Избранные работы

со стороны,
в «абсолютно равных» условиях, дают
совершенно разные результаты. Об этом совершен-
но ясно сказал и сам Юм: «Даже при полном ра-
венстве этих противоположных опытов мы жертвуем
понятием причины и необходимости, но... заключаем,
что [кажущаяся] случайность... существует только
...являясь следствием нашего неполного знания, но не
находится в самих вещах, которые всегда одинаково
необходимы, [то есть детерминированы], хотя [на пер-
вый взгляд] неодинаково постоянны или достоверны»
[31, с. 544] Ч
Вот почему юмовскому философскому детерминиз-
му и в еще большей степени психологическому детер-
минизму недостает остроты физического детерминизма.
Ибо в ньютоновской физике все выглядит так, как если
бы любая кажущаяся неопределенность в некоторой си-
стеме на самом деле есть лишь следствие нашего не-
знания, так что, будь мы полностью информированы о
системе, всякое проявление неопределенности исчезнет,
Психология же никогда этим не отличалась.
Оглядываясь в прошлое, мы можем сказать, что
физический детерминизм был мечтой о могущественной
науке, которая становилась все более реальной с каж-
дым новым достижением физики, пока не стала, каза-
лось бы, непреодолимым кошмаром. Соответствующие
же мечтания психологов всегда были не более чем
воздушными замками: это были утопические мечтания
о том, чтобы сравняться с физикой,
 с
ее математиче-
скими методами и ее мощными приложениями, а воз-
можно даже, добиться и превосходства, формируя лю-
дей и общества (и хотя эти тоталитаристские мечты
нельзя считать серьезными с научных позиций, они
весьма опасны в политическом отношении
23
), но, по-
скольку об этих опасностях я писал уже и раньше, я
не намерен обсуждать эту проблему здесь.
22
Это высказывание интересно сравнить с другим, где Юм гово-
рит: «Я определяю необходимость двояким образом» [с. 550], и тем,
где он приписывает «материи» «то постижимое качество, назовем ли
мы его необходимостью или нет», которое, по его утверждению, все
должны будут признать принадлежащими воле (или «актам духа»).
Иными словами, Юм пытается здесь приложить свое учение об обы-
чае или привычке и свою ассоциативную психологию к «материи»,
то есть к физике.
23
В этой связи особый интерес представляет очаровательная и
исключительно благожелательная, но в то же время удивительно
514
IX
Я назвал физический детерминизм кошмаром. Он
становится кошмаром потому, что утверждает, что весь
мир, со всем, что в нем есть, — это гигантский ав-
томат, а мы с вами лишь крошечные колесики или в
лучшем случае частичные автоматы в нем.
В частности, он исключает возможность творче-
ства. Он сводит к абсолютной иллюзии идею, что, гото-
вясь к настоящей лекции, я с помощью своего мозга
старался создать
 нечто новое.
Согласно принципам фи-
зического детерминизма, в этом не было ничего сверх
того, что определенные части моего тела оставили на
белой бумаге черные знаки: любой физик, располагаю-
щий достаточно подробной информацией, мог бы на-
писать мою лекцию, просто предсказав в точности, ка-
ким образом физическая система, состоящая из моего
тела (включая, конечно, мой мозг и мои пальцы) и
моего пера оставят эти черные знаки.
Возможен и более впечатляющий пример. Если фи-
зический детерминизм прав, то даже совершенно глу-
хой и никогда не слышавший музыки физик в состоя-
нии написать все симфонии и концерты Моцарта или
Бетховена посредством простого метода — изучения в
точности физического состояния их тел и предсказания,
где бы они расположили свои черные знаки на линован-
ной нотной бумаге. Более того, наш глухой физик мог
бы сделать и большее: изучив тела Моцарта или Бет-
ховена с достаточной тщательностью, он смог бы на-
писать произведения, которые ни Моцартом, ни Бетхо-
L
веном никогда не были написаны, но которые они на-
[ писали бы, если бы некоторые внешние обстоятельства
' их жизни сложились по-другому: скажем, если бы они
съели барашка, а не цыпленка или выпили чаю вместо
кофе.
И, получи он достаточно знаний о чисто физических
условиях, наш глухой физик оказался бы способным
на все это. При этом ему совсем не нужно было бы
наивная утопическая мечта о всесилии [61, с. 246—250, 214]. Хаксли
[32; 33] и Оруэлл [44] являют собой хорошо известные примеры
противоположного характера. Некоторые из этих утопических и ав-
торитарных идей я подверг критике в [49 и 53]. (Обратите особое
внимание в обеих моих книгах на критику так называемой «социоло-
гии знания».)
33*
515

хоть что-нибудь знать о теории музыки, но тем не ме-
нее он смог бы предсказать ответы Моцарта или Бетхо-
вена на экзаменах, если бы им задали вопросы по тео-
рии контрапункта.
Все это представляется мне сплошным абсурдом
2 4
,
и эта абсурдность становится еще более очевидной, я
думаю, если мы применим методы физического пред-
сказания к самому детерминисту.
Ведь согласно концепции детерминизма, любые тео-
рии, а значит, и сам детерминизм, считаются справед-
ливыми вследствие определенной физической структу-
ры (возможно, структуры мозга) того, кто их разде-
ляет. Поэтому мы просто обманываем себя (и физически
лредопределен даже этот факт самообмана) каж-
дый раз, когда утверждаем, что стали на позиции де-
терминизма под действием определенных причин или
аргументов. Или, другими словами, физический детер-
минизм представляет собой теорию, которая, если она
истинна, не требует логического обоснования, посколь-
ку она должна объяснять с помощью

жүктеу/скачать 3,46 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: