ДРАМА ДОСУГА, ИЛИ НЕВОЗМОЖНОСТЬ

качество этого свободного времени, его ритм, его содержание, явля­
ется ли оно остаточным по отношению к принудительному труду или 
автономным, - всё это становится отличительным знаком индивида, 
группы, одного класса в отношении к другому. И даже избыток труда 
и отсутствие досуга может вновь стать привилегией менеджера или 
ответственного работника. Вопреки этой разнородности, которая 
обрела бы весь свой смысл в рамках дифференциальной теории ста­
тусных знаков (часть которых составляет «потребленное» свободное 
время), время сохраняет особую мифическую ценность уравнивания 
условий человеческого существования, ценность, воспринятую и те- 
матизированную в наши дни особенно как время досуга. Старая по­
говорка, в которой некогда концентрировалось все требование соци­
альной справедливости и согласно которой «все люди равны перед 
временем и смертью», выжила сегодня в тщательно поддерживае­
мом мифе, согласно которому все оказываются равными в досуге.
«Подводная охота и вино из Самоса, чему они отдавались сообща, 
пробудили между ними глубокое товарищество. Возвращаясь на кате­
ре, они заметили, что знают друг друга только по имени, и, желая об­
меняться адресами, с изумлением открыли, что работают на одном за­
воде, первый техническим директором, второй ночным сторожем».
Эта великолепная апология, в которой резюмируется вся идеоло­
гия Средиземноморского клуба, включает несколько метафизичес­
ких постулатов.
1. Досуг - это царство свободы.
2. Каждый человек является по природе свободным в своей сущ­
ности и равным другим: нужно только перенести его в состояние 
«природы», чтобы возродилась эта сущностная свобода, равенство, 
братство. Таким образом, греческие острова и подводные глубины 
являются наследниками идеалов Французской революции.
3. Время является априорным, трансцендентным, предсуществу- 
ющим в отношении своего содержания измерением. Оно здесь, оно 
вас ждет. Если оно отчуждено, порабощено в труде, тогда «нет вре­
мени». Величина абсолютная, неотчуждаемая как воздух, вода и т. д., 
оно в досуге вновь становится частной собственностью всех.
Этот последний пункт важен: он позволяет заметить, что время 
могло бы быть только продуктом определенной культуры, а точнее, 
некоторого способа производства. В таком случае оно с необходимо­
стью подчинено тому же статусу, что и все блага, произведенные 
или имеющиеся в наличии в рамках данной системы производства: 
статусу собственности, частной или общественной, статусу присво­
ения, статусу объекта, находящегося во владении и отчуждаемого, 
отчужденного или свободного, и участвует, как все объекты, произ­
веденные в соответствии с этим систематическим способом, в ове­
ществленной абстракции меновой стоимости.
194

Еще можно сказать, что большинство объектов имеют, несмотря 
ни на что, определенную потребительную стоимость, отделимую в 
теории от их меновой стоимости. Но время? В чем состоит его по­
требительная стоимость, через какую объективную функцию или 
специфическую практику можно ее определить? Ведь таково требо­
вание, лежащее в основе идеи «свободного» времени: восстановить 
у времени его потребительную стоимость, освободить его как пус­
тое измерение, чтобы заполнить его индивидуальной свободой. Од­
нако в нашей системе время может быть «освобождено» только как 
объект, как хронометрический капитал лет, часов, дней, недель, «ин­
вестированный» каждым «согласно его воле». Значит, оно уже не 
является более фактически «свободным», так как управляется в сво­
ей хронометрии тотальной абстракцией, являющейся абстракцией 
системы производства.
Требование, которое лежит в основе досуга, заключает в себе, 
таким образом, неразрешимое противоречие и, собственно, неосу­
ществимо. Горячая надежда на свободу свидетельствует о силе сис­
темы принуждений, которая нигде не является такой поистине то­
тальной, как на уровне времени. «Когда я говорю о времени, это зна­
чит, что его уже больше нет», - говорил Аполлинер. О досуге можно 
сказать: «Когда «имеют» время, это значит, что оно уже больше не 
свободно». И противоречие заключается не в терминах, а в основе. 
Именно здесь выявляется трагический парадокс потребления. В каж­
дом потребленном, находящемся во владении объекте, как в каждую 
минуту свободного времени, каждый человек хочет передать, верит, 
что может передать, свое желание, но в каждом присвоенном объек­
те, в каждом осуществленном желании, как в каждую «свободную» 
минуту, желание уже отсутствует, необходимо отсутствует. От него 
остается только «бульон» желания.
В примитивных обществах нет времени. Вопрос, «имеют» ли там 
время или нет, лишен смысла. Время там просто ритм повторенных 
коллективных действий (ритуал труда, праздников). Его нельзя отде­
лить от этих действий, чтобы спроецировать его в предвидимое и 
неуправляемое будущее. Оно не индивидуально, это сам ритм обме­
на, оно достигает высшей точки в акте праздника. Нет существитель­
ного, чтобы его назвать, оно смешивается с глаголами обмена, с кру­
говоротом людей и природы. Оно, таким образом, является «связан­
ным», но не принужденным, и эта «связанность» (Gebundenheit) не 
может быть противопоставлена «свободе». Оно собственно симво­
лическое, то есть не изолируется абстрактно. Впрочем, слова «время 
символично» не имеют смысла: его там просто совсем не существу­
ет, не более, чем денег.
Аналогия времени с деньгами, напротив, существенна для ана­
лиза «нашего» времени и того, что может означать большой знамена­
19 5

тельный разрыв между временем труда и свободным временем, раз­
рыв решающий, так как именно на нем основываются фундаменталь­
ные интенции общества потребления.
Time is топеух: этот девиз, записанный огненными буквами на 
пишущих машинках Ремингтона, есть также на фронтоне заводов, во 
времени, порабощенном повседневностью, в становящемся все бо­
лее важным понятии «бюджет времени». Он управляет даже - и имен­
но это нас здесь интересует - досугом и свободным временем. Имен­
но он определяет также пустое время и вписывается в солнечный 
циферблат пляжей и фронтоны клубов отдыха.
Время - товар редкий, драгоценный, подчиненный законам ме­
новой стоимости. Это ясно для времени труда, потому что оно про­
дано и куплено. Но чтобы быть «потребленным», само свободное 
время должно быть все более и более, прямо или косвенно куплен­
ным. Норман Мейер* анализирует расчет производства, осуществ­
ленный в отношении апельсинового сока, поставляемого заморожен­
ным или жидким (в картонных коробках). Последний стоит дороже, 
потому что он включает в цену две минуты, выигранные по сравне­
нию с приготовлением из замороженного продукта: его собственное 
свободное время также продано потребителю. И это логично, по­
тому что «свободное» время зависит фактически от выигранного вре­
мени, от рентабельного капитала, от потенциальной производитель­
ной силы, которую нужно, таким образом, вновь купить, чтобы ею 
располагать. Чтобы этому удивляться или этим возмущаться, нужно 
сохранить наивную гипотезу о «натуральном» времени, идеально 
нейтральном и предоставленном всем. Ту же самую истину иллюст­
рирует совсем не абсурдная идея о возможности, положив франк в 
автоматический проигрыватель, «выкупить» две минуты тишины.

жүктеу/скачать 9,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: