Сборник материалов международного научно-практического семинара «Историко-культурное наследие и современная культура»

210
 
ʊɧʇɸʒɸ-ʂʞɮɯʃɸ ʂʌʇɧ ɳʞʃɯ ɶɧʂɧʃɧʍɸ ʂʞɮɯʃɸɯʊ
ɳɧɼʍʆɩɯɼʅɪɧ ɮʲˑʲ ɧːʲˑʶʺˏ˪ʹˆʺʵˑʲ
ɼʲ˕ʲʶʲˑʹˆˑ˖ˊˆˇ ʶ˓˖˙ʹʲ˕˖˘ʵʺˑˑ˩ˇ ˙ˑˆʵʺ˕˖ˆ˘ʺ˘
˖˘ʲ˕˦ˆˇ  ˔˕ʺ˔˓ʹʲʵʲ˘ʺˏ˪ ˊʲ˟ʺʹ˕˩ ˟ˆˏ˓˖˓˟ˆˆ ˆ ˘ʺ˓˕ˆˆ ˊ˙ˏ˪˘˙˕˩
ʑɸʁʅʈʅʑʈɼɸɯ ɪɧʇɸɧʔɸɸ ʃɧ ʊɯʂʍ ʂʍɶʛɼɧʁʜʃʅʈʊɸ
Из самых глубин казахских степей доносится чарующий напев и неиссякае-
мый ритм. Это бьется сердце Сары-Арка, колыбели казахской музыки. Едва замет-
ный взмах дирижера и мы услышим переливы жемчужной россыпи, перезвон со-
ловьиной трели, бурю страстей и тихую радость осеннего вечера.
Позволим себе некоторые философские вариации на тему музыкальности. 
Если перефразировать Ницше Ф., для которого особый философский настрой со-
пряжен с ощущением того, что наш мир имеет под собой другую, скрытую реаль-
ность, то возможно именно музыка может  приоткрыть ее завесу.  Еще в немецком 
средневековье носились толпы с пением и плясками, охваченные дионисийской си-
лой. В этих плясунах несложно представить вакхические хоры греков, воспевавшие 
воссоединение людей и природы, человека и человека. «В пении и пляске являет 
себя человек сочленом более высокой общины: он разучился ходить и говорить 
и готов в пляске взлететь в более воздушные выси. Его телодвижениями говорит 
колдовство…и в человеке звучит нечто сверхприродное: он чувствует себя богом, 
он сам шествует теперь восторженный и возвышенный; такими он видел во сне ше-
ствовавших богов» [1]. Речь идет, конечно же, об иллюзорности мира, в которую мы 
с радостным трепетом готовы погрузиться, как если бы ожидали, когда нас накро-
ет морская  волна.  Для лихорадочного возбуждения от дионисийских празднеств 
Ницше находит красочное название "напиток ведьмы", подчеркивая пограничное 
состояние, когда стирается сама грань существования. 
Сложно представить, что же явилось началом того переломного момента в 
истории философии - музыка Вагнера или идея мировой воли Шопенгауэра. Так 
или иначе их неразрывная связь не случайна. Музыка отражает дух своей эпохи 
и сама может явиться основой для его движения.    Еще свежи в памяти чеканные 
слова Виктора Цоя: «Перемен требуют наши сердца». Ожидание всегда сопряжено 
с волнующим чувством перед неизведанным и именно музыка способна передать 
и создать это чувство. Стадионы, скандирующие в такт металлического и не только 
рока, полный экстаз тех, кто находится на сцене и изображает особое действо, вы-
зывает ассоциации с культовыми песнопениями почитателей Вакха.
Эта музыка забвения и пробуждения одновременно. Она порождает  неведо-
мое многим чувство единения со всеми теми, кто находится рядом с вами, плечом 
к плечу, рука к руке, вырывая рев возгласов одобрения и восторга. Сравнивая рок 
концерты с дионисийскими праздниками, а представления первых трагедий с по-
следующими постановками опер, можно лишь вообразить тот накал страстей и 
бурю эмоций, сопровождавший мистические действа, которые создавали не менее 
мистические преображения у тех, кто стал их соучастником в роли зрителя и при-
общился к некоему сообществу единомышленников. Поистине, звук относится к 
одному из действующих сил, природу которого могли знать лишь избранные. Не-
смотря на жесткий цензурный режим в советский период развития философских 
наук все же происходил обмен опытом с иностранными коллегами, прошедшими 
довольно жесткий отбор. 
В 1977 году издательством "Прогресс" под редакцией В.В. Мшвениерадзе и 
А.Г. Мысливченко был опубликован сборник переводов  с английского с харак-
терным для того времени названием "Современная прогрессивная философская и 
социологическая мысль в США". Среди  таких авторов,  как Анжела Дэвис и Го-

211 
вард Парсонс,  статья Р.Э. Дейла «К социальной истории музыкальной гаммы». На 
первый взгляд работа может показаться излишне социологизированной. Все же в 
контексте нашей статьи она может прояснить целый ряд, как собственно музыко-
ведческих проблем, так и затронуть философский аспект природы социального.
Главная идея автора сводится к тому, что история музыки восходит к звуко-
вой сигнализации первобытных обществ, когда музыка и речь были единым целым. 
Двухтоновое звучание говорит о наметившейся дихотомии в обществе, что связано, 
с одной стороны, с половым разделением труда, а с другой стороны, с первыми 
представлениями о душе и ее телесной оболочке. По его мнению, дальнейшая ра-
ционализация музыки повлекла за собой рационализацию самого общества. Пер-
вый признак цивилизации можно связать с появлением гаммы, что в свою очередь 
отражает социальную дифференциацию. Например, развитие древнегреческой 
цивилизации на основе конкурентного хозяйства, появление частной собственно-
сти постепенно разрушило прежнее единство личности и общества.
Феномен отчуждения выразил разрыв между индивидом и обществом. В ин-
струментальной музыке эти процессы нашли свое отражение в переходе от эпиче-
ской тематики к лирической. В определенный момент в истории Афин эмоциональ-
ность противостояла законности и порядку, «энгармоничная музыка, (созвучная) 
модуляция, выражая эмоциональные переживания угнетенных, продолжала напе-
ваться в фольклорной музыке, тогда как аристократия искала более статичных и 
контролируемых форм» [2].
На современном этапе рациональная музыка переживает свой упадок и пере-
рождение. Западная музыкальная культура демонстрирует отрицание гаммы, ате-
матизм и атональность. По мнению Р.Э. Дейла объяснение этому процессу можно 
найти, обратившись к современному социальному устройству западного мира в 
целом. Сам факт наличия тональности говорит о наличии социального неравенства 
и социальных институтов, основанных на принуждении. Речь может идти о новых 
формах коллективности, а процессы, происходящие в философской рефлексии и 
последние тенденции музыкальной жизни, отражают современные им процессы 
социально-исторической практики.
Некоторые выводы, сделанные Р.Э. Дейлом, натолкнули нас на мысль срав-
нить графическую картину традиционного произведения казахской музыки - кюя 
и упрощенную схему социального устройства номадов [3].  Несомненно, кобызовые 
кюи гораздо древнее и изначально они сопровождали шаманские ритуалы.  По-
вторение предельно обобщенной тематики, воссоздающее кружение и повторение 
магических заклинаний, создает эффект занятости одной мыслью, а обобщенный 
абстрактный характер создает информационный парадокс, заключающийся в том, 
что текст кюя создает внутреннюю информацию слушателя, воздействуя на его 
фантазию.
Домбровая же музыка с одной стороны демонстрирует строгий канон, а с 
другой, строится как свободная импровизация. Традиционное устное творчество 
со временем выработало свои законы импровизации, вызванные особой формой 
коммуникации. Основная нагрузка в системе автор – слушатель падает на ресурсы 
долговременной памяти. Произведение устной культуры значительно отличается 
от аналогичного произведения письменной культуры, в первую очередь тем, что 
предполагает непосредственное контактное, как зрительное, так и слуховое вос-
приятие. Между исполнителем и слушателем устанавливается двусторонний канал 
связи, по которому поступает информация и ответная реакция слушателей. Оп-
позиция автор – слушатель довольно условна, поскольку речь идет о единстве двух 
творческих начал, выраженных в своеобразном коммуникативном союзе автора и 
слушателя. Исполнение и прочтение происходят единовременно, как своеобраз-

212
 
ʊɧʇɸʒɸ-ʂʞɮɯʃɸ ʂʌʇɧ ɳʞʃɯ ɶɧʂɧʃɧʍɸ ʂʞɮɯʃɸɯʊ
ный план воздействия и план восприятия определенной темы, что создает эффект 
самовозрастания информации.
Таким образом, бесписьменная культура представляет собой некий монолит, 
единый функциональный организм, в котором действует специфический механизм 
в отношении часть – целое, где часть является ветвью всей культуры. Многие законо-
мерности одной ветви встречаются и в других. Монолитность произведения выра-
жается в том, что при сюжетно-тематическом разнообразии тем, четко прослежи-
вается надличный тип сознания. Кроме того, эти темы повторяются в бесконечном 
варьировании. Структура кюя такова, что исполнение этих тем осуществляется по 
кругу, каждая новая тема проигрывается при непременном повторном воспроиз-
водстве предыдущей темы.
Возможно, что подобное расширение является структурой не только музы-
кального произведения, но и всей структуры кочевого общества, если его рассмо-
треть не в привычной для западного типа генеалогического «древа», а как ризому и 
матримониальную систему, остающуюся неизменной в своей порождающей осно-
ве. Предположим  такую картину, что матриархальная система и есть тот самый 
монолит, в котором нет места для иерархии, каждый новый ребенок это и есть но-
вая вариация прежней темы. В таком контексте музыка может стать ключом к по-
ниманию человеческой культуры и нести в себе тот огромный потенциал, к которо-
му обращались представители, пожалуй, всех направлений философской мысли.
Собственно философский текст может быть создан по форме как музыкальное 
произведение. Одним из таких "музыкальных" мыслителей был Эрнст Блох (1885–
1977) – немецкий философ, социолог, писатель и музыковед [4]. Чтобы немного 
проникнуться особенностью его языка,  который как и ноты не поддаются переска-
зу и интерпретации, приведем небольшой отрывок из его работы "Тюбингенское 
введение в философию": "К тому, что образует сферу утопического, прежде всего 
относятся особые утопические страны целительного, технического, архитектурно-
го и географического свойства и измерения. Ведь на родовой территории утопии 
социальные утопии не являются единственными: наряду с разрисовыванием в них 
возможного человеческого счастья имеют место рациональные образы человече-
ского достоинства, разработанные в виде учения о естественном праве. А ближе к 
раздробленному существованию, касаясь не перспектив, но обеспокоенностей, воз-
никают, повсеместно его опережая, ведущие моральные образы и идеалы, то есть 
возникает еще не отождествленное Нигде, где струится музыка" [5].
И вот еще: "Я Есьм. Но я себя не имею. И только поэтому мы становимся. Есьм 
(Bin) - внутренне. Все внутренне темно в себе. Чтобы увидеть себя, а в особенности то, 
что находится вокруг этого себя, оно должно выйти вовне. Оно должно сделать это 
для того, чтобы смочь видеть что-либо вообще, себя среди подобного себе, посред-
ством чего Есьм уже более не существует само по себе, но превращается в мы [6].
Завершить нашу тему хочется словами Э. Блоха, которые должны прозвучать 
как жизнеутверждающий, глубокий аккорд: "Время для воспоминания, как и для 
Надежды, - это пространство истории, но для одного - спасенно-сохраненное, для 
другого - спасающе-продолжающее историю, историю с резким акцентом на про-
исходящее [6]. 

213 
1. ʃˆˢ˦ʺ ʑ. Рождение трагедии из духа музыки / Пер. снем. Г.А. Рачинского. - СПб.: 
Азбука-классика, 2005. - 208 с. - С. 48.
2. Современная прогрессивная философская и социологическая мысль в США / 
Пер. с англ. Е.А. Беляева, Л.В. Блинникова, Б.Г. Лукьянова, А.И. Панченко, П.В. Царева, 
И.И. Черкасова. - М.: "Прогресс", 1977. - 421 с. - С. 394.
3. Инструментальная музыка казахов. Алма-Ата: "Онер", 1985. - 152 с.
4. ɪʺ˕˦ˆˑˆˑ ʈ.ɯ. Жизнь это надежда: Введение в философию Эрнста Блоха. - Екате-
ринбург: Издательство Гуманитарного университета, 2001. - 304 с.
5. ɩˏ˓ˠ ʝ. Тюбингенское введение в философию / Пер. с нем. Т.Ю. Быстровой, С.Е. 
Вершинина, Д.И. Криушова. - Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 1997. - 400 с. - С. 127.
6. Там же.С. 53, 283.

214
 
ʊɧʇɸʒɸ-ʂʞɮɯʃɸ ʂʌʇɧ ɳʞʃɯ ɶɧʂɧʃɧʍɸ ʂʞɮɯʃɸɯʊ
ʈʊʇɯʁʜʔʅɪɧ ɧˑʲ˖˘ʲ˖ˆˮ ʈʺ˕ʶʺʺʵˑʲ
ʃʲˢˆ˓ˑʲˏ˪ˑ˩ˇ ʍˑˆʵʺ˕˖ˆ˘ʺ˘ ʍ˄ʴʺˊˆ˖˘ʲˑʲ ˆːʺˑˆ ʂ.ʍˏ˙ʶʴʺˊʲ
ˆ.˓. ʹ˓ˢʺˑ˘ʲ ˊʲ˟ʺʹ˕˩ «ʑˆˏ˓˖˓˟ˆˮ ˆ ːʺ˘˓ʹ˓ˏ˓ʶˆˮ ˑʲ˙ˊˆ»
ˊʲˑʹˆʹʲ˘ ˟ˆˏ˓˖˓˟˖ˊˆˠ ˑʲ˙ˊ
ɫɯʇʂɯʃɯɪʊɸɼɧ ɫʅʇʅɮʈɼʅɫʅ ʆʇʅʈʊʇɧʃʈʊɪɧ
Человек создает город и живет в созданной им урбанизированной среде. Одновре-
менно с этим город воспринимается им как модель мира, в котором само мироздание, 
бытие человека в мире приобретает специфическую окраску и  своеобразную призму.
Герменевтика как одно из направлений философской мысли может предло-
жить некоторые подходы к пониманию и решению проблем взаимодействия чело-
века и мира, и в частности, человека и урбанизационной (городской) среды. Герме-
невтика понимается как «раскрытие (прояснение) ранее скрытого». Это, во-первых, 
искусство понимания как постижения смысла и значений знаков, во-вторых, теория 
и общие правила интерпретации текстов, и, в-третьих, философское учение об он-
тологии понимания и эпистемологии интерпретации.
Центральным аспектом герменевтики Ф. Шлейермахера является идентифи-
кация исследователя текста с индивидуальным, уникальным содержанием духа 
(«индивидуальностью»), скрывающегося за текстом, чтобы понимать автора даже 
лучше, чем он сам себя понимает. Основная проблема понимания связана с про-
странственной и временной дистанцией, разделяющей исследователя и объект. При 
этом герменевтика должна способствовать преодолению дистанции между ними.
В. Дильтей обратил внимание на то, что познающий субъект является истори-
ческим существом. Он сам творит историю, и сам ее пытается объяснить. Исходя из 
этой сращенности исторических событий и их понимания, он считает, что история  
занимается теми взаимосвязями, которые могут быть пережиты индивидом. В са-
мом же переживании нет различия между актом переживания и тем, что внутрен-
не воспринимается, переживание является неразложимым далее бытием.
М. Хайдеггер в «Бытии и времени», развивая философскую герменевтику, стре-
мился раскрыть смысл того сущего, которое есть мы сами - Dasein. Для обозначения 
обращающегося в мире Dasein Хайдеггер ввел понятие «бытия-в-мире» (In-der-Welt-
sein). Бытийный модус растворения в мире сущностного обусловливает и феномен, 
отвечающий на вопрос о кто- Dasein. В данной связи обозначаются две структуры 
«Dasein: со-бытие (Mitsein) и со-присутствие (Mitdasein). В этом кто-способе бытия 
находит свое основание модус повседневного бытия самости. Другие, встреченные 
Dasein, всегда делят c ним и между собой мир, и поэтому мир экзистенциально есть 
совместный мир. В этом совместном мире бытие Dasein есть событие с другими в 
модусах заботливости». Хайдеггер понимающе относится к миру, которое всегда 
есть бытие - в - мире.
Гадамер, высоко оценивая хайдеггеровскую позицию, считал, что именно она 
позволила отойти от жесткого историзма, благодаря его трансцендентальной ин-
терпретации понимания проблема герменевтики приобрела универсальные очер-
тания, даже приращение нового измерения, в философском развитии следует за 
его концепцией.
Традиционная герменевтика, прежде всего, была «искусством понимания», 
которое было занято интерпретацией текстов. Город и городское пространство в 
этом плане можно рассматривать как своего рода текст. Гадамер специально оста-
навливается на понимании архитектуры, считая её самым благодатным материа-
лом для рассмотрения проблем понимания. В этом смысле герменевтика исследует 
мир в единстве понимания и интерпретации. 

215 
В процессе изучения городских пространственных знаков можно столкнуться 
с определенного рода семиотическими (знаковыми) эволюционными рядами: сме-
нами архитектурных стилей, сохранением или, наоборот, перестройками имею-
щихся сооружений и т.п. В них можно наблюдать последовательность замещения 
одних объектов другими, при котором новые предметы и явления сохраняют ста-
рые названия и обозначения, наполняясь новым содержанием. Смена архитектур-
ных стилей, развитие и смена утилитарных и символических предметов всей го-
родской среды и повседневного обихода, социально-структурные изменения - все 
они сохраняют «семиотическую» историческую память: одни знаки и символы на-
полняются новым содержанием и смыслом, другие исчезают. Город и городское 
пространство предоставляют большие возможности для человека прочитывать его 
при помощи символов и знаков, и, в свою очередь, награждать такими символами 
и знаками городское пространство. В семиотических знаках города кодируется вос-
приятие и понимание человеком окружающей его среды, придание ему опреде-
ленных смыслов, различение собственного личного индивидуального пространства 
и его соотношение с пространством «другого», с пространством «всех», с объективи-
рованным пространством поселения.  Используя традиционные приемы и формы 
и даже символы доисламских верований, оно претерпело преобразования в духе 
божественного откровения и исламских истин, и, таким образом, в иной, особой ду-
ховной атмосфере эти старые приемы и формы обретают новый смысл, выполняя 
новую миссию. Например, для исламской архитектуры характерны куполообраз-
ные строения, бытовавшие еще в Сасанидскую эпоху, однако, тогда они были лише-
ны мессианского и духовного смысла и значения. Ислам придал этим сооружениям 
эпохи Сасанидов новый смысл и наполнил новым содержанием, сделав их частью 
исламского зодчества. Таким образом, исламское искусство, используя приемы и 
формы сасанидского или византийского искусства, наделяет их иным качеством 
и новым содержанием. В свете мусульманского мировоззрения предшествующие 
формы искусства и архитектуры, приобретая новое значение, выполняют особую, 
уже специфическую для ислама миссию.
У городского человека другой уровень сознания, структура и характер отно-
шений к миру вещей. Одежда, например, наряду с другими элементами повсед-
невной жизни становится не только утилитарным элементом, но и символическим 
знаком внутреннего изменения человека. «Человек, выступающий в определенной 
общественной роли, например, в роли жреца, вождя, судьи, облачаясь в свою сим-
волическую одежду, надевая на себя соответствующие атрибуты (например, судей-
скую цепь, священное облачение, парадный мундир), окруженный предметными 
проводниками (обстановка храма, судебного зала, парламента), часто совершенно 
трансформируется и перестает походить на самого себя, каким он бывает в частной 
жизни, вне этих атрибутов», - замечал П.А. Сорокин. Примерами такой практики 
являются армия и образовательные учреждения, в которых происходит создание 
новой телесности.
При создании города на первый план выдвигалась и выдвигается воля человека 
– архитектора и проектировщика. В архитектуре города, в его планировании мож-
но сразу натолкнуться на причудливое сплетение необходимости учитывать физи-
ческое пространство города (его ландшафтное местоположение, географические, 
климатические, пространственные особенности) с одновременным его ментальным 
пониманием (назначением, смысловым значением как отдельных объектов, соору-
жений, зданий, их взаимным расположением, так и их общей совокупностью), с 
тем как город понимается, воспринимается и рассматривается человеком.
Внутреннее пространство города организуют архитектурные сооружения, рас-
ставляя своего рода маркеры городского пространства, размечая его, диктуя вза-

216
 
ʊɧʇɸʒɸ-ʂʞɮɯʃɸ ʂʌʇɧ ɳʞʃɯ ɶɧʂɧʃɧʍɸ ʂʞɮɯʃɸɯʊ
имный «знаковый вес» отдельных сооружений, частей города и города в целом. 
Человек одновременно и диктует этот своеобразный архитектурный «текст» и про-
читывает его. 
Основные различия в городской планировке в какой-то степени истори-
чески обусловлены: прямоугольно-решетчатая, линейно-лучевая и радиально-
концентрическая. Особенно ярко эти различия проявляются в развитии средневеко-
вых европейских городов. Прямоугольная структура пересекающихся улиц восходят 
своими корнями к античным временам, позднеримскому «сите». Линейно-лучевая 
структура представляет собой вариацию прямоугольной, только улицы расходят-
ся от одного центра лучами. Радиально-концентрическая планировка указывает на 
своего рода иерархию организации пространства по значению (тогда в центре рас-
полагается главное административное здание, религиозный центр, жилище пра-
вителя), или же по времени сооружения (тогда в центре самые старые здания). Та-
кая планировка характерна для «стихийного» города, в отличие от основанного по 
плану. В то же время более жесткая упорядоченная структура прямоугольной или 
лучевой планировки наводит на мысль о более жесткой социально-политической 
организации общества, нежели радиальная. Так пространство приобретает дисци-
плинирующие свойства, диктует формы поведения человеку. 
Интересно отметить тот факт, что весь природный ландшафт для кочевника 
представляет самостоятельную ценность. При распространении ислама вся терри-
тория, начиная с Мекки, приобрела непрерывную религиозную значимость. Му-
сульманские храмы, где бы они ни находились, ориентированы именно на Мекку. В 
этом смысле все пространство мира для мусульманина организовано вокруг едино-
го религиозного центра. Так, место для строительства одного из первых исламских 
городов Куфы (территория современного Ирака) в 638 г. было выбрано халифом 
Омаром I, который хотел, чтобы ни одна река не отделяла его от Медины. Кроме 
того, мусульмане-горожане не изолировались от окружающей природы: отдельные 
зоны города должны были иметь выход в степь или пустыню, чтобы выгонять на 
выпас верблюдов и другой скот. Понятия природы как среды чуждой для человека 
в исламе не существует: все пространство является сферой человеческой деятель-
ности. Такое восприятие пространства обусловливало активное освоение всех за-
воеванных мусульманами земель: вся территория империи покрылась сетью дорог, 
соединяющих города с промежуточными селениями. Каждый город, поэтому был 
не случайным местом проживания с хаотической застройкой и неограниченным 
ростом, а очередным рубежом распространения веры и цивилизации. Через центр 
города проходила дорога. Прототипом служили Мекка и Медина. Так, разметка 
Куфы производилась с помощью лука — на месте, куда падала стрела, намечалась 
граница города (потом это стали границы центра). Хотя логическим и фактическим 
центром города была мечеть, но, как и в Медине, главное ядро составляли мечеть и 
дворец, окруженные не стеной, как в древних городах, а обширным рынком. Только 
позднее дворцы стали возводить на краю города. Каждому племени выделялся свой 
квартал; город, таким образом, объединял все народы вокруг веры.
Итак, город представляет собой особую структурирующую организацию фи-
зического и географического пространства, деформирующую природную простран-
ственную структуру и создающую свою собственную – внешнюю и внутреннюю. Го-
род с самого своего первого появления разрушает ландшафт, внося изменения в 
его природную структуру. Он обладает собственным физическим пространством, 
выступает самостоятельным географическим объектом, влияет на окружающее 
географическое пространство, вовлекая его в разнообразные взаимосвязи. Вну-
треннее пространство города можно воспринимать и как физико-географическое, 
и как антропологическое, организованное человеком, сообразуясь с его потребно-

217 
стями. Антропологический характер пространства города проявляется в его вну-
тренней организации, направленной на удовлетворение потребностей человека: 
жилище, безопасности, общения, управления, обеспечение продовольствием и 
водой, санитарно-гигиенических требований, и, сугубо человеческой потребно-
сти, - эстетической. Как физико-географическое пространство город проявляется 
в его приспособленности к природным условиям: климату, рельефу, местности, 
растительности, строительным материалам, привлекаемым в качестве материала, 
создающем пространство города, его здания и собственную городскую телесность. 
Примером выражения единства и гармонии исламской архитектуры с природой 
является украшение зданий, особенно их куполов изразцами голубого цвета, сим-
волизирующего небесную обитель. Помимо голубого цвета, конечно, используются 
и плитки других цветов, особенно семицветные, как бы отражающие небесную ра-
дугу. Исламская архитектура отражает единство человека не только с окружающим 
его миром природы, но и в большей степени также с обществом. Ислам, внедряясь 
во все области жизни, создает ощущения универсальности и всеобщности в чере-
де ценностей, освященных религией, что также находит отражение в архитектуре. 
Мечеть в традиционном мусульманском городе не только религиозный центр, но 
также и центр жизни общества, включающий в орбиту своей деятельности вопро-
сы культуры, социальные и политические проблемы. Мусульманский город всегда 
концентрировался вокруг мечети (или соборной мечети) либо усыпальницы свято-
го, органически развиваясь и разрастаясь вокруг такого центра.
Таким образом, герменевтика - дисциплина, анализирующая процесс пони-
мания в самом широком смысле слова. Понимание - проблема не только гносеоло-
гическая, но и онтологическая. Поэтому универсальный смысл понимания не мо-
жет быть ни чисто объективным, ни чисто субъективным. Смысл всегда личностен. 
Именно человек создает смысл (что можно увидеть на примере городской культу-
ры), а сам акт придания смысла - есть всегда творчество, как процесс создания и тво-
рения смыслов. Поэтому можно говорить о том, что данное научное направление 
позволяет расширить возможности исследования города и человека в нем.
1. ʔʲˇ ɧ.ɪ. Материальная культура в свете современной эстетики. Т., 1994.
2. ʂʲˏ˭ʶʲ ʟ.ʠ. Культурология. М.: Инфра-М,1999. 
3. hĴp://www.countries.ru
 

218
 

жүктеу/скачать 4,82 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: