Казахстана
жүктеу/скачать 1,24 Mb. Pdf көрінісі
|
| «Совесть. Нравственное сознание, нравственное чутье или
чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждо- го поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвра- щающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; 93 прирожденная правда, в различной степени развития» (6, 256- 257). Показательно то, что у такого великого собирателя рус- ской духовности, как Владимир Даль, словесная иллюстрация «совести» в качестве константы русской культуры включает та- кие народные изречения: «От человека утаишь, от совести (от Бога) не утаишь», «Добрая совесть – глаз Божий (глас Божий)». Экспликация концепта «совесть» в «Трех истинах» Шака- рима во многом тождественна интерпретации данной еди- ницы сознания в русской культуре: используются в качестве определителей смыслового наполнения анализируемой мен- тальной структуры эквивалентные в семантическом отноше- нии мелиоративные предикативные лексико-фразеологиче- ские средства «скромность», «справедливость», «доброта», «любовь к добру и к истине», «душа», «глас Божий». Парал- лельно может быть сформулирован вопрос: почему Шакарим не использовал в тексте своего философского размышления лексическую единицу из казахского языка соответствующую русскому слову «совесть»? На наш взгляд, этот факт из рече- мыслительной деятельности казахского мыслителя – прежде всего знак включенности его дискурса в мировой философ- ский интертекст и в мировую культуру. С другой стороны, Шакарим как представитель нравственно-философской шко- лы Абая прекрасно осознавал вслед за своим учителем, что русская культура хранит в себе огромные духовные богатства, знания, искусство. Абай в «Слове двадцать пятом» прямо го- ворил, что русские, приобщаясь к мировой культуре, стали такими, какие они есть. Заслуга Шакарима в истолковании концепта «уждан-совесть» состоит в том, что он, эксплицируя данную универсальную константу культуры, вступает одно- временно в активный позитивный диалог с европейской и му- сульманской философией морали. Определение особенностей философско-нравственной концептосферы казахских мыслителей не может быть доста- точным без обращения к научным обобщениям современных 94 абаеведов. На наш взгляд, самого серьезного внимания за- служивают тезисы Ауэзхана Кодара, писателя, культуролога, философа, в которых с позиций современного философского дискурса характеризуются ядерные признаки мировидения и мироистолкования Абая: 1. Абай идет в русле общемусульманского понимания сердца, по-арабски «калб», как вместилища веры, или истины. Сердце является одним из ключевых понятий и у теоретиков суфизма. По их представлению, «калб» считался единствен- ной на свете сущностью, способной вместить Бога. 2. Сердце в понимании Абая – медиум. Точно так же и себя он мыслит медиумом между небом и землей, Востоком и За- падом, прошлым и будущим, между культурой и неведением. 3. Абай – это прежде всего порождение национальной культуры, дожившей до потери среды обитания, но не поте- рявшей своей меры, каковой всегда были Честь, Разум и Гар- мония. 4. Абай пытался реанимировать в Степи мусульманскую духовность в высшем понимании этого слова. 5. Это последний степной столп веры, сочетавший любовь к Богу с любовью к Справедливости и Знанию, который нес в своих генах трехтысячелетний опыт Степной традиции, всег- да пробивавший свой, неповторимый путь между Востоком и Западом. Об Абае можно сказать словами Рене Генона, что он пытался адаптировать традицию к новому и облагородить это новое, как бы сорвавшееся со всех петель, надежными норма- ми традиции. 6. Из прозаических текстов Абая явствует, что он в написа- нии своих так называемых «Слов» руководствовался именно западными образцами, а не восточными с их бесконечной ре- гламентацией очевидных вещей. 7. Абаю, охваченному прогрессисткими веяниями Х1Х века, было тесно в рамках мусульманской ортодоксии и, пото- 95 му, в поисках формы он обращается к эссеистической манере письма, свободной и раскованной, где можно мыслить о чем угодно и в каком угодно направлении. Однако это не означало отказа от своей духовной основы, каковым всегда было у Абая исламское вольномыслие (7, 369-388). Определяя основные особенности философии морали Ша- карима, можно прежде всего воспользоваться отмеченными выше характеристиками мировидения и мироистолкования Абая. Шакарим, как и его великий учитель, порождение на- циональной культуры, пытающийся реанимировать в Степи мусульманскую духовность в высшем понимании этого слова. Вместе с тем ученик во многом в истолковании высокой духов- ности идет дальше своего учителя. Во-первых, философский дискурс Шакарима отличается на внешнем, эксплицитном уровне расширенной включенностью в мировой философский интертекст и в мировую культуру. Для подтверждения этого тезиса достаточно сослаться на прецедентные имена, вклю- ченные в текст «Трех истин»: Пифагор, Эпикур, Демокрит, Декарт, Ньютон, Линней, Литерий, Маиен, Бюхнер, Шефлер, Уиршо, Дольн, Спенсер, Руссо, Платон, Архимед, Птолемей, Галилей, Конт, Калиостро, Коперник, Дарвин и др. При этом казахский мыслитель не ограничивается механической акту- ализацией имен известных представителей античной и евро- пейской культуры, но и активно, творчески включает в текст своего научно-публицистического размышления их конкрет- ные высказывания философского характера. Во-вторых, на глубинном, имплицитном уровне речемыслительная дея- тельность Шакарима обнаруживает особое созвучие с возвы- шенной русской духовностью. В-третьих, как представитель возвышенной мусульманской духовности Шакарим вступает в открытую полемику с позитивистской идеологией Запада и с таким известным материалистом, как Дарвин. |