Белый Клык

100 лучших книг всех времен: 
http://www.100bestbooks.ru
Джек Лондон 
Белый Клык 
Часть первая 
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОГОНЯ ЗА ДОБЫЧЕЙ 
Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки. 
Недав­но пронесшийся ветер сорвал с деревьев белый покров инея, и они, черные, зловещие, 
клонились друг к другу в надвигающихся сумерках. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь 
этот край, лишенный признаков жизни с ее движением, был так пустынен и холоден, что дух, 
витающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех страшнее скорби, 
слышался здесь — смех безрадостный, точно улыбка сфинкса, смех, леденящий своим 
бездушием, как стужа. Это извечная мудрость — властная, вознесенная над миром — 
сме­ялась, видя тщету жизни, тщету борьбы. Это была глушь — дикая, оледеневшая до 
самого сердца Северная глушь. 
И все же что-то живое двигалось в ней и бросало ей вызов. По замерзшей реке пробиралась 
упряжка ездо­вых собак. Взъерошенная шерсть их заиндевела на морозе, дыхание застывало 
в воздухе и кристаллами оседало на шкуре. Собаки были в кожаной упряжи, и кожаные 
постромки шли от нее к волочившимся сзади саням. Сани без полозьев, из толстой березовой 
коры, всей поверхностью ложились на снег. Передок их был загнут кверху, как свиток, 
чтобы приминать мягкие снежные волны, встававшие им навстречу. На санях стоял крепко 
притороченный узкий, продолговатый ящик. Были там и другие вещи: одежда, топор, 
кофей­ник, сковорода; но прежде всего бросался в глаза узкий продолговатый ящик, 
занимавший большую часть саней. 
Впереди собак на широких лыжах с трудом ступал человек. За санями шел второй. На санях, 
в ящике, лежал третий, для которого с земными трудами было покончено, ибо Северная 
глушь одолела, сломила его, так что он не мог больше ни двигаться, ни бороться. Северная 
глушь не любит движения. Она ополчается на жизнь, ибо жизнь есть движение, а Северная 
глушь стремится остановить все то, что движется. Она замора­живает воду, чтобы задержать 
ее бег к морю; она высасывает соки из дерева, и его могучее сердце коченеет от стужи; но с 
особенной яростью и жестоко­стью Северная глушь ломает упорство человека, потому что 
человек — самое мятежное существо в мире, потому что человек всегда восстает против ее 
воли, согласно которой всякое движение в конце концов должно прекратиться. 
И все-таки впереди и сзади саней шли два бесстраш­ных и непокорных человека, еще не 
расставшиеся с жизнью. Их одежда была сшита из меха и мягкой дубленой кожи. Ресницы, 
щеки и губы у них так обледенели от застывающего на воздухе дыхания, что под ледяной 
коркой не было видно лица. Это придавало им вид каких-то призрачных масок, могильщиков 
из потустороннего мира, совершающих погребение при­зрака. Но это были не призрачные 
маски, а люди, проникшие в страну скорби, насмешки и безмолвия, смельчаки, вложившие 
все свои жалкие силы в дерзкий замысел и задумавшие потягаться с могуществом мира, 
столь же далекого, пустынного и чуждого им, как и необъятное пространство космоса. 
Они шли молча, сберегая дыхание для ходьбы. Почти осязаемое безмолвие окружало их со 
всех сторон. Оно давило на разум, как вода на большой глубине давит на тело водолаза. Оно 
угнетало безграничностью и непре­ложностью своего закона. Оно добиралось до самых 
сокровенных тайников их сознания, выжимая из него, как сок из винограда, все напускное, 
ложное, всякую склонность к слишком высокой самооценке, свойствен­ную человеческой