Общество потребления

ностей, свободных от всякой социальной дифференциации или клас­
сового значения, - там также все начинается с политического реше­
ния и приходит к окончательному решению посредством изобилия -
заменяющего формальным равенством благ социальную прозрачность 
отношений. Таким образом, в социалистических странах мы видим 
также, что «Революция благосостояния» приходит на смену полити­
ческой и социальной революции.
Если такая оценка идеологии благосостояния верна (а именно, 
если она переводит миф «секуляризованного», формального равен­
ства в блага и знаки), тогда ясно, что вечная проблема: «Является ли 
общество потребления эгалитарным или антиэгалитарным? Реали­
зована ли демократия или находится на пути к реализации, или, на­
против, она просто восстанавливает прежние социальные структуры 
и неравенство?» - является ложной проблемой. И ничего не значит 
то обстоятельство, можно или нельзя доказать, что потребительские 
возможности уравниваются (уравнивание доходов, социальное пе­
рераспределение, одна и та же мода для всех, одни и те же програм­
мы на телевидении, все вместе в клубе Средиземноморья), так как 
поставить проблему в терминах потребительского уравнивания оз­
начает уже заменить стремлением к вещам и знакам (уровень заме­
ны) настоящие проблемы и их логический и социологический ана­
лиз. Если говорить всё, то анализировать «Изобилие» не значит 
проверять его с помощью цифр, которые могут быть только такими 
же мифическими, как миф; это значит коренным образом изменить 
уровень анализа и применить к мифу об изобилии другую логику, а 
не его собственную.
Анализ достоверно показывает, как в цифрах констатируется изо­
билие, подводится баланс благосостояния. Но цифры ничего не зна­
чат сами по себе и никогда не противоречат друг другу. Единственно 
интерпретации бывают иногда в согласии с цифрами, а иногда вхо­
дят в противоречие с ними. Предоставим им слово. Самой живой и 
упорной является идеалистическая версия: рост - это изобилие; изо­
билие - это демократия.
Перед лицом невозможности говорить о неминуемости указан­
ного всеобщего счастья (даже на уровне цифр) миф делается более 
«реалистическим»; это идеалистически-реформистский вариант: 
крупные неравенства первой фазы роста уменьшаются, нет больше 
«железного закона», доходы гармонизируются. Конечно, теория не­
прерывного и регулярного прогресса в плане осуществления все боль­
шего равенства опровергнута некоторыми фактами («Другая Амери­
ка»: 20% бедных и т. д.). Но эти факты свидетельствуют о временной 
дисфункции или о детской болезни. Рост включает как некоторые 
неэгалитарные результаты, так и общую долгосрочную демократи­
зацию. Итак, согласно Гэлбрейту, проблема равенства/неравенства
7 5

не стоит больше в повестке дня. Она была связана с проблемой бо­
гатства и бедности, однако новые структуры «изобильного» обще­
ства устранили ее, несмотря на то что сохраняется неравное распре­
деление. Есть «бедные» (20%), которые в силу той или иной причины 
остаются вне индустриальной системы, вне роста. Принцип же рос­
та оказывается безупречным; он гомогенен и стремится гомогенизи­
ровать все общество.
Основной вопрос, который возникает при этом, касается «бедно­
сти». Для идеалистов изобилия она является «остаточной» и будет 
устранена при усилении роста. Однако она как будто сохраняется в 
череде постиндустриальных поколений; все усилия (особенно в США 
в связи с «Great society»1), направленные на ее устранение, сталкива­
ются, по-видимому, с неким механизмом системы, которая воспро­
изводит ее функционально на каждой стадии эволюции как род ма­
ховика роста, как род необходимого побуждения к общему богатству. 
Нужно ли верить Гэлбрейту, когда он вменяет эту остаточную необъяс­
нимую бедность в вину дисфункциям системы (приоритет, отданный 
военным расходам, отставание коллективных услуг от частного по­
требления и т. д.), или нужно перевернуть рассуждение и думать, что 
именно рост в самом его движении основывается на этом неравно­
весии? Гэлбрейт здесь очень противоречив: все его анализы направ­
лены некоторым образом на то, чтобы доказать функциональную вклю­
ченность «пороков» в систему роста, однако он отступает перед 
логическими выводами, ставящими под сомнение саму систему, и 
вновь все прилаживает в либеральном духе.
Вообще идеалисты придерживаются такой парадоксальной кон­
статации: вопреки всему и посредством дьявольского перевертыва­
ния его целей (которые, как каждый знает, могут быть только благо­
приятными) рост производит, воспроизводит, восстанавливает 
социальное неравенство, привилегии, неравновесия и т. д. Но при 
этом они допускают, как Гэлбрейт в «Обществе изобилия», что в ос­
новном именно увеличение производства позволяет осуществлять 
перераспределение. («Все закончится тем, что всего будет достаточ­
но для всех».) Однако эти принципы, которые заимствованы из фи­
зики жидких тел, никогда не бывают верными в контексте социальных 
отношений, где их смысл оказывается - мы это увидим позже - пря­
мо противоположным. Можно встретить у Гэлбрейта такой аргумент 
в пользу «непривилегированных»: «Даже те, кто находится внизу 
лестницы, могут больше выиграть от ускоренного роста производ­
ства, чем от всякой другой формы перераспределения». Но все это 
только кажется правдоподобным: ведь если рост в его абстрактном 
понимании освящает доступ всех к доходам и полноте высших благ,
1 «Великое общество» 

жүктеу/скачать 9,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: