ственно и сами по себе остающиеся невидимыми. Они проявляют
себя косвенным образом с помощью отпечатков. Их дешифровка
оказывается возможной только с привлечением весьма абстрактных
концепций, не выводимых непосредственно из повседневного опы
та» [19, с. 131].
Тотальная симулякративность (ничто не есть то, за что себя вы
дает) и идея полной автономии художественного текста (картина
проявляет себя сама) косвенно подтверждают знаменитый бартов-
ский тезис о «смерти автора». Но это лишь инверсивный кульбит,
ибо философ опубликует свой концепт спустя два года после премь
еры
«Blow up».
Тем не менее, предчувствие «растворения» автора
(равно как «растворения» персонажа) также улавливается в шедев
ре итальянского режиссера. Тут еще рано говорить о гиперавторе.
Однако и драматургическая парадигма, и функциональная роль
главного героя — автора фотоснимков — подталкивают к подобно
му ощущению. Но главное все же — это опора
Антониони как
создателя фильма на рассказ литературного
X. Кортасара. В творческой практике итальянского режиссера
интерпретация литературных произведений — явление исключи
тельное (он — автор сюжетов и сценариев подавляющего большин
ства своих картин). Единственное, что исключением не стало, —
эта адресованность фильма «высоколобому» зрителю. Кодировки
для массового «потребления» (приближенность к детективному
жанру, эротизм отдельных сцен) слишком утонченны и изящны для
аттракционных элементов.
Достарыңызбен бөлісу: