  жизнь  и  в  последующем  показала  несостоятельность  лозунгов  о 
мировой революции и создании «общеевропейского дома», историки Москвы и Казахстана привычно 
продолжали предпринимать попытки совместить несовместимое. Они обосновывали объективность и 
естественность объединения в одно унитарное государство - СССР - народов, национальные интересы 
которых  различались  гораздо  больше,  чем  у  европейских  народов.  Делая  акценты  на  возрастающую 
взаимосвязь  социалистических  наций,  усиливавшиеся  интеграционные  процессы,  ученые  обходили 
молчанием насильственный характер механизма их сближения. 
Однозначно  положительную  оценку  получила  в  исторической  литературе  деятельность 
Казахского  ревкома  по  удовлетворению  основных  национальных  интересов  и  урегулированию 
межэтнических отношений. 
С такой оценкой можно было бы согласиться, если бы речь не шла о трудных и трагических 1919 
и  1920  годах.  В  то  же  время,  по  признанию  самих  партийных  историков,  решение  главных  проблем 
национальностей  даже  по-большевистски  заняло  довольно  длительный  период  времени.Справедливо 
отмечая, что главным результатом деятельности Казахского ревкома являлось образование Казахской 
Автономной Советской Республики в составе РСФСР, авторы не представили во всей своей сложности 
правдивую  картину  четырнадцатимесячной  работы  этого  первого  советского  руководящего  органа 
Казахстана. 
История  создания  самого  Казахского  ревкома,  его  деятельность  излагались  по  жесткой  схеме: 
ленинская забота плюс помощь русского пролетариата завершились образованием КАССР. Насколько 
Казахский  Военно-революционный  комитет  был  национальным  органом  управления?  Ответ  на  этот 
вопрос, вопреки идеологическим опусам двадцатых годов, был виден из его состава, доминирования в 
нем «посланцев Ленина» и вопрос -кому более выгодно было создание КАССР: Москве или казахам - 
оставался  открытым.  Вышеизложенная  схема  уточнялась  другой  догматической  формулой, 
применяемой большевистскими историками для объяснения важнейших явлений советского периода: 
образование  Казахской  автономии  было  достигнуто  в  результате  героической  борьбы  РКП  (б)  с 
великодержавными шовинистами и местными националистами. 
В  данном  случае  историки  почти  не  касались  сопротивления  европейцев  проведению  в  жизнь 
декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 26 августа 1920 года и, наоборот, проявляли большую активность в 
разоблачении  «неблаговидных»  йсйй  национальных  лидеров  (Ахмета  Байтурсынова,  Алихана 
Букейханова,  Бахытжана  Каратаева,  Мухамедьяра  Тунганчина,  Сейтгали  Мендешева  и  других 

288 
 
деятелей),  якобы  постоянно  и  категорически  выступавших  против  создания  казахской  автономии  на 
советских началах. В то же время умалчивалось о роли армии  - одном из самых весомых аргументов 
образования автономии на советских началах, так как накануне и в период объявления автономии все 
еще шла гражданская война, где Красная армия уничтожала белогвардейцев и алаш-ордынцев. Все же 
следует  отметить,  что  намного  объективнее  историков  в  освещении  отмеченных  сюжетов  оказались 
правоведы республики, особенно С.З.Зиманов, С.С.Даулетова, М.Ш.Исмагулов . 
Совершенно  недостаточное  внимание  уделялось  истории  вхождения  в  состав  Казахской 
Автономной 
республики 
единственного 
относительно 
самостоятельного 
национального 
государственного  образования  Каракалпакской  автономной  области.  Какими  тактическими  и 
стратегическими  установками  руководствовался  Центр  при  решении  вопроса  о  присоединении 
Каракалпакии к Казахстану, а затем о ее выходе из состава 
КАССР  -  историческая  литература  до  сих  пор  не  дала  исчерпывающего  научного  объяснения 
этого факта. 
Расхожее  объяснение  данного  присоединения  Каракалпакии,  а  затем  разъединения  как  якобы 
результата  выражения  воли  самих  каракалпаков,  «самоопределения  национальностей»,  «свободного 
волеизъявления  трудового  народа»  является  типичным  примером  коммунистической  идеологии.  При 
отсутствии  механизма  всенародного  референдума  эти  исторические  акты  не  могут  быть  признаны 
объективным отражением воли всего каракалпакского народа. С другой стороны, никто не спрашивал 
мнения казахского и других народов, населяющих Казахстан, о вхождении (или выходе) каракалпаков 
в  Казахскую  АССР.  Принудительное  голосование  имело  место  только  в  Каракалпакии.  Судя  по 
имеющейся литературе, близость и схожесть социально-экономических характеристик каракалпаков и 
казахов не была главным определяющим фактором. 
При изучении этого вопроса напрашивается предположение, что при вхождении каракалпаков в 
состав автономной республики, в их руководстве преобладали грамотные выходцы из местных казахов, 
а при выходе - стали доминировать взгляды представителей самих каракалпаков, ориентировавшихся 
на  узбеков.  При  этом  свою  негативную  роль  сыграло  и  то  обстоятельство,  что  Каракалпакстан, 
находясь  в  непосредственной  близости  от  Казахстана,  почти  не  ощущал  конкретной  помощи  со 
стороны Кзыл-Орды, получая в основном только директивы в интересах Центра. 
В  опубликованной  литературе  совершенно  не  упоминалась  инициатива  руководства 
Казкрайкома по присоединению к себе Кыргызстана. 
Судя  по  новейшей  литературе,  в  ходе  подготовки  и  осуществления  присоединения 
Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей Туркестанской АССР к Казахстану, киргизы оказались на 
краю слияния с казахами в одну республику. «Казахское руководство, - пишут киргизские историки, - 
тогда  развернуло  борьбу  за  включение  этих  областей  в  состав  Казахстана,  в  связи  с  чем  возникала 
«угроза» поглощения Кыргызстана соседней республикой» [3]. 
Анализ  историографических  фактов  дает  основание  заключить,  что  в  свое  время  недостаточно 
всесторонне и объективно была оценена монография московского историка А.П.Кучкина «Советизация 
казахского  аула  1926-1929  гг.»  1962  года  издания,  развернутые  рецензии  на  которую  поместили 
центральные и республиканские издания [4]. 
В  частности,  А.Кучкин  считал,  что  в  историографии  существует  тенденция  уподоблять 
политическую  сознательность  казахских  трудящихся  уровню  политической  сознательности  русских 
крестьян. К чести автора, он не преуменьшал значимость и популярность в народе алаш-ордынцев. Так, 
он писал: «В то время Байтурсыновы и Букейхановы пользовались в народе огромной популярностью. 
Байтурсынов был первым наркомом просвещения Казахской советской республики. Слава его гремела 
по всем аулам. Он вплоть до 1925 г. пользовался советской печатью, протаскивая национализм. К нему 
прислушивались  все  казахи,  в  том  числе  и  некоторые  честные  коммунисты,  теоретически 
неподкованные,  принимая  за  чистую  монету  «коммунизм»  Байтурсынова  и,  веря  его  словам, 
направленным якобы на процветание советского Казахстана» [5]. 
Литературе  изучаемого  периода  было  свойственно  преувеличение  степени  социальной 
однородности  казахстанских  жителей,  общность  коренных  интересов  больших  и  малых  народов,  а  с 
другой  стороны,  недооценивалось  значение  специфических  национальных  интересов.  Сознательная 
мистификация  с  помощью  пропаганды  на  государственном  уровне  (характерный  пример  - 
беспроблемность межнациональных отношений) привела к искаженному отражению действительности 
двадцатых - тридцатых годов, истории этносов Казахстана. 
Говоря  о  дружбе  народов,  исследователи  упорно  подменяли  понятие  «многонациональный» 
понятием «интернациональный», что значительно обедняло их глубинный, изначальный смысл. И хотя 
тема интернационализма, интернационального воспитания трудящихся, дружбы советских народов по 
количественным  параметрам  являлась  самой  разрабатываемой  в  казахстанской  историографии    но 
фактически по уровню адекватного освещения темы она оставалась неизученной проблемой советского 
обществоведения. 

289 
 
Следует  особо  подчеркнуть,  что  в  казахстанской  исторической  литературе  вплоть  до 
восьмидесятых  годов  имела  хождение  концепция  о  решении  основных  социальных  проблем 
национальных  меньшинств  республики  к  1936  году,  то  есть  ко  времени  принятия  сталинской 
Конституции.  Другая  крайность  заключалась  в  выдвижении  тезиса  о  большевистской  партии,  как 
разработчике политики национального примирения. Между тем, как известно, вся предшествовавшая 
история  человечества  полна  примеров  не  только  национальных объединений,  но  и межнациональной 
консолидации. 
Примечательно, что учеными из совокупности особенностей Казахстана выделялась отсталость 
его  коренного  населения,  низкий  уровень  развития  культуры  и  образования,  слабое  развитие 
производительных  сил,  наличие  отсталых  докапиталистических  форм  хозяйства,  родовых 
общественных  отношений.  В  то  же  время  не  фиксировалась  или  слабо  отражалась  степень 
религиозности  узбеков,  уйгуров,  дунган,  малочисленность  лиц,  лояльных  к  Советской  власти  в 
узбекском кишлаке и дунганских селениях Казахстана. 
Отсутствовали публикации о проведении официальной русификаторской политики, в том числе 
взаимосвязи с этим реформ письменности у восточных народов. Казахстанские обществоведы не дали 
подробного  объяснения  имевшим  широкое  хождение  случаям  шовинизма,  его  сути  и  масштабов 
распространения  в  республике  в  тот  или  иной  исторический  период.  К  сожалению,  в  работах 
исследуемого  периода  не  предпринималась  попытка  дать  серьезный  анализ  воззрений  и  позиции 
национальных  лидеров  (Турара  Рыскулова,  Смагула  Садвокасова,  Султанбека  Ходжанова,  Ильяса 
Кабулова, Габбаса Тогжанова и др.) по этнической проблеме, не проводилось разграничение эволюции 
их  взглядов:  где  кончается  интернационализм  и  начинается  национализм,  ибо  эти  явления  «..  .не 
противостоят друг другу, а взаимопроникают, переходят одно в другое в зависимости от исторических 
и социальных условий». 
Исходя  из  ленинско-сталинских  установок  о  схожести  исторических  судеб  казахов,  узбеков, 
туркмен,  киргизов  и  таджиков  (пресловутая  теория  об  отсталости),  данные  коллективные  работы 
имели целью в предельно обобщенном виде показать безусловную победу Коммунистической партии, 
правильность  и  торжество  ее  национальной  политики  в  республиках  Средней  Азии  и  Казахстане.  В 
совокупности эти труды можно расценивать как новый уровень разработки вопросов истории казахов и 
других  этносов  центральноазиатского  региона.  Вместе  с  тем,  ход  подготовки  и  содержание 
отмеченных  коллективных  монографий  доказали,  что  ожидать  новых  концепций  и  принципиально 
отличных подходов к воссозданию истории двадцатых - тридцатых годов было бы, по меньшей мере, 
наивно. 
Многие  отмеченные  выше  недостатки  и  пробелы  в  исторических  исследованиях  были 
порождены  невысокой  культурой  работы  с  документальными  источниками.  Вдумчивый  и 
неангажированный  исследователь  мог  бы  получить  необходимую  информацию  из  архивов  и 
периодической  печати,  отслеживая  материалы  по  этническим  вопросам  по  названиям 
административно-территориальных  единиц.  Ведь  зная  места  традиционного  проживания  казахов, 
русских,  уйгур,  узбеков,  можно  было  получить  картину  по  всем  этносам  республики.  К  примеру, 
первые  упоминания  в  научной  литературе  о  корейцах  в  Казахстане  относятся  к  пятидесятым  годам. 
Между  тем  Всесоюзная  перепись  населения  1926  года  содержала  сведения  о  корейской  диаспоре, 
равно как и широко известен факт издания газеты «Ленин кичи», начиная с 1938 года. 
Что  касается  материалов  архивов,  то  действительно  многие  архивные  фонды,  содержащие 
сведения о межнациональных отношениях, оставались недоступными исследователям. В то же время 
многие  информационно  емкие  сведения  публиковались  ранее  в  открытой  печати.  Так,  в  «Бюллетене 
Казкрайкома  ВКП  (б)»  опубликовано  решение  бюро  крайкома  от  6  ноября  1929  года  «Об  оседании 
казахского  населения»,  где  отмечается,  что  сохранение  отсталых  кочевых  и  полукочевых  хозяйств 
«служит огромным препятствием к реконструкции сельского хозяйства... оседание явится крупнейшим 
достижением  национальной  политики  партии  в  Казахстане,  так  как  оно  будет  способствовать 
ликвидации  фактического  национального  неравенства  и  уничтожит  ряд  предпосылок  еще 
сохранившейся  местами  национальной  розни».Большинству  проведенных  исследований  по 
национальной  проблематике  было  присуще  недостаточное  использование  учеными  литературы  и 
источников  на  национальных  языках.  Кроме  того,  публикация  результатов  исследований  по 
этническим  проблемам  велась,  главным  образом,  на  русском  языке.  Применительно  к  периоду 
двадцатых  -  тридцатых  годов  можно  привести  единственные  примеры,  когда  исследователь  -  как, 
например,  ныне  член-корреспондент  Национальной  академии  наук,  доктор  исторических  наук 
К.Нурпеисов - активно вводил в научный оборот источники на национальных языках и публиковал их 
в своих трудах опять -таки на казахском языке. 
Резюмируя  сказанное,  можно  утверждать,  что  к  середине  восьмидесятых  годов  возникло 
понимание  сложившейся  ситуации:  имеются  сотни  публикаций  по  теме  исследования,  но  все  они  не 
дают  ответа  новому  поколению  людей  (которые  не  знают  своей  подлинной  истории)  о  многих 

290 
 
насущных  вопросах  жизни  этносов  в  прошлом  и  настоящем.  Однако,  несмотря  на  существование 
подобного общественного мнения, историки продолжали констатировать большие успехи в изучении 
проблемы.  Диалектика  развития  историографического  процесса  требовала  перехода  количественных 
показателей  на  новый,  более  высокий  уровень  анализа  и  обобщения,  критического  осмысления 
накопленного  материала  и  методологических  подходов,  выработки  новой  концепции  национального 
вопроса и межэтнических отношений. 

жүктеу/скачать 3,9 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: