Прагмалингвистические особенности менасивного речевого акта в политическом дискурсе

Модель №4 с предикатом в настоящем длительном времени соответствует форме ассертивного РА.

“We’re tracking al Qaeda around the world, and nearly two-thirds of their known leaders have now been captured or killed” [www.revistainterforum.com/].

МРА, построенные по модели №5 с предикатом в виде глагольно-адъективной пары (V be + Adj) в количестве пяти установленных вариантов и инфинитива (V Inf), формально распределяются по типу РА в зависимости от значения прилагательного в составе предиката: resolved, determined – оттенок комиссивности; committed – сема обещания (промисив); ready, prepared – утверждение (ассертив).

Модель №6 отличается своей двукомпонентной структурой, что выражается в двойном ее совпадении с формой директива и промисива. Тем не менее, данную модель необходимо причислить к форме промисивного РА, т.к. именно вторая часть этой конструкции содержит угрозу, в то время как директивная ее часть выражает условие реализации угрозы или предоставляет альтернативу выбора для адресата угрозы. Например,

“Disarm or face serious consequences!” [http://www.hpol.org/].

Тем не менее, в процессе коммуникации не вся информация подлежит эксплицированию через языковую данность. Обращаться к понятию импликации угрозы в МРА нас заставляет наличие высказываний, в поверхностной структуре которых представлены либо не все компоненты коммуникативной структуры МРА, либо эти компоненты выражены таким способом, что их восстановление требует привлечения механизма инференции (логического вывода). Если набор грамматических средств и синтаксических моделей остается тем же, что и в МРА с экспликацией угрозы, то лексическая составляющая МРА с импликацией угрозы имеет для интерпретации смысла высказывания особое значение. В качестве лексического компонента такого типа МРА могут выступать глаголы, определенные нами в группу непереходных глаголов, называющих результат действия угрозы (die, disappear, pay the price, go to pieces, learn the meaning of, etc.), а также глаголы нейтральной семантики (be, do, have, know, meet, deal, etc.), которые в изоляции от контекста не указывают на отнесенность высказывания к числу менасивных. Понятие контекста рассматривается в данном исследовании в двух его формах функционирования: лингвистический контекст, в котором в свою очередь выделяются микроконтекст и макроконтекст, и экстралингвистический контекст (фоновые знания и социальный опыт коммуникантов).

МРА с импликацией прагматического значения угрозы подразделяются нами на МРА со слабой импликацией угрозы и МРА с сильной импликацией угрозы. Подобное разделение зависит от степени выраженности компонентов семантико-синтаксической модели и от степени привлечения экстралингвистических факторов для реконструкции прагматической структуры ситуации угрозы. В каждом из данных двух типов МРА с импликацией угрозы выделяются разные степени косвенности.

К МРА со слабой импликацией угрозы первой степени относятся те, которые характеризуются:

• 
  переаранжировкой актантной структуры (имплицитное представление агенса, экспликация совершения негативного действия над адресатом, смещение фокуса с адресанта и, как следствие, избегание прямого конфликта)
  
• 
  косвенным эвфемистическим и метафорическим описанием действия или его результата
  
• 
  выведением менасивного компонента из языкового микроконтекста (не превышает границ одного предложения)
  

“We’re steady, clear-eyed and patient, but pretty soon we’ll have to start displaying scalps” [http://www.hpol.org/] (метафорическое описание действия).

МРА со слабой импликацией угрозы второй степени предполагают выведение менасивного компонента из языкового макроконтекста при обязательном прохождении микроконтекста. В то время как МРА с сильной импликацией угрозы выделяются нами в группу речевых актов с самой высокой степенью косвенности, интерпретация которых в качестве угрозы требует обращения к макроконтексту при отсутствии микроконтекста (1 степень) или к фоновым знаниям адресата (2 степень).

Например,

“Let’s show these ethnics the door in 2004” [http://www.independent.co.uk/news/uk/] (восприятию высказывания в качестве угрозы помогают лишь фоновые знания о событиях 2004 года, происходивших с мусульманами, проживающими в Англии, а именно создание правительственного проекта “Contest” – «Борьба», поддерживающего политику «двойных стандартов»).

Имплицитное представление прагматического значения угрозы вызвано в основном необходимостью соответствовать нормам социального поведения и желанием не просто смягчить, а в некоторых случаях даже завуалировать некорректные формы речевого поведения. Необходимо отметить, что при анализе соотношения типа манифестации угрозы в МРА с формой другого вида речевого акта было обнаружено следующее соответствие: при экспликации угрозы превалируют промисивные, директивные и комиссивные конструкции, при импликации угрозы (как слабой, так и сильной) доминирует ассертивная форма. Выбор менасивных конструкций с экспликацией или импликацией угрозы обусловлен сознательным социально-психологическим выбором адресанта, что подразумевает либо его отказ от соблюдения общественно приемлемых норм поведения вопреки потере собственного статуса и авторитета или в результате социальной оправданности такого поведения (мотивированность угрозы), либо желание говорящего избежать открытого конфликта.