Қазақстан республикасы білім және ғылым министрлігі

 
 
76 
3.
 
Щербатых  Л.Н.  Аксиологический  и  социокультурный  подходы  в  обучении  иностранным 
языкам  школьников  //  Вектор  науки  ТГУ.  Серия:  Педагогика,  психология.  –  2012.  -  №3.  - 
с.263-264. 
4.
 
Большакова  М.Г.  Проблема  обучения  французскому  языку  студентов  высшей  школы  в 
условиях профессиональной подготовки // Вектор науки ТГУ. Серия: Педагогика, психология. 
– 2012. –    №2, с.47.  
5.
 
Рубаева  В.П.  Лингвострановедческий  подход  в  обучении  иностранному  языку  студентов 
неязыковых факультетов // Вектор науки ТГУ. Серия: Педагогика, психология. – 2012. - № 2. –  
с.261.  
6.
 
Гердер И.Г. Трактат о происхождении языка. М., 1977.  
7.
 
Послание  Президента  Казахстана  Н.А.Назарбаева  народу  Казахстана  «Построим  будущее 
вместе». - 28 января  2011г.  
8.
 
Послание  Президента  Республики  Казахстан    Н.А.Назарбаева    народу  Казахстана  «Новое 
десятилетие - новый экономический подъем - новые возможности Казахстана. 29 января 2010 
года - Астана, 2010.  
 
 
 
УДК 043  
 
ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ТОНАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ ДЖ. ОСТИН 
“SENSE AND SENSIBILITY” 
 
Биткова А., Старкова А.В. 
(СКГУ им. М.Козыбаева) 
 
 
 
Проблема эмотивности сегодня уже не является новой в лингвистике. Последние 
двадцать  лет  ей  уделяется  всё  большее  внимание:  отечественные  и  зарубежные 
исследователи  относят  проблему  эмотивности  к  числу  первостепенных  задач 
антропоцентрической лингвистики. 
Способность  текстов  волновать,  воздействовать,  заставлять  переживать 
содержание, доставлять удовольствие всегда признавалось их имманентным качеством. 
Но как языковое воплощение эмоциональности эмотивность и сегодня остается одним 
из наиболее неопределенных качеств текста. 
Цель  настоящей  статьи  –  выявление  характеристик  компонентов  эмотивного 
текста, манифестирующих эмоциональные отношения / состояния говорящих. 
Тональность – текстовая категория, в которой находит отражение эмоционально-
волевая  установка  автора  текста  при  достижении  конкретной  коммуникативной  цели, 
психологическая  позиция  автора  по  отношению  к  излагаемому,  а  также  к  адресату  и 
ситуации  общения.  Определяется  ценностными  воззрениями  автора  и  характером 
речевого  взаимодействия.  Наряду  с  оценочностью  рационального  типа,  тональность 
составляет  часть  комплексной  категории  субъектности  речевого  произведения. 
[Wikipedia] 
Под  эмотивностью  в  данной  работе  понимается  «имманентно  присущее  языку 
семантическое  свойство  выражать  системой  своих  средств  эмоциональность  как  факт 
психики,  отраженные  в  семантике  языковых  единиц  социальные  и  индивидуальные 
эмоции» [9, c.24]. 
В  данной  статье  мы  выявили  характеристики  компонентов  эмотивного  текста, 
манифестирующих  эмоциональные  отношения.  В  качестве  примера  нами  была 
рассмотрена эмотивная тональность, а именно «положительные эмоции», в романе Дж. 
Остин “Sense and Sensibility”. 

 
 
77 
В  тексте  каждая  языковая  единица  (в  том  числе  единицы  лексического  уровня 
языка)  существует  не  обособленно  от  других  единиц  и  не  самостоятельно, 
характеризуясь  открытостью  смысла.  Попадая  в  смысловую  среду  ситуации  или 
смысловую  среду  целого  произведения,  она  взаимодействует  с  другими  элементами 
текста  и  обрастает  новыми  значениями  и  смыслами,  которые  зависят  от  многих 
факторов  лингвистического  и  нелингвистического  характера.  [4,  с.  269]  Эмотивные 
единицы  языка  могут  быть  объединены  в  лексико-семантическое  поле  эмотивов  со 
всеми  признаками  поля.  Анализ  лексического  уровня  текста  целесообразно  начать 
именно  с  того,  каким  образом  изменяется  первоначальное  (потенциальное)  значение 
лексических единиц, представленных в романе. 
Основываясь  на  указанной  точке  зрения  и,  исходя  из  потенциальных  значений 
слов,  следует  разделить  лексические  единицы  со  значением  положительных  эмоций, 
представленные  в  тексте  романа  Дж.  Остин  “Sense  and  sensibility”,  на  следующие 
группы:  
1.  Лексические  единицы  с  потенциальным  значением  положительных  эмоций, 
утратившие в тексте свое положительное значение. Подобное изменение значений слов 
в  тексте  романа  происходит  вследствие  прямого  отрицания  (употребления 
отрицательной  частицы  not):  “…he  is  not  the  kind  of  young  man  --  there  is  a  something 
wanting…” (Marianne about Edward, chapter 3); “He did not speak, he did not behave like 
himself” (Elinor about Willoughby's sudden leaving to London) и др. 
2. Лексические единицы с потенциальным значением положительных эмоций, не 
реализовавшие в тексте романа это эмотивное значение. В данном случае речь идет о 
лексико-семантических вариантах многозначных слов, выбранных и использованных в 
зависимости от речевой ситуации и интенции автора. Так, в предложении “Her fortune 
was  large,  and  our  family  estate  much  encumbered.”  у  слова  fortune  (success;  wealth, 
chance) актуализируется неэмотивная сема «благосостояние» и др.  
3.  Лексические  единицы  с  потенциальным  значением  положительных  эмоций, 
лишь частично сохранившие свое значение и приблизившиеся к нейтральным. 
4.  Лексические  единицы,  реализовавшие  в  тексте  свое  словарное  значение 
положительных  эмоций.  Слова,  относящиеся  к  этой  группе,  сохраняют  свое 
кодифицированное значение, либо остающееся абсолютно неизменным: “Marianne was 
to have the best place by the fire, was to be tempted to eat by every delicacy in the house, and 
to be amused by the relation of all the news of the day.” 
5.  Лексические  единицы,  не  имеющие  в  своем  словарном  значении  элемента 
положительной эмоции, но получившие этот элемент в тексте благодаря особенностям 
употребления.  Так,  например,  слово  feeling  (emotion  which  produces  a  consciousness  of 
pleasure or of pain; the effect of perception by any external sense; sensation), обозначающее 
обобщенное понятие чувства как такового, в силу этого абстрактное и, соответственно, 
нейтральное по своей окраске, при употреблении в тексте романа “My feelings will not 
be repressed” конкретизируется последующим предложением “You must allow me to tell 
you  how  ardently  I  admire  and  love  you”  и,  соотносясь  с  admire  и  love,  передает 
положительные эмоции обожания и любви.  
6.  Лексические  единицы  с  потенциальным  значением  отрицательных  эмоций, 
изменившие  окраску  на  положительную  вследствие  употребления  отрицания.  “She 
certainly  did  not  hate  him”;  “...and  as  such  its  impression  on  her  was  of  a  sort  to  be 
encouraged,  as  bv  no  means  unpleasing”;  “...and  though  with  his  own  (temper)  he  never 
appeared dissatisfied” и др. 
Лексико-семантическое поле «положительные эмоции» романа Дж. Остин «Sense 
and  sensibility»  состоит  из  следующих  тематических  групп/микрополей:  радость, 
веселье, удовлетворение, удовольствие, спокойствие,  и любовь. 

