Прагмалингвистические особенности менасивного речевого акта в политическом дискурсе

В самом общем виде угроза в лингвистике понимается как средство выражения агрессии в ситуации рассогласованного общения, использующееся говорящим для достижения определенной коммуникативной цели. Целевыми установками МРА являются пробуждение у адресата чувства страха или опасения. При рассмотрении угрозы, реализуемой в форме МРА, в ПД происходит переориентация средств ее вербальной реализации в соответствии с целью данного дискурса. Семантические зоны, покрываемые понятием угроза, помогают сформулировать типы смысловых преобразований менасивного высказывания: собственно угроза, устрашение, ультиматум, шантаж, категорическое требование и предостережение.

МРА в ПД рассматривается в трех аспектах: семантическом, коммуникативно-прагматическом и синтаксическом. Семантический аспект специфицируется по параметру содержания. По результатам компонентного содержательного анализа фактического материала были выделены 2 класса МРА по способу воздействия: конкретизируемая угроза и неконкретизируемая угроза.

Класс конкретизируемых угроз насчитывает 5 смысловых тематик: угроза физической расправы (39,4%), угроза экономических санкций (10,3%), угроза политических санкций (8,5%), угроза судебного преследования (7%), угроза промышленной и военной мощью (6,8%). К классу неконкретизируемых угроз, в котором выбор лексических единиц не позволяет определить способ нанесения адресату ущерба, были отнесены общие угрозы (25%) и угроза как символическое объявление войны (3%).

Процентное соотношение выделенных тематик, наглядно показанное на диаграмме, позволяет определить количественное доминирование в речи англоязычных политических деятелей высказываний, содержащих сообщение о физическом ущербе адресату, в нарушение всех этических норм институционального общения. Любой тип угрозы в составе данной классификации может варьироваться по характеру воздействия, ввиду чего были выделены следующие типы угрозы: У-устрашение, У-ультиматум, У-предупреждение возможной агрессии.

Реализация МРА в коммуникативно-прагматическом аспекте предполагает распределение коммуникативных и социальных ролей коммуникантов по двум типам конфликтной ситуации – вертикальной (высший против низшего и наоборот) и горизонтальной (равный против равного), каждая из которых имеет собственные показатели дистантности между участниками коммуникации и детерминирует соотношение их статусных и ситуативных характеристик. Особенность конфликтной ситуации с наличием в ней МРА заключается в двойственности ее восприятия (прямой и косвенный конфликт), которая проявляется непосредственно через выбор типа адресата (прямого, косвенного, квазиадресата) и двойного адресанта (прямого и ретранслятора), и как следствие через функционирование в МРА угрозы как действия или сообщения о действии и угрозы как объективной реальности. Мотивировка выбора менасивной конструкции может выражаться либо эксплицитно как составная часть МРА, либо через контекст, где указывается причина угрозы.

В синтаксическом аспекте МРА подлежит описанию по прагматико-синтаксическим и структурно-синтаксическим характеристикам. Были рассмотрены простые, сложные и составные МРА, на поверхностном синтаксическом уровне выражаемые простыми (37,6%) и сложными (62,4%) предложениями. По типу синтаксической связи в сложных предложениях было установлено доминирование сложноподчиненных МРА (60,3%) с шестью типами придаточных.

Анализ прагматико-синтаксических характеристик политических МРА подразумевает выявление средств и способов передачи иллокутивной силы и степени эксплицитности интенции. В зависимости от степени экспикации иллокутивной силы речевые акты подразделяются на прямые и косвенные. В данном исследовании мы придерживаемся той точки зрения, что эксплицитным средством выражения иллокутивного характера прямого РА является однозначное соответствие между иллокутивной функцией и глаголом, номинирующим ее, в косвенных же РА наблюдается расхождение между формой высказывания и его иллокутивной функцией. Центральным компонентом высказывания является глагол, определяющий коммуникативную интенцию РА. В теории речевых актов выделяются различные их типы, особое внимание среди которых уделяется перформативным глаголам (термин Дж. Остина), т.е глаголам действия речи. Глагол “threaten”, лежащий в основе МРА и являющийся иллокутивным глаголом, не употребляется в перформативной формуле (1л.ед.ч.индикатив) ввиду наличия в его семантике так называемого «подрывного фактора». Тем не менее, семантика глагола “threaten” в отличие от других глаголов «иллокутивного самоубийства» (термин З. Вендлера) не приходит в столкновение с иллокутивной целью высказывания. Следовательно, его неперформативное употребление объясняется рядом причин прагматического характера, связанных не столько с иллокутивной целью, сколько с показателями социального, психологического и коммуникативного характера. Подобные глаголы получили название «квазиперформативов». Важно заметить, что угрозы не применялись бы говорящим в речи, если бы слушающие не могли их распознать. Этот довод позволяет нам говорить о неоднородности группы квазиперформативов, а именно, о выделении в ее составе глаголов «закрытой» интенции (не предназначенной для распознания) и глаголов «открытой» интенции. Таким образом, в отсутствии собственной перформативной формулы МРА не имеет прямых способов выражения, что дает нам возможность говорить лишь о его косвенной реализации в речи. Тем не менее, интенция МРА подлежит экспликации ввиду наличия в его основе квазиперформатива открытой интенции, особого лексико-семантического наполнения, грамматико-синтаксического оформления, особенностей коммуникативно-прагматической структуры, социолингвистической реализации и коммуникативной направленности. Следовательно, МРА может быть признан самостоятельным РА.