ПРОБЛЕМА УРОВНЕЙ ЭТИЧЕСКИ ОРИЕНТИРОВАННОГО И

Весіпниі: КазНПУ имени Абая, серия «Филологические науки», № 2 (32), 2010 г. 
 
 
несколько  реализующих  эту  стратегию  высказываний  (предложений).  Большое 
значение в дискурсе имеет момент его аргументированности, а также связи с определенными 
социокультурными  условиями  жизни.  Из  определения  дискурса  следует,  что  его  нельзя 
представлять исключительно только как текст;  с этой точки зрения термин  «дискурс-анализ» 
не  вполне  тождествен  (хотя  и  близок  по  значению)  понятию  «лингвистика  текста» 
(Textlinguistik). 
Таким  образом,  в  целом  мы  могли  бы  охарактеризовать  общее  понятие  дискруса 
наличием у него следующих основных признаков: 
1.
 
Наличие агентов дискруса; 
2.
 
Наличие  макростратегии  развертывания  речевых  высказываний  (или 
реализуемой в долгосрочном плане интенции)', 
3.
 
Наличие  подъязыка  в  данной  сфере  речевых  коммуникаций  (то  есть 
определенной семантики конкретного дискурса); 
4.
 
Актуализированный для определенных социальных условий текст; 
5.
 
Интерактивность,  выражающаяся  также  и  во  взаимной  дополняемости 
внутренних миров участников дискурса; 
6.
 
Культурный контекст. 
Как  известно,  прагматика  изучает  отношение  субъектов-пользователей  языка  к  самой 
языковой  системе  и  различным  формам  ее  проявления.  Почти  все  дискурсы  (политический, 
научный,  критический,  этический,  юридический  и  т.д.)  характеризуются  Хабермасом  как 
прагматические  дискурсы,  поскольку  они  реализуют  определенные  коммуникативные 
стратегии  в  более  широком  поле  жизненных  задач  и  потребностей  субъектов 
(метапрагматика дискурса). 
Дискурс  в  метапрагматических  условиях  представлен  не  только  как  непосредственно 
воспринимаемый  контекст  коммуникации:  разговора,  интервью,  консультации,  допроса, 
дискуссии  и  т.д.,  но  он  охватывает  также  и  более  широкие  экстралингвистические  условия, 
которые  управляют  данными  ситуациями  языкового  использования.  Метапрагматика 
дискурса  выходит,  таким  образом,  за  рамки  теории  коммуникации,  ибо  акты  языкового 
общения  рассматриваются  в  условиях  более  широкого  контекста,  не  сводимого  к  набору 
экстралингвистических  условий  отдельного  акта  коммуникации,  в  этом  смысле  они  по  своей 
сущности являются прагматическими (или метапрагматическими) актами. 
Актуализация  общего,  исходного  представления  о  дискурсе  не  отменяет  факт 
многоплановости,  а  также  многоуровневости  этого  феномена.  С  этой  точки  зрения  для  нас 
имеет  большое  методологическое  значение  следующее  высказывание  И.А.  Мальковской, 
подчеркивающее  возможность  реализации  дискурсивных  практик  на  разных  уровнях:  «В 
пространстве  коммуникации  пересекаются  и  формируются  интерсубъективности  различного 
уровня (курсив наш - Авт.) и природы» [3, с. 12]. 
Постановка  вопроса  о  разных  уровнях  дискурса  правомерна  не  только  исходя  из 
положений системного анализа (наличие иерарахии уровней организации любых систем), но и 
исходя  из  анализа  современных  работ.  Так,  П.  Серио  в  своей  время  ввел  представление  о 
«советском дискурсе» как «новоязе», для которого характерны такие черты, как «номинация» и 
«сочинительство»;  на  особенности  такого  «дискурса»,  тесно  связанного  с  политической 
демагогией, указал и Ю.С. Степанов [4]. 
Н.Н.  Миронова,  выделяющая  «аксиологический»  (оценочный)  аспект  почти  во  всех  видах 
дискурса (политический, критический, реклама, в том числе книжная реклама и т.д.), выделяет 
особую форму «отрицательных критических дискурсов», когда в качестве приема воздействия 
на сознание рецепиента признается «не убеждение, а манипулирование» [1, с.38]. В то же время 
Н.Н. Мировнова, заострившая основное внимание на издержках политического и литературно-
критического дискурса советского периода, не отрицает, что и в «демократическом обществе» 
оценочный дискурс (в ее понимании это любой «критический» дискурс) может также исходить 
из  предвзятых  оценок,  которые  «связаны  скорее  с  корпоративными,  материальными  (по  сути 
дела клановыми - Авт.) интересами» [1, с.63]. 
Поэтому  мы  считаем  возможным  условно  выделить  два  основных  уровня  дискурса  (с 
точки  зрения  меры  его  развитости,  этичности,  ответственности,  «цивилизованности»):  его 
высший  уровень  -  это  этически  ориентированный  дискурс,  нацеленный  на  честную  и 
открытую  дискуссию  и  достижение  максимального  консенсуса,  и  дискурс  низшего  уровня, 
мифологизированный 
дискурс 
(неискренний, 
склонный 
к 
«сочинительству» 
и 
манипулированию  сознанием  рецепиентов,  к  формированию  у  них  представлений,  не 
соответствующих никакой предметной реальности, но выгодных с точки зрения определенных 
материально-групповых интересов). 
Что  касается  формы  этически  ориентированного  дискурса,  то  здесь  следует  учесть 
высокие  оценки  идеи  «этики  дискурса»  Ю.  Хабермаса  со  стороны  уже  упомянутой  И.А. 
Мальковской, которая в целом приемлет многие его подходы к пониманию проблемы дискурса.

Абай атынскігы ҚазҮТІУ-
дың 
Хабаршысы, «Филология гылымдары» серііясы, 
Л
(32),2Ш0ж 
 
 
Хабермас не только сформулировал принципы  «этики дискурса», но выделил и описал 
особый «этический дискурс», а также «юридический дискурс», который, по его мнению, может 
проявляться  при  организации  судебных  заседаний  (речь  прокурора,  защитника,  выступление 
экспертов и т.д.) и является ярким примером «институализации» дискурса. 
Инстиуализация дискурса, по Хабермасу, может принимать и негативные формы, что 
связано  с  властью  корпоративных,  бюрократических  группировок,  которые  способны,  к 
примеру, «похоронить» любую плодотворную дискуссию в политике и свести ее результаты на 
«нет».  Дискурс,  как  это  общепризнанно,  должен  существовать  всегда  в  форме  как 
институционального, так и неиституционального дискурса. 
В полной мере мы относим это и к гендерному дискурсу, институциональность которого 
в какой-то мере реализуется через другие социальные институты; это, в частности, институты 
социализации  личности,  одним  из  направлений  деятельности  которых  является 
воспроизводство  половой  (гендерной)  идентичности  (институт  семьи,  институт  образования, 
всегда занимавшийся проблемами полового воспитания и т.д.); в какой-то мере это и институт 
искусства, религии, СМИ, рекламы и т.д. И хотя трудно назвать социальный институт, который 
особым  образом  занимался  бы  проблемой  воспроизводства  пола  (генедера),  однако 
циркулирующие  в  обществе  гендерные  нормы  поведения  опосредованно  обеспечивают 
определенную меру институализации гендерного дискурса, которая в целом является скорее 
интердискурсивный. Кризис норм поведения (аномия, по Р. Мертону), характерный сейчас для 
гендерной сферы, несколько затрудняет институализацию гендерного дискурса. 
Основной  идеей  Хабермаса  была,  конечно,  не  идея  институализации,  а  идея 
«свободной»,  гуманитарно  ориентированной  «общественности»,  способной  организовывать 
свободные  публичные  дискуссии  на  основе  упомянутой  «этики  дискурса».  Суть  этой  этики 
выражается  Хабермасом  в  форме  «принципа  универсализации»:  «Та  или  иная  норма 
(установление,  вокруг  которого  идет  дискуссия  -  Авт.)  лишь  тогда  считается  оправданной, 
когда  она  «в  равной  мере  хороша»  для  каждого  из  тех,  кого  она  затрагивает.  А  так  ли  это, 
должны в реальном дискурсе установить сами затрагиваемые ею лица» [5, с. 108]. При этом при 
организации  дискуссий  исключительно  значимы  не  только  развернутые  «аргументации» 
субъектов  дискурса,  но  и  учет  различий  между  «миром»  (объект  дискуссии,  находящийся 
«перед  лицом»  ее  участников)  и  «жизненным  миром»  (Lebenswelt),  который  остается  за  их 
спиной  как  некий  бессознательно  принимаемый  общий  контекст.  В  этот  контекст  входят  и 
«культурные  ценности»,  которые  «пронизывают  ткань  повседневной  коммуникативной 
практики» и от которых субъекты дискурса не могут вполне абстрагироваться [5, с.268]. 
В работах И.А. Матьковской мы встречаем также «дискурсивные матрицы», пригодные 
и  для  анализа  дискурса  низшего  уровня,  или  «мифологизированного  дискурса»,  в  который 
входят уже упомянутые «дискурс-сочинительство», «негативный оценочный дискрс» и т.д. При 
этом эвристически продуктивна увязка дискурса этого уровня со стороны И.А. Мальковской с 
особыми  формами  «мифологического  сознания»  в  современную  эпоху,  а  также  с  концепцией 
«симулякра» Ж. Бодрийяра. 
Действительно,  различные  симуляции,  распространенные  сейчас  в  повседневном 
общении  индивидов  и  в  их  дискурсивных  практиках,  в  том  числе  в  сфере  СМИ,  рекламы, 
способны  придавать  отчужденно-фальшивый,  лживый  и  мифологизированный  характер 
любым  сообщениям,  идущим  от  коммуникатора  к  реципиенту  и  соответствующим  формам 
дискруса.  Обычно  они  опосредствованы  особого  рода  ложными  представлениями,  образами, 
словесными  формулировками,  речевыми  конструкциями  и  т.д.,  которые  Ж.  Бодрийяр  удачно 
назвал «симулякрами». 
Само  слово  «симулякр»  происходит  от  латинского  слова  simulo  («делать  вид, 
притворяться»)  и  означает  «копию,  не  имеющую  аналога  в  реальности».  С  психологической 
точки  зрения  симулякры  можно  трактовать  как  формы  «опосредствования  высших 
психических  функций»  человека  наряду  со  знаком,  словом  и  пока  мало  изученными 
психологами  символами,  на  что  правильно  указал  В.П.  Зинченко.  Проблема  же  симулякра  в 
психологии пока может быть только поставлена. 
Распространенность симулякров связана с понижением меры ответственности основных 
агентов  дискурса  (например,  журналистов,  создателей  рекламных  текстов  и  т.д.).  В  практике 
СМИ  нередко  наблюдается  известная  обобщенность  и  размытость  (для  журналиста)  образа 
рецепиента  (читателя,  телезрителя  и  т.д.)  и  одновременно  обезличенность  образа  самого 
коммуникатора,  интерпретируемого  получателем  информации.  «Почему  «КТО  говорит»,  - 
справедливо  вопрошает  И.А.  Мальковская,  -  всегда  не  очевидно  и  склонно  к  бесконечной 
редукции,  к  превращению  в  множество  безликих  «кто»,  скрытых  за  «ЧТО»?  ...В  конечном 
счете, коммуницирует коммуникация... Личное исчезает за кулисы, уходит в тень, не ведая, что 
творит, или же растворяется в корпоративном» [3, с.201. 
Анализируя формы мифа И.А. Мальковская приходит к выводу, что мифотворчество в 
современных СМИ, рекламе имеет особый характер: с одной стороны, используется наглядно-

Абай атынскігы ҚазҮТІУ-
дың 
Хабаршысы, «Филология гылымдары» серііясы, 
Л
(32),2Ш0ж 
 
 
образный, 

Абай атындагы ҚсоҮ1ІУ-і)ың Хабаршысы, «Филология гылымдары» сериясы, №2 (32),2010ж. 
 
 
как бы «очевидный» характер репрезентации информации, характерный для мифа, но в 
отличие  от  древних,  сакральных  мифов  формирование  «мифологических»  представлений  о 
чем-либо  или  ком-либо  тут  идет  на  рациональной  основе,  более  соответствующей  стилю 
современного  научного  мышления.  (К  примеру,  ставится  задача  подать  образ  такого-то 
человека,  например,  конкурента  по  бизнесу  в  таком-то  и  таком-то  свете,  независимо  от 
фактической  стороны  дела,  которая  тут  же  полностью  или  частично  «придумывается»).  По 
удачному  выражению  А.В.  Смирнова,  симулякр  можно  представить  как  наглядную 
«конструкцию, формально представляющую собой некую бессмыслицу», хотя она «выступает 
в  несвойственной  ей  роли  означающего»  [7,  с.121].  Так,  бессмысленным  является 
приписывание 
определенных 
поступков 
конкретному 
человеку, 
совершенно 
не 
соответствующих  природе  его  характера  и  его  жизненным  обстоятельствам,  но  тем  не  менее 
это  происходит  путем  создания  соответствующего  симулякра  (сплетня,  «заказная»  статья  в 
прессе и т.д.). 
Одна  из  причин  «мифологизированное™»  дискурса  состоит  в  уже  упомянутой 
ориентации  индивидов  на  узко-материальные,  кланово-корпоративные  «потребностные 
смыслы»,  от  реализации  которых  зависит  их  элементарное  существование  и  выживание  (но 
отнюдь  не  их  «бытие-в-мире»,  связанное  с  ценностно-ориентированными  смыслами  и 
проектами!). 
Культура,  по  Д.А.  Леонтьеву,  вообще  выступает  формой  трансляции  личностных 
смыслов [8, с.412-415], однако, на наш взгляд, если искусство «транслирует» в первую очередь 
различные  ценностные  смыслы  личности,  что  проявляется  в  художественном  дискурсе,  то 
такая  сфера  культуры,  как  реклама,  транслирует  (нередко  «раздувает»)  лишь  элементарные 
потребностные смыслы. (Различие между теми и другими нами было уже показано [9, с.85-
86]).  «Образ  человека  желающего...,  сделавшего  свой  выбор  в  пользу  сексуальности,  а  не 
духовности,  -  отмечает  И.А.  Мальковская,  -  скитается  в  клипах  коммуникации. 
Содержательная  сторона  (коммуникации  -  Авт.)  обращена  к  человеческому  фрагменту  ...  к 
телу,  чувственности,  успеху.  «Личностные  смыслы»  становятся  всеобщими,  все  более 
универсальными  и  поверхностными.  И  задача  ...  коммуникации  сводится  к  тому,  чтобы 
охватить  как  можно  больше  «личностных  смыслов»,  унифицировав  их  в  один  тотальный 
потребительский  (потребностный  -  Авт.)  смысл»  [3,  с.20].  Такие  «раздутые»,  чрезмерно 
генерализованные  потребностные  смыслы  в  качестве  «темы»  дискурса  обычно 
опосредствованы именно симулякрами. 
Сейчас  можно  встретить  немапо  рекламных  текстов,  обнаруживающих  черты 
упомянутого  «мифологизированного  дискурса»  и,  соответственно,  опоры  на  симулякры. 
Приведем лишь несколько примеров, взятых из книги специалиста по рекламе Кеворкова В.В. 
«Слоган». 
1.
 
ЦЕНТР  СЕКСУАЛЬНОЙ  КУЛЬТУРЫ  (рекламируется  магазин  «Интим»  в  Санкт-
Петербурге) [10, с. 142]. 
Соглашаясь  с  ироническим  замечаниями  Кеврокова  В.  В  по  поводу  этого  слогана, 
добавим лишь, что здесь мы имеем явное использование симулякра, то есть, конструкции, 
имеющей  характер  бессмыслицы,  которая  выступает  в  несвойственной  ей  роли 
означающего (В.В. Смирнов). Действительно, магазины (например, продуктовые) никогда 
не  выступали  и  не  выступают  в  роли  трансляторов  культуры,  они  лишь  реализуют 
какой-то  товар;  к  тому  же  выражение  «секусуальная  культура»  в  современном 
жизненном контексте вызывает явно иронические ассоциации. 
2.
 
ВОЗЬМИ  ЕЕ  ...  в  кредит  ПО  ФРАНЦУЗСКИ!  (Реклама  автомобиля  Peugeot)  [10,  с. 
154]. 
В  этом  тексте,  явно  рассчитанном  на  уровень  понимания  «крутых»,  начицо 
раздувание  «потребностных  смыслов»;  клиенту  как  бы  предлагается  распространить 
свои сексуальные вожделения на ту область жизни, которая к сексу никакого отношения 
не  имеет  (покупка  средства  передвижения).  Момент  неестественности  усиливается  и 
тем, что само слово «автомобиль» в русском языке мужского рода, в силу чего нелепо само 
словосочетание  ВОЗЬМИ  ЕЕ...  Наконец,  автомобиль  явно  предлагается  не  «взять»,  а 
купить за немалые суммы. 
В  этих  примерах  мы  имеем  дело  также  и  с  формой  символического  насилия, 
связанного со «способностью одного символического кода (в данном случае кода социальной 
группы  «крутых»  —  Авт.)  вытеснять  из  индивидуального  сознания  другой  —  отличный 
символический  код»  [3,  с.113]  (в  данном  случае  это  символический  код  обычного 
потребителя, который привык считать магазин магазином, центром культуры - театр, а 
покупку чего-то за немалые суммы никогда не связывает со словом «взять») 
3.
 
ПОВЯЖЕМ! (Реклама кабельных сетей). 
Природа этого симулякра вполне раскрыта в ироническом замечании В. Кеворкова: 
«Прекрасный  девиз  для  любой  фискальной  службы,  по  только  причем  здесь  создание 

Вестник КазНПУ имени Абая, серия «Филологические науки». А'' 2 (32), 2010 г. 
 
 
локальных кабельных сетей в офисах» [10, с. 136]. 
Что  касается  ценностных  смыслов  и  значений,  то  их  передача  опосредствована 
конечно,  уже  не  симулякрами,  а  различными  символами,  в  первую  очередь,  символами 
художественных  произведений.  (В  качестве  примера  образов-символов  в  литературе  А.Ф. 
Лосев  называет  образ  Прометея,  образ  «косых  лучей  заходящего  солнца»  у  Достоевского; 
более сложный характер имеет образ-символ Сизифа у А. Камю, образ-символ Мефистофеля у 
Гете и т.д.). Свободное владение ценностно-смысловой (символически выраженной) стороной 
содержания  «жизненного  мира»,  стоящего  «за  спиной»  участников  различных  дискуссий, 
характерно  с  этой  точки  зрения  в  первую  очередь  для  деятелей  искусства  (писатели, 
литературные критики и т.д.). Неслучайно, что именно они и являются, по мысли Хабермаса, 
основой  упомянутой  гуманитарно  ориентированной  «общественности»  и  могут  выступить  в 
качестве  субъектов  дискурсов  высшего  (этического)  плана,  ориентированных  на  учет 
долгосрочных интересов и ценностей конкретного человеческого сообщества. 
Историческим аналогом всего этого может служить примеры участия казахских жырау 
(создателей  и  исполнителей  жыров,  то  есть  лирико-эпических  произведений,  посвященные 
наиболее  значимым  событиям  и  деяниям  в  жизни  народа)  в  заседаниях  ханских  советов, 
выступление  которых  под  обозначенным  нами  углом  зрения  можно  было  охарактеризовать 
именно как целенаправленный, ценностно-ориентированный дискурс. 
1.
 
Мировна Н.Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. -М.: НВИ- ТЕЗАУРУС, 1997. - 
158 С. 
2.
 
Демьянков 
В.З.  Доминирующие  лингвистические  теории  в 
конце XX века //Язык и наука конца 
XX
 
века  /Под  ред.  Ю.С.  Степанова.  —  М.:  Институт  языкознания; 
Российский гос. гуманитарный университет, 1995. - С.239-320. 
3.
 
Мальковская И.А. Знак коммуникации: Дискриптивные матрицы. - 2-е изд., испр. 
- М.: КомКнига, 2005. - 240 с. 
4.
 
Степанов  Ю.С.  Альтернативный  мир.  Дискурс,  Факт  и  прицип  Причинности 
//Язык  и  наука  конца  XX  века  /Под  ред.  Ю.  С.  Степанова.  -  М.;  Институт  языкознания; 
Российский гос. гуманитарный университет, 1995.-С.35-73. 
5.
 
Хабермас  Ю.  Моральное  сознание  и  коммуникативное  действие.-СПб.:  Наука, 
2000.-378 с. 
6.
 
Смирнов А.В. «Le male» или Перверсивное тело в рекламном общении //Мужское 
и  мужественное  в  современной  культуре:  Научные  доклады  и  сообщения  /Отв.  ред.  Н.Х. 
Орлова. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского гос. университета, 2009. - 200 с. 
7.
 
Леонтьев  Д.А.  Психология  смысла:  природа,  строение  и  динамика  смысловой 
реальности. - М.: Смысл, 1999. -487с. 
8.
 
Шадрин Н С. Ценностная регуляция деятельности: социогенез, феноменология, 
механизмы. - Павлодар: Изд-во ПГУ им. С. Торашырова, 2009. - 360 с. 
9.
 
Кеворков В.В. Слоган. — М.: Изд-во «РИП холдинг», 2005. — 156 с. 
Түйін, 
Мақапада  тіл  білімі  мен  психология  коммуникациясының  дискурс  деңгейініц  мәселері 
талқыланады. 
Summary 
In  this  article  the  issue  of  the  discourse  level  in  linguistics  and  the  psychology  of 
communication is analyzed. 

жүктеу/скачать 1,79 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: