Западноприуральский ареал татарского диалектно го языка
Особенности, общие для всех говоров Западного Приуралья
жүктеу/скачать 0,66 Mb. Pdf көрінісі
|
Особенности, общие для всех говоров Западного Приуралья. Говорам Западного Приуралья присуща сложная система диалектных особенностей, основные группы которых рассмотрены выше. Наряду с этим, накопленный богатый материал для Атласа, исследования по отдельным говорам показали, что в западноприуральском ареале имеется ещё ряд черт, объединяющих эти говоры между собой и, в то же время, отличающих их в той или иной степени от татарских говоров других ареалов, причём часть из них бытует в мишарских говорах Поволжского региона. Необходимо отметить, что подавляющее большинство из них имеется и в башкирском языке. В области фонетики общими для всех рассматриваемых говоров являются следующие особенности. Употребление ђ вместо литературного и. Изоглосса его начинается в правом бассейне р.Ик и в бассейне нижнего течения р.Агидель (пределы мензелинского, стерлитамакского говоров) в единичных примерах (кђм — меньше), постепенно расширяясь к востоку исследуемого региона: кђтмђн — лит.
кђштђ — киштђ — полка (в пермском: кђрђк — кирђк — нужно). Такие же примеры и в башкирском языке.
Однако, при интерпретации этого явления необходимо учитывать то, что аналогичные широкие варианты в несколько больших примерах бытовали и в языке письменных памятников старотатарской литературы («Кисса-и Юсуф», Мухамедьяр, М.Кулый и т.д.) и до сих пор сохранились в мишарских го- ворах Поволжья, и, видимо, относятся к общекыпчакской общности. у, њ>о, љ или ы, е: топса — лит. тупса — порог, ќо№а/йока — юка — тонкий, была — була — будет, намыс — намус — честь. ы, о, у>и в позиции перед среднеязычным й: бийак — бу як — эта сторона, бийыл — быел — нынче, бийау — буяу — краска, бийына — буена — в продолжение, тийына — туена — на её (его) свадьбу и др. Эта особенность иногда встречается в различных примерах и в других татарских говорах. ы, е>и по соседству с ч, ќ: ич — эч — живот, пичђн — печђн — сено, ичњ — эчњ — пить, чиргђн — чергђн — сгнил, ќигерлђњ — диал. ќегерлђњ — лит. эрлђњ — прясть, чиршы — чыршы — ель и т.д. Соответствия а — ы, ђ — е в глагольных формах: књмђрлђр/књмерлђр — похоронят, сатырга/сатарга — продать, љзђргђ/љзергђ — отрывать и т.п. Также распространены в мишарских говорах Поволжья и в кыпчакских языках. Для приуральских говоров характерна замена задних гласных передними и, наоборот, передних — задними. Например: ќљн/йљн — йон — шерсть, йђбешњ — ябышу — браться, ђлсђ — алайса — если так, тђрих — тарих — история и т.п. Для говоров Приуралья характерны такие случаи вставки гласных: карышы — каршы — против, также и књреше — књрше — сосед; перм.: тамычы — тамчы — капля; соответствия согласных л — н:
некоторые другие; метатезы: чђчкђ — цветок (чђчђк — оспа), тогда как лит. чђчђк в обоих значениях и др. В абсолютном конце слова, в открытом слоге вм. гласных у, њ иногда произносится дифтонг -ыw/- эw: бару/барыw — идти, су/сыw — вода, тегњ/тeгew — шить, сыwык (лит. суwык, графич. суык) — холодно, йеwеш/йњwеш (лит. йњwеш, графич. юеш) — мокро и т.д. Данное явление, хотя его изоглосса и начинается с нижнекамско-кряшенского говора, выступает неравномерно: на восточной части территории распространения мензелинского (белебеевск., янаульск. подговоры) говора наблюдается факультативно, тогда как довольно активно выступает в мишарских говорах исследуемого ареала, пермском, златоустовском, тепекеевском говорах, в татарских говорах Зауралья и Сибири. Употребление дифтонга -ыw/-эw характерно для мишарского диалекта, касимовского говора среднего диалекта; имеется в башкирском языке (общекыпчакское явление). Во всех говорах наблюдается систематическое выпадение фарингального h как в начальной, так и в серединной позициях: awa — лит. џава — воздух, уш — hyш — сознание, љнђр — џљнђр — ремесло и др. Возникшее в интервокальной позиции зияние либо восполняется сонорным й, либо компенсируется долготой гласного: шђђр/шђр — лит. шђџђр — город; зийен/зин — зиџен — сообразительность, разум и т.д. Нехарактерный для тюркских, в т.ч. и татарского, языков звук h не употребляется и в мишарском диалекте: шђгђр — город, Зегрђ — Зљџрђ и т.п., тогда как в башкирском h активно выступает ещё и вместо общетюркского с. В ряде слов выпадают сонорные звуки w и й вместе с последующим гласным: ку-ш/куш/куwыш — лит. кywыш, графич. куыш — навес над погребом, су-нды/сунды/суwынды — остыл и т.д.; тūн/тин — лит. тийен, графич. тиен — копейка, сийрчык/сирчык/сийырчык — скворец, ќип бирде — ќыеп бирде — собрал и отдал и др. Так же и в смежных башкирских говорах. В области грамматики общими для всех говоров Западного Приуралья являются следующие особенности: а) присоединение к абстрактным именам и прилагательным, названиям неодушевлённых предметов уменьшительно-ласкательного афф. -кай/-кђй без эмоционального оттенка: нђрсђкђй — что, хатынкай — женщина, каракай — чёрный, эпекђй — хлеб и т.п. Это явление распространено и в татарских говорах Зауралья, смежных башкирских говорах; б) выражение основного падежа и конечного пункта направления движения: Бђлђбђй киткђн — лит. Бђлђбђйгђ киткђн — Уехал в Белебей. Аналогичное явление имеется также в нукратском, ичкинском говорах среднего диалекта, встречается в мишарских говорах (Бурганова, 1962: 49; Юсупов, 1976: 131; Мингулова: 186; Махмутова, 1978: 114). В древнетюркском языке основной падеж известен и в функции винительного падежа (Кондратьев, 1970: 11); в) случаи употребления вариантов мићђ — лит. мића — мне, сићђ — сића — тебе. Ср.: башк. мићђ, џићђ; г) в приуральских говорах значительно активнее, чем в литературном языке, употребляется глагольная форма на -ыћкыра/-ећкерђ, выражающая неполноту (айак љшљћкерей — нога немного
мёрзнет), обычность, постоянство (усакны тактага йарыћкерилђр — осину обычно распиливают на доски), усиление (коймак ачыћкыраган — блинное тесто чуточку прокисло) действия; д) оформление именного сказуемого личными аффиксами: Алтыбыз да исђмбез — Мы все шестеро живы; Њдђ йуклар — Их нет дома. Распространено и в мишарских говорах Поволжья; е) употребление причастной формы на -ыр и с оттенком долженствования: укырга керер ќылы — в этом году должен пойти учиться. ж) отклонения в употреблении залогов: бетњ — лит. бетерњ — заканчивать, йазышу — язу — писать, суу — суыну — остывать и др.; з) возвратный залог без прямого дополнения выражает действие для себя вообще, обобщённость:
и) употребление собирательных числительных вместо количественных при присоединении аффиксов принадлежности: берђњсе — лит. берсе. Берђњсе кайтмаса да кыйын — Тяжело, если даже один из них не вернется. Бу икђњсен (икесен) былтыр алдым — Этих двоих купила в прошлом году. Так же и в каргалинском говоре (Южный Урал) среднего диалекта татарского языка (Садыкова, 1985: 107). Ср.: башк. диал. так же (Ишбулатов, 1963: 43); зафиксировано в «Огуз-наме» (Щербак, 1959: 59); к) во всех говорах Приуралья наблюдается употребление формы на -мак/-мђк в определённых падежах или сочетаниях: нишлђп йљрмђк кирђк — зачем нужно ходить; тумактан калмагач, њлмђктђн калмабыз — раз родились, то и умереть придется; сынамаг љченгђ — чтобы испытывать... Изоглосса таких явлений начинается с камышлинского говора татарского языка, они имеют место в мишарских говорах Поволжья, распространены и в башкирских говорах. Форма на -мак особенно активно выступает в агрызском подговоре (в функции имени действия, инфинитива, причастия и др.), известна как книжная форма, активно бытовала в татарском письменном литературном языке до начала XX в.; л) употребление союза исђ в сочетании с формой прошедшего категорического времени на -ды. Конструкция -ды + исђ выражает причинно-следственные, условные или временные отношения между действиями или состояниями: барды исђ књрер — после того, как пойдет, увидит; ны№лап №арады исђм таныдым — поскольку посмотрела как следует, узнала и т.п., йаттыћ исђћ урын ќђйњле — если ложиться, постель постелена. Аналогично в нукратском, зауральских говорах татарского языка (Бурганова, 1962: 48; Юсупов, 1986: 110), в говорах башкирского языка (БДС: 39; БД: 50, 104). Она широко представлена во всех памятниках старотатарской, древнетюркской письменностей, в т.ч. «Кисса-и Юсуф», «Кутадгу билиг», в словаpe М.Кашгари (Шукуров, 1966: 75; Тенишев, 1963; Юсупов, 1986: 110). Как видно, в приуральских говорах обнаруживается ряд явлений, активно бытовавших и в памятниках старотатарской литературы. Видимо, когда-то литературный язык и местное койне имели довольно много общего (Закиев, 1976: 313–318; Тумашева, Усманов, Хисамова: 51). Общие со старотатарским литературным языком черты обнаруживаются гораздо больше в пермском говоре. Например: присоединение частицы вопроса -мы/-ме в глаголах 2 л. ед. и мн.ч. настоящего и будущего времени непосредственно к основе глагола (белђмесен — белђсећме — знаешь ли); употребление формы давнопрошедшего времени на -ды + иде (бардымый — лит. барган идем), зафиксировано в «Кисса-и Юсуф»; употребление показателя притяжательного падежа в предикативной функции (китап минећ — китап минеке — книга моя); группа диалектизмов: илђсђ<др.-тюрк.
памятниках широко бытовало хђлЎђт — одежда) и т.д. Поскольку «литературный язык и разговорный язык... постоянно взаимодействовали» (Б.А.Ларин) (цитировано по работе: Горшков, 1983: 22), причину наличия общности письменно-литературного и народно-разговорного языков можно объяснить и как результат воздействия последнего на первый (Тумашева Д.Г., Усманов М.А., Хисамова Ф.М. Там же). В.Х.Хаков также отметил, что в поэме «Кисса-и Юсуф» «употреблены пословицы, поговорки, меткие выражения, характерные для народно- разговорной речи этого времени» (Хаков, 1969: 17). Об этом говорят и наши наблюдения. В языке произведений, создателями которых являются выходцы из этого же региона (как случилось, видимо, с «Кисса-и Юсуф»), могли отразиться и особенности родного диалекта автора. Насыщенность элементами разговорной речи характерна и для языка памятников последующих периодов — периода Золотой Орды и т.д. (Хаков, 1969: 17; Бурганова, 1969: 39–40; Типы наддиалектных.., 1981: 128). Рассмотренная группа особенностей, на наш взгляд, свидетельствует о том, что они были присущи приуральским говорам с древнейших времен. Пермский же говор, развивающийся особенно изолированно, больше всех сохранил эти древние явления. В сложившихся исторических условиях сохранение их в рассматриваемых говорах поддерживалось книжно-письменным языком и в дальнейшем, тем более что грамотность татар была на высоком уровне и в жизни татарского населения книжная литература занимала важное место (см. напр.: Фасеев, 1982: 122, 129 и др.).
Проблема «литературный язык и диалекты» многоаспектна. В татарском языкознании ею занимались и продолжают исследовать Л.Т.Махмутова (1962; 1969, с. 26–35; 1982, с. 68–163; 1985, с. 117–142), М.З.Закиев (1977, с. 94–106; 1986, с. 108–120), М.А.Усманов (1972), Ф.С.Фасеев (1966, с. 807–813; 1982), Ф.С.Хакимзянов (1978; 1987 и др.), В.Х.Хаков (1969, с. 14–26; 1993 и др.), Ф.М.Хисамова (1981; 1988; 1990; 1991 и мн. других), А.Х.Алеева (1988; 1993), Х.Р.Курбатов (серия сборников 1987, 1988, 1989, 1990 гг.) и др. Некоторые диалектные черты выделяют определённые территории в Приуралье. Одной из таких особенностей следует считать форму повелительного наклонения 2 л. мн.ч. на -ыћ/ -ећ/-ћ. Например: Сез ќатып ќоклаћ, мине кљтмђћ — Вы ложитесь спать, меня не ждите. Безлђрни монда књб йырлатмаћ, љйлђргђ кергђч йawaп бирђлмђм — Не заставляйте меня долго петь, т.к., когда окажусь в избе, не смогу отвечать (из обрядовой песни). Как свидетельствуют наши наблюдения и собранные материалы, форма на -ћ при почтительном обращении, при категорическом повелении детям и подросткам употребляется и в единственном числе: Тљшљћ аннантын — Слезай оттуда! Инде син кийеп №араћ — А теперь ты примерь. Изоглосса этой особенности охватывает приуральский ареал в пределах пермского говора, янаульского подговора мензелинского говора, частично бирского, златоустовского говоров Западного Приуралья, также и ичкинского говора Зауралья и сибирских диалектов, т.е. ту территорию, где обнаруживаются по письменным источникам следы остяков (см. выше). Системность функционирования этой формы позволяет предполагать об её этногенетическом характере. В памятниках старотатарской письменности эта форма бытовала в такой же функции (в «Нахдж эль-Фарадис», у М.Кулыя, у У.Имяни — -ыћ//-ыћыз (Борынгы.., 1963: 226, 490, 546, 569 и др.). Ср.: баш.диал. алыћ (Максютова, 1976: 55, 137), якут. ылыћ, тува. алыћар, хакас. алынъар, уйгур.
Покровская, 1964: 204 и др.). А.М.Щербак считает, что форма глагола на -(у)ћ/-(њ)ћ/-(i)ћ передаёт оттенок почтительного отношения, однако чаще выражает множественное число (Щербак, 1961: 143; Батманов, 1959: 87). Одним из локальных особенностей западноприуральского ареала является склонение личных и указательно-субстантивных местоимений в пространственных падежах со сложными окончаниями: мићарЎа//мићђргђ//мийђргђ, сићарЎа//сићђргђ//сийђргђ, aћapЎa, мыћарЎа, шућарга (дат.-напр. падеж), мийђрдђн, сићђрдђн//сийђрдђн//сићардан, аћардан, шућардан, мыћардан (исх.
падеж); мићђрдђ/мићарда/мийђрдђ, сићђрдђ/сићарда//сийђрдђ, аћарда, шућарда (местн.-вр.падеж). Это явление наблюдается в златоустовском, бирском, частично (северо-восточная часть территории распространения) стерлитамакском говорах, т.е. оно локализуется в пределах мишарских или сформировавшихся с участием мишарского компонента говорах западноприуральского ареала. Оно, по всей вероятности, представляет собой явление контаминации. Ср.: указательные местоимения аћарга,
система, охватывающая как указательные, так и личные местоимения. В число локальных особенностей внутри ареала можно включить также и гораздо активное употребление, чем в литературном языке, причастной формы на -учан/-њчђн (в стерлитамакском), - уцан/-њцђн (в байкибашевском). Она выражает постоянное свойство, склонность к чему-либо, выступает, в основном, в функции сказуемого, реже — определения: Ахирђтемнец сећлесе белђзек кийњчђн — Младшая сестра моей подруги обычно носит браслет. Анда ќыланнар бала ќанына бишеккђ кереп ќатучан булган — Там змеи имели обыкновение заползать в люльку к ребенку (из легенды о переселении села). Изоглосса на -учан охватывает территорию распространения байкибашевского и часть территории стерлитамакского говоров: села, расположенные по обоим берегам среднего течения р.Уршак, в заселении которых участвовали и потомки служилых мещеряков бывшей Осинской дороги, мигрировавшие оттуда в XVIII в. в южном направлении (см. выше). Общие для всех говоров Западного Приуралья особенности проявляются и в области лексики. Прежде всего данный ареал, вместе с Зауральем и Сибирью, выделяется номенклатурой терминов родства: карт ђни/карт инђй — лит. ђби — бабушка, карт ђти/карт атай — лит. бабай — дед,
матери; в пермск., златоустовск., тепекеевск. №ђйенбикђ/№ђймићкђ — старшая сестра мужа для жены или
Изоглосса такой терминологической системы начинается в правом бассейне рек Ик и Нижней Агидели (а в агрызском и центральном подговорах мензелинского говора употребляется номенклатура, характерная для литературного языка; исключение составляет лишь вариант ђнђ термина ђни); охватывает зауральские говоры, диалекты сибирских татар, также и восточные говоры башкирского языка (Юсупов, 1959: 124). Изоглосса корня -ин/-эн включает в себя ряд тюркских языков кыпчакской, восточной групп, коми язык (Сидоров, 1952: 62), по Г.Рамстедту — корейские языки (Севортян, 1974: 280–281), что свидетельствует о древности данного термина родства по крови (подр.см.: Рамазанов, 1991; 1990; ТТДС, 1992; 1993; Атлас…). Во всех татарских говорах Западного Приуралья выделяется общая башкирская лексика: ток — мешок, токчай (в говорах II группы: то№сай) — кисет, мешочек (тат. лит. капчык и янчык); сђрмђњ — тат. лит. кармалау, баш. џђрмђњ — щупать; тукал — лит. мњклђк — комолый; башай — оекбаш — носки и т.п., распределённая, однако, неравномерно (напр., перм.: йенчек — голень; златоуст.: бибек — чибис, кљрђгђ — бочка для браги; тепекеевск.: пђwетњ — качать) и т.д. Таковы основные положения этнолингвистической характеристики татарских говоров западноприуральского ареала.
позволяет вычленить в татарском языковом пространстве западноприуральский диалектный ареал, характеризующийся сложной и своеобразной структурой в языковом плане, не менее сложной и в плане этнического формирования. Сопоставительный анализ с литературным языком, с другими татарскими говорами, а также тюркскими (в т.ч. ближайшим башкирским, оказавшим непосред- ственное влияние) языками позволил прийти к выводу, что татарские говоры Западного Приуралья по фонематическому составу, грамматическому строю и по основному словарному фонду представляют собой часть татарского языка. Основа такого единства находит своё объяснение в истории формиро- вания этих говоров и их носителей. Данный ареал являет собой специфическое лингвистическое пространство, сложившееся в зависимости от экстралингвистических условий, в ходе сложных исторических процессов. Как показывают данные исследований по истории, археологии и этнолингвистике, архивных источников, пути этнического и культурного развития населения Волго-Камья и Западного Приуралья были тесно переплетены ещё в первой половине I тысячелетия н.э. Продвижение на восток булгарских и других племён , испытавших булгарское влияние, привело к дальнейшему усилению генетической общности тюркоязычного населения этих двух смежных ареалов: Поволжья и Западного Приуралья. В периоды Золотой Орды и Казанского ханства эта общность продолжала углубляться. После падения Казанского ханства и присоединения Приуралья к Русскому государству, в конце XVI в., в XVII–XVIII вв. произошли весьма интенсивные и массовые переселения поволжских татар в исследуемый нами ареал, что ещё более укрепило как этническую, так и культурно-экономическую общность населения рассматриваемых территорий. В XVI–XVII вв. правительством были переселены в Западное Приуралье жүктеу/скачать 0,66 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|