Книга предназначена только для предварительного ознакомления!

 
73 
Глава 14 
— Ее показатели в норме. 
Голос Брэкстона доносится до меня, медленно возвращая из темноты. За ним 
следует мягкий голос Лии. 
— А что с ее сыном? 
Морган. Приятно слышать, что она, наконец-то, оправилась. Я даже не могу 
выразить тот страх, который грозил остановить мое сердце, когда она потеряла сознание 
после родов. Возможно, это был один из самых страшных моментов в моей жизни. 
— Ребенок совершенно невредим. 
Облегчение, сильное и необъятное, нахлынуло на меня, едва не увлекая в пропасть 
еще раз. Когда я держала ребенка на руках, то проверила его как можно тщательнее, но 
это не гарантирует ничего. Иногда осложнения имеют скрытый эффект, а иногда все 
происходит само собой. Но он и его мать живы и здоровы. Это все, что имеет значение. 
— Слава богу, — говорит Лия. — Пожалуйста, дайте мне знать, если будут какие-то 
изменения. 
— Непременно, — отвечает Брэкстон. 
Шаги удаляются, и раздается мягкий звон стекла о поверхность вместе с тяжелым 
вздохом. Теплое дыхание оглаживает мою щеку, и теплые кончики пальцев проводят по 
линии роста волос. 
— Как надолго? — голос Колтона проникает в меня, согревая изнутри. — Разве она 
не должна реагировать в этот момент? 
Еще шаги. 
— Полагаю, она приходит в себя, — говорит Брэкстон, по его голосу можно сказать, 
что он ближе, чем раньше. 
Он прав. С огромным усилием я заставляю свои веки распахнуться, осматривая 
комнату. И Брэкстон, и Колтон смотрят на меня. От этого мне хочется закрыть глаза. 
— Натали, — хриплым голосом молвит Колтон. 
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Брэкстон, как всегда в роли лекаря. 
Я с трудом справляюсь с нервами и прочищаю горло. 
— Хорошо. 
— Вот. Давай я тебя посажу. — Колтон подсовывает руки под мою спину и ноги, 
усаживая меня на больничную койку. Только он не убирает рук. Он берет мои, большими 
пальцами поглаживая костяшки моих пальцев. 
— Я в порядке, правда, — твердо заявляю, пристально смотря на обоих мужчин. — 
У меня просто на мгновение закружилась голова после того, как адреналин выветрился. 
После еды и душа я приду в норму. 
У Колтона на лице написано сомнение, но Брэкстон кивает. 
— Я хочу, чтобы ты отдохнула, — говорит лекарь. — Но еще хочу поблагодарить 
тебя за неустанную службу. Именно благодаря твоей и других готовности помочь, многие 
жизни были сохранены. Однако если кто и заслуживает отдыха, так это ты. 
— Я целитель, — отвечаю с благодарной улыбкой. — У меня нет желания быть кем-
то другим. 
И это правда. Каким-то образом посреди бури насилия я поняла, что по-настоящему 
люблю свою работу. Да, я хочу стать матерью, но я молода, и это может случиться позже. 

 
74 
Важно лишь делать то, что приносит мне радость, и освободиться от того, что мешает. Я, 
наконец-то, начинаю понимать, что существует здоровый баланс между служением и 
самопожертвованием. Теперь мне остается только следить за тем, чтобы не зайти 
слишком далеко в ту или иную сторону. 
Брэкстон платонически похлопывает меня по руке, игнорируя хмурый взгляд 
Колтона. 
— У меня тоже. 
— Значит, вы ее отпускаете? — спрашивает Колтон. 
— Да. Проследи, чтобы она поела и отдохнула. 
— Понял. 
Как раз когда собираюсь вмешаться, Колтон обнимает меня и притягивает к своей 
груди. Он ничего не говорит ни мне, ни Брэкстону. Вместо этого выходит из клиники, как 
будто ему не терпится оказаться подальше оттуда. В коридоре тихо, жутко тихо. По 
моему телу пробегают мурашки, а в голове мелькают образы. Я зажмуриваю глаза, 
пытаясь от них отгородиться. 
И хотя прежде собиралась протестовать, сказать Колтону, чтобы он оставил меня в 
покое, теперь я передумала. Сейчас мне нужно чувствовать себя в безопасности после 
травмирующих событий, которые пережила за последнее время. 
Я всегда могу возненавидеть его завтра. 
Ничего удивительного, что Колтон приводит меня в свою комнату, но я немного 
шокирована, когда он входит в ванную и ставит меня на пол. Не говоря ни слова, 
включает кран в ванной и раздевается, а после вновь поворачивается ко мне, протягивая 
руки. Мое сердце бешено колотится, когда он осторожно снимает с меня испачканную 
одежду и бросает ее на пол. На протяжении всего процесса я не свожу взгляда с его 
прекрасного тела. Оно искушает меня больше, чем я хочу признать, но моя усталость 
заставляет меня держать себя в руках. Ну, и мысли о его предательстве. 
Он берет меня на руки и усаживает нас обоих в теплую воду, причем я сижу на его 
коленях. Тепло мгновенно расслабляет мои затекшие мышцы, и я прижимаюсь к груди 
Колтона, положив голову ему на плечо. Выключив воду, он поглаживает мою спину, 
погружая меня в расслабленное состояние, о котором я даже не подозревала. Все мое тело 
становится податливым и раскрепощенным, что, очевидно, отражается и на моем языке. 
— Ненавижу тебя, — шепчу я, прижимаясь к нему. 
Он глубоко вдыхает, отчего его грудь вздымается и опускается под моей щекой. 
— Я знаю. 
— Я не доверяю тебе. 
— И не должна. — В его голосе звучит покорность и не без нотки боли. 
— Ну, вот и хорошо. 
Провожу пальцем по цепочке на шее, когда всплывают воспоминания об отце. Я не 
говорила о нем так давно, что кажется, будто он всего лишь плод моего воображения. 
Однако обида, которую я так долго чувствовала, совсем не воображаемая. 
— Мой отец заболел, когда мне было шестнадцать, — рассказываю я, постукивая по 
поверхности воды в легком ритме. — Я не могу передать словами, как тяжело мне было 
наблюдать за его состоянием в течение двух лет. Казалось, все так быстро пошло под 
откос. В одну минуту я была беззаботным подростком, а в следующую — сиделкой на 
полный рабочий день. 

 
75 
Колтон ничего не говорит, пока я собираюсь с мыслями и замолкаю. И я благодарна. 
Лия сказала мне, что я должна взглянуть в лицо этой стороне своего прошлого, и так 
долго избегала этого, что не была уверена, что смогу, но словно близкая смерть заставила 
меня обнажиться, выставив мои секреты и правду на всеобщее обозрение. 
— Я прошла через этот эмоциональный период, который начался с того, что 
почувствовала себя нужной, — продолжаю я. — И это было хорошо, очень хорошо, пока 
недели не превратились в месяцы. Тогда начала обижаться на своего отца и рак, который 
опустошал его тело. Они украли у меня лучшие годы моей жизни, заставив меня взять на 
себя роль, которая принадлежала моей маме. Только ее там не было, зато была я. 
— Что с ней случилось? — спрашивает Колтон. 
— Она умерла, когда я была маленькой, из-за порока сердца. 
— Мне жаль, Натали. — Колтон проводит рукой по моей спине, а затем касается 
моего затылка. Ощущение его пальцев на моей коже заставляет меня покраснеть, 
испытывая сильный жар. Настанет ли когда-нибудь время, когда Колтон не будет так 
сильно влиять на меня? 
— Мне тоже, — отзываюсь я. — Мне стыдно признаться, но я обижалась на нее и за 
это. 
— Понятно, — пробормотал он. 
— Эти два года я оплакивала потерю своего детства и заботилась об отце, 
одновременно надеясь, что он поправится или умрет. Что угодно, лишь бы освободиться 
от этого бремени. Я не могу передать, какое отвращение к себе испытала, когда он ушел 
из жизни. Когда поступила в колледж, то уже решила, что хочу стать медсестрой, и по сей 
день знаю, что это было связано с чувством вины, которое меня мучило. Я думала, что 
если буду помогать людям до конца своих дней, то каким-то образом избавлюсь от этого. 
— И так ли это? — Колтон проводит пальцами по моим волосам, прежде чем 
заправить прядь за ухо. — Достаточно ли бескорыстного поступка, чтобы стереть чувство 
вины? 
— В основном оно прошло, но я все еще борюсь. Я верила, что оно ослабевает с 
каждым человеком, которого спасаю, с каждой раной, которую залечиваю. Но потом в 
моей жизни появился ты. 
Вся его фигура замирает, но Колтон молчит. 
— То, что вначале ты полностью зависел от меня, вернуло мне эйфорию, которую я 
испытывала в юности. Мысль о том, что я нужна кому-то значительному и более 
сильному, чем сама, обернулась для меня кайфом, от которого не могла отказаться. В 
каком-то смысле ты был моей зависимостью, Колтон. И все стало только хуже после 
нашей близости. Но Самира была той детоксикацией, в которой я нуждалась. 
— Натали, я... 
Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаю палец к его губам. 
— Это нужно сказать, пока у меня есть мужество. — Когда он кивает, я опускаю 
руку. — Как бы мне ни хотелось обвинить тебя во всем, я не могу, Колтон. Я охотно 
связалась с тобой, хотя знала, что ты недостаточно эмоционально защищен, чтобы 
справиться с этим. Ты все еще был уязвлен смертью Азарины, и твоя зависимость 
свирепствовала, но я эгоистка, и мне все равно. Так что поверь мне, когда говорю, что не 
осуждаю тебя за то, что ты принял эликсир. Но презираю тебя за то, что ты солгал мне. 

 
76 
Слезы, в которых собрались гнев, обида и разочарование, струятся по моему лицу, 
падают в воду и исчезают. Моя грудь словно в тисках, и каждый вздох, каждое слово 
сдавливают меня. 
— Тебе следовало рассказать мне о Самире и твоих отношениях с ней. Тебе 
следовало рассказать мне о своих планах, потому что я искренне верила, что ты вступил в 
союз с пуристами. — Хлопаю рукой по губам, глубоко вдыхая, чтобы сохранить 
самообладание и не закричать. — Я думала, ты собирался убить меня. 
— Натали. 
Мука в его голосе – моя погибель. 
— Не надо, — отвечаю, качая головой. — Я не могу. Не сейчас. — Рыдания 
поглощают меня, сотрясая мое тело. — Сейчас не хочу, чтобы ты хоть слово сказал. 
Сейчас мне нужно только, чтобы ты обнял меня и успокоил, потому что после этого я не 
намерена больше никогда с тобой разговаривать. 
Я срываю цепочку со своей шеи, а затем бросаю через всю комнату. 
— Я хранила ее, чтобы каждый день напоминать себе, что не справилась с ролью 
дочери, но и чтобы вдохновлять меня на исправление ситуации. Единственная проблема в 
том, что я добавила к ней тебя, и она стала весить еще больше, чем раньше. Но я больше 
не ношу цепочки, потому что нуждаюсь в себе. И хоть раз в жизни собираюсь 
пожертвовать собой ради своих желаний и надежд, а не ради тебя или кого-то еще. 
Колтон крепко обнимает меня, пока я плачу, и мои слезы проливаются на его грудь. 
Он тихо бормочет, медленно покачивая меня вперед-назад. Мы сидим так долго, пока 
вода в ванне не остывает. 
В конце концов, он поднимает нас из ванны и вытирает меня, каждый взмах 
полотенца — это любовная ласка. От него не исходит сексуального возбуждения, хотя 
замечаю, что член напряжен. Как будто ему нет дела ни до чего, кроме моего комфорта. 
Уложив меня в кровать, он кормит меня с руки, следя за тем, чтобы я проглотила 
каждый кусочек. Затем присоединяется ко мне в постели, прижимаясь обнаженной 
плотью к моей. Этот контакт необъяснимым образом успокаивает меня, и я теснее 
приникаю к нему. Сон не сразу одолевает меня. 
Перед тем как погрузиться в забытье, я не могу не задаться вопросом, как избавиться 
от любви к нему. 

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: