Монография Новосибирск 2015
жүктеу/скачать 8,6 Mb. Pdf көрінісі
|
Глава 3. Семито-индоевропейские параллели... с «выпытыванием» и «выспрашиванием» в истории с Далилой, — эти темы разработаны В. Я. Проппом на материале европейского фольклора [Пропп 2000: 109–116]. В этот древнейший период ‛левʼ теряет свою сакральность в шумерском эпосе, а затем и в прасемитской протокультуре: והנה כפיר אריות שאג לקראתו …И вот молодой лев рычит ему (Самсону) навстречу… [Суд. 14: 5–6]. И далее: ותצלח עליו רוח יהוה וישסעהו כשסע הגדי מאומה אין בידו И снизошел дух Божий на него (Самсона) и растерзал он его (льва), как терзают козленка, и не было ничего в руке его [Суд. 14: 6]. В момент перехода от одной формации к другой, от идеологии язычества к монотеизму и «благовещение» матери Самсона «божьим человеком» о рож- дении ею чудо-сына, и «снисхождение духа Божьего» на самого сына — новые темы не уничтожают старые, а контаминируют с ними, создавая новый сю- жет. Но образ льва в этом рассказе полностью потерял уже свою сакральную символику власти и неукротимой животной ярости. Ослабление сакральной семантики льва-символа в дальнейшем повторится в первом подвиге Геракла: убийство Немейского льва, не поражаемого ни ножом, ни стрелой, тоже проис- ходит голыми руками. И, наконец, лев, как животное «среднего мира» [Гамкре- лидзе 1984: 490], в ираноязычных скифских племенах окончательно переходит в «мир нижний», инфернальный. Б. Н. Граковым было высказано предположе- ние, что лев, чаще всего представленный в искусстве Скифии IV в. до н. э. «в роли терзающего существа в зооморфных “сценах терзания”, являлся символом смертоносного начала, стихии смерти и, соответственно, хтонического мира» [Граков 1950: 15]. Толкование в Скифии ‛льваʼ как символического воплоще- ния стихии смерти подтверждается изображением на сосудах из кургана Со- лоха и бляшках из кургана № 5 у Архангельской Слободы, где он представлен пожирающим человеческую голову [Лесков 1974: 74]. А. М. Лесков отмечает, что эти бляхи имеют фракийское происхождение, но включение их в единый изобразительный «текст» с собственно скифскими мотивами предполагает их осмысление в духе местных культурных концепций и расширяет ареал хтони- ческих представлений о ‛львеʼ до Балкан и Передней Азии. (О том, что сцены терзания в скифском и фракийском искусстве есть метафора идеи смерти, см.: [Раевский 1978: 119; Fагkas 1977: 127]. Отметим, что в Хаттусе, столице Хеттского царства (рис. 19) и Древней Персии знаменитые «крылатые львы» тоже несут смысл потустороннего мира, но мира высшего, в противоположность фракийскому и скифскому — инфер- нальному. Этот смысл позиционируется не только крыльями, но и в некоторых скульптурах орлиным клювом ‛льваʼ. Отголоски этой мифологической семан- тики присутствуют и в рассказе о Самсоне: 36 Pаздел I. Коды и письменность ...и свернул он посмотреть на павшего льва, и вот рой пчел в трупе льва и мед… [Суд., 14: 8]. Из дальнейшего ясно, что реализм в поедании этого «меда», изъятого из разложившегося тела животного, невозможен. Следовательно, трактовать этот эпизод можно или метафорически, или с точки зрения истории куль- туры. Совершенно очевидно, что, как в персидских древних скульптурах — крылья, так и «пчелы», будучи «животными верхнего мира» [Гамкрелидзе 1984: 490], вкупе с амброзией-медом (пищей богов), соотносят (при явной аберрации социальной памяти) ‛льваʼ с «высшим миром», но при наличии уже «духа Божьего». Архаическая космология продолжает свое существо- вание в ослабленном виде в период становления монотеизма, подтверждая семиотическую теорему о том, «что текст не появляется ниоткуда; текст по- рождает текст». В иудейской культуре ‛левʼ встречается либо казуально в виде фигурок из слоновой кости, обнаруженных на археологических раскопках в Шомро- не (Самарии), — судя по материалу, египетского происхождения [Шейндлин 1997: 35], либо метафорически в Книге Пророков: имя «Ариэль» ( Ariel ) встре- чается в 29-й главе Книги пророка Исайи — так называет Исайя Иерусалим, обращаясь к нему от лица Бога с пророчеством о грядущих катастрофах и о последующем чудесном избавлении «избранного народа» от неминуемой ги- бели: הוי אריאל אריאל קרית חנה דוד... О, Ариэль, Ариэль! Город, где пребывал Давид… [Ис., 29: 1–3]. «Ариэль» переводится как «Божий лев» и трактуется Пророком как «Бо- жий город», город Храма и «жертвенника». Рис . 19 . Богазкале (http://www. dopotopa.com/files/bogazkale_museum_ 54_3s1ed290.JPG) Рис . 20 . Львиные ворота в Иерусалиме (http://www.uzitalk.com/reference/idf/DSCN 7000.JPG) |