Форрест Гамп

У. Грум. «Форрест Гамп»
44
не узнать было, как на похабных фотках. И надпись написали: «Президент Джонсон и герой
войны отдыхают в розалии».
– Гамп, идиот! – распережевался полковник Гуч. – Как ты мог так со мной поступить?
Это капец. Щитай, карьера моя накрылась!
– Не знаю, – говорю, – я старался как лучше.
Короче, прощенья мне не было, но крест на мне все же не поставили. Армия не отме-
нила планы отправить меня в агитпоездку, чтоб уговаривать молодняк идти добровольцами
на войну, и полковник Гуч подредил кого-то написать речугу для моих выступлений. Речуга
получилась длинная, типо «На нынешнем сложном витке истории нет миссии более почетной
и патриотической, чем служба своей стране в Вооруженных силах» – и всякая такая муть. Как
я не бился, вызубрить эту речь так и не сумел. Нет, понятно, что текст у меня будто перед
глазами стоит, а как начну говорить – получаеца мешанина.
Полковник Гуч на стенку лезет. Каждый день чуть не за полночь со мной сидит, помогает
затвердить слова, но в конце концов сплеснул руками и говорит, дескать, хоть кол на голове
чеши!
И тут его осенило.
– Гамп, – говорит, – вот как мы поступим. Я эту речь подсокращу, оставлю тебе буквально
пару слов. Давай-ка попробуем.
Вобщем, подсократил, затем еще малость кой-где урезал и наконец оставил такой текст,
который у меня от зубов оцкакивал – никто бы не догадался, что я идиот. А заканчивалось так:
«Вступайте в ряды армии, чтоб сражаца за свободу».
Первое наше выступление планировалось в каком-то зачуханном колледже – репортеры,
фотографы уже тут как тут, в фактовом зале, а мы на сцене. Полковник Гуч встает со стула и
толкает написанную для меня речугу. Отбарабанил и говорит:
– А теперь слово имеет рядовой первого класса Форрест Гамп, награжденный Почетным
орденом Конгресса, – и дает мне знак выйти в перед.
Из зала донеслись жидкие оплодисменты, я дождался тишины, нагнулся к микрофону
и отчеканил:
– Вступайте в ряды армии, чтоб сражаца за свободу.
От меня вроде ждали продолжения, но я сказал ровно то, что мне было приказано, стою
на сцене, у всех на виду, и гляжу в зал. И вдруг слышу из первых рядов:
– А сам ты что думаешь об этой войне?
Ну, я и ответил чесно:
– Это просто куча дерьма.
Полковник Гуч выскочил вперед, оттолкнул микрофон, а меня оттеснил к стулу и уса-
дил, но репортеры уже строчили на пропалую в своих блокнотах, кругом щелкали камеры, а
слушатели вобще с катушек сорвались: повскакали с мест, устроили авацию. Полковник Гуч
спешно увел меня за кулисы, мы прыгнули в автомобиль, помчались через весь город, и пол-
ковник за всю дорогу не сказал мне ни словечка, только бормотал что-то себе под нос и сме-
ялся странным, тоненьким идиоцким смехом.
На другое утро, когда мы готовились выезжать из гостиницы на второй этап, вдруг зазво-
нил телефон. Попросили к апарату полковника Гуча. Разговор велся только на другом конце
провода, а полковник слушал и повторял: «Есть, сэр», но при этом уничтожал меня взглядом.
После этого разговора он изучил носки своих ботинок и выдавил:
– Что ж, Гамп, ты своего добился. Поездку отменили, меня для продолжения службы
отправляют на метеостанцию в Исландии, а кто теперь будет прикрывать твою нещастную зад-
ницу – не знаю и знать не хочу.

У. Грум. «Форрест Гамп»
45
Я спросил полковника Гуча, можем ли мы хоть теперь выпить коки-колы, он долго не
сводил с меня глаз, а потом снова забубунил неизвесно что себе под нос и засмеялся все тем
же тоненьким идиоцким смехом.
После этого меня откомандировали в Форт-Дикс, где поставили в Кочегарку. Весь день до
полуночи я подбрасывал в топку уголь для обогрева казармы. Ротный наш был в том возрасте,
когда уже все пофигу, он сразу сказал, что до дебилизации осталось мне два года и все будет
путем, если только везти себя как положено. Ну, я, конечно, старался. Часто думал о маме, о
Буббе и не большом креведочном бизнесе, о Дженни Каррен – как она там в Гарварде, и между
делом по немногу играл в пинпонг.
А по весне у нас вывесили объяву, что в части будет проводица турнир по настольному
теннису и победитель поедет в Вашингтон, на первенство Воруженных сил. Я записался и
довольно легко выграл, потому как единственный парень, который хотя бы знал, с какой сто-
роны к столу подойти, все время ракетку ронял – ему на войне пальцы оторвало.
Через неделю отправили меня в Вашингтон: соревнования устроили в госпитале имени
Уолтера Рида
17
, чтобы раненые бойцы могли за нас поболеть. Первый тур я прошел довольно
легко, второй тоже, но в третьем туре мне в соперники достался крепкий орешек, мячи закру-
чивал так, что с меня семь потов сошло, я всю дорогу задницу рвал. Он уже вел с общим сче-
том 4: 2, и я приуныл даже, но вдруг взгляд мой упал на зрителей – и что вы думаете: в кресле-
каталке сидит летенант Дэн из госпиталя в Дананге!
Во время короткого перерыва между играми подхожу я к нему, смотрю – а он вобще без
ног.
– Пришлось, – говорит, – их оттяпать, Форрест, – а в остальном все хорошо.
Повязки с него сняты, на лице остались жуткие шрамы и ожёги – он ведь в танке горел.
В туловище, как прежде, трубка вставлена, которая уходит в закрепленную на стойке кресла
бутыль.
– Сказали, она при мне останеца, – обьесняет летенант Дэн. – Для красоты.
Короче, поддался он ко мне, смотрит в глаза и говорит:
– Форрест, поверь: ты сможешь добица чего угодно. Наблюдая за твоей игрой, я понял,
что этот коротышка против тебя – тьфу, ведь ты чертовски сильный игрок, и тебе на роду
написано быть лучшим.
Я кивнул, но время уже поджимало, и в следущей партии я не уступил ни одного очка,
вышел в финал и выграл первенство.
У меня образовалось почти три свободных дня, и мы с Дэном смогли какое-то время
пообщаца. Я возил его по отделению в кресле-каталке, иногда мы выезжали в сад, чтобы
погреца на солнышке, а вечерами я играл ему на губной гармошке, как прежде играл для
Буббы. Летенант Дэн любил побеседовать на всякие-разные темы, насчет истории, философии,
а однажды завел речь про теорию относительности Энштейна и как она обьесняет Вселенную.
Ну, я раздобыл листок бумаги и нацарапал всю формулу – нам принцип скорости света на
лекциях в универе давали. Дэн изучил мою писанину и говорит: «Форрест, ты не перестаешь
меня удивлять».
Вернулся я в Форт-Дикс, в Кочегарку, и как-то раз приезжает к нам некий тип из Пента-
гона, вся грудь в орденах, улыбчивый такой, и говорит:
17
…в госпитале имени Уолтера Рида… – Уолтер Рид (1851–1902) – американский военный врач, патолог и бактериолог,
майор. В 1900 г. был командирован на Кубу во главе группы военных врачей для изучения инфекционных заболеваний,
подрывавших боеспособность армии. В ходе исследования им была выдвинута и доказана гипотеза о том, что заражение
желтой лихорадкой (малярией) наступает в результате укуса москита.

У. Грум. «Форрест Гамп»
46
– Рядовой первого класса Гамп, мне поручено довести до вашего сведения, что вы вклю-
чены в сборную Соединенных Штатов по настольному теннису и поедете в комунистический
Китай, чтобы играть против китайцев. Вам оказана большая честь, посколько наша страна
впервые за четверть века пошла на контакт с китайцами, а значит, важность такого события
выходит далеко за рамки спорта. Это уже дипломатия, которая способна повлиять на судьбы
всего человечества. Вы успеваете следить за моей мыслью?
Пожал я плечами, покивал, но что-то у меня внутри как оборвалось. Кто я такой, чтоб
влиять на судьбы всего человечества? Я же обыкновенный идиот.

У. Грум. «Форрест Гамп»
47

жүктеу/скачать 1,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: