При переводе следует добираться до непереводимого, только тогда можно по- настоящему познать
жүктеу/скачать 2,37 Mb.
|
Vlakhov Florin Neperevodimoe v perevode
Глава 2 ИМЕНА СОБСТВЕННЫЕ Представление о переводе имени собственного, с чисто практической точки зрения, может показаться странным: ведь Шекспир будет Шекспиром на всех языках мира— что в нем переводить? А перевести можно: shake+ + spear = «потрясать копьем»; контекст может даже потребовать такого перевода, и переводчик должен быть готов к этому. Имя собственное — объект ономастики, самостоятельной лингвистической науки; о нем существует огромная литература. Немало написано и о передаче имен собственных при переводе, что значительно облегчает нашу задачу: не стараясь «объять необъятное», мы приведем лишь некоторые общие установки и частные случаи, глав- 'Сальникова О. Г., Шулежкова С. Г. Указ, соч., с. 61. 2Левицкая Т. Р., Фитерман А. М. Указ, соч., с. 49. 207 ным образом те, которые касаются основной тематики — вопросов безэквивалентности и передачи колорита, т. е. речь пойдет, в сущности, о возможностях и приемах п е-редачи (или перенесения) имен собственных в текст перевода. Из сказанного до сих пор уже следует, что имя собственное, как правило, при переводе заимствуется, транскрибируется, но как исключение, может подвергаться переводу; иногда оно терпит и большие на себя посягательства. Поэтому здесь, в еще большей степени, чем в отношении реалий, в самом начале ставится вопрос: транскрибировать данное имя в данном контексте или искать иных путей его введения в перевод? Прежде чем обсуждать предпосылки обоснованного ответа на этот вопрос, нужно уточнить термин «транскрипция», отграничив его вместе с тем от термина «транслитерация». В советской литературе они нередко употребляются как синонимы; эта практика нашла отчасти отражение и в СЛТ, где 4-е значение транскрипции— «то же, что транслитерация», а транслитерация получила несколько расплывчатую дефиницию: «Передача текста, написанного при помощи одной алфавитной системы, средствами другой алфавитной системы». Мы принимаем дефиниции С-СЛТ: транскрипция— это «передача звуков иноязычного слова (обычно собственного имени, географического названия, научного термина) при помощи букв русского алфавита», а транслитерация—«передача букв иноязычного слова при помощи букв русского алфавита», разумеется, с соответствующей поправкой на любой ПЯ- При транскрипции обычно стремятся к максимальной фонетической близости, с таким расчетом, чтобы имя претерпело минимальные потери при перенесении в другую языковую среду. Вопросы транскрипции тесно связаны с алфавитными системами и фонетическими законами соответствующих языков: латиница — кириллица ', фонетическое — этимологическое письмо. Соответственно, неодинаковым будет выбор решения — транскрибировать или переводить — при переводе с любого языка на любой. «Из латиницы в латиницу» имя собственное обычно переносится без графических изменений, т. е. транскрипции не производят. Вследствие фонетических различий в большинстве языков соотношение «буква-звук» не идентично, и такое ме- 1 Других алфавитных систем в нашей работе мы не касаемся. 208 ханическое перенесение из языка в язык приводит к искажению имен. Так, пересаженные на французскую почву, скажем, немец Моцарт (Mozart) и англичанин Шепэрд (Shepherd) автоматически превращаются в полноправных французов Мозара и Шефёра (с ударением на последнем слоге). При разных алфавитах, а также при переводе «с кириллицы на кириллицу» транскрипция осуществляется по всем правилам, т. е. с учетом фонетических особенностей имени и на основе произносительных норм ИЯ и ПЯ- Разные языки по-разному относятся к транскрипции: одни стремятся транскрибировать максимально близко к подлинному звучанию имени, другие вводят ряд ограничений фонетического принципа за счет этимологического, морфологического и т. д. В некоторых языках определенные категории имен (например, фамилии) транскрибируются по особым правилам — ср. в чешском традиционное добавление -ова в фамилиях женского рода, в том числе и иноязычного происхождения: Грета Гарбова, Марлена Дитрихова (это — известные в прошлом актрисы кино Грета Гарбо и Марлен Дитрих); в других языках некоторые буквы и буквенные сочетания заменяются другими, традиционным — ср. русские транскрипции лат. h = «r» (a ch = «x»), нем. ei = «efi» или «эй», вместо «ай» (транслитерируется вместо того, чтобы транскрибироваться) и т. п.. Но все это относится к частной теории перевода, т. е. касается главным образом той или иной пары языков, и останавливаться на этих вопросах мы не будем. К транскрипции встреченного в тексте имени собственного переводчик подходит по-разному в зависимости от того, 1) имеет ли оно уже утвердившийся в ПЯ графический облик, или же 2) его только предстоит транскрибировать. В первом случае имя обычно берется в уже готовом виде, который в принципе не подлежит изменению даже в тех случаях, когда приобретший гражданство фонетический облик не соответствует современным требованиям ]. 1 Изменение утвержденных в данном языке привычных транскрипций имен собственных — особый вопрос, которого в специальной литературе касаются всегда с опаской: менять традиционное написание и произношение, в самом деле, очень трудно, но не невозможно. Мы присоединяемся здесь к высказанной более 15 лет тому назад мысли Вл. Россельса о необходимости более последовательного транскрибирования (Подспорья и преграды — МП, 1962, 209 Во втором—переводчик транскрибирует имя, стараясь максимально приблизить его произношение к оригинальному, не насилуя вместе с тем фонетики и графики ПЯ. Нужно особо подчеркнуть важность и трудность о б-наружения уже существующих транскрипций, а в связи с этим — и упорядочения практической работы над переводом. Между прочим, эта работа требует немало настойчивости, сообразительности, культуры: ведь речь идет о множестве разных по характеру и национальной принадлежности собственных имен, относящихся к разным эпохам, претерпевших с годами у тех или иных народов те или иные изменения, дошедших до переводимого текста, может быть, через несколько языков, иногда в результате многих изменившихся до неузнаваемости транскрипций. И переводчику не раз приходится прослеживать этот путь имени, стараясь выяснить, к какой национальности принадлежит его действительный носитель. Это одно из основных правил современной транскрипции: имя передается с учетом национальной принадлежности его референта — человека, географического объекта и т. д. У героя «Летучей мыши» Штрауса и у крупного советского кинорежиссера — с виду одинаковая немецкая фамилия: Эйзенштейн. Но, транскрибируя ее, болгарский переводчик должен выяснить, о ком идет речь: если это Сергей Михайлович, то нужно сохранить русское звучание (болг. Ейзенщейн), а если австриец или немец — немецкое (болг. Лйзенщайн). Несколько сложнее обстоит дело с транскрипцией имени и отчества такого персонажа, как Марья Генриховна, эпизодическая героиня из «Войны и мира» — «полная белокурая немочка», которую, однако, величают по имени и отчеству, привычным только для русской жизни; поэтому онемечивание ее имени в болгарском переводе внесло бы фальшивую нотку в описание этой жизни. 2, с. 173), но хотелось бы несколько острее поставить вопрос о необходимости постепенного изменения самых неудачных транскрипций; хотелось бы, например, чтобы по-русски Гейне и Гюго получили свои собственные фамилии — Хайне и Юго, чтобы различной национальности короли — английские, французские, немецкие, шведские и т. д. — не подводились под общий латинский знаменатель Карлов, а были бы Чарлз, Шарль, Карл, Карлос, Карло и т. д., чтобы хоть современные Уильямы не превращались по-русски в Вильямов, Хельмуты — в Гельмутов. Намеки на такой процесс заметны, но очень уж они робки И непоследовательны. 210 Ответ на основной вопрос — транскрибировать или переводить — зависит от самого имени, от связанной с ним и его референтом традиции и от контекста. «Для имени собственного основное — это соотнесенность с предметом», — пишет А. В. Суперанская ', подсказывая, таким образом, с чего нужно начинать. В лингвистических классификациях референты имен собственных рассмотрены главным образом в двух разрезах: а) как одушевленные и неодушевленные и в рамках этих разделов— б) по существу самого предмета: к одушевленным относятся, например, имена людей и клички животных, а к неодушевленным — названия географических и космических объектов, названия средств передвижения, фирменные названия и т. п. По существу, неодушевленными являются и имена комплексных объектов 2, таких как органы печати, предприятия и учреждения, произведения литературы и искусства и т. п. С точки зрения теории перевода, т. е. для решения вопроса «транскрибировать или переводить?», эта классификация не так удобна хотя бы уже потому, что в рамках того или иного деления есть имена, которые преимущественно транскрибируются, а есть имена, которые переводятся. Таково, например, положение с антропонимами — именами (отчествами, фамилиями, прозвищами людей), входящими в группу одушевленных объектов: если имя, отчество и фамилия обычно транскрибируются, то прозвище, напротив, мы стремимся перевести или передать иным путем с учетом его смыслового содержания; да и фамилии приходится иной раз переводить («говорящие имена».). Так как основные требования к языковым единицам при переводе сводятся, за редкими исключениями, к передаче плана содержания, то и деление имен собственных следует вести в первую очередь по линии их семантики. Это позволяет рассматривать 1) имена-знаки, имена-метки, не обладающие собственным содержанием, а только называющие объект, 2) имена, обладающие определенным семантическим содержанием, и 3) имена, которые в зависимости от контекста меняют свою отнесенность к одной из первых двух групп. 'Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973, с. 263. 2 Термин этот не особенно удачен, а само по себе выделение этих объектов — важно и нужно, только не как противопоставление одушевленным и неодушевленным объектам. 211 Единицы первой группы «в чистом виде» всегда транскрибируются; вопрос об их передаче при переводе— это вопрос знания правил транскрипции. Как исключение, имя собственное, точная транскрипция которого почему-либо неудобна (например, омонимия со смешным, непечатным и т. п. нарицательным ПЯ), передается с некоторыми фонетическими отклонениями, приобретающими со временем традиционный, связанный с данным именем облик. Единицы второй группы обладают определенным содержанием, которое обусловливает возможность их перевода. Однако среди них намечаются имена, которые по традиции а) только транскрибируются, и другие, б) которые только переводятся. К первым относятся названия периодических изданий, органов печати и т. п. (фр. «Юманше», «Ви увриер», англ. «Тайме», «Файнэн-шал джорнал», нем. «Нойе цайт», порт. «Нотисиаш», кит. «Жэньминь жибао»). Не меняют своего оригинального звучания даже совсем близкие к переводному названия: болг. «Литературен фронт» при переводе на русский не должен превращаться в «Литературный фронт»: первое— название болгарской газеты, а второе — два слова, имеющих только нарицательное значение. Логику и целесообразность этого традиционного приема нельзя считать бесспорной. Даже если принять объяснение А. В. Федорова, что таким образом «подчеркивается их связь с определенной страной»1, т. е. что они выступают в роли своеобразных реалий с точки зрения перевода, значения имен, совершенно ясные для читателя оригинала, желательно довести и до сознания читателя перевода; иначе вся информация, которую он получает, заключается лишь в том, что перед ним газета или журнал. А ведь досадно, когда иностранец читает «Pravda», не понимая смысла слова «правда». В названии любого периодического издания содержатся данные о его идеологии, тематике, политической окраске и многое другое, что небезразлично для читателя. Это особенно важно в тех случаях, когда имя, которое может оказаться и вымышленным (например, названия органов печати в романе Э. Синклера «Нефть»), тесно связано с текстом художественного произведения. Поэтому, нам кажется, добавление в скобках перевода соответствующего названия (или даже прямой перевод его в случае надобности) жүктеу/скачать 2,37 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|