Editor-in-Chief Shakir Ibrayev Редакция алқасы Редакционная коллегия
Ибрагимов М.И. О концепции сопоставительной истории татарской
жүктеу/скачать 4,45 Mb. Pdf көрінісі
|
| Ибрагимов М.И. О концепции сопоставительной истории татарской...
ры. Г. Рахим интересовался европейской философией, о чем, в частности, сви- детельствуют реминисценции и аллюзии из сочинений Фр. Ницше в его произ- ведениях. Повесть «Идель» (1921) стала своего рода итогом творческих исканий писа- теля, заявившего о себе в 1910-е гг. В ее основе – художественное исследование сложного мира человеческой души, в которой причудливо соединяются поляр- ные начала: возвышенная любовь и ницшеанское презрение к обыкновенным человеческим чувствам, рационализм и мистицизм. Это во многом проясняет смысл ее заглавия. Идель – образ-символ, в котором проявляется характерная для символических образов многозначность. Значение этого образа включает в себя эстетическую (Идель – воплощение красоты мира), психологическую (опи- сание реки каждый раз корреспондирует с психологическим состоянием героя) и, наконец, национально-историческую составляющие. Последняя открыто про- является в конце повести, где индивидуальная судьба героя-повествователя впи- сывается в мифо-исторический контекст: «Вот она – наша великая мать Волга – подо мной… Ты ведь когда-то была нашей родной Волгой, зачем оставила своих детей? Зачем нас изгнали с твоих милосердных берегов? Чужие, неродные тебе дети сейчас зовут тебя «Волгой-матушкой». Доколе ты будешь терпеть это? Ты ведь была нашей матерью, сколько сотен лет растила нас в своих объятиях! Зачем и ты, как судьба, отвергаешь нас, Волга» [3, с. 279-280]. Здесь Идель выступает как выражение исторической памяти. Изменяется субъектная форма («мы» вместо «я»), что свидетельствует о переживании геро- ем трагедии народа как своей собственной. Образ чаек, носящихся над рекой в осеннем небе (этот образ оказывается в одном «резонантном пространстве» (В.Н. Топоров) с «Чайками» Ш. Камала), становится символом трагической судьбы на- ции: «О мой, бедный народ, я хочу уподобить тебя бескрылым чайкам… Кто же сломал твои сильные крылья?» [3, с. 280]. Очевидно, что на рубеже 1920-х гг., в период социальной смуты, этот риторический вопрос для Г. Рахима приобретает особую актуальность. В “Идели” романтизм соединяется с приемами реалистической и модернист- ской поэтики; в идейном мире произведения дополняют друг друга, восходящая к традициям восточной философии – идея возвышенной божественной любви и комплекс ницшеанских идей. Такого рода синтез – одно из проявлений мо- дернистских тенденций в татарской литературе (культуре) начала XX века. Для татарского модернизма, испытывавшего влияние европейской и русской литера- тур, но в своих основаниях не утратившего связи с восточной культурой, были одновременно характерны антиномичность и идея целостности. Последняя ре- ализовывалась в художественном творчестве татарских писателей как синтез: рационального и иррационального (мистического), «восточного» и «западного», наконец, разных художественных систем (романтизма, реализма, символизма). 131 |