Наука, образование, творчество

98
новение СПИДа. Многим грезятся (и справедливо) будущие эколо-
гические катастрофы. И все это тоже рассматривается как результат 
«успехов» человека в научной деятельности. Думается, что этот ряд 
трагичных событий (несомненно, помимо других причин) и привел 
к кризису сциентизма, к поискам иных методов постижения действи-
тельности, альтернативных научному, к повороту от науки к мистике 
и религии. И как закономерный аккорд всех этих процессов выгля-
дит работа американского ученого Джона Хоргана с символическим 
названием «Конец науки: взгляд на ограниченность знания на закате 
века науки». Автор утверждает: «Если ты веришь в науку, то ты дол-
жен признать возможность — даже вероятность — того, что эпоха 
великих научных открытий закончилась» [1, с. 13].
Этот процесс в духовной сфере общества идет параллельно с утвер-
ждением у значительной части современной молодежи новых спе-
цифических форм жизнедеятельности (образа жизни), в которых, 
по сути дела, растворяется цельное «Я» человека. Целеустремлен-
ность, последовательность достижения цели уходят в прошлое вме-
сте с эпохой модерна. Человек постмодерна растворяет себя и во мно-
жестве играемых им ролей, в сиюминутных удовольствиях, и он уже 
не грезит «будущей счастливой жизнью», он живет здесь и сейчас, 
зная, что он имеет право жить так, как ему хочется, не задумываясь 
о прожитом дне и не чувствуя ответственность ни за чье (в том чис-
ле и свое) будущее. Законы развитых стран едва поспевают за но-
выми реалиями, утверждающимися в социальной жизни и в обще-
ственном сознании. И вот уже на правовом уровне идет обсуждение, 
а вслед за обсуждением и принятие в ряде стран законов о свобод-
ной продаже наркотиков, о «праве человека на смерть» (эвтаназии), 
о правах сексуальных меньшинств. Хотя все это сегодня одето в кра-
сивую оболочку гуманных суждений «заботы о здоровье человека» 
и «об избавлении человека от страданий», надо признать, что «оде-
жды» эти скорее обнажают, чем прикрывают новые процессы соци-
альной жизни. Новизна же их заключается в утверждении многооб-
разия способов человеческого бытия.
Трудно с определенностью сказать, новый образ жизни породил 
новые духовные явления или наоборот, одно несомненно — процес-
сы эти взаимосвязаны, и новые реалии социальной жизни в опреде-
ленной степени адекватны реалиям духовного состояния общества.
Падение авторитета науки, которое мы наблюдаем в последние 
десятилетия и которое является важной частью изменений в духов-
ной жизни социума, — довольно сложный процесс, требующий спе-
циального рассмотрения. Нам представляется, что часто на науку 

99
в целом распространяют проблемы одного специфического подхо-
да — подхода классического естествознания и при этом, именно ис-
ходя из возникших здесь проблем, заявляют о глубоком кризисе и на-
уки, и современной гносеологии.
Несомненно, что методы классического естествознания, которые 
еще вчера носили всеобщий характер, сегодня ограничены в своем 
применении, а образы предметов и явлений, которые давала нам 
классическая физика, все чаще перестают рассматриваться в каче-
стве познавательных идеалов, к которым должны стремиться уче-
ные. В современной науке говорят и пишут о субъективных аспектах 
знания, о возможности и равнозначности ряда интерпретаций одно-
го и того же явления, о создании множества моделей одного предме-
та. Все это разрушает классические представления о полной объек-
тивности знания, исходящей из жесткого противопоставления субъ-
екта и объекта, об истинности только одного представления иссле-
дуемого предмета, о необходимости использования метода научно-
го объяснения для познания предмета или явления. Таковы некото-
рые реалии изменений в современной науке. Однако они касаются 
в первую очередь методологии классического естествознания и тех 
идеальных образов — результатов познания, которые оно утверждало.
Параллельно с этой методологией уже на протяжении нескольких 
веков существует и развивается методология социально-гуманитар-
ного познания. Она дает нам иные критерии для принятия и исполь-
зования знания. Критерий объективности знания в традиционном по-
нимании (объективность как независимость от субъекта) здесь отсут-
ствует. Допускается равнозначность (в плане правильности) различ-
ных интерпретаций одного и того же образа, одного и того же собы-
тия. Между многообразием точек зрения, выраженных в гуманитар-
ном знании, с необходимостью предполагается диалог «и провозгла-
шается, что истина здесь просматривается в бесконечном процессе 
развития диалога». Методология гуманитарного познания в послед-
ние десятилетия вышла за традиционные сферы своего применения. 
И сегодня к ней все чаще обращается ряд ученых, работающих в обла-
сти естественных наук, ибо она позволяет лучше понять сложное бы-
тие попавшего в поле исследователей микро- и мегамиров, чем тра-
диционная методология классического естествознания.
Думаю, можно предположить, что эти два процесса: появление 
новых реалий в общественной жизни и утверждение новых под-
ходов в научных исследованиях, связанных с ориентацией ученых 
на гуманитарное познание, имеют глубокую и сегодня еще до кон-
ца не осмысленную связь. Понять ее можно, обратившись к процес-

100
су формирования социально-гуманитарного знания и методологии 
его познания.
Еще в античности человек пытался осмыслить себя и мир, в кото-
ром он живет. Однако, как справедливо заметил М. Фуко, осмысле-
ние собственно социального мира и самого человека длительное вре-
мя шло по схеме «вещь в мире вещей» [2, с. 365–366]. Это означало, 
как мы изучаем природу, так мы должны постичь и социум, и как мы 
можем и должны изменить мир природы, так мы способны изменить 
социальный мир. Большинство (если не сказать — все) выдающихся 
философов от античности до современности отмечали несовершен-
ство общественного устройства. Еще Платон считал, что существую-
щее античное (греческое) государство несовершенно. А совершенное 
общество должно быть разделено на три основные сословия: фило-
софов, воинов (стражников) и земледельцев и ремесленников, в за-
висимости от того, какая часть души (мудрая, яростная или вожде-
леющая) у человека преобладает. После этой первой утопии Плато-
на было создано немало проектов идеального общества.
Представление о «Граде Божьем» средневекового философа Аврелия 
Августина и мечты о «городе Солнца» Т. Кампанеллы продолжают по-
иски социальных идеалов. Каждый из мыслителей рисовал будущее об-
щество, отталкиваясь от его «настоящего» осмысления. Платон считал, 
что общество, в котором он жил, несовершенно, потому что существую-
щие в нем сословия образованы независимо от преобладания у челове-
ка определенной части души. Представления же Платона о душе выво-
дились им из его общефилософской концепции. Несовершенство зем-
ного мира Августин объяснял тем, что люди живут не «по Богу», как это 
было определено Библией. Для Т. Кампанеллы идеал будущего обще-
ства связан с упразднением собственности и семьи и с общностью иму-
щества. Итальянское общество XVI в. не устраивало его тем, что не все 
трудились и в нем существовало «жестокое» неравенство.
Таким образом, как и в естествознании, в изучении социальной 
жизни мыслители исходили из наблюдения за своим объектом (об-
ществом), из попыток расчленения его на составляющие части и из-
учения каждого отдельного фрагмента реальности и при этом руко-
водствовались определенными мировоззренческими (общетеорети-
ческими) представлениями.
Особое место в изучении социальной жизни и прежде всего об-
щества в его истории принадлежит эпохе Просвещения. В это время 
исследователи стали размышлять о возможностях истинного позна-
ния общества. И задумались они над этим, оглядываясь на свою ис-
торию и устремляя свой взор в будущее.

101
Обращение к социальному знанию и прежде всего — к истори-
ческому было связано с формированием в этот период историческо-
го сознания.
Для большинства представителей Просвещения история исклю-
чалась из состава объективного достоверного знания и рассматрива-
лась как наука, далекая от теоретических систем (теории в это время 
мыслились по образу математических теорий), как наука описатель-
ная, эмпирическая, которая может достичь лишь вероятного знания.
Каковы возможности исторического познания и как в изучении 
истории избежать ошибок и приблизиться к достоверности, как отой-
ти от вероятного характера исторического знания — это те вопросы, 
которые интересовали просветителей.
Д. Аламбер (1717–1783), известный французский математик и ме-
ханик (один из издателей «Энциклопедии»), проанализировав отли-
чие знаний друг от друга «по различию операций ума и по способам 
их применения», раскрывает логико-гносеологические характеристи-
ки знания, различающиеся по очевидности, достоверности, вероят-
ности. Очевидность характеризует математические построения, до-
стоверность — физические науки, вероятность — исторические на-
уки, которые не могут познать причины событий и связывают исто-
рические факты со случайностью [см. об этом: 3, с. 51].
У «просветителей» четко просматривается ориентация на матема-
тику. Именно опираясь на математику, они хотели осуществить в бу-
дущем перестройку всех отраслей знания, в том числе социальных 
наук, создать социальную науку, очищенную от ложных оснований, 
строго доказательную и не содержащую гипотетических допущений.
Яркий мыслитель эпохи Просвещения Вольтер заметил, что соци-
альное знание основывается на иных принципах, чем естествознание. 
В естествознание включается возможность предсказания, что спо-
собствует овладению предметом. Но в социальном знании этого до-
стигнуть нельзя. Оно, как считает Вольтер, все основано на идее ве-
роятного знания, гораздо менее достоверного, чем математика и фи-
зика [4, с. 328–329].
Именно в период Просвещения целый ряд философов обращает 
внимание на субъективность знания, прежде всего знания социально-
го, исторического. Так, Д. Дидро пишет о зависимости знания от ин-
тересов людей, а Гольбах высказывается еще категоричнее: «Люди 
сомневались бы в достоверности евклидовых „Начал“, если бы этого 
требовали их интересы» [5, с. 285].
Таким образом, можно отметить, что в период Просвещения про-
исходит осмысление возможностей социального познания. В итоге 