 
 
78 
Эмоциональные лексические единицы, входящие в каждое конкретное микрополе 
связаны  тем,  что  они  соответствуют  общему  (родовому)  понятию  об  эмоции, 
различаются же они по частотности  употребления отдельных членов микрополя [7, с. 
208]. 
1.  Микрополе  «радость»  включает  в  себя  5  рядов  лексически  параллельных 
единиц: joy, love, to rejoice,  elated, glory.  
В  каждом  конкретном  слове  общее  значение  дополнено  какими-либо 
специфическими  семантическими  признаками,  отличающими  его  от  других  слов  и 
раскрывающимися в реальном употреблении. Так, to rejoice при употреблении в тексте 
романа приобретает дополнительный признак «превосходства над другими людьми» и 
передает  сильное  чувство,  сопровождающееся  торжеством  вследствие  достижения 
желаемого  результата.  Например,  в  предложении:  “Fanny,  rejoicing  in  her  escape,  and 
proud  of  the  ready  wit  that  had  secured  it,  wrote  the  next  morning  to  Lucy,  to  request  her 
company  and  her  sister's  for  some  days  in  Harley  Street,  as  soon  as  Lady  Middleton  could 
spare  them.”  При  этом  следует  отметить,  что  только  одна  причина  указывается 
непосредственно 
после 
номинации 
эмоционального 
состояния, 
остальные 
эмоциональные источники раскрываются более широким контекстом главы.  
2. Микрополе «веселье» включает в себя 11 рядов: gaiety (gaiety - gay -gaily), cheer 
(to cheer -  cheerful  -  cheerfully  -  cheerfulness),  entertainment (to entertain  -  entertainment), 
amusement  (to  amuse  -  amusement),  merry,  mirth,  lively,  ridicule  (ridicule  -  to  ridicule  - 
ridiculous), arch (arch - archly - archness), spirit(s), heartily. 
Слова, входящие в микрополе противопоставляются друг другу, прежде всего, по 
признаку  «проявление»,  поскольку  lively,  heartily,  merry,  mirth,  spirit(s),  в  отличие  от 
всех  остальных  слов,  входящих  в  эту  группу,  передают  ярко  выраженное  и 
проявляемое внешне веселье и используются в основном для указания какие действия 
совершает человек, испытывающий веселье, и, что более важно, как он их совершает.  
3.  Микрополе  «удовлетворение»  содержит  29  составляющих:  satisfaction 
(satisfaction - satisfactory - to satisfy), content (content - to content -contentment), glad (glad 
-  gladly),  happy  (happy  -  happily  -  happiness),  suit,  fine,  perfect  (perfect  -  perfectly  - 
perfection),  good,  excellent,  well,  great,  splendid  (splendid  -  splendor),  superior,  wonderful, 
right, complacency, acceptable, brilliancy, tolerable, felicity, approbation, approve, effectual, 
fortune (fortune - fortunate), luck, justify, sufficient, not unpleasing, no evil. 
Слова,  входящие  в  микрополе  «удовлетворение»  противопоставляются  друг 
другу по двум основным признакам: «состояние» и «порождение состояния».  
4.  Микрополе  «удовольствие»  содержит  14  рядов  лексически  параллельных 
единиц:  gratify  (gratification  -  to  gratify),  pleasure  (to  please  -pleasant  -  pleasantly  - 
pleasantness  -  pleasure),  delight  (delight  -  to  delight  -delightful  -  delightfully),  rapture 
(rapture  -  rapturously),  enjoy  (enjoy  -  enjoyment),  nice  (nice  -  nicely),  charm  (charm  - 
charming - charmingly), beauty (beauty -beautiful), handsome, pretty, agreeable, remarkable, 
complaisance,  flatter.  В  отличие  от  «удовлетворения»,  «удовольствие»  не  содержит 
элемента  оценки  явлений,  людей  и  событий  как  соответствующих  или 
несоответствующих  представлениям  и  желаниям  испытывающего  чувство  героя.  В  то 
же  время  удовольствие  нельзя  назвать  немотивированным  эмоциональным 
переживанием, поскольку оно также возникает как реакция на внешний раздражитель. 
Таким образом, главное отличие двух лексико-семантических групп состоит в том, что 
«удовлетворение» связано, прежде всего, с осознанием и оценкой, а «удовольствие»  - 
только с восприятием объектов окружающей действительности. 
5. Микрополе «спокойствие» включает в себя 27 рядов единиц: peace, quiet(quiet 
-  quiet  (n)  -  to  quiet  -  quietly),  compose  (compose  -  composedly  -composure),  patience, 
calm(calm  -  calmly  -  calmness),  tranquil  (tranquil  -tranquility),  relief  (relief-  to  relieve), 

 
 
79 
comfort (comfort - to comfort – comfortable - comfortably), recover (to recover - recovery), 
contain,  console  (to  console  -  consolatory  -  consolation),  soothe,  sympathize,  compassion 
(compassion  compassionate),  collect,  ease  (ease  -  easy  -  easily),  secure,  support,  steady, 
release,  revive,  commiseration,  reconcile,  countenance,  sedate,  equal,  fortitude,  return, 
overcome. 
6.  Наиболее  широко  в  тексте  романа  представлено  микрополе  «любовь».  Оно 
насчитывает 51 словарных ряд: warm (warm - warmly -warmth), soft (to soften - softness), 
cordial (cordial - cordially - cordiality), gentle (gentle - gentleness), tender (tender - tenderly - 
tenderness),  kind  (kind  -  kindness),  mildness,  like,  love  (love  -  to  love  -  beloved),  lovely, 
fond, pride (pride - proud), favor (favor - favorable - favorite - favorite (n)), prefer (to prefer -
preference  -  preferment),  affection  (affection  -  affectionate  -affectionately),  attachment  (to 
attach  -  attachment),  attract,  admiration  (to  admire  -  admirable  -  admiration),  passion,  dear 
(dear - dearly - to endear), darling, bewitch, friend (friend - friendly - friendship - to befriend), 
sweet, angel, respect, regard, esteem, strike, affable, amiable, captivate, ardent, eager, fancy, 
indulgent, tempt, engage, dignity, partial, intimate, deference, particular, peculiar, distinguish, 
feel (to feel - feeling), touch, sentiment, heart (heartily - hearty), alacrity. 
В  данной  статье  мы  выяснили,  что  тональность  является  отражением 
эмоциональной установка автора, а также его психологическая позиция по отношению 
к излагаемому. 
Опыт  человечества  в  познании  эмоций  закрепляется  в  языковых  единицах. 
Эмоции универсальны. В связи с этим, выделяются универсальные эмотивные смыслы 
в  лексической  семантике.  Вместе  с  тем  структура  эмотивной  лексики  не  совпадает  в 
разных языках, имеет национальную специфику. 
В  художественном  тексте  все  подчинено  эстетическому  идеалу  художника.  И 
образы  автора,  и  персонажа,  определяемые  как  основополагающие  категории 
художественного  текста,  являющиеся  носителями  субъективного  и  объективного, 
являются  ключами  для  восприятия  и  интерпретации  эмотивного  пространства  текста. 
Автор  литературного  произведения  подбирает  лексику  таким  образом,  что  это  под-
сказывает  читателю,  в  каком  эмоциональном  ключе  ему  следует  воспринимать  героя. 
Дж.Остин в романе “Sense and Sensibility” стремится не столько к освещению движения 
героя  в  пространстве  и  времени,  сколько  к  изображению  его  характера,  чувств  и 
настроений.  Автор  наделяет  своих  персонажей  разнообразными  чертами,  неожиданно 
проявляющимися  в  той  или  иной  ситуации.  Остин  редко  прибегает  к  каким-либо 
описаниям  природы  и  интерьера.  Пейзаж  используется  ею  только  как  средство, 
помогающее  раскрыть  внутреннее  состояние  героя,  глубже  почувствовать  атмосферу 
момента. Роман “Sense and Sensibility” обладает положительной тональностью, поэтому 
ему присущи в основном положительные эмоции. В связи с этим нами были подробно 
рассмотрены  состав  и  структура  лексико-семантического  поля  «положительные 
эмоции». 
 
 
 
Литература: 
1.
 
Бабенко,  Л.Г.  Лингвистический  анализ  художественного  текста.  Теория  и  практика:  Учебник. 
Практикум  /Л.Г. Бабенко. – М.: Флинта; Наука, 2003. – 496 с. 
2.
 
Барсукова,  И.В.  Систематизация  лингвистических  концептов  эмоциональных  состояний  /И.В. 
Барсукова // Вестник САМГУ. – 2008. - № 4 (63). – С.3-18. 
3.
 
Левина,  О.А.  Репрезентация  эмоциональных  состояний  персонажей  в  английском 
художественном тексте  / О.А Левина. – М., 1999 - 481 с. 
4.
 
Лукьянова, Н. Н.  Лингвистическая  интерпретация  текста  как  способ  моделирования  фрагмента 
языковой картины мира / Н.Н. Лукьянова. – Барнаул: Миф, 2000. – 269с. 

 
 
80 
5.
 
Михайловская, В.Н. Эмоциональный компонент лексического значения слова и контекст  / В.Н. 
Михайловская  //  Теория  и  методика  преподавания  германских  языков:  сб.  науч.  тр..  –  СПб.: 
Питер, 2002. – С. 42-50. 
6.
 
Шаховский, В.И. Типы эмотивной лексики  / В.И. Шаховский // Вопросы языкознания - 2004.- № 
1. – С.39-47. 
7.
 
Шаховский,  В.И.  Категоризация  эмоций  в  лексико-семантической  системе  языка  /                           
В.И. Шаховский. – М.: ЛКИ, 2008. – 208с. 
8.
 
Шаховский,  В.И  Эмотивный  код  языка  и  его  реализация    //  Коллект.  монография:  ред.  В.И. 
Шаховский. – Волгоград, 2003. - 108с. 
9.
 
Шаховский, В. И. Эмоции – мысли в художественной коммуникации [Текст] / В.И. Шаховский // 
Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. – Волгоград-Саратов, 2008. – 
С. 81-131. 
 
 
 
УДК 811.927 
 
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ АРАБСКОГО ЯЗЫКА 
 
Бүркітбай Г., Кожабаева Ж. 
(КазУМОиМЯ им. Абылай хана) 
 
 
 
Если рассматривать язык в качестве системообразующего элемента культуры, то 
последнюю  можно  интерпретировать  как  семиотическую  систему.  В  связи  с  этим 
классическая  культура  была  относительно  замкнутой  семиотической  системой,  и, 
чтобы осуществить общение с другой культурой, необходимо было расшифровать коды 
ее закодированной системы. По словам Ю. М. Лотмана, другая культура  - это память, 
закодированная  реальным  языком:  "Язык  -  это  код  плюс  его  история"  [1,  13].  Хотя 
язык и культура являются разными семиотическими системами, они имеют некоторые 
общие  черты,  например,  это  формы  сознания,  отражающие  мировоззрение  человека, 
они существуют в диалоге между собой; и культуре, и языку присущи нормативность и 
историзм, их субъект - это всегда индивид или социум, личность или общество.  
Понимание вопроса о культуре связано с изменяющимся отношением к языку: к 
началу  ХХI  в.  лингвистика  прошла  путь  от  полного  игнорирования  внеязыковых 
влияний - "язык в себе самом и для себя"  - до осознания необходимости тщательного 
анализа  социально-культурных,  коммуникативных,  психологических,  ситуативно-
контекстных  условий  языкового  общения  и  помещения  их  "в  светлую  точку 
лингвистического  сознания"  (Л.  В.  Щерба).  Заметим,  что  если  70-е  годы  ХХ  в.  были 
"штурмом  семантики",  80-е  года  -  расцветом  коммуникативного  подхода  к  языку, 
конец XX в. - когнитивным бумом, то начало нынешнего века значительно расширило 
эти границы лингвистики. На первый план вышли те изменения в современном языке, 
которые  были  вызваны  к  жизни  "сменой  социально-культурных  парадигм", 
общественно-политическими  движениями  в  странах  и  другими  внешними, 
экстралингвистическими  факторами,  которые  часто  становятся  определяющими  в 
языковых  изменениях  [2-5].  В  свою  очередь,  новые  языковые  контексты  рождают 
новые культуры в обществе.  
Заимствование    в  языках  является  одним  из  важнейших  факторов  их  развития. 
Заимствование  увеличивает  лексическое  богатство  языка,  служит  источником  новых 
корней,  словообразовательных  элементов  и  терминов  и  представляет  собой  следствие 
условий  социальной  жизни  человечества.  В  зависимости  от  языка,  из  которого  было 

 
 
81 
заимствовано слово, такие слова называют  «англицизмы»,  «арабизмы»,  «германизмы» 
и т.п.  
Хотелось бы отметить, что  термин "заимствование" многозначен. Им определяют 
как  процесс  формирования  понятия  на  основе  иноязычного  фонда,  так  и  результат 
этого процесса, само заимствованное слово или заимствованный аффикс, конструкцию 
и  т.д.  В    этой  двуплановости  термина  скрыта  необходимость  разграничения  двух 
терминологических  понятий:  собственно  заимствование  иноязычного  материала  и 
освоение иноязычных слов. 
Освоение  слов  в  языке  -  диахроническая  проблема,  поскольку  оно  протекает  во 
времени,  само  выделение  заимствованных  слов  из  иноязычной  лексики  (т.е.  из  числа 
слов  иноязычного  происхождения,  употребляемых  в  данном  языке)  также  связано  с 
этимологическими и историческими аспектами. 
Однако при рассмотрении таких вопросов, как частотность иноязычного слова в 
речи,  лексико-семантические  отношения  его  со  словами  одного  тематического  или 
семантического  поля,  наблюдаемые  в  одном  синхронном  срезе,  нет  необходимости 
обращаться к истории слов, к путям их проникновения в  язык, их хронологизации. 
Исходя из положения, что для вхождения и закрепления иноязычного слова через 
речь в системе заимствующего языка необходимы определенные условия, мы можем 
выделить следующие: 
1.
 
передача  иноязычного  слова  фонетическими  и  графическими  средствами 
заимствующего языка; 
2.
 
соотношение слова с грамматическими классами и категориями заимствуемого 
языка, т.е. его грамматическое освоение; 
3.
 
фонетическое освоение иноязычного слова; 
4.
 
словообразовательная активность слова; 
5.
 
семантическое  освоение  иноязычного  слова  –  его  ресемантизация,  т.е. 
появление  новых  значений  и  оттенков;  их    дифференциация  между  ранее 
существовавшими в языке словами и появившимся иноязычным словом; 
6.
 
регулярная  употребляемость  в  речи:  для  слова,  не  прикрепленного  к  какой-
нибудь  специальной  стилистической  сфере,  в  различных    жанрах  литературной  речи; 
для термина – устойчивое употребление в той терминологической области, которая его 
заимствовала, наличие определенных парадигматических «значимостных»  (значимость 
понимается как ценность знака (термина), определяемая его соотношениями с другими 
знаками  (терминами)  данной  системы)  отношений  с  терминами  конкретного 
терминологического поля. 
Лексико-семантическое освоение является сложным лингвистическим процессом, 
в котором выделяются два этапа: 
1.
 
вхождение  в  систему  языка  (обретение  семантической  самостоятельности, 
регулярной употребляемости и распространенности) 
2.
 
дальнейшее  развитие  по    законам  данного  языка  (словообразовательная 
продуктивность, семантическое развитие и т,д,) 
Оба  эти    этапа  тесно  взаимосвязаны,  закрепление  в  языке  служит  основанием 
дальнейшего  развития  заимствования,  в  то  время,  как  последующее  развитие  
принятого  слова  способствует  большей  стабилизации  его  как  единицы  лексико-
семантической системы воспринимающего его  языка. 
Для  лексикологии    исторической,  изучающей  историю  словарного  состава,  его 
становление и развитие, появление тех или иных иноязычных слов в языке  это, прежде  
всего, исторический факт как обогащение языка  новыми (не существовавшими в нем 
ранее)  основам.  С  этой  точки  зрения,  в  первую  очередь  важна  классификация 
заимствований  по  их  происхождению,  определение  времени  их  возникновения  и 
источника появления. 

 
 
82 
Для  лексикологии  современного  языка,  прежде  всего,  важна  классификация 
заимствований  по  особенностям  функционирования  заимствованных  основ  среди 
прочих  основ  данного  языка  в  настоящий  момент,  по  месту  слов  с  заимствованными 
основами  в  словарном  составе  современного  языка.  В  связи  с  этим,  конечно, 
рассматривается  и  проблема  ассимиляции  заимствований,  но,  в  основном  не  с  точки 
зрения  истории  этого  процесса,  а  с  точки  зрения  его  результатов  и  условий, 
приводящих к этим результатам. 
Историческая  лексикология  фиксирует  все  факты  заимствования  слов, 
лексикология  современного  языка  рассматривает  сохранившиеся  в  языке 
заимствования и не занимается вопросами о словах утраченных. 
Результатом  длительного  сосуществования  двух  культур  явилось  их  взаимное 
обогащение. Некоторые из них вышли из употребления, но очень многие сохранились и 
существуют поныне. Наиболее часто заимствовались слова, отражающие технические, 
научные, религиозные и политические понятия. 
Процесс  заимствования  арабской  лексики  был  процессом  длительным, 
заимствованное  слово  входило  во  всеобщее  употребление  постепенно.  Сначала  слово 
становилось  употребительным в узком, ограниченном кругу лиц. Некоторые слова  так 
и остались   достоянием подобного ограниченного круга людей,  в то  время как другие 
проникли во все слои общества. 
Несмотря  на  все  вышесказанное,  были  жители,  владеющие  в  равной  степени 
обоими  языками,  лингвистические  различия  между  ними  были  настолько  большими, 
что их влияние осталось во внешних аспектах, особенно в лексике.  
Что  касается  морфологии,  то  на  это  пространство  арабы  также  не  оказали 
большого влияния. Таким образом, мы можем выделить: 
1.
 
Приставка аль- перед множеством существительных.  
2.
 
В  области  словообразования  арабский  язык  оставил  суффикс  –í,  чтобы 
обозначать  национальность,  название  места  жительства,  жителей  страны  и  т.д.  или 
другие существительные или прилагательные. 
Переход  арабских  слов,  мы  берем  устную  часть    в  большинстве  случаев,  этот 
процесс реализовывался следующими способами:  
Система гласных звуков: 
В  арабском  языке  три  гласные  /а/  /и/  /у/,  две  степени  открытости  и  различие  в 
длительности слога и он приспособился к романсэ с тремя степенями открытости, теряя 
свою отличительную функцию длительности слогов. 
Система согласных звуков: 
В  общем,  нужно  выделить  хране  ние  глухих  и  звонких  согласных  фонем 
арабского языка, которые приспособившись, продолжили свое развитие.  
География  расселения  арабских  слов  весьма  обширна.  Лексемы  арабского 
происхождения  оказались  достаточно  продуктивными  на  всей  территории  их 
распространения.  Они  многозначны,  легко  входят  в  состав  словосочетаний  и 
жизнеспособны,  несмотря  на  то,  что  большинство  их  были  заимствованы  века  тому 
назад. В  период VIII- XV вв. арабская культура в целом находилась на более высоком 
уровне  развития,  чем  культуры  большинства  европейских  стран.  Неудивительно 
поэтому, что она оказывала влияние на все стороны жизни покоренных народов, в том 
числе на их языки.  
Исследуемая  лексика  распределилась  по  таким  тематическим  группам,  как 
религиозная  лексика;  военная  лексика;  научная    лексика;  географическая  лексика; 
бытовая  лексика,  включающая  как  предметы  обихода,  так  и  продукты  питания; 
сельскохозяйственная лексика и т.д. 
Заимствуя  арабские  реалии,  европейские  народы  сталкивались  с  проблемами 
фонетического, грамматического и лексического характера.  

 
 
83 
Арабизмы  проникали  в  европейские  языки  в  основном  тремя  путями:  через 
устную  форму  речи  (наиболее  ранние  заимствования),  через  письменную  норму  речи 
(непосредственно нз арабского) через другие европейские языки (называемые условно 
языки-посредники),  которые  заимствовали  слова  непосредственно  из  арабского  или 
других  европейских  языков  (наиболее  репрезентативны  в  этом  плане  средневековая 
латынь и испанский язык.) 
Таким  образом,  в  литературный  язык  арабизмы  проникли  как  напрямую,  в  ходе 
торгово-экономических, позднее и военных контактов долгого периода Реконкисты, так 
и  большей  частью  опосредованно  —  через  близкородственный,  но  сильно 
арабизированный мосарабский язык,  ареал распространения которого был постепенно 
поглощен кастильским языком по окончании Реконкисты. 
Написание  арабского  слова  в  европейских  языках  (в  средневековой  латыни  в 
частности)  зависило  от  степени  образованности  людей,  составлявших  двуязычные 
словари  и  словники,  и  от  их  знания  арабского  языка  и  арабской  грамматики. 
Наибольшую  трудность  для  средневековых  европейских  ученых  представлял 
определенный  арабский  артикль  [al].  На  письме  он  пишется  слитно  со  словом,  к 
которому  относится.  Разумеется,  что  частью  слова  он  не  является  и,  например,  в 
«неопределенном  состоянии»  слово  пишется  без  него.  Многие  европейцы,  заимствуя 
арабские  слова,  заимствовали  их  вместе  с  артиклем.  В  более  позднюю  эпоху 
заимствований,  когда  образованных  людей  было  больше,  такие  ошибки  допускались 
гораздо  реже.  Тем  не  менее,  если  человек,  работавший  над  двуязычным  трудом  был 
знаком с арабской грамматикой, определенный артикль либо вообще не писался, либо 
писался отдельно от слова.  
Очень  часто  средневековые  ученые  просто  опускали  часть  арабского  термина, 
заимствуя лишь значимую часть. Случалось, что часть арабского термина переводилась 
на латинский язык, а часть оставалась па арабском языке. 
Большую  проблему  для  средневековых  ученых  представляли  собой  правила 
усечения  слов  в  арабском  языке,  в  большинстве  случаев  это  усечение  конечной 
огласовки. 
Одной  из  самых  трудно  решаемых  проблем  для  средневековых  ученых  явилась 
передача  на  письме  так  называемых  эмфатических  согласных  и  других  согласных, 
фонетически чуждых европейским языкам. 
Исходя из вышеизложенного, мы пришли к выводу, что передача арабских звуков 
европейскими  учеными  была  неточной.  Безусловно,    если  проводить  более  глубокое 
исследование можно выявить определенную закономерность.  
Проведенная  работа  позволила  уточнить  особенности  процесса  заимствования  и 
дальнейшего  функционирования  слов  в  лексической  системе  современного 
литературного  языка,  а  также  выявить  то,  как  арабские  заимствования  отражают 
изменения, произошедшие в ментальности. 
Культура  формирует  сложную  и  многообразную  языковую  систему,  благодаря 
которой  происходит  накопление  человеческого  опыта  и  передача  его  из  поколения  в 
поколение.  Уровнем  развития  материальной  и  духовной  культуры  общества 
определяется форма существования языка.  
 
 
 
Литература: 
1.
 
Кнабе,  Г.  С.  Двуединство  культуры  //  Материалы  к  лекциям  по  общей  теории  культуры  и 
культуре античного Рима. - М., 1993, 208. 
2.
 
Сепир,  Э.  Язык,  раса,  культура  //  Избранные  труды  по  языкознанию  и  культурологии.  -  М, 
1993, 250 

 
 
84 
3.
 
Толстой,  Н.  И.  Язык  и  культура  //  Язык  и  народная  культура.  Очерки  по  славянской 
мифологии и этнолингвистике. - М., 1995,189 
4.
 
Хайдеггер, М. Время картины мира // Новая технократическая волна на Западе. - М., 1986, 286 
5.
 
Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград, 2002, 380 
 
 
 
УДК 8122 
 
КОММУНИКАТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ САМОПРЕЗЕНТАЦИИ  
В РАССКАЗАХ В.ШУКШИНА 
 
Василевская А.С. 
(СКГУ им. М.Козыбаева) 
 
 
 
Произведения  Василия  Шукшина  известны  особым  типом  героев  –  так 
называемыми  «чудиками».  Это  странные,  с  точки  зрения  общепринятых  норм,  люди, 
однако наделенные обостренным чувством справедливости, народной нравственности. 
Как  правило,  герои  писателя  находятся  в  неявном  конфликте  с  обществом,  которое 
стремится  обезличить  человека.  В  таких  условиях  коммуникативная  стратегия 
самопрезентации  является  ключевым  звеном,  позволяющим  героям  заявить  о  своей 
индивидуальности,  однако  языковых  средств,  эксплицитно  выражающих  данную 
стратегию, немного. Мы предполагаем,  что  такая ситуация связана с особым  складом 
характера  героев  В.М.  Шукшина:  они  стремятся  заявить  о  себе  в  мире  окружающих 
людей, но лишены себялюбия, гордыни и эгоизма.  
Основным  способом,  с  помощью  которого  герои  писателя  представляют  себя, 
является тактика обозначения социального статуса: 
Я  с  факультета  журналистики,  Леля  Селезнева, —  представилась  она,  когда 
пришла. —  А  сейчас  я  к  вам  из  краевой  газеты.  («Леля  Селезнева  с  факультета 
журналистики»); [1, 16] 
Я на фронте санитаром был. («Миль пардон, мадам!»); [1, 28] 
Да потому, что я сам всю жизнь плотничал. "Почему решили?" («Критики»); [1, 
60] 
Вообще я был ученый. Я был доцентом на тему: "Что такое колорадский жук и 
как с ним бороться". («Охота жить»). [1, 55] 
Понимая  под  социальным  статусом  положение,  занимаемое  личностью  в 
обществе и связанное с определёнными правами и обязанностями, можем утверждать, 
что отношение к своему статусу играет первостепенную роль в самооценке героев. Так, 
Леля  Селезнева  в  продолжение  рассказа  несколько  раз  представляет  себя  с 
обязательным указанием на род своей деятельности, так как она скрыто гордится этим. 
Большинство  героев  ассоциируют  себя  непосредственно  с  той  профессией,  в 
которой они реализуются, поскольку труд в их представлении связан с самим понятием 
жизни.  Можем  предположить,  что  данная  тактика  демонстрирует  позицию  автора: 
человек  должен  найти  свое  призвание  и  принести  пользу  людям.  В  случаях,  когда 
правило  нарушается,  герои  ощущают  свою  оторванность,  неприкаянность,  как 
произошло  с  Колькой  («Жена  мужа  в  Париж  провожала»):  Понимал,  прекрасно 
понимал: то, как он живет, это не жизнь, это что-то нелепое, постыдное, мерзкое… 
Руки отвыкли от работы, душа высыхает. [1, 83] Социальный статус героев важен для 
них,  поэтому  каждый  стремится  сохранить  равновесие:  быть  полезным  и  остаться 
собой.  

 
 
85 
Особый  интерес  представляет  рассказ  «Миль  пардон,  мадам!»,  в  котором 
стратегия  самопрезентации  реализуется  с  помощью  контаминации  двух  тактик  – 
самовозвышения  и  самопринижения.  Языковые  средства,  формирующие  данные 
тактики,  построены  по  принципу  концентра:  на  речь  героя  Броньки  Пупкова 
наслаивается речь других персонажей, характеризующих его, но при этом являющихся 
продуктом  его  воображения.  Схематически  этот  процесс  можно  представить 
следующим образом. (см. схему) 
Образы,  которые  создает  Бронька, 
направлены  на  самовозвышение,  причем,  чем 
выше степень значимости, тем ярче становится 
самопрезентация героя. От своего имени герой 
представляется  только  по  роду  деятельности 
на  фронте  –  санитар,  тогда  как  остальные 
«персонажи»  создаются  для  раскрытия  его 
внутреннего  мира.  Так,  своими  умениями 
Бронька  делится  с  генералом:  Да,  говорю, 
чтоб  зря  не  трепаться:  на  пятьдесят  шагов 
свечку из винта погашу, - и его высказывание 
не 
представляется 
окружающим 
демонстрацией своих положительных качеств, 
так как продиктовано ситуацией возникшей необходимости. 
Концентрическая  организация  стратегии  самопрезентации  позволяет  в  полной 
мере  отобразить  первую  часть  тактики  –  самовозвышение,  однако  в  силу  введения 
дополнительных  «я»  положительное  представление  себя  маскируется.  Постепенно 
личность героя становится масштабнее, что наблюдается в следующем высказывании: 
Мы  от  казаков  происходим,  которые  тут  недалеко  Бий-Катунск  рубили,  крепость. 
Это  еще  при  царе  Петре  было.  Оттуда  мы  и  пошли,  почесть  вся  деревня…  Личное 
местоимение  мы  указывает  на  важную  для  Броньки  самоидентификацию:  его  предки 
были  достойными  людьми,  и  ему  предстояло  продолжить  эту  традицию.  В  данном 
случае  местоимение  помогает  определить  важную  черту  в  характере  героя:  Броньке 
необходимо ощущать свою принадлежность к обществу, востребованность. Обращаясь 
к  авторской  позиции,  можем  предположить  наличие  парадокса:  человек  и  общество 
противопоставлены друг другу как  личность и обезличенное, однако герои Шукшина, 
тем  не  менее,  не  могут  обособиться  от  окружающего  мира,  так  как  чувствуют 
потребность  в  людях.  Так,  Наум  Евстигнеич  в  рассказе  «Космос,  нервная  система  и 
шмат сала» подытоживает разговор с Юркой: Одному-то плохо.  
Речь  «героев»  повторяет  речь  Броньки  в  стилистических  параметрах  и  для 
достоверности  маркируется  словами  других  стилей.  «Генерал»  обозначен  средствами 
официально-делового  стиля:  Партия  и  правительство  поручают  вам,  товарищ 
Пупков,  очень  ответственное  задание.  Однако  данной  формулировкой  Бронька 
ограничивается,  используя  далее  слова  разговорного  стиля  и  просторечия:  хлопнуть, 
гада, влопался, шантрапа – таким образом обнаруживая свое авторство слов генерала.  
Завершает  тактику  самовозвышения  ситуация  ультимативного  выбора:  Герой 
Советского  Союза  или  «последний  предатель».  Полярное  положение  двух  статусов 
создает  напряженную  атмосферу  и  привлекает  к  Броньке  всеобщее  внимание,  хотя 
слушатели заведомо знают, чем закончится его рассказ.  
Тактика  самопринижения  выступает  контрастом  и  формируется  за  счет 
единственного  высказывания  героя:  Я  промахнулся.  Учитывая  известные  жителям 
деревни факты, подтверждающие, что Бронька  – редкий стрелок, признание поражает 
своей  парадоксальностью  не  только  слушателей,  но  и  самого  героя.  Косвенное 

 
 
86 
возвышение  себя  через  систему  чужой  речи  раскрывает  интенции  Броньки: 
почувствовать  свою  значимость,  реализовать  свой  нерастраченный  потенциал. 
Многообразие глаголов экспрессивной семантики, описывающих состояние Броньки во 
время  рассказа,  способствует  созданию  динамической,  эмоционально  насыщенной 
картины.  
Отличительная  черта  речи  главного  героя  –  большое  количество  личного 
местоимения  я,  тогда  как  для  подачи  информации  в  данном  случае  возможны 
определенно-личные  и  безличные  конструкции,  неполные  предложения.  Но  Броньке 
важно  на  уровне  языка  продемонстрировать  свою  личность,  заявить  о  себе.  Таким 
образом он компенсирует недостаток внимания со стороны окружающих людей.  
В рассказе «Миль пардон, мадам!» коммуникативная стратегия самопрезентации 
выступает  не  в  своем  основном  назначении.  Герою  важно  не  заявить  о  своих 
достоинствах и достижениях в целях получения какой-либо выгоды, так как он знает, 
что обман будет раскрыт. Изменение адресата воздействия меняет характер стратегии. 
В  данном  случае,  можно  говорить  об  автоадресации,  поскольку  единственная  цель 
вымышленного покушения Броньки  – попытаться совершить подвиг для  себя, а через 
него – получить признание общества. 
Аналогичная  автоадресация  и  контаминация  тактик  самовозвышения  и 
самопринижения  представлена  в  рассказе  «Срезал»  и  связана  с  образом  Глеба 
Капустина.  Отличительной  чертой  коммуникативной  стратегии  самопрезентации  в 
названном  произведении  является  обратное  построение  тактики  по  сравнению  с 
рассказом  «Миль  пардон,  мадам!».  Здесь  тактика  самопринижения  занимает  большее 
пространство  и,  по  большей  части  имплицитна,  тогда  как  самовозвышение  героя 
обозначается одним высказыванием. Рассмотрим подробнее каждый этап. 
Речь Глеба Капустина насыщена устойчивыми оборотами и фразеологизмами для 
придания  авторитетности  народной  мудрости:  голыми  руками  не  возьмешь,  марку 
держать  надо,  на  нет  и  суда  нет,  баба  с  возу  –  кобыле  легче  и  т.д.  Однако  Глеб  не 
только «утяжеляет» свои слова, но и за счет использования обобщенных предложений 
позиционирует  себя  как  непосредственный  носитель  этой  мудрости,  представитель 
народного суда. Поэтому герой почти не использует языковые средства, определяющие 
его отдельную личность, а разговор  строится от  имени  «мы»: …мы  тут… далеко  от 
общественных  центров,  поговорить  хочется,  но  не  особенно-то  разбежишься  –  не  с 
кем. Глеб ощущает внимание к себе и вследствие этого считает себя ответственным за 
всех, кто пришел вместе с ним «срезать» кандидатов.  
С  момента  начала  коммуникативного  акта  адресат,  воспринимая  информацию, 
становится  объектом  самопрезентации.  Так  самопрезентация  является  средством 
управления  впечатлением, которое  адресант  производит  на  других  людей. 
Применительно  к  Глебу  Капустину  следовало  бы  полагать,  что  для  него  важно 
произвести впечатление на кандидатов, поскольку они и выступают его собеседниками. 
Однако  герой  стремится  сохранить  свой  статус  в  обществе,  к  которому  относится,  а 
также  утвердиться  в  собственных  глазах.  Используя  тактику  самопринижения,  Глеб 
обращается к стереотипным высказываниям, которые, по его мнению, характерны для 
всех приезжих: Мы не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам это интересно, 
могу  поделиться,  в  каком  направлении  мы,  провинциалы,  думаем;  Мы  тут  тоже 
немножко…  "микитим".  [1,  101]  В  приведенных  примерах  выявляются  два  шаблона 
поведения,  которые  следовало  бы  ожидать  от  кандидатов:  превосходство  городских 
жителей над провинциалами и снобизм приезжих. Однако те пресуппозиции, которые 
сформировались  у  жителей  деревни  под  влиянием  Глеба,  и  в  данном  случае 
поддерживаются только им, не обнаруживаясь у Константина Ивановича и его жены.  
Свое  превосходство  Глеб  демонстрирует  с  помощью  псевдообразованности,  его 
речь 
наполнена 
терминами, 
устойчивыми 
оборотами, 
канцеляризмами: 

 
 
87 
натурфилософия, диалектика природы, шаманизм, разумные существа, кандидатский 
минимум  и  т.д.  В  глазах  окружающих  мужиков  это  служит  несомненным  признаком 
авторитета героя, что и заставляет кандидатов растеряться.  
В  процессе  коммуникации  на  этапе  тактики  самопринижения  Глеб  сознательно 
использует  воздействующий  потенциал  имплицитной  информации,  в  частности, 
суждения, опирающиеся на конструкции с отрицанием: И, можете себе представить, 
не приходим в бурный восторг ни от КВН, ни от "Кабачка "13 стульев"; не знаю, как 
это  называется  –  я  в  заключении  не  был  и  с  цепи  не  срывался;  всю  свою  жизнь  ни 
одной анонимки или кляузы ни на кого не написал. [1, 103] Такие конструкции относятся 
к  коммуникативным  импликатурам.  [2,  12]  Это  выгодный  способ  выделить  объект  (в 
данном случае, себя) и подчеркнуть его достоинства по сравнению с кандидатами, а в 
случае  мужиков,  окружающих  Глеба,  интерпретация  таких  суждений  имеет  более 
масштабный характер: противопоставление героя всем приезжим.  
Обращаясь  к  принципу  кооперации  Г.  Грайса  в  дискурсе  рассказа  «Срезал», 
можно  отметить  последовательное  нарушение  всех  максим,  причем  Глеб  нарушает 
свои коммуникативные обязательства сознательно. 
1)  Нарушение  максимы  качества  –  информация,  которой  оперирует  Глеб, 
поверхностна, а его знания не позволяют делать выводы в какой-либо научной сфере: 
Натурфилософия,  допустим,  определит  это  так,  стратегическая  философия  - 
совершенно иначе… 
2) Нарушение максимы количества – темы, послужившие основой для «срезания» 
кандидатов,  разворачиваются  полно,  тогда  как  вспомогательные  ограничиваются 
несколькими высказываниями: философия, проблема шаманизма, космическая наука – 
несостоятельность кандидатов. 
3) Нарушение максимы отношения: герой меняет тему разговора, чтобы показать 
некомпетентность  приехавших  кандидатов.  Условно  все  темы  можно  разделить  на 
«научные»  и  «житейские».  Смена  разговора  маркируется  словами  «второй  вопрос», 
«еще  один  вопрос»,  «да  мы  уже  послушали»  и  происходит  за  счет  риторических 
вопросов. Можно отметить ступенчатую тема-рематическую организацию речи Глеба, 
где чаще всего темой выступают слова кандидатов, а ремой – ответы Глеба: 
– Это называется – «покатил бочку», – сказал кандидат. 
-  Услышит  и  «покатит  бочку»  в Москве  на  кого-нибудь.  Так  что  этот  жаргон 
может… плохо кончиться, товарищ кандидат. [1, 103]  
4) Нарушение максимы способа: речь Глеба непонятна Константину Ивановичу, 
поэтому последний затрудняется в определении цели общения. Негативно настроенный 
Глеб изначально отказывается от ясных и четких формулировок, перебивает адресатов, 
не принимая их рассуждений:  
– Послушайте!.. 
– Да мы уж послушали! Имели, так сказать, удовольствие.  [1, 104] 
Пренебрежение  постулатами  речевого  общения  –  основной  стиль  речевого 
поведения  Глеба  в  реализации  коммуникативной  стратегии  самопрезентации.  Вторая 
тактика – самовозвышения – раскрывается в словах Глеба: «Люблю по носу щелкнуть – 
не  задирайся  выше  ватерлинии!  Скромней,  дорогие  товарищи…».  [1,  104] 
Определенно-личная  конструкция  отражает  позицию  героя:  усилия  Глеба  направлены 
на  демонстрацию  собственного  превосходства,  укрепление  своей  значимости  через 
жестокость и подавление.   
Таким образом, рассмотренные примеры позволяют выявить контаминированную 
тактику 
самовозвышения-самопринижения 
для 
реализации 
коммуникативной 
стратегии  самопрезентации,  которая,  в  зависимости  от  речевой  ситуации,  направлена 
на  достижение  разных  целей  у  исследуемых  героев.  Характер  цели  позволяет 

 
 
88 
определить основные черты личностей Глеба Капустина и Броньки Пупкова, а через их 
образы выявить позицию автора и сделать вывод о его языковой личности.  
 
 
 
Литература: 
1.
 
Шукшин В.М. Рассказы и повести. М.: Дрофа, 2005. 
2.
 
Олешков  М.Ю.  Основы  функциональной  лингвистики:  дискурсивный  аспект:  учеб.  пособие 
для студентов фак. рус. яз. и лит. Нижний Тагил, 2006.  
 
 
 
УДК 80 
 
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОВОГО ПРОСТРАНСТВА 
ГЛАЗАМИ СТУДЕНТОВ 
 
Гасанова Г.М., Исмагамбетова Л.Ш. 
(СКГУ им. М.Козыбаева) 
 
 
 
Как  мы  знаем,  одной  из  самых  главных  проблем  Казахстана  на  пути  к 
полноценной  конкуренции  является,  повышение  количества  выпускаемых  молодых 
дипломированных специалистов с низкой профессиональной подготовкой. 
Все  это  является  факторами  усугубления  положений  нашей  страны  в  мировом 
сообществе.  Ведь  основание,  функционирование  любого  предприятия,  применение 
практических  навыков  начинается  с  получения  знаний  будущих  работников. 
Необходимо  считать,  что  знаний  и  мобильности  учебной  программы,  полученных  в 
вузах нашей страны, недостаточно для применения их в практике.  
Главным  достижением  на  нынешний  день  в  области  образования  является 
уникальный проект, предложенный Главой государства – триединство языков. 
В 2007 г. в Послании народу Казахстана «Новый Казахстан в новом мире» Глава 
государства начал внедрение новой язковой политики, проекта «Триединство языков». 

жүктеу/скачать 5,42 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: