Наследники и потомки
Глава 3. Политическая деятельность и личная жизнь хана Вали
жүктеу/скачать 12,69 Mb.
|
| Глава 3. Политическая деятельность и личная жизнь хана Вали
3.1 Хан Вали и его деятельность Вали (Уали) – старший сын Абылай хана от его второй жены Сайман ханум, дочери каракалпакского бека, родился в 1737 г. Он правил Средним жузом в 1781-1821 гг. По установившейся традиции наследовать престол должен был старший сын, поэтому Абылай-хан привлекал своего преемника к участию в управлении страной и в международных отношениях. К примеру, 1766 г. Вали султан возглавил делегацию, направленную Абылай ханом в Пекин, через 3 года он вновь во главе делегации был отправлен отцом во главе посольства к цинскому императору для решения важных вопросов. В источниках отмечается, что миссия Вали султана к цинскому двору была успешной, благодоря чему Абылай укрепил свое положение внутри своей страны. Он заручился поддержкой провительства Цинской империи, укрепил с нею политические и экономические связи, утвердил права своего наследника. Была достигнута договореность об аренде зимних кочевий на территории Иллийского генерал-губернаторства с символической платой со ста голов лошадей, одного коня. Как свидетельствуют исторические источники, Абылай был выдающимся и авторитетным общеказахским ханом. Признания современников он заслужил как ратными так и своими политическими деяниями по объеденению казахских земель и освобождению их от иноземных захватчиков. Полные героизма и драматизма жизнь хана Абылая оборвалась на семидесятом году от рожденья. По свидетельству известного востоковеда А.Левшина, хан Абылай вел совершенно независимую внутренню и внешнюю политику. Последние два года жизни Абылай-хан провел на юге в районе Туркестана, решая проблемы взаимоотношений с соседними ханствами. В документе отмечается, что «реченной Аблай-хан из Туркестана выехав, расположился в шестидневной езде от г.Ташкении... Аблай-хан ныне пребывание имеет в показанном же урочище, при коем находится войско не более двухсот человек.... и на том месте производит хлебопашество. Когда же оттоль к здешнем линиям возвратится, неизвестно. В письме к Оренбургскому губернатору Рейнсдорпу Абылай-хан писал: «Кыргизы ж, выезжая из-за гор, воровскими своими набегами три раза у киргизцев,\т, е,казахов\ его конские табуны к себе отгоняли в немалом числе». В Кокшетау вместо себя Аблай-хан оставил Вали султана. В документе также отмечается, что «Семейство Аблай-хана при сыне его Вали-солтане с родственниками их и киргисцами кочуют по Сибирской линии в желаемом спокойствии, и никаких шалостей не видно». [1, лл 64-65 об.]. Сохранились документы переписки наследника с администрациями Сибирского и Оренбурского ведомств, с комендантами Петропавловской, Троицской крепостей. Разумеется, у нас нет никаких оснований ставить на одну доску эти две личности: хана Абылая и Вали, хотя речь идет об отце и сыне. В отличие от своего великого предка, Вали хан не был выдающимся правителем. Это тот случай, когда оправдывается мудрое высказывание о том, что природа, много потрудившись над выдающейся личностью, отдыхает на его детях. В подтверждение своих рассуждений сошлемся на Чокана Валиханова. Он писал, что «хан Абылай, выступая, смотря по обстоятельствам, то в подданство России, то Китая, сумел сохранить фактическую независимость своей страны до самой своей смерти, то есть до 1781 года». И далее: «Слабый преемник Абылая, сын его Валихан, беспрекословно подчинился России» [2, с. 201]. На то, что хан Вали был правителем заурядным, указывает и друг Чокана – Г.Н. Потанин. «Дед Чокана – Валихан, – писал он, – по преданиям, не отличался способностями народноправителя, как прадед Чокана – Абылай-хан, прославившийся отдельными походами и дипломатическими сношениями с соседними государствами. Вали хан любил жуировать и был поклонником прекрасного пола…» С.Б. Броневский отмечает «Ханы во владение Ордою вступали наследственно по первородству; вступление сие обыкновенно сопровождалось отправлением депутаций к Российскому и Китайскому правительствам». Но данный вывод относительно того, что вступление на ханский престол, как правило, сопровождается отправлением депутаций к российским властям, не совсем точен. В Младшем жузе обращение к русскому начальству по поводу очередного возведения правителя начинается с Нуралы хана /1749 г./. В Среднем жузе участие российских представителей в этом церемониале никогда не было. Однако, есть случаи когда пограничное начальство для внесения определенной деструкции сами по своей инициативе возводили ханов. Так случилось с «избранием» Бокей хана в 1816 году. Вали-хан обратился с письмом к российской императрице содержащим просьбу о признании уже будучи поднятым казахами на белую кошму. Это случилось во время аса на годовщине смерти Абылай хана [3]. Выборы нового хана состоялись, но уже после смерти Абылай хана, в мае 1781 года. В декабре того же года в ауле Ханбаба были проведены поминки по хану Абылаю – вслед за тем же Уали был объявлен ханом и поднят на белой кошме. «Вали-салтана, посадя на белой войлок, поднимали на оном и поздравляли ханом»: пишет в своем сообщении командующему войсками Сибирской линии генерал-майору Н. Г. Огареву Султанмухаммед-султан [4, с. 106]. На этой официальной церемонии провозглашения хана присутствовало и посольство Цинской империи, прибывшее сюда в ноябре этого же года. Послы преподнесли выбранному хану различные подарки: деньги, шелка, серебряную посуду, а также покрытый золотом трон. О смерти Абылай – хана султан Уали известил и правительство России в письме на имя императрицы 23 мая 1781 года. В ответной грамоте от 23 августа 1781г. Екатерина II разрешает «султанам, старшинам и всему народу» избрать по «обыкновению достойного и нашему и в благонамеренного» хана. [5, лл. 313-314 об]. Такая благосклонность со стороны России, то есть некоторое ослабление давления колониальных властей на институт ханства, по нашему мнению, «связано и с тем общественным резонансом, который оказал на весь мир, в том числе и на Россию, бурные события во Франции и сопредельных с ней монархических странах. Казнь короля Людовика, членов его семьи и многих видных аристократов в Париже некоторым образом скорректировало политику Екатерины II. Уничтожение ханской власти в регионе могла косвенным образом сказаться на судьбах русской монархии, тем более сама самодержица встала на престол с помощью гвардейских штыков. Кроме этого в связи с обострившимися отношениями с Турцией и ослаблением международных позиций царизма в целом, российские власти стали воздерживаться от необдуманных шагов в тюркоязычных владениях империи Для объявления грамоты императрицы Оренбургский губернатор князь Хвабулов направляет в ханскую ставку в урочище Бурабай миссию коллежского асессора Чучалова. О Чучалове отзываются как самом заурядном чиновнике в системе губернской администрации, тихо, мирно выполнявшего свои обязанности, поддерживающий курс на ускорение колонизации региона. В рапорте на имя губернатора Чучалов писал, что после вручения грамоты Императрицы Уали султану, «его известили, что у них со общаго всей Средней орды солтанов, старшин и всего народа согласия прежде, нежели вышеупомянутая высочайшая грамота получена, избрание на ханство достойного по их национальному обыкновению уже учинено для тех резонов, чтоб в народе их без начальника не произошло смятения и злополучия. Причем, выбран на то ханское достоинство реченой Вали - солтана в рассуждение того, что он большей сын умершего Абылай хана …» [6, л.35-36]. Далее Чучалов сообщает, что выборы хана состоялись на поминальной тризне по хану Абылаю. Вот, как Чучалов со слов очевидца описывает церемонию избрания Вали султана ханом: «В день пятнишной вышли они, солтаны, старшины и киргиз-кайсаки, на степное пространное место, где по повторении того своего выбора, исполняя национальной свой древней обычай, по прочтении чрез привезенного из Ташкента ахуна и других духовных их людей молитв и приличного к тому из курана песнословия, тотчас возвдивгнули его, Вали- солтана, на белой кошме вверх и потом, опустя вниз бывшую на нем одежду, кроме рубашки, сняли и для памяти того знаменитого происшествия верхнюю взяли себе солтаны, а нижнюю, раздробя на мелкие части, разобрали старшины и киргизцы, вместо которой облекли его Валия, в новую ханскому достоинству приличную, нарочно для того приготовленную. Итак, посадя его на коня при общем радостном восклицании отвезли в убранную для него особливо кибитку и во оной, посадя, приносили ему поздравления, для чего и продолжили торжество свое седмь дней, веселясь обокновенную игрою в дудки, в кобызи и скачкую на лошадях, употребляя в пищу приведенной с собою скот и в питье – кумыз, по окончании чего разехались с удовольственным духом в домы свои» [7, лл. 35-39]. В своей политической деятельности в начальном периоде Уали хан придерживается политики, проложенной Абылай ханом. Уже то, что Уали одновременно присягал и России и Китаю, говорит о его стремлении продолжать политику отца. Так, в отношениях с Россией, он заверял Екатерине II: «Пока жив буду, продолжу мое Вашему Величеству служение, сколько моих сил достанет» [8, с. 93]. В то же время, Уали хан не забывает направлять в Пекин депутации, удостоверяя цинское правительство в своей преданности. Между казахскими владениями и Китаем происходил постоянный обмен посольствами, так султан Адил и Бопы в 1789 году участвовали в торжествах в Пекине по случаю 80-летия императора. В 1800 году по просьбе хана император Цзяцин официально признал султана Габбаса преемником Уали. В своем рапорте Чучалов отмечает: «Впрочем, что касается Вали-солтана .. то он почти такого же состояния, какого отец его, Абылай - хан был, то есть горд, взмерчив, упрям, нагл и непостоянен, словом, во всем такого же расположения» [7]. Но тут же Чучалов констатирует, что в отличие от Абылая Уали более уступчив и сговорчив по отношению к требованиям российского правительства. В рапорте Чучалов также замечает, что в свое время хан Абылай категорически отказался прибыть в Оренбург для торжественного оглашения Грамоты императрицы об утверждении его в «ханском достоинстве», а Уали готов сам приехать «Уали - солтан, когда высочайшее благоволение о пожаловании его ханским достоинством последует, то он к принятию знаков приехать соглашается больше поблизости его кочевья в Петропавловскую крепость или где соизволено будет» [9]. 25 февраля 1782 года императрица Екатерина II подписала «Повелительную грамоту» об утверждении «Валия – солтана» ханом Средней орды. Торжества по случаю возведения «Уали-солтана» в ханское достоинство и приведения его к присяге состоялись 1 ноября 1782 г. в Петропавловской крепости. Этот торжественный акт был записан в журнале: «1782 г. ноября 1 дня во исполнение высочайшей ее императорского величества конфирмации, последовавшей на всеподданнейшее прошение киргиз-кайсацкой Средней орды султанов, старшин и всего народа в 14 день февраля сего года, избранный ими на место умершего Абылай-султана в ханы его сына Уали - султана генерал - поручиком, правящим должность уфимского и сибирского генерал-губернатора и кавалером Якобием, через ахуна и депутата мурзу Яаушева сего ноября числа 1 на сибирской линии в крепости Святого Петра приведен на ханское достоинство, всеподданнейшей присяге и торжественно утвержден в сем звании» [9.лл.30-31] Несмотря на сохранение института ханства, Россия продолжает активную деятельность по укреплению своего положения на землях Среднего жуза. Разрабатывается ряд планов по утверждению власти России в этом регионе. В середине 90-х годов XVIII века на рассмотрении находится проект Я. Боувера, предусматривающий целый комплекс преобразований политического и экономического характера. На основе предстваленного Броувером проекта предполагались следующие мероприятия. Во-первых, планировалось создать при хане Вали Совет старшин, состоящий из двух коллегий. Главная судебная коллегия должна была находиться на линии крепости Святого Петра, то есть в Петропавловской крепости, окончательно решающий все вопросы, вторая - при ставке хана, с соответствующим числом депутатов, который должен был заниматься расследованием дел в казахской степи с последующим их утверждением в главном суде. Кроме того, в каждом роде создавались бы «словесные суды» биев в больших казахских волостях, следовательно, судебная система казахов находилась бы полностью под неусыпным контролем пограничных властей. Во-вторых, Боувер предлагал по линии от Верхнеуральска до Усть-Каменогорска «указать точные места кочевок для каждого султана и его аулов, а российским властям строго соблюдать их распределение; каждому султану, бию, старшине построить хутор и загоны для скота, приучить казахов к сенокошению», предлагая в волостях открыть мечети, в которые назначить мулл именно из российских татар, «возложив на них обязанности кроме отправления молитв обучать детей грамоте; при Петропавловске открыть школу для обучения казахских детей». Ставилась задача разделения каждой крупной волости на части со своими начальниками, которые должны были обо всех событиях в степи доносить волостному начальнику. «Для обеспечения безопасности, ограждения крепостей и торговых караванов от нападений предлагалось содержать аманатов от всех влиятельных казахских старшин в крепости Святого Петра и во всех волостных центрах, через которые будут проходить торговые караваны» [10, с. 145-147]. По мнению В. Я. Басина, проект Я. Боувера представляет собой значительный научный интерес в связи с тем, что впоследствии они легли в основу реформ в казахской степи в первые десятилетия XIX века. Кроме того, они являются весьма ценным и веским доказательством того, что Россия еще не имела реальной власти в казахской степи в XVIII в. Казахские жузы жили по своим законам и обычаям, хотя юридически входили в состав России. Вали хан как правитель Среднего жуза пристально следил за политическими реалиями в своем регионе, а также его внимание привлекли события в Малой Орде. В 1785 году, султан Айшуак по распоряжению Уфимского наместника был задержан и находился в заточении в одном из Яицких форпостов, а Нуралы хан Младшего жуза в начале июня 1786 года, был смещен с престола, некоторое время его продержали в Оренбурге, а затем он был отправлен в ссылку в Уфу. Уали хан усмотрел в отстранении Нуралы угрозу для своего трона. На свое требование вернуть из ссылки Нуралы, он получил от барона Игельстрома отказ. В котором тот ставил под сомнение обоснованность обращения хана соседнего жуза на том основании, что Уали хану «вверено начальство над единою токмо Среднею Ордою», а что касается Младшей, с сарказмом писал барон, то она «совсем ему не принадлежит» [11, с. 245]. В своей практической деятельности, особенно в политике и дипломатии, как уже было сказано, хан Вали старался во всем подражать отцу. Во внутренней политике по управлению жузом он проявл активность в сборе повинностей с подвластного населения, по своему разумению и на основании традиции распределял кочевья, выступал в качестве высшего арбитра в решении крупных спорных вопросов между родами. Первое десятилетие правления хана Вали характеризовалось относительным спокойствием в жузе. Видимо, сказывался авторитет ханской власти времен Абылай-хана. Однако уже с середины второго десятилетия правления Вали стало заметным ослабление значения ханской власти. Многие факты говорят о том, что хан не полностью контролировал ситуацию в Степи, участились случаи грабежа и барымты (самосуд в виде угона скота ответчика – К.А.). Не случайно именно в период правления Вали усилилась взаимная барымта, и обвинения в его адрес о том, что он способствует беспорядкам в степи. Это привело в первые же годы его правления к потере авторитета среди подвластных родов. Хотя надо полагать, что не только сама деятельность Вали активизировала массу жалоб и петиций, которые сохранились в архивных источниках, а в большой мере спровоцированная колониальной политикой и социально-экономическая и политическая реальность того периода. Хан Вали внимательно отслеживал политическую обстановку за пределами своего региона, особенно – в соседнем Младшем жузе. В частности Вали в коварных замыслах уфимского наместника, усмотрел угрозу и своему ханству. Успокаивая Вали хана, барон Отто Игельстром 16 декабря 1787 года отправил ему свой ответ. Первая часть его письма касалась обстоятельств отстранения Нуралы, вторая Айшуака: «… что он, избегая вредных для себя следствий, перешел на правый берег Урала и убедительным образом просил защиты и покровительства. Дано ему безопасное место на здешней стороне, где он, живя, ощутительные имеет выгоды и довольство…» [12, с. 102]. Но Вали хан, будучи проинформированным, о происшедших событиях, связанных с отсылкой Нуралы в Уфу, имел все основания заподозрить Игельстрома в насильственных действиях, своеволии. Как видим, Уали хан активно участвовал в политических перипетиях того времени и поддержал султана Ералы и других видных чингизидов в попытках вызволить султанов из Оренбургского заточения. Как было отмечено выше, с середины второго десятилетия правления Вали стало заметным ослабление значения ханской власти. Многие факты говорят о том, что хан не контролировал ситуацию в Степи, участились случаи грабежа и барымты, осложнились отношения между казахами и кыргызами, особенно обострившиеся после смерти Абылай хана. Неудачной внешнеполитической акцией хана была война с кыргызами. В 1785 году Вали пришлось направить против кыргызов войско во главе со своими братьями Шынгысом и Касымом. Касым, производивший разведку, был захвачен в плен, но после переговоров освобожден. Тем не менее, война не прекратилась. Отдельными отрядами на кыргызов напали султан Тыз и старшина Бердыкожа. Тыз также был разбит и схвачен в плен и лишь Бердыкоже удалось в 1786 году разгромить кыргызов. Тем не менее, в следующем году и он попал в плен и был казнен. Большие сложности наблюдаются и в проведении внутренней политики Вали-хана. Осложнения вызывала определенная часть султанов и старшин, кочующих близ пограничной линии. Царская администрация поддерживала в них прорусские настроения. Последние часто обращались к колониальной власти, жалуясь на произвол и притеснения Вали хана. Правительство, разумеется, “заботливо” реагировало на жалобы со стороны султанов и старшин, так как они создавали нестабильность внутри Среднего жуза и крайнюю шаткость положения Вали хана, что было на руку царской администрации, заинтересованной в присоединении всей территории Среднего жуза к России. В частности, по указу царя Павла I в 1798 году казахским родам Среднего жуза, согласившимся принять российское подданство, было разрешено занять местность между Омской и Семипалатинской крепостями, в результате чего на правую сторону Иртыша перешли около 15 тысяч кибиток, расселившихся в Кулундинской степи. Однако они должны были платить так называемую ремонтную пошлину в размере 1 % со скота в пользу сибирского казачьего войска. В начале XIX века в округах Томской губернии проживали уже 32,1 тысяч казахов, в Тобольской губернии – 19,8 тыс., в Омском округе – около 10 тыс., Петропавловском – 23,6 тыс., Семипалатинском – 33,5 тыс., Усть-Каменогорском – 9,8 тыс., в 8 дистанциях Сибирской линии, – 11,4 тыс. человек. Всего, таким образом, в российском подданстве находилось более 140 тысяч казахов [13, с. 275]. С точки зрения колониальных чиновников «непослушанием своим требованиям правительства, Вали вскоре вызвал экспедицию в степь; хан жаловался Императрице на потери, причиненные ему этой экспедицией. Не получив удовлетворения, хан, в зиму с 1794 на 1795 г., послал сына своего султана Габбаса к Богдохану для принесения присяги на подданство, а родоначальников, исключительно преданных России, продолжал притеснять». И как следствие этого можно считать провокационным актом для дискредитации власти хана, указанную выше жалобу султанов и старшин «что в январе 1795 г. два султана, 19 старейшин и 43 360 человек им подвластных, с 79 000 разных других киргиз-казаков Средней орды, подали на имя императрицы Екатерины II прошение об избавлении их от власти хана Вали и принятии в непосредственное заведывание российского правительства». В этой связи Вали хан обещает колониальным властям урегулировать данный инцидент и, ввиду этого обещания, оставлен ханом. «Однако грабительство хана и покровительствуемых им султанов возросло до того, что многие киргизы (казахи – автор) решились оставить свои земли. В 1797 году 15 000 кибиток киргизов Средней орды перешли, с разрешения правительства, внутрь России, на правую сторону Иртыша, где они и заняли все свободные земли Кулундинской степи, кочуя между станицами сибирского казачьего войска и крестьянскими селениями Тобольской и Томской губерний. Правительство пожаловало этих переселенцев грамотами, даровавшими им право на занятые земли, никакой регламентации внутреннего устройства у этих киргизов (казахов – авторы) не предпринято и никакими повинностями они не обложены, установлена одна лишь ремонтная подать в пользу сибирского казачьего войска. Высочайшим именным указом начальнику сибирской линии, от 7-го августа 1801 г., дано предписание: со всех переходящих линии киргизов (казахов – авторы), проводящих зиму в наших пределах, брать по одной голове с каждых ста голов какого бы то ни было скота. Сбор это впоследствии обращен на ясачную подать». Весьма обстоятельную запись в путевом журнале оставили члены миссии МИДа России во время поездки в Бухару и обратно через территорию Казахстана в 1803 году. Им подробно описаны быт, повседневная жизнь, внешний облик мужчин, женщин, детей. В данном случае для нас очень важны их записи о политическом положении в казахском социуме. В частности, они отмечали, что «законоположения хана Тауке» зачастую нарушались. Народную же доверенность получают ныне храбрые только наездники, успешные грабители и богатые семьянины, почему родоначальники, султаны и ханы, не имея сил обуздать своевольство и привести народ к себе в повиновение, с частью семей своих приближались к линии под покровительством России, а роды разделясь с новыми биями, удалились в степь, где живут теперь без всякого согласия» [13, с. 157]. Ослабление власти хана было на руку колониальной администрации. Она, намереваясь упразднить институт ханства и ввести прямое российское управление Степью, всячески стремилась дискредитировать хана. Подтверждением тому может служить рапорт генерал-поручика Штрадмана графу П. Зубову по поводу жалобы старшин Среднего жуза на хана Вали. Он откровенно писал: «Со времени командования моего Сибирским корпусом и линиями я всегда предметом себе поставлял склонить Средней орды киргиз-кайсаков под настоящее российское правление, дабы через то самое усовершенствовать их верноподданичество, которого они до сих пор одно только название носили» [14, с. 141]. Штрадман не скрывает, что для осуществления своего намерения он привлек начальника Тобольской и Ишимской линий бригадира и кавалера Шрейдера. «Чтобы тот принял меры для дискредитации хана Вали, – пишет генерал, – я препоручил ему всевозможные употребить к тому старания». Далее Штрадман с радостью сообщает: «Оное предприятие ныне возымело счастливый успех, что на сих днях представлено ко мне от вышеупомятого на бригадира и кавалера прошение, следующее от киргизских султанов и старшин на высочайшее имя. Содержание оного заключается в нижеследующем: собственноручно подписавшиеся султаны (два) и старшин (двенадцать) с подвластным себе изъясняют, что утеснены несправедливостью хана Вали, который наглым похищением их имения причиняет совершенное им разорение». Генерал Штрадман уверяет Зубова (фаворита Екатерины II), а через него и Императрицу, что казахи просят об «ограждении их единственным российским управлением». «А это, – пишет он далее, – открывает нам легчайший способ распространить пределы обширного нашего государства присовокуплением без малейшего насилия новой богатой стороны». [15, лл 56-59]. После такого компромата, казалось, судьба хана была предрешена, но история распорядилась по-иному. Вскоре в самой метрополии разыгрались нешуточные политические события: смерть Екатерины II, дворцовые перевороты, война с Наполеоном. В этих условиях правительству России было явно не до хана Вали. Вопрос об упразднении института ханства в Казахстане и введения прямого российского управления вновь на повестку дня встал после окончания Отечественной войны 1812 года. Для того чтобы окончательно дискредитировать ханскую власть и показать ее ненужность, царское правительство прибегло к новой уловке, утвердив в 1816 году в Среднем жузе, точнее, восточной его половине, еще одного хана – престарелого Бокея султана. Процарствовал Бокей-хан всего два года и в 1817 г. скончался. Что касается внешней политики хана Вали, то она тоже не отличалась оригинальностью. Подражая отцу, он установил сношения с китайским императорским двором, добиваясь признания его ханом Среднего жуза. И, надо сказать, Вали-хан добился-таки признания цинского двора. По случаю смерти хана Абылая китайский император Чиан-Лун по восточному обычаю направил в Кокшетау миссию для выражения соболезнования родным хана и исполнения поминального обряда. После завершения этих процедур в торжественной обстановке Вали была вручена грамота императора об утверждении его в ханском звании. На следующий год Вали-хан направил в Пекин ответную миссию во главе со своим братом султаном Сыгай. Обмен посланниками продолжался и в последующие годы. Политика, которой придерживался хан Абылай, была вынужденной мерой. Она была связана с усилением военных акций царизма в регионе и угрозой вторжения цинских войск и отвечала жизненным интересам Казахстана. Причем, проводя политику лавирования между двумя могущественными империями, Россией и Китаем, хан Абылай опирался на собственную военную силу и поддержку своего народа. Поэтому он осуществлял, говоря словами того же А. Левшина, «совершенно независимую политику». Данная политическая установка приобрела актуальность при хане Вали. Годы правления Вали хана отмечены затянувшимся политическим кризисом Казахского ханства, вызванным двумя причинами. Во-первых, внутриполитическая обстновка была нестабильной, власть Вали была шаткой и не распространялась на весь Средний жуз,возобладали центробежные тенденций. Родоплеменные вожди, когда нависла опасность порабощения страны джунгарами и цинами, решительно поддерживали власть хана Абылая, но с отпадением такой угрозы они тяготились центральной властью. Старшим жузом, поделенным на улусы, правили сыновья Абылая – султаны Адиль, Суюк, Шам. В Среднем жузе в начале 80-х гг. родами каракесек и тортеул правил Даир, сын султана Барака. Его поддерживал султан Бокей, управлявший аргынскими родами по течению р.Нура. Сам Вали хан признавал этот не утишительный факт. Как было отмечено выше, с целью дискредитации власти хана предпринимаются различные уловки. Жалобы султанов и правителей родов на Уали - хана, обращенные пограничной администрации, использовались как подходящий повод для присоединения территории Северного и Восточного Казахстана в состав империи. С этой целью правительство советовало местной администрации поощрять такие просьбы и обращения, подкупать родоправителей различными подарками, наградами и чинами. Предполагалось приобщение казахов к пахотному землепашеству, сенокошению и, как результат, к оседлости. Это позволило бы установить определенный контроль над ними и приблизить население степи к жителям внутренних губерний. Ослабление власти хана, как было указано выше, привело к тому, что казахи Центрального Казахстана провозгласили в 1816 году своим правителем Бокея, официально признанного русским правительством, которое таким образом пыталось уменьшить влияние Уали на Средний жуз. «Число недовольных ханом Вали возрастало постоянно, а правительство не желало лишать его дарованного достоинства, поэтому многие родоначальники присоединились к юго-восточным киргизам и просили вместе с этими последними, утвердить ханом султана Букея, сына султана Барака». Так С. Б. Броневский подчеркивает особую преданность Букей хана и его рода: «В 1817 году Каракисетской волости солтан Букей, будучи сын Барак-хана, владевшего в Туркестане, домогался ханства Средней Орды и был правительством российским подтвержден, имея в зависимости своей волости Каракисетскую, Аргынскую и Туртуульскую, не бывшие под властью хана Валия. Букей и его род есть преданнейшие и благомыслящие, он скончался в 1819 году и погребен в Туркестане». В Центральном Казахстане Букеевское ханство можно назвать, тем политическим образованием, которое нацелено на раскол единства Среднего жуза в целях противостояния сыновьям и наследникам Абылай хана.. На территории Центрального Казахстана, где и появилось это независимое владение, проживали племена, относящиеся к старшей ветви конфедерации аргын. Их называли «детьми Мейрама сопы», по имени родоначальника Мейрама, внука Аргына. В число их вошли куандык, суюндук, каксал (шегендык), козган (бегендык) и каракесек. Из последнего племени вышел в свое время бий Каздаусты Казыбек, сыгравший видную роль в XVIII веке. В 70-годах XVIII века после смерти Казыбека, его старший сын Бекболат стал преемником отца, то есть старшим бием всего Среднего жуза. Одновременно начались конфликты между Абылаем и Бекболатом. «В основе этого противостояния лежали следующие причины: снижение внешней опасности для казахского ханства; многие родоправители племен настороженно относились к активным действиям Абылая на юге, против Коканда, Киргизии и Каракалпакии; а также эти племена издавна составляющие основу алашского союза, очень болезненно реагировали на всякие попытки чингизидов формировать деспотический режим власти. Именно настроения в среде авторитетных вождей Среднего жуза позволили российским властям провести Букей хана вторым правителем Среднего жуза» [16, с 123-127]. Сам Вали подтверждал, что он «не в больших силах при двух только малых волостях, как то Караулской и Атагайской, а большия волости..., а именно: Тертуюлская, Каракисецкая, Алтайская и Найманская, кой имеют у себя знатных салтанов, и нет мне от них надежды ни в каком предприятии, ибо оне всячески могут меня не послушать» [17, лл 62-63]. А. И. Левшин считал, что в 1783 году у казахов был еще один хан, сын султана Барака Ханхожа, провозглашенный после смерти Абулфеиса в найманском роду каракерей и признанный в этом достоинстве китайским императором [18, с. 656]. Однако в этом году речь еще не шла о ханском титуле Ханхожи. «Ты Ханходжа, являешься старшим сыном Абулфеиса, милостиво жалуем тебе наследственный титул твоего отца – ван говорилось в грамоте императора Цянь-луна Даир-хан умер в 1786 году, его брат Бокей смог добиться избрания ханом. Таким образом, в конце XVIII века в Среднем жузе осталось два хана. Около 1817 года в Северо-Западном Казахстане появилось еще два хана. Казахи кыпчакских родов, кочующих в долинах Тобола и Аята, провозгласили ханом влиятельного султана Жанторе, потомка хана Каипа, аргынские общины Тургая, Тобола и Убагана – его родственника Жумажана, сына султана Кудайменде. В 1819 году, после смерти хана Бокея, на его место был избран Шынгыс, однако власть его распространялась лишь на несколько общин, кочующих в верховьях Нуры и окрестностях Каркаралинских и Кентских гор. Аналогичная ситуация в то время имело место и в Западном Казахстане. В этом нетрудно убедится, если компаративно рассмотреть тенденции раздробленности, связанного с кризисом традиционной политической структуры общества в Букеевском ханстве расположенного в междуречье Урала и Волги. Общие тенденции, выделенные С. З. Зимановым, прослеживаются, и на примере исследуемого нами региона. «Между султанами и родовой знатью испокон века велась борьба за влияние и власть в кочевых коллективах. Время работало в пользу родовой знати. Султанам так и не удалось захватить власть в родовых подразделениях, хотя они постоянно доминировали в системе центральной власти. Срастание верхушки родовой знати с султанами происходило и раньше, но касалось небольшой, наиболее богатой части родовой знати, тянувшейся за султанами и делившей власть с ними. С конца XVIII в., особенно с первой четверти XIX в., такое явление стало повсеместным. Причем изменился характер такого слияния. Теперь уже султаны опускались до средней и мелкой родовой знати. Правда, группа султанов, входившая в ханский Дом или связанная с ним, по-прежнему олицетворяла аристократическую верхушку казахского общества, хотя былого престижа и влияния в обществе уже не имела» [17, с. 171] Таким образом, в конце XVIII – начале XIX вв. кризис политической системы в Казахстане был обусловлен с экономическими и социальными проблемами, а также политикой правительства России. Эту политику поддержали сепаратистски настроенные родоправители, желавшие довести до номинальности ханскую власть. В этот период царское правительство поставило своей главной целью ликвидацию ханской власти казахского общества. С этой целью первым шагом России явилось создание четырех формальных ханств, то есть излюбленный метод колониальных властей: «Разделяй и властвуй». Как известно, на начальном этапе колонизации данная тактика среди казахского общества в основном осуществлялось между родами и жузами, то есть среди них сеяли семена раздора, чтобы их разобщить. В результате чего начинается последовательное упразднение остатков ханской власти, а, по сути, со стороны России преднамеренное ликвидация самостоятельности и традиционного института государственного управления казахского народа. В конечном счете, правление хана Вали фактически стало временем нейтрализации сущности управления Казахским ханством. Переход к раздробленной системе управления привел к формальному влиянию местных султанов, а также ослаблению центральной власти в конце XVIII – начале XIX веков. В этих условиях многие султаны и старшины, владения которых находились близ российской пограничной линии, искали поддержки у колониальной власти и налаживали активные связи в собственных интересов. Они присягали на верность России в обмен на чины, подарки и обещания поддержки и укрепляли свою власть над казахскими общинами. Все это в целом позволило России в 20-е годы XIX века ликвидировать ханскую власть в Среднем и Младшем жузах провести административные реформы, сущность которых были направлены на отнятие у казахов независимости и превращения Казахстана в придаток Российской империи. Однако, данная тактика спустя почти сто лет на земле казахов не дала царскому правительству желанных результатов. При этом колониальная власть прекрасно понимала, что в казахской степи в первой половине XIX века в известной мере эволюционировала идея национального единства, во главе которой уже стояли представители интеллектуальной элиты. Теперь царское правительство свой колониальный режим в Казахстане поднял на более жесткий карательный уровень, то есть стало применять методы физического подавления представителей народного движения, а также отправлять наиболее активных представителей национальной элиты, сопротивляющихся колонизаторской политике царизма в долгосрочную ссылку в Сибирь. Поэтому антиколониальная деятельность Губайдуллы Уалиханова считалась наиболее опасным для царской власти. жүктеу/скачать 12,69 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|