История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы

деятельность довольно поздно, тридцати пяти лет. Будучи чиновником, Озеров страстно 
увлекся театром и захотел попробовать себя в драматическом искусстве. В годы 
нашумевших постановок трагедий Озерова в России, пожалуй, не было более популярного 
человека. Пушкин в «Евгении Онегине» вспомнил то время, когда драматург был кумиром 
театральной публики. 
Озеров написал несколько трагедий. Первый успех пришел к нему после постановки 
трагедии «Эдип в Афинах». 
Сюжет трагедии, как видно из заглавия, был заимствован у Софокла. Однако Озеров 
следовал не столько Софоклу, сколько его французским переделкам, в частности трагедиям 
французского драматурга-сентименталиста Дюси (в России его называли Дюсис) и отчасти 
М. – Ж. Шенье, брата знаменитого поэта. Знал Озеров и русские переложения сюжета. 
Драматург обработал античный сюжет в сентиментальном духе и возвеличил дочь 
Эдипа Антигону, любовь которой спасает отца от неминуемой смерти. Эдип Озерова 
вопреки античному источнику остается жить, погибает же Креон, выведенный в трагедии 
злодеем. Разумеется, в таком повороте сюжета принцип трагедии (власть Рока над Эдипом 
неизбежно должна привести к гибели героя) был искусственно и произвольно нарушен. 
Вяземский, поддержанный Пушкиным, справедливо писал, что Эдип перестает быть Эдипом 
и что «трагик не есть уголовный судья». Но у Озерова были свои резоны. 
Драматург хотел, чтобы его герои выглядели на сцене, как простые люди, которым 
свойственны обычные чувства отцовской и дочерней любви, жалости, печали и сострадания. 
Он взывал к сочувствию зрителей, к их сопереживанию. И когда на сцене в одном из 
эпизодов появился Эдип, который сначала задумался, а потом стал рассказывать с 
остановками, паузами о своей горестной, несчастной судьбе, зрители почувствовали, что 
именно такими были переживания древнего старца. Современник вспоминал, что глаза 
многих людей увлажнились слезами, в руках дам замелькали батистовые платочки. 
Сентиментальность озеровского «Эдипа» пришлась по душе многим зрителям. В.В. Капнист 
в послании к драматургу писал: 
«Эдипа» видел я, – и чувство состраданья 
Поднесь в растроганной душе моей хранит 
Гонимого слепца прискорбный, томный вид18. 
Публика поддержала стремление драматурга передать «правду» личного чувства и 
взволновать зрителей не идеями, не проблемами (в этом отношении пьесы Озерова могут 
быть названы трагедиями лишь условно19), а изображением чувств страдающих героев. 
Озеров дал каждому зрителю возможность перенести на себя переполняющие Эдипа 
переживания и ощутить их близкими себе. Делал этот драматург в духе сентиментализма. 
Следующая трагедия Озерова «Фингал» укрепила его славу. На сей раз Озеров взял 
сюжет из «Песен Оссиана». Герои – Фингал и Моина – любят друг друга, но отец Моины, 
«темный» Старн, хочет погубить Фингала за убийство своего сына. Старн выведен Озеровым 
не просто коварным злодеем, но и нежным отцом, который скорбит о гибели любимого сына, 
чья кровь взывает к мщению. Зрителей трогали и переживания отца, и переживания 
влюбленных. И в этой трагедии Озеров защищает права личности на интимные чувства, 
которые часто оказываются выше чувств общественных. 
В том же сентиментальном духе была написана трагедия «Димитрий Донской», 
18 Капнист В.В.  Избранные произведения. – («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1973. С. 234. 
19 См. Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе: (Общество «Беседа любителей 
русского слова»). – Ann Arbor, 1984. С. 146; Медведева И.Н.  Владислав Озеров. В кн.: В.А. Озеров. Трагедии и 
стихотворения: («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1960. С. 55–61. О трагедиях Озерова более подробно 
см.: Гордин М.  Владислав Озеров. Л., 1991. 

основой которой послужили события русской истории. 
Трагедия Озерова создавалась в чрезвычайно важных и ответственных для России 
исторических обстоятельствах. Незадолго до премьеры озеровской трагедии «Димитрий 
Донской» русские воины одержали победу над войсками Наполеона под Прейсиш-Эйлау и 
едва не захватили в плен императора французов. Однако угроза России со стороны Франции 
не миновала, и драматург воспользовался случаем, чтобы возбудить патриотизм публики. У 
Озерова Димитрий Донской обращается к войску: 
Российские князья, бояре, воеводы, 
Прешедшие на Дон испытывать свободы 
И свергнуть, наконец, насильствия ярем… 
После этих слов, вспоминал современник, зал огласился неистовыми криками и 
рукоплесканиями. 
Таким образом, успеху трагедии не в малой степени способствовала ее 
аллюзионность20 (непосредственное аллегорическое сопоставление событий прошлого и 
современности, содержащее прозрачный намек; Пушкин называл такие аллюзии 
«применениями»). 
В этой трагедии Озеров пошел еще дальше в защите чести и достоинства личности. 
Сюжет трагедии состоит в том, что герои ее – князь Тверской и князь Московский 
(Димитрий) готовы драться с татарами. В этом между ними нет разногласий. Но есть личные 
причины, которые влияют на их поведение перед битвой: оба влюблены в новгородскую 
княжну Ксению, причем княжна обещана князю Тверскому, а любит Димитрия. Ксения 
неожиданно прибывает в стан русских войск. Димитрий вступается за чувства девушки и 
протестует против власти родительской над детьми и мужа над женой. Он даже хочет 
драться с князем Тверским на поединке, но тот отвергает эти намерения, резонно заявляя, 
что драться надо с врагами, а не устраивать сражения между своими по иноземному обычаю. 
В конце концов битва была выиграна, и судьба Ксении решилась: князь Тверской 
добровольно отказался от своих претензий на ее руку, и препятствия к браку Димитрия и 
Ксении улетучились как дым. Из конфликта трагедии видно, что герои часто 
руководствовались вовсе не государственными интересами, а сугубо личными целями, и это 
приводит к намеренному снижению их образов. Подобное снижение входило в планы 
Озерова: вместо героических характеров, наделенных высокими чувствами, выраженными 
выспренним слогом, у него появились простые, обыкновенные человеческие характеры со 
свойственными и понятными всем переживаниями, высказанными обычным разговорным 
языком, «средним» стилем. К словам этого стиля добавились сентиментально-слезливая 
лексика и просторечия. 
Заслуги Озерова (следующая трагедия «Поликсена» успеха уже не имела) бесспорны. 
Драматург способствовал тому, чтобы герои русской сцены были более, чем ранее, похожи 
на обычных людей и из их уст звучала не возвышенная, а более простая речь. Однако 
трагедии Озерова, несмотря на их «элегический» язык, которым выражены переживания 
героев, имели и художественные недостатки. 
Озеров игнорировал проблемы народности и историзма. Это привело его к 
ограниченному решению языковых проблем. 
20 Трагедия «Эдип в Афинах» также не лишена аллюзионности. Озеров испытал сильное увлечение 
либеральными идеями Александра I. Герой трагедии – благородный Тезей формулировал в своих пламенных 
тирадах конституционные принципы: 
Где на законах власть царей установленна, 
Сразить то общество не может и вселенна. 

В трагедии об Эдипе он переделал и изменил мифологический сюжет, что уничтожило 
самый принцип трагизма, как его понимали древние. В «Димитрии Донском» нет ни грана 
историзма и народности. 
Державин и А.С. Шишков справедливо возмущались по поводу исторических 
несообразностей пьесы. Однажды, вспоминал известный мемуарист С.П. Жихарев, 
Державин бросил саркастическую реплику: «…мне хочется знать, на чем основывался 
Озеров, выведя Димитрия влюбленным в небывалую княжну21, которая одна-одиношенька 
прибыла в стан и, вопреки всех обычаев тогдашнего времени, шатается по шатрам 
княжеским да рассказывает о своей любви к Димитрию». Ксения, прибывшая в стан русских 
войск, действительно вносит расстройство и неразбериху в подготовку битвы. Об этом же 
писал и Шишков: «Завязка сей трагедии на такой невероятности основана, что никакими 
натяжками нет возможности ее оправдать». Из-за того, саркастически замечает Шишков, что 
отец не успел обвенчать Ксению с князем Тверским до Куликовского сражения, он посылает 
ее в русский стан, чтобы она смогла обвенчаться с ним «перед взорами татар». Особенно 
возмутило Шишкова, по словам С.Т. Аксакова, поведение великого князя Московского в 
Успенском соборе: «увидав красивую девицу», он «невзвидел святых мощей и забыл о них. 
Можно ли написать такую дичь о русском великом князе…». 
Такие же мысли свойственны Вяземскому и Пушкину, сторонникам Карамзина. Спустя 
несколько лет после кратковременного триумфа Озерова, Пушкин писал: «Что есть 
народного в Ксении, рассуждающей шестистопными ямбами о власти родительской посреди 
стана Димитрия?»22 
Вместе с тем Озеров обострил вопрос о слоге трагедии. Его критиков не удовлетворила 
не только сентиментально-слезливая и элегическая речь исторических персонажей, но и 
просторечия, широко введенные драматургом. Речь шла не столько о нарушениях 
нормативной классицистической поэтики, сколько об исторической точности и уместности 
словоупотребления. Озеров игнорировал семантическую, смысловую наполненность 
высокого стиля. Тем самым языковое воссоздание исторической эпохи не было 
убедительным. 
Перед русской литературой встали проблемы единого литературного языка, 
соотношения стилей, их уместного и точного употребления в разных жанрах и в разных 
художественных целях. 

жүктеу/скачать 2,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: