После Анна Тодд После «Эксмо» 2014
жүктеу/скачать 0,63 Mb. Pdf көрінісі
|
|
Глава 22 Прежде чем отправиться на первую лекцию, как обычно, захожу за кофе. В кафе меня с неизменной улыбкой ждет Лэндон. Только мы успели поздороваться, нас прервала девушка, которая хотела узнать, как куда- то пройти, – и мы упустили шанс поболтать вплоть до конца учебного дня. До окончания лек- ции, которой я одновременно и желала, и боялась. – Как выходные? – спрашивает Лэндон, а я в ответ лишь страдальчески мычу. – Ужасно, просто ужасно. Ходила на вечеринку со Стеф, – отвечаю я, и он корчит рожу и смеется. – Уверена, у тебя все прошло гораздо лучше. Как Дакота? Услышав «Дакота», Лэндон улыбается до ушей, а я понимаю, что не сказала, что виде- лась в субботу с Ноем. Лэндон рассказывает, что Дакота поступила в нью-йоркскую балетную труппу. Он за нее страшно рад. Я же представляю, как загораются глаза Ноя, когда он расска- зывает обо мне. Мы идем на лекцию, и Лэндон рассказывает, как его родители разволновались, что он приехал, но я так занята поиском нужной аудитории, что почти не слушаю. Заходим туда: место Хардина пустует. – А не будет сложностей из-за того, что Дакота теперь очень далеко? – успеваю спросить я перед тем, как мы занимаем места. – Ну, мы и сейчас далеко друг от друга, но все нормально. Я правда желаю ей успеха, и, если для этого нужно быть в Нью-Йорке, я хочу, чтоб она была там. Входит профессор. И мы замолкаем. Где Хардин? Он же не станет прогуливать занятия, только чтобы не встречаться со мной, правда? Мы погружаемся в «Гордость и предубеждение» – замечательную книгу, которую, я счи- таю, должен прочесть каждый, и я сама не замечаю, как проходит занятие. – Ты подстриглась, Тереза. Оборачиваюсь и вижу Хардина. Они с Лэндоном обмениваются быстрыми взглядами, а я думаю, что ответить. Он же не станет говорить о той ночи при Лэндоне? Но по ямочкам на его щеках, глубоким, как никогда, понимаю: да, да, он будет говорить об этом. – Привет, Хардин. – Как выходные? – насмешливо спрашивает он. Я тяну Лэндона за руку. – Хорошо. Пока! – нервно кричу я, и Хардин смеется. Когда мы выходим на улицу, Лэндон спрашивает: – Что это было? – Наверное, что я веду себя неестественно. – Ничего, просто Хардин мне не нравится. – Ну, вы хотя бы не так часто видитесь. Это что-то странное. Почему он со мной об этом говорит? Он что-то знает? – Ну да. Слава богу. – Это все, что я могу ответить. Некоторое время Лэндон молчит. – Я не собирался об этом говорить, потому что не хочу с ним связываться, но, – он нервно улыбается, – папа Хардина встречается с моей мамой. Что? – Что? – Папа Хардина… – Да, да, я поняла, значит, его отец живет тут? Но Хардин… Я-то думала, он из Англии? Если тут живет его отец, почему он не живет с ним? А. Тодд. «После» 50 Засыпаю Лэндона вопросами, не могу остановиться. Он кажется смущенным, но не таким нервным, чем минуту назад. – Он из Лондона. Его отец и моя мама живут недалеко от кампуса, но Хардин с отцом не в очень хороших отношениях. Поэтому, пожалуйста, не давай ему понять, что ты в курсе. Мы и так недолюбливаем друг друга. Я киваю. – Конечно, без проблем. У меня есть тысяча вопросов, но я молчу. Мой друг возвращается к рассказу о Дакоте, и глаза его вспыхивают при каждом упоминании о ней. Когда я возвращаюсь в комнату, Стеф еще не пришла, ее занятия кончаются на два часа позже, чем у меня. Достаю было учебники и тетради, но потом решаю позвонить Ною. Он не берет трубку, и я начинаю серьезно жалеть, что он не учится со мной на одном курсе. Многое было бы удобнее и проще. Мы могли бы готовиться к занятиям или смотреть вместе кино. В то же время понимаю: я думаю так потому, что меня гложет вина за то, что я целовалась с Хардином. Ной очень хороший, он не заслуживает того, чтобы его обманывали. Мне очень повезло, что он есть в моей жизни. Он всегда со мной и знает меня лучше всех. Мы знаем друг друга почти всю жизнь. Когда его родители переехали на нашу улицу, я была в восторге: наконец-то появился мой ровесник, с ним можно гулять. Радость только усилилась, когда я познакомилась с Ноем и поняла, что мы родственные души. Мы вместе читали, смотрели фильмы и сажали растения в маминой теплице. Теплица всегда была моим убежищем; когда папа напивался, я пряталась в ней, и никто, кроме Ноя, не знал, где я. Ночь, когда папа ушел от нас, была ужасной, позже мама отказывалась ее вспоминать. Разговор о ней разрушил бы ту эмоциональную крепость, которую мама возвела вокруг себя. Однако мне иногда хотелось это вспомнить. Несмотря на то что я ненавидела отца за вечные пьянки и за то, что он бил маму, я чувствовала в нем сильную внутреннюю потребность. В тот вечер, спрятавшись в теплице, я слышала крики и ругань, затем звон разбитого стекла на кухне, а затем, когда все стихло, – шаги. В ужасе я подумала, что ищет меня отец, но это был Ной. Никогда больше я не испытывала такого облегчения, как тогда, когда его увидела. С тех пор мы были неразлучны. За долгие годы это стало чем-то большим, чем дружба, мы никогда не встречались с кем-то еще. Я пишу Ною, что люблю его, и решаю подремать перед учебой. Я сверяюсь с ежедневни- ком и решаю, что могу себе позволить двадцать минут сна. Не проходит и десяти минут, как меня будит стук в дверь. Должно быть, это Стеф забыла ключи, думаю я и открываю. Конечно, это не она. Это Хардин. – Стеф еще не вернулась, – говорю я и возвращаюсь на кровать, оставляя дверь открытой. Удивительно, он даже потрудился постучать, хотя Стеф дала ему запасной ключ, на слу- чай если потеряет свой. Надо поговорить с ней об этом. – Я могу подождать, – говорит он и плюхается на кровать Стеф. – Как хочешь, – бормочу я, не обращая внимания на его усмешку, натягиваю на себя одеяло и закрываю глаза. Точнее, стараюсь не обращать внимания. Не могу же я заснуть, когда Хардин в комнате! Однако лучше притворяться спящей, чем вести неприятный разговор, который нам предстоит. Я пытаюсь не обращать внимания на легкое постукивание костяшками по кровати Стеф до тех пор, как срабатывает мой будильник. – Собираешься куда-то? – спрашивает он, и я закатываю глаза, хотя он меня и не видит. – Нет, просто решила двадцать минут поспать, – отвечаю я и сажусь. – Ты поставила будильник, чтобы проснуться через двадцать минут? – иронически уточ- няет он. А. Тодд. «После» 51 – Да, именно. А тебе какое дело? Я аккуратно раскладываю учебники согласно расписанию предметов и подписываю все тетради. – У тебя навязчивое состояние, что ли? – Нет, Хардин. Не все сумасшедшие, кому нравится порядок. В пунктуальности нет ничего плохого, – отрезаю я. Конечно, он смеется. Я отворачиваюсь от него, но краем глаза замечаю, как он припод- нимается с кровати. Пожалуйста, не подходи ко мне! Пожалуйста, не подходи! Он нависает надо мной и смотрит на то, чем я занимаюсь. Потом хватает тетрадь по лите- ратуре, рассматривая ее с преувеличенным вниманием со всех сторон, как музейный экспонат. Я пытаюсь отнять конспекты, но он – вот назойливый придурок! – поднимает их над своей головой, и я стою и тщетно тянусь за ними. Затем бросает бумажки вверх, и они в беспорядке рассыпаются по полу. – Немедленно собери! – требую я. Он, ухмыляясь и приговаривая «конечно-конечно», хватает лекции по социологии и делает с ними то же самое. Я вскакиваю, чтобы собрать их прежде, чем он на них наступит, но это его только забавляет. – Хардин, хватит! – кричу я, но он расправляется со следующей тетрадкой. В ярости я отталкиваю его от своей кровати. – Хочешь сказать, кто не любит порядок, тот ни к чему не способен? – спрашивает он со смехом. Почему обязательно надо мной смеяться?! – Нет! – кричу я и толкаю его снова. Он делает шаг ко мне и, схватив за запястье, оттал- кивает к стене. Его лицо – всего в нескольких сантиметрах от меня, и я чувствую, как тяжело он дышит. Хочу крикнуть, чтобы он от меня отстал, чтобы ушел, хочу заставить его собрать мои записи. Я хочу дать пощечину, заставить его убраться. Но не могу. Я замираю у стены, загипнотизи- рованная огнем, горящим в его зеленых глазах. – Хардин, пожалуйста! Единственные слова, которые я могу сказать. Они слишком мягкие. Я не уверена, прошу ли его уйти или поцеловать меня. Никак не могу унять дыхание, чувствую его возбуждение, его грудь движется мощными толчками. Секунды растягиваются в часы. Наконец, он убирает одну руку, но вторая рука такая большая, что удерживает оба мои запястья. Мгновение мне кажется, что он меня ударит. Но его рука движется к моей щеке, и он нежно заправляет мои волосы за ухо. Чувствую его пульс, когда он приближает губы к моим, и в моей груди полыхает пожар. Это ощущение, по которому я так тосковала. Я хотела бы чувствовать этот пожар вечно. Заставляю себя не думать ни о том, почему я вновь его целую, ни о тех гадостях, что он потом наговорит. Я сосредоточиваюсь лишь на том, как он прижимается ко мне, как отпускает мои руки, прижав меня к стене, и на знакомом мятном привкусе его губ. Обвиваю руками его широкие плечи, и наши языки соединяются. Он соединяет руки на моей талии и поднимает меня; поразительно, что мое тело знает, как реагировать на его движения. Я запускаю пальцы в его волосы и нежно потягиваю их, когда он несет меня обратно к кровати. Голос разума внезапно напоминает, что это плохая идея, но я не обращаю на него внима- ния. На этот раз я не могу остановиться. Я тяну Хардина за волосы сильнее, и у него вырыва- ется нежный стон. Отвечаю таким же стоном – и эти звуки прекраснее всех на свете. Это самые страстные звуки, которые я слышала, и я знаю, что сделаю все, чтобы услышать их снова. Он садится на мою кровать так, что я оказываюсь у него на коленях. Покачиваюсь вперед и назад вдоль его бедер, и хватка становится крепче. А. Тодд. «После» 52 – Черт! – выдыхает он, и я впервые чувствую, как у мужчины возникает на меня эрекция. Как далеко я позволю ему зайти? Я задаю себе этот вопрос и не могу ответить. Он нащу- пывает полы моей блузки и стягивает ее с меня через голову. Не могу поверить, что позволяю ему это делать, но не могу остановиться. Хардин прерывает наш страстный поцелуй, чтобы стянуть с меня одежду. Его взгляд встречается с моим, затем скользит вниз, к груди. Он заку- сывает губу: – Ты такая сексуальная, Тесс. Мне никогда не нравились подобные комплименты, но Хардин говорит это особенно, очень чувственно. Я никогда не покупала шикарное нижнее белье, потому что никто, бук- вально никто его не видит, но сейчас мне хотелось бы иметь что-то покруче моего обыч- ного черного бюстгальтера. Он, наверное, видел любые бюстгальтеры, напоминает назойли- вый внутренний голос. Чтобы отогнать подобные мысли, начинаю быстрее двигаться у него на коленях, он тянет меня за талию к себе, и мы касаемся друг друга телами… Кто-то дергает дверную ручку. Я вскакиваю с колен Хардина как ужаленная и хватаюсь за блузку; транс, в котором я пребывала, моментально рассеивается. Стеф перешагивает через порог и застывает с открытым от изумления ртом при виде меня и Хардина. Я красная как рак, но я знаю, что это не только от смущения, но и от того, что Хардин заставил меня почувствовать. – Я что-то пропустила, черт побери? – выдыхает Стеф, оглядывая нас, улыбаясь во весь рот. В ее глазах – нескрываемый восторг. – Ничего особенного, – отвечает Хардин, поднимаясь. Он идет к двери и исчезает, не оглядываясь, оставив меня задыхающейся от смущения под смешки Стеф. – Что за фигня?! – спрашивает она, закрывая лицо в притворном ужасе. Но Стеф рас- пирает от любопытства, и она не может молчать. – Ты и Хардин… Ты и Хардин собирались поразвлечься? Я отворачиваюсь к столу, сделав вид, что просматриваю конспекты. – Нет! Разумеется, нет! Мы не собирались трахаться, – отвечаю я. Ведь это так? Нет, мы просто пару раз поцеловались, вот и все. Да, он снял с меня блузку, пока я терлась об него, сидя у него на коленях, но мы не собирались трахаться в обычном смысле слова. – У меня же есть парень, помнишь? Он придвигается ко мне. – Так… но это не значит, что ты не можешь трахнуться с Хардином – просто не верится! Мне казалось, вы друг друга ненавидите. Ну, Хардин всех ненавидит. Но я думала, тебя он ненавидит даже больше, чем обычных людей. – Она смеется. – Тогда хоть как так получилось? Я сажусь на ее кровать и лохмачу волосы. – Не знаю. В общем, в субботу, когда ты уехала с вечеринки, я оказалась в его комнате, потому что один гад пытался меня изнасиловать, а потом я поцеловала Хардина. Мы обещали, что не будем больше об этом говорить, но сегодня он пришел и начал обнимать меня, но не больше. – Я показываю на кровать, но Стеф только еще шире ухмыляется. – Он стал разбра- сывать мои вещи, я его толкнула, а потом… в общем, мы оказались на кровати. В пересказе звучит ужасно. Я действительно потеряла голову, как говорит моя мама. Закрываю лицо руками. Как я могла снова так поступить по отношению к Ною? – Вау, классно! – говорит Стеф, и я опять закатываю глаза. – Нет, это ужасно и неправильно. Я люблю Ноя, а Хардин – болван. Я не хочу быть его очередной победой. А. Тодд. «После» 53 – Ты могла бы многому научиться у Хардина… в смысле секса. Вылупляю глаза. Она что, серьезно? Неужели она сама делала что-то подобное… и может быть… с Хардином? – Нет, я ничему не собираюсь учиться у Хардина. Или у кого-то еще, кроме Ноя, – отве- чаю я. Не могу себе представить себя и Ноя, занимающихся чем-то подобным. В памяти всплы- вают слова Хардина: «Ты такая сексуальная, Тесс». Ной никогда не говорил мне такого, да и никто раньше не называл меня сексуальной. Мои щеки вспыхивают, когда я это вспоминаю. – А ты? – спрашиваю я, немного помявшись. – С Хардином? Нет. – Чувствую, что у меня на душе становится легче от ее ответа. Она продолжает: – У меня не было секса с ним, была пара попыток, когда только мы познакомились, но все каких-то неловких. Ничего не вышло; примерно неделю мы были чуть больше, чем друзьями. Она говорит так, что я понимаю: это не слишком важный эпизод в ее жизни, но все равно не могу подавить поднимающуюся ревность. – А… чуть больше? – уточняю я. Во рту у меня пересыхает, и я внезапно раздражаюсь на Стеф. – Да ничего особенного. Так, несколько раз жесткий петтинг, тискали друг друга там и сям. Ничего серьезного, – отвечает она, и мое сердце ноет. Я не удивлена, конечно, но лучше бы было не спрашивать. – И много у Хардина таких чуть больше, чем друзей? Я не хочу слышать ответ, но не могу не спрашивать. Стеф фыркает и садится напротив меня. – Да, хватает. То есть не то чтобы сотни, но он довольно… шустрый парень. Я понимаю, что она видит реакцию на ее рассказ и пытается подсластить пилюлю. Мыс- ленно я в сотый раз принимаю решение держаться от Хардина подальше. Не хочу быть чьей- то чуть-больше-чем-подругой. Никогда. – Он не обманывает и не использует девчонок; по большей части они сами на него веша- ются. Но он им сразу дает понять, что не будет с ними встречаться, – говорит она. Я помню, она уже это говорила. Но ведь сейчас говорил мне, когда мы… – Почему он ни с кем не встречается? Почему я не могу не задавать эти вопросы? – По правде сказать, не знаю… Слушай, – говорит она с беспокойством, – думаю, с Хар- дином неплохо развлечься, но мне кажется, для тебя это может кончиться печально. Если ты не уверена, что сможешь контролировать свои чувства, я бы держалась от него подальше. Я видела много девушек, которых он бросил, и это не очень приятно. – Поверь, у меня нет к нему никаких чувств. Не знаю, о чем я думала, – смеюсь я, надеясь, что это звучит искренне. Стеф кивает. – Ну ладно. А много было проблем с мамой и Ноем? Я рассказываю о нотации, умолчав о части, в которой мне не рекомендовали с ней дру- жить. Остаток вечера мы проводим, болтая о занятиях, Тристане – обо всем подряд, кроме Хардина. |