102
мыслители этой эпохи приходят к выводу о меньшей достоверности 
(а точнее — вероятности) социального знания по сравнению с есте-
ственнонаучным. Они объясняют столь несовершенный характер 
этого познания сложностью его предмета и зависимостью его ре-
зультатов от субъективных сторон личностей, исследующих обще-
ство. Но просветители надеются со временем перестроить социаль-
ное познание таким образом, чтобы приблизить его результаты к до-
стоверности. Надежды свои они возлагают при этом на применение 
естественнонаучных методов. Образцом идеального знания для них 
являются прежде всего математические теории. Заметим, что в век 
Просвещения уже начинается переориентация ученых на ньютонов-
скую механику, которую длительное время будут рассматривать в ка-
честве нового идеала построения знания в науке.
В ее основе лежат представления о наличии в мире причинно-
следственных связей, о строгой детерминации всего, что происхо-
дит; отсюда уверенность в существовании одной-единственной ис-
тины в каждом конкретном случае и в возможности ее познания. 
При этом истина должна быть объективной, независимой по своему 
содержанию от субъекта. В таком строго детерминированном и от-
крытом для познания мире можно жить в соответствии с познанны-
ми законами, планировать свою жизнь и жизнь общества на ближай-
шие годы и десятилетия. Именно такой образ жизни и был характе-
рен для значительной части населения эпохи модерна, эпохи, давав-
шей уверенность в завтрашнем дне.
Но параллельно с исследованиями гуманитариев, ориентирую-
щихся на естественные науки в качестве своего образца, развива-
ется методология собственно социально-гуманитарного познания, 
представители которой изначально утверждают, что они имеют 
дело со специфической областью действительности, которая дол-
жна исследоваться собственными методами, отличными от методов 
естествознания.
Одним из первых с критикой утвердившегося идеала научности 
выступил в конце XVIII — начале XIX в. Шлейермахер. Занятия ин-
терпретацией теологических текстов подвели его к выводу, что не-
обходимо в познании перейти от выделения общих законов к опи-
санию единичного, индивидуального. Особенность гуманитар-
ных наук он видит в том, что гуманитариям приходится иметь дело 
с текстами, и здесь важны способность ученого переходить от сво-
их собственных мыслей к мыслям изучаемого «писателя», способ-
ность к пониманию.

103
Дальнейшее развитие представления о сущности гуманитарного 
знания получили в трудах В. Дильтея, М. Вебера, в нашей отечествен-
ной науке — в работах М. Бахтина.
Отметим наиболее значимые для нашей проблемы особенности 
гуманитарного познания, которые сегодня принимаются практиче-
ски всеми исследователями:
1. Гуманитарные науки — науки о духе, связанные с внутренним 
жизненным опытом человека, имеют дело с «нерасчлененными» ду-
шевными явлениями, в отличие от естественных наук, связанных 
с внешним, чувственным опытом, обусловливающих восприятие 
не связанных между собой предметов. Отсюда различие в задачах 
и методах. Для естествознания главное — соединить в мышлении 
(при помощи гипотез) разрозненные явления и объяснить их. Для гу-
манитарного познания задача противоположная — расчленить дан-
ные в единстве душевной жизни, чтобы понять. Для этого объясне-
ние не подходит, а используется метод описания (Дильтей).
2. Гуманитарное познание — это познание переживаний, ду-
шевной жизни. Познание переживаний меняет само это пережива-
ние. Из этого вытекает проблематичность гуманитарного познания. 
От субъективных моментов здесь, в отличие от естествознания, нель-
зя абстрагироваться. Существует тесная зависимость гуманитарного 
познания от установок познающего субъекта (Дильтей).
3. В гуманитарном познании существует тесная связь исследуемо-
го объекта и установок и ценностей субъекта-исследователя. От по-
следних зависит, что будет избрано для исследования (какой аспект 
культурной жизни и социальных явлений), как объект исследова-
ния будет подвергнут анализу и расчленен. Гуманитарное познание 
не просто изучает культурную жизнь, но вносит в нее смысл, ценно-
сти (Вебер).
4. Используемые в гуманитарном познании, так же как и в есте-
ствознании, идеальные объекты выполняют своеобразную функ-
цию. Они служат средством, конструктом, позволяющим исследова-
телю ориентироваться в эмпирическом материале, организовывать 
его в соответствии с выбранной точкой зрения (ценностью), в отли-
чие от естествознания, где идеальные объекты — это изображения 
изучаемой действительности (Вебер).
5. Для гуманитарных наук характерна диалогичность мышле-
ния. Если в точных науках субъекту противостоит безгласная вещь, 
то в гуманитарных науках объект познания активен, так как он при-
надлежит к той же действительности, что и субъект. Гуманитарное 
познание — активный процесс диалогического мышления (Бахтин).

104
6. Одно и то же явление социальной жизни, один и тот же художе-
ственный образ могут иметь несколько равнозначных вариантов сво-
ей интерпретации. Эти интерпретации будут зависеть от ценностно-
го мира личности, от принятых социальными группами ценностей.
Эти особенности гуманитарного познания и прежде всего его диа-
логичность, возможность ряда равнозначных интерпретаций одного 
и того же явления предполагают специфический способ отношения 
к мнению «другого», специфический по сравнению с функциониро-
ванием мнений в сфере классической науки. Для классического есте-
ствознания наличие ряда мнений по одной проблеме — это этап про-
межуточный в развитии знания, этап, который должен быть пройден 
как можно быстрее. Прохождение этого этапа связано с конкуренци-
ей гипотез в науке, отражаемой в борьбе мнений. Иное, «не похожее 
на мое суждение по данной научной проблеме», должно быть преодо-
лено путем аргументированной критики.
«Гуманитарий» же признает изначально, что мое мнение не явля-
ется единственно верным, что на то или иное явление можно смотреть 
с различных сторон, отталкиваясь от разного рода систем ценностей, 
и отсюда — признание равнозначности ряда его интерпретаций.
Логика гуманитарного познания подводит нас напрямую от утвер-
ждения равноправности интерпретаций и равноценности мнений че-
рез признание возможности и правомерности различных систем цен-
ностей к утверждению права человека на собственный (желаемый) 
способ бытия жизни (как и бытия смерти.)
Все, что хорошо для личности, не должно иметь ограничений. 
Но не приведет ли это к вседозволенности? Видимо, единственным 
«ограничителем» блага личности должна быть опасность обществен-
ному благу. 3. Фрейд в работе «Будущее одной иллюзии» писал о роли 
христианства в качестве нравственного регулятора поведения челове-
ка и считал, что в свое время принятие христианства явилось в опре-
деленном смысле благом, позволившим сохраниться человеческому 
роду, и в то же время оно, слишком жестко упорядочив жизнь чело-
века, породило тем самым множество новых проблем [6, с. 103–104]. 
Он мечтал о том времени, когда «жесткие» рамки религии ослабнут 
и человек почувствует себя счастливее.
Сегодня это происходит, но движется к этому человечество разны-
ми путями, и один из них — движение от специфического духовного 
способа освоения мира, способа, сформировавшегося в сфере соци-
ально-гуманитарного познания, к утверждению гуманного общества.
Однако последнее (представление о гуманном обществе) связы-
вают прежде всего с новыми свободами личности. При этом логи-

105
ка рассуждений, идущая от утверждения свобод личности, ведет нас 
далее к отрицанию какой-либо одной модели совершенного обще-
ства, в том числе и к отрицанию «открытого общества» К. Поппера 
в качестве такого идеала. Вот только этот логичный шаг сегодня сде-
лать не могут, боясь реставрации коммунистического общества. Од-
нако история не знает движения вспять, как не может ни один чело-
век, выбравший для себя тот или иной способ бытия, прожить свою 
жизнь заново.
В современной российской социально-философской литерату-
ре все чаще высказывают мысль о несовершенстве существующей 
методологии социально-гуманитарного познания. В одних случа-
ях, как, например, это делает Т. М. Дридзе, ведут речь о создании 
новых социальных парадигм [7], а в других случаях, как утвержда-
ет Б. В. Марков, «… сама проблема соотношения естественнонауч-
ной и гуманитарной методологии поставлена неправильно, и речь 
сегодня должна вестись не о различии предметно-сущностных сто-
рон реальности, а о различии „языковых игр“» [8, с. 35], что, по сути 
дела, приведет к изменению методологии познания. Обе эти заяв-
ки, как и все новое, сегодня проблематичны. Но бесспорно одно, 
что пока человечество осознает свое несовершенство, в том числе 
и в способах познания мира, оно движется вперед к освоению но-
вых способов бытия и утверждению правомерности новых реалий 
социальной жизни.

жүктеу/скачать 2,02 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: