Н. Ю. Зуева (жауапты хатшы), О. Б. Алтынбекова, Г. Б. Мәдиева

124 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 4 (144). 2013
References 
 
1 Azybaeva B. Kazahsky dastanny epos. – Almaty: Gylym, 1998. – 250 s. 
2 Alektorov A.E. Ukazatel kniq, zhurnalnych i gazetnych statey o kyrgyzach. – Kazan, 1900. – 970 s. 
3 Kenzhebaev B. XX qasyr basyndaqy adebyet. – Almaty: Bilim, 1993. – 248 b. 
4 Qyraubayqyzy A. Shygystyq qissa-dastandar. – Almaty: Rauan, 1997. – 148 b. 
5 Erdembekov B. Arip Tanirbergenuly // Qazaq adebyetinin tarichy. 4-tom. – Almaty: Almatyakparat, 2007. – 325-330 b. 
6 Qissa-dastandar / Qurastyryp, algy sozi men tusinigin zhazgan U.Subchanberdina. – Almaty: Zhazushy, 1986. – 330 b. 
7 Batyrlyq dastandar / Qurastyryp, algy sozi men tusinigin zhazgan U.Subchanberdina. – Almaty: Zhazushy, 1995. – 328 b. 
8 Babalar sozi. Zhuz tomdyq. 18-tom. Gashyqtyq dastandar / Qurastyryp, gylymi qosymshalaryn daiyndagandar:Azibaeva B., 
Auesbaeva P., Rakysheva Zh. – Astana: Foliant, 2006. – 350 b. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ж.С.
 Ракышева 

125 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №4
 (144). 2013 
 
 
 
 
 
 
УДК 811.512.1 
 
Сулейманова Нигяр
 Эльдар гызы 
 
Диссертант, Азербайджанский университет иностранных языков, 
Азербайджан, г. Баку 
е-mail: azfolklor@yahoo.com 
 
Проблема «художник-правитель» в романе Юсифа Самедоглу 
«День Казни» 
 
В  представленной  статье  исследуется  тема  «художник-правитель»  как  модификация  более  глобальной 
проблемы – личности  и  власти,  стоящей  в  центре  антиутопической  литературы.  Жанр  романа-антиутопии, 
являющийся  наиболее  актуальным  в  литературе  ХХ  столетия,  находит  свое  яркое  воплощение  во  многих 
произведениях,  в  том  числе    и  в  романе  Дж.  Оруэлла «1984». В  статье  проводится  параллельный  анализ 
романа  азербайджанского  прозаика  Ю.  Самедоглу  «День  казни»  и  романа  Дж.  Оруэлла «1984». Здесь 
акцентируется внимание на своеобразии воплощения этой проблематики в восточной трактовке.  
Ключевые слова: тоталитаризм, масса, власть, правитель, художник. 
 
Сулейманова Нигар 
Юсиф Самедоглудың   «Жазалау күні» романындағы «суретші-билеуші» мәселесі 
 
Бұл мақала «суретші-билеуші»  тақырыбына арналған.  ХХ  ғасыр әдебиеті үшін өзекті болып табылған 
роман-антиутопия  жанры  көптеген  шығармаларда,  сондай-ақ  Дж.  Оруэллдың  «1984» романында  көрініс 
табады.  Мақалада  әзірбайжан  жазушысы    Ю.  Самедоглудың  «Жазалау  күні»  романы  мен    Дж.  Оруэллдың  
«1984»  романына  жарыспалы  талдау  жүргізіледі.  Бұл  жерде  осы  мәселенің  шығыс  баяндауларында  қалай 
көрініс тапқанына жіті назар  аударылады.  
Түйін сөздер: тоталитарлық, билік, билеуші, суретші. 
 
Suleymanova Nigar 
Problem "artist-governor" in novel of Yusif Samedoglu "The Day Of Execution" 
 
The article is devoted to the development of the problem of masses and power in the Azerbaijani  poetry . The 
essense of this statement of the problem is analyzed on the example of  Y.Samedoglu’ s novel « The day of 
execution» .In  comparison  with J. Oruell’ s  creative  activity ,whose  antiutopian novel is based on the contrast of « 
masses and power», in Azerbaijan author s  novel the problem is transferred to the concept of «an artist and 
authority». 
 Key words: totalitarianism, weight, power, governor, artist. 
___________________________________ 
 
Жанр  романа-антиутопии,получивший  «глас-
ность»  относительно  недавно  в  постсоветском 
пространстве,  нашел  своих  продолжателей  и  в 
современной  азербайджанской  литературе.  Если 
принять во внимание многоликость и динамич-
ность  этого  жанра,  продолжающего  и  поныне 
свое  развитие  и  принимающегосамые  различ-
ные  художественные  формы,  то  произведения 
таких  азербайджанских    прозаиков  как  С.  Ах-
медли, Анар, Ю. Самедоглу и др. можно смело 
причислить к разряду романов- антиутопий. 
Главная  проблематика,  к  которой  обра-
щаются  эти  писатели – те  же  вопросы  власти, 
массы,принудительного  построения  общества 
на  принципах  тоталитаризма,уничтожения  че-
ловеческой индивидуальности. 
Тема  «художник-правитель»,  как  одна  из 
ипостасей  этой  проблемы  в  азербайджанской 
прозе обладает достаточно древней историей. 
Среди наших литературных гениев первым к 
этой  проблеме  обратился  Низами  Гянджеви, 
который  показал  последующим  поколениям 
писателей  и  общественно-политической  мысли 
пути решения этой весьма острой проблемы. 
Таким  образом,эта  тема,вошедшая  в  азер-
байджанскую  литературу  через  Низами,была 
передана  по  наследству  последующим  литера-
турным поколениям. Писатели нового времени  
демонстрировали  масштаб,ценность  своего 
литературного  дарования  в  соответствии  с 
умением  решать  эту  тонкую  и  щепетильную 
тему.Многие  авторы  в  азербайджанской  лите-
Проблема «художник-правитель» в романе Юсифа Самедоглу«День Казни» 

126 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 4 (144). 2013
ратуре  обращались  к  теме  «художник-прави-
тель»  и  эта  традиция  претерпевала  и  взлёты,  и 
падения и дошла до наших дней. 
В  европейском  культурном  дискурсеэта 
проблема  решалась  как  бы  двояко:  или  в  виде 
противопоставления«художник-правитель»,или 
как  «личность-тоталитарное  общество».Его 
первый  вариант  нашел  определенное  вопло-
щение  уже  в XYIII-XIX в.в.,а  последующие 
поколения  пытались  ставить  эту  проблему  в 
более широком и усложненном виде. 
Так,эту  тему  из  европейских  писателей  ХХ 
в.  в  более  успешной  форме  актуализировали 
такие авторы как Дж. Оруэлл, а из современных 
– У.Эко. 
  В  литературной  дихотомии  обоих  писате-
лей  отсутствует  противостояние  «художник-
правитель»,а  взамен  представлено  столкнове-
ние  художника  или  интеллектуала  с  тотали-
тарным  обществом,или  же  непримиримая 
борьба  двух  противоположных  по  мировоззре-
нию  сект,школ.Правда,Дж.  Оруэлл  пытается 
сохранить  это  противостояние  между  рядовым 
человеком  и  силами  зла,опираясь  на  экзистен-
циальную  философию,делает  своего  героя  аб-
солютно  одиноким  и  сталкивает  его  лицом  к 
лицу  с  отрицательным  героем-олицетворением 
целой  системы.Одним  словом,в  оруэлловской 
прозе  европейское  мышление  демонстрирует 
иной  аспект  подхода  к  этой  проблеме,когда 
положительное олицетворяется в человеческом 
обличьи,  а  тоталитарные  силы – это  нечто 
аморфное,  не  имеющее  четкого  контура,хотя 
повсюду  присутствующее,  давящее  и  уничто-
жающее  человека.Эта  двуполюсность  и  со-
ставляет  основную  дихотомию  оруэлловской 
прозы.У  Оруэлла  персонажи  отмечены  пе-
чатью одиночества. Хотя они относятся как  бы 
к одному лагерю, но это не сплоченная, единая 
масса.  Они  составляют  бесчисленное  мно-
жество,  но  не  в  силах  объединиться  и  каждый 
из  них  «умирает  в  одиночку».  Поэтому  идея 
бунта  или  сопротивления  в  романе  Оруэлла 
сводится  не  к  мятежу  против  врага,то  есть 
тоталитарного  общества,а  к  встрече  и  любви 
двух  одиноких  людей,их  разговоров,  несбыв-
шемуся  желанию  «урвать»  для  себя  хоть  ма-
ленький  кусочек  личного  счастья. Может  быть 
именно  с  этого  шага  и  мог  произойти  мятеж 
против зла,его невидимого правителя. 
Из  современных  азербайджанских  писате-
лей,затронувших  тему  «художник-правитель», 
на видном месте находится Ю. Самедоглу с его 
романом «День казни». 
Хотелось  бы,анализируя  произведение  азер-
байджанского  прозаика,вывести  его  из  кон-
текста  национального  в  общий  контекст  миро-
вой  литературы,в  частности  к  роману  англий-
ского писателя – антиутописта Дж. Оруэлла. 
Таким  образом,  тему  массы  и  власти,  столь 
актуальную  для  реалий  ХХ  века,  азербайджан-
ские писатель трансформирует в проблему про-
тивостояния  личности  художника-власти,  кон-
кретнее, правителю, её олицетворяющему. 
На  первых  страницах  романа  описывается 
не жизнь, а болезнь героя – интеллигента, писа-
теля Сади бея, который с некоторых пор слег в 
постель.Чувствуется,  что  причина  его  болезни 
вовсе  не  в  рамках  человеческой  физиологии. 
Именно поэтому опытный врач – еврей Бергман 
не  в  силах  справиться  с  его  недугом.  В  этой 
главе  главная  линия  вовсе  не  Сади  бей,  а  быт, 
его  окружающий – утомительный,  удушающий 
диктат которого способен напугать читателя не 
меньше, чем атмосфера тоталитаризма, изобра-
женная в страшных романах-антиутопиях, да и 
в последующих главах романа Ю. Самедоглу. 
Уже с первых страниц романа обычный быт 
избражается мистически. Сцену заполняют раз-
личные  типы – «женщины,  соседки,  любов-
ники»,  изображенные  как  «главные  комис-
сары» быта. 
В спальне Сади бея стоит неприятный запах: 
«Всего  десять  дней  назад  было  достаточно 
открыть  небольшую  форточку,чтобы  развеять 
этот  проклятый  запах.После  того,как  Бергман 
пришел  к  ним  после  отпуска,эта  маленькая 
форточка будто бы захлопнулась навеки».[1, 9] 
Как видно, за десять дней ситуация для Сади 
эфенди  существенно  изменилась.  Его  «фор-
точку» захлопнули. Это проделано, безусловно, 
не рукой Бергмана, а другой невидимой силой. 
Что это за сила? Быт, женщины, болезнь или … 
Или же тоталитарная атмосфера в городе? 
По  нашему  мнению,сумма  всех  этих  неви-
димых  сил!  Эти  силы  объединились  в  одной 
точке  и  даже  стали  обладать  специфическим 
запахом. 
Этот  тяжелый  запах,как  палач,как  болезнь, 
вторгается в бытие Сади эфенди… 
Вспомним  вступительную  сцену  произведе-
ния…Волчица  стоит  поодаль  и  с  волнением 
наблюдает  за  сражением.Кто  обладает  такими 
качествами  как  жестокая  грызня,вспарывание 
тела  жертвы?  Возможно,такие  хищники  как 
волки.Но  писатель  отбирает  эту  волчью  сущ-
ность мира  хищников и передает её воителям. 
Сулейманова Нигяр
 Эльдар гызы 

127 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №4
 (144). 2013 
 
 
В  этой  сцене  тоже  главенствует  запах.  Ноздри 
волчицы чуют «странный запах крови». 
«Воздух  снова  пахнул  железом  и  кровью… 
На  небе  не  осталось  ни  одной  звезды…Звез-
дочет повалился к ногам правителя и обняв их, 
зарыдал» [1, 7] 
Эта  часть  романа  носит  аллегорический 
смысл,  а  последующая  сцена,  в  которой  изо-
бражена  квартира  Сади  эфенди,  напротив, 
полна  бытовым  реализмом.  Однако  эти  две 
различные  эстетики  объединяются  в  одной 
точке – вокруг  пропитавшего  все  ЗАПАХА. 
Если  первый  запах  исходит  от  войны,  крови, 
железа, то второй-от быта. 
В  обоих  случаях  этот  запах,по  сути,оди-
наков. Он отвращает от общества как человека, 
так  и  волка.  Превращает  волка  в  бирюка,а 
художника в невинную жертву. 
Но вернемся снова к роману: 
«Когда  я  рассказывал  жене  свои  ночные 
сны, она очень сердилась,ибо уже знала: если я 
увижу  во  сне  чью-то  смерть,наутро  обязатель-
но случится что-нибудь неприятное…» [1,12] 
Наверное, писатель говорит нам: когда жизнь 
не  становится  реальностью,  с  этой  обязан-
ностью  справляется  сон.  Страшные  сказки 
станоятся  явью.  Предотвратить  этот  процесс 
способны только такие люди как Сади эфенди. 
Если  он  расскажет  этот  свой  сон  не  жене,  а 
своему  произведению,  лежащей  перед  ним 
белой  бумаге,  то  ситуация  изменится  во  всей 
стране.  Сади  бей  же  заболевает,  забывает  свой 
сон. 
Если  же  годы  спустя  этот  сон  привиделся 
писателю Ю.Самедоглу, то в этом мало утеши-
тельного,  он  должен  был  вспомниться  и  быть 
написан в свое время, а теперь уже поздно, ведь 
сначала  забытый  сон  приводит  к  «Дню  казни» 
цвета нации – 1937 году, а затем воплощается в 
роман Самедоглу. 
В итоге, живая жизнь проигрывает сну, худож-
ник проигрывает свою жизнь и творчество жесто-
ким тиранам, вторгшимся в явь из мира сна. 
У Оруэлла же совершенно иная ситуация. В 
тоталитарном обществе Океании запрещены не 
только сны, но и мысли, раздумья. 
Внутри  государства  созданные  репрессив-
ные  структуры  выворачивают  наизнанку  все 
понятия  и  устои  нормального  общества. «Ми-
нистерство любви» - центр реваншизма и войны, 
«Министерство правды» занимается фальсифи-
кацией истории, языка. 
Сади  бей  живет  в  тоталитарном  обществе  в 
коммунальной  квартире,  гниет  в  тысячеликом 
быту.  Оруэлловский  Уинстон  Смит,которого 
можно  охарактеризовать  как  западного  Сади 
эфенди, не обладает никакими вообще правами. 
Он,  работая  в  Министерстве,  где  ежедневно 
меняется  история  и  создается  новояз, не  имеет 
права ни на какие слова. Он не имеет права на 
воспоминания  о  прошлой  жизни,  не  имеет 
права говорить с женщиной, даже сама возмож-
ность  болеть  считается  невиданным  преступ-
лением в Океании. 
А  наш  Сади  эфенди  оказывается  еще  обла-
дает  правом  на  болезнь.  То  есть  тоталитарное 
общество,  изображенное  Оруэллом,относится 
все-такик  иной  модели  антиутопического  ро-
мана, эффект воздействия которого построен на 
предельной  абсолютизации  истин,  ценностей, 
доведенных  до  степени  абсурда.  В  отличие  от 
этого  роман  Ю.  Самедоглу  ближе  по  форме 
метафорическому  построению  текста  с  раз- 
личными временными и сюжетными пластами, 
близкому  к  булгаковской  художественной  ма-
нере в его романе «Мастер и Маргарита».  
Вернемся  к  другой  сцене  романа  «День 
казни»,  оправдывающей  и  поясняющей  назва-
ние произведения. 
Полностью замкнутых ситуаций, изображен-
ных  Оруэллом,  в  романе  Ю.Самедоглу  нет. 
Картина  открыта,  люди  живут  своей  обычной, 
повседневной  жизнью.  Зрителей  программы 
«Время», орущей с экрана, вовсе не интересуют 
события в мире,  классовые, национально-осво-
бодительные движения за рубежом. 
Одним из таких зрителей является фельдшер 
Махмуд в Газахе. Призрак быта вовлек и его в 
свой  поток – его,  как  и  всех,  тоже  страшат 
ливневые  дожди.  Сельские  жители,  видящие 
безразличие  властей  к  этим  дождям,  собрали  
по  манату  с  каждого  дома  и  дали  «назир»  
мулле  шиитского  селения  поблизости,  чтобы 
тот  прочитал  молитву  и  отвел  надвигающуюся 
беду. 
После  чтения  молитвы  все  возвращаются  к 
своему отупляющему быту. 
В Океании,описанной Оруэллом,телеэкран –
рупор  тоталитаризма,к  тому  же  невозможно 
разобраться  –ты  ли  смотришь  в  экран  или 
оттуда наблюдают за тобой. 
В прозе Самедоглу, как мы видим, телевизор 
один  из  угнетаемых  членов  семьи.  Если  он  не 
будет себя хорошо вести, зритель «даст ему по 
башке»  и  переключит  канал.  Такого  выбора  в 
Океании  нет.  Уинстон  Смит,  Джулия  и  иже  с 
ними обречены быть вечными зрителями и под-
надзорными  этого телевизора.  
Проблема «художник-правитель» в романе Юсифа Самедоглу«День Казни» 

128 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. № 4 (144). 2013
Внезапно  какой-то  ребенок  из  соседнего 
села  стучится  в  дверь  фельдшера  Махмуда  и 
сообщает,что  его  дед  Зульфугар  сражается  с 
чертями  на  смертном  одре  и  просит  Махмуда 
подоспеть ему на помощь. 
Фельдшер,которого  оторвали  от  мировых 
новостей,попадает    в  водоворот  сельских  но-
востей.Сев  под  проливным  в  лодку  Татар 
Темира, он  отправляется  в  соседнее  село.Здесь 
автор  через  образ  сельского  лодочника  как  бы 
воскрешает древнегреческого мифологического 
Харона. 
Темир,  как  и  Харон,перевозчик  душ  умер-
ших  через  священную  реку,перевозит  фельд-
шера  Махмуда    в  царство  умирающего  Зуль-
фугара.В    отличие  от  греков,расплачиваю-
щихся с Хароном монетами,Зульфугар угощает 
нашего Харона-Темира тутовкой. 
Гости,  проплывающие  на  лодке  рядом  со 
священным  кладбищем  «Баба  Каха»  и  зашед-
шие к Зульфугару, внезапно слышат из его уст 
имя Мухаммеда, сына Сарыджа. Оказывается,в 
далеком 1921-ом году Зульфугар ликвидировал 
этого классового врага по приказу прибывшего 
из  Баку  «уполномоченного»  Салахова,тогда  он 
произнес:  «Будет сделано, товарищ Салахов!» 
После  того,как  он  перебросил  тело  Мухам-
меда,сыны  Сарыджа  на  спину  коня  и  подул 
сильный,завывающий  ветер  с  гор,  он  повесил 
на  спину  ружье,  сощурил  глаза  и  оглянулся: 
если бы не два выстрела и не последовавший за 
ними  нечеловеческий  рев  Мухаммеда,  сына 
Сарыджа,  можно  было  подумать,  что  в  этих 
краях  никогда  не  ступала  нога  человека. 
Зульфугар  стоял  долго,  не  смея  взглянуть  на 
почуявшего  запах  крови  и  потому  грызущего 
удила  коня,  и  вдруг  прокричал  во  весь  голос, 
как обезумевший: 
- О горы,горы,я сгорел дотла!... 
Проходит  время,  дом  Зульфугара  живет  
 
своей обычной жизнью,а может быть смертью. 
«Вся утварь в этой комнате – ковры, подушки, 
красные  занавески  на  больших  окнах,  одним 
словом,  все  продолжало  оставаться  таким  же, 
как  и  прежде.  Не  было  на  своем  месте  лишь 
портрета Сталина, висящего на стене».[1, 33] 
Четыре  тени  приближаются  к  Баба  Каха  и 
пропадают во мраке. 
По пути к ним присоединяется некий солдат 
–  у  него  в  руках  меч  со  щитом,в  спине  торчит 
копье.Некогда  его  убил  родной  брат  из-за  пле-
ненной гяурки. Все эти беспризорные мертвецы 
встречают своего хозяина Зульфугара и отправ-
ляются в его сопровождении на тот свет. 
Как видно, в прозе  Ю. Самедоглу противо-
стояние«художник-правитель»  обладает  мно-
гимиоттенками – здесь древние невинные жертвы 
могут  ждать  своих  убийц  годами,  тысячеле-
тиями. Здесь преступную группировку разобла-
чает  не  прокурор,  а  сама  история.  Здесь  зло 
получает свое наказание. То есть автор предостав-
ляет все суду истории и этот суд справедлив. А 
в  мире  Оруэлла  о  справедливости  не  может 
быть  и  речи.  Здесь  все  живут  одиноко  и  уми-
рают в одиночку. У Оруэлла в корне отсутствует 
потусторонний мир. 
В  прозе  Ю.  Самедоглу  и  С.  Ахмедли  поту-
сторонний  мир – одно  из  главных  условий 
жизни. 
В  их  художественном  мире  идея  двоемирия 
–  главная.  У  Оруэлла  же  жизнь  теряет  свою 
бинарность, дихотомию и ограничивается лишь 
этим миром. 
Тоталитаризм  возможен  только  при  таком 
условии – при условии отсутствия иного мира. 
Таким  образом,  это  атеистический  мир,ти-
пичный  для  тоталитаризма.  В  нашей  же  лите-
ратуре  всегда  присутствует  метафизическая 
идея,  зыбкая  и  подвижная  граница  плюра-
листической жизни. 
Литература 
 
1 СамедоглуЮ. День казни.–Баку: Язычы, 1990. 
 
References 
 
1 Samedoglu Y. Den kazni. – Baku: Yazichi, 1990. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Сулейманова Нигяр
 Эльдар гызы 

129 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №
 4 (144). 2013 
 
 
 
 
 
 
УДК 811.512.122 
 
М.Д. Шаймерденова 
 
К.и.н., доцент, профессор, Казахстанский многопрофильный институт «Парасат» 
г. Алматы, Казахстан 
е-mail: 
mena_ms@mail.ru
 
 
Жырау как источник сохранности исторической памяти 
казахского народа 
 
Данная статья посвящена поэзии жырау как уникальному устному творчеству казахского народа, источ-
нику  исторической  памяти  о  прошлом.  По  мнению  автора,  поэзия  жырау,  являясь  богатейшим  наследием 
периода средневековья, воспитывает духовно-нравственные ценности человека и общества. Акыны и жырау 
имели огромное значение, они выполняли функцию проводников знаний о мире, передавая их от поколения к 
поколению.  Акыны  и  жырау  оказывали  заметное  влияние  на  общественную  жизнь  казахов,  воздействуя  на 
слушателей  художественным  словом.  В  своих  произведениях  жырау  затрагивали  важные  и  актуальные 
социальные  проблемы,  выступали  по  вопросам  морали,  играли  значимую  роль  в  истории  культуры  казах-
ского народа. В статье феномен жырау рассматривается как важнейший источник сохранности исторической 
памяти казахского народа. 
Ключевые  слова:  жырау,  государственность,  история,  генезис,  типы  исполнителей  и  создателей  фоль-
клора,  функции,  социальный  статус,  мировоззрение,  право,  традиция,  история  казахского  средневековья, 
этнография. 
 
M.D. Shaymerdenova 

жүктеу/скачать 4,6 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: