2.2. Единство цикла «Тёмные аллеи»
Самое совершенное создание И.А. Бунина «Темные аллеи» (1937—1949) с момента своего появления вызывает неизменный интерес, проявляющийся сразу же в эмигрантских изданиях (статьи И. Ильина, В. Вильгинского, Ю. Иваска, М. Крепса, Ю. Сазоновой, Ф. Степуна, Ю. Трубецкого и др.), позже, в 1990-е годы, в отечественном литературоведении. Одной из ключевых проблем остается жанровая природа бунинской «книги итогов» (до сих пор ее называют то книгой рассказов, то сборником, то циклом, то «единством более высокого порядка»), в полной мере не осмыслено и ее жанровое своеобразие.
В «Темных аллеях», как и в «Жизни Арсеньева», И.А. Бунин, отталкиваясь от определенной художественной традиции (прозаический цикл «безусловно новой формой назвать нельзя»), переосмысливает ее и обновляет. В пользу того, что «Темные аллеи» — это не просто сборник рассказов, а единство более высокого порядка, свидетельствует архитектоника книги с ее делением на три части, которое уже предполагает внутреннее взаимосцепление рассказов каждой части2.
О единстве цикла свидетельствует и его кольцевая композиция, выявляемая при сопоставлении первого и заключительного рассказов, о чем уже говорилось в буниноведении, а также наличие «гармонического центра». «...Рассказ "Начало" "фокусирует", обобщает все важнейшие смыслы, не насыщая их чувствами, душевными переживаниями; он служит центром сцепления, сопоставления, противопоставления образов, в котором отчетливо раскрывается своеобразие каждого из героев, обнажается сущность их истинных взаимоотношений».
Сквозным в цикле выступает мотив дороги, и хотя он не возобновляется от рассказа к рассказу, но, повторяясь с определенной периодичностью, связывает их воедино. В поэтике цикла особая роль принадлежит контрасту, «пронизывающему» текст на всех уровнях. Благодаря ему создается свой ритм, организующий все повествование. Антитетичность реализуется в зеркальной композиции, которая, наряду с другими способами организации текста, находит использование в книге: во взаимосцеплении рассказов «Антигона» и «Смарагд», в которых женский и мужской характеры зеркально противоположны; в сюжетных ситуациях, зеркально противостоящих друг другу. Так, в рассказе «Степа» противопоставляются два лета из жизни Красильщикова «В это лето он часто вспоминал лето в прошлом году», отношения с двумя женщинами: связь с известной актрисой и случайная короткая встреча с пятнадцатилетней Степой, дочерью хозяина постоялого двора, старика-вдовца Пронина. Прием зеркальности проявляется в том, что первая его измучила, и он рабски зависим от нее, вторая же, Степа, рыдает после ночи, проведенной с ним, и умоляет его взять ее, обесчещенную, с собой: «Я вам самой последней рабой буду!» (VI, 24). Принцип зеркального отражения образов персонажей последовательно реализуется в «Темных аллеях»3.
Антитеза находит широкое использование в цикле рассказов: как стилистическая фигура, как художественный прием, как структурообразующий принцип. «Она была страшно красивая...» (VI, 71) (здесьи далее курсив наш.— А. С), «разрывающая душу мука любви к ней» (VI, 76). «Он с ненавистью страсти и любви чуть не укусил ее в щеку» (VI, 66). «...Галя есть, кажется, самое прекрасное мое воспоминание и мой самый тяжкий грех...» (VI, 104—105). «Я вдруг вспомнил ту мертвенную, но прекрасную бледность...» (VI, 161). «Княжески-мужицкая величина» барина (VI, 161). «И завтра и послезавтра будет все то же, думал я, — все та же мука и все то же счастье...» (VI, 209).
Контрастно противопоставляются в тексте природные описания, эмоциональные состояния героев. В рассказе «Красавица» контраст открыто заявлен в самом начале: «Чиновник казенной палаты, вдовец, пожилой, женился на молоденькой...»
(VI, 46). И тот же прием используется для характеристики героини — контраст между внешним обликом (красавица) и внутренним (темное нутро): «И вот вторая красавица спокойно возненавидела его семилетнего мальчика от первой жены» (VI, 6).
Достарыңызбен бөлісу: |