Ббк 63. 3+63. 4+63. 5 +904 т 98 Редколлегия

ББК 63.3+63.4+63.5

УДК 397+904

Т 98

Редколлегия

Громов Д.В., Губогло М.Н. (отв. ред),   

Остапенко Л.В., Старченко Р.А, Чешко С.В.

Рецензенты

Доктор исторических наук В.В. Карлов

Доктор исторических наук Г.А. Комарова

Книга издается при финансовой поддержке РГНФ:  

11-01-00534-а «Этногенез. Воображаемые пращуры и  

реальные потомки» (Руководитель М.Н. Губогло)

 

Т 98 

Тюркские  народы.  Фрагменты  этнических  историй  /  Отв. 

ред. М.Н. Губогло. М.: ИЭА РАН, 2014. – 442 с.

ISBN 978-5-4211-0123-9

Книга посвящена историографическим и источниковедческим аспектам 

изучения этногенеза некоторых тюркских народов. Особый интерес в этом 

плане представляют узловые вопросы этнической истории современных га-

гаузов,  казахов,  киргизов,  тувинцев,  туркмен,  уйгур,  а  также  ряд  спорных 

вопросов, касающихся средневековых кипчаков.

ББК 63.3+63.4+63.5

УДК 397+904

ISBN 978-5-4211-0123-9

© Институт этнологии и антрополо-

гии РАН, 2014 

© Коллектив авторов, 2014

Содержание

М.Н. Губогло

Контрапункты межэтнического синтеза 

4

М.Н. Губогло

Этническое обрамление Черного моря:  

времена и берега 

25

Н.А. Дубова

Сложение туркменского народа 

60

С.Ш. Казиев

Проблемы этногенеза и этнической истории  

казахов 

97

З.В. Анайбан, М.Х. Маннай-оол

Этногенез тувинцев. Историография вопроса 

151

С.Ш. Казиев

Уйгуры: проблемы историографии  

этнической истории 

175

С.Ш. Казиев

Кыргызы: дискурсы этногенеза и этнической  

истории 

233

С.Ш. Казиев

Кипчаки: концепции этнической истории 

282

С.С. Булгар 

Гагаузы Греции и Бессарабии. 

Историко-культурный сравнительный анализ 

423

4

М.Н. Губогло

Контрапункты межэтнического синтеза*

В  соответствии  с  задачами  исследовательского  проекта 

«Этногенез:  воображаемые  пращуры  и  реальные  потомки», 

поддержанного  РГНФ  (11-01-00534а),  была  сделана  попытка 

составить  компендиум  «происхождений»  на  примере  некото-

рых  тюркских  народов.  Наряду  с  содержательной  стороной 

(описание процесса этногенеза) одновременно возникла идея 

выдвинуть  теоретически  актуальную  и  практически  важную 

проблему, в чем состоит суть этногенеза как длительного дина-

мического процесса, имеющего начало, продолжение и конец.

Эта  задача  вполне  корреспондирует  с  размышлениями 

С.А. Арутюнова, во-первых, касательно того, что «в последнее 

десятилетие  ХХ  в.  наметилась  тенденция  применять  термин 

“этногенез” лишь к такому процессу, в результате которого из 

ряда существовавших этносов, этнических общностей или их 

частей складывается новый этнос, осознающий себя как нечто 

отличное от любых ранее существовавших групп и выражаю-

щий  это  самоосознание  через  новое  самоназвание»  [Арутю-

нов, 2012: 50].

Первые  итоги  исследований,  проведенных  сотрудниками 

ЦИМО по плану вышеназванного проекта, нашли отражение 

в нескольких ранее опубликованных статьях, были озвучены в 

ряде устных выступлений на общероссийских конференциях, 

международных научных симпозиумах, использованы в лекци-

ях по этносоциологии, прочитанных для студентов и аспиран-

тов  Комратского  государственного  университета  (Республика 

Молдова) и Института этнологии и антропологии РАН. 

*  Статья  подготовлена  при  финансовой  поддержке  РГНФ:  грант  11-01-

00534а  «Этногенез:  воображаемые  пращуры  и  реальные  потомки»  и 

при поддержке Программы фундаментальных исследований Президиу-

ма РАН «Традиции и инновации в истории и культуре», направление 3: 

«Традиция, обычай, ритуал в истории и культуре», проект «Этносоцио-

логия гостеприимства: дрейф от солидарности к антропоцентризму».

5

Через  призму  этнической  истории  нескольких  десятков 

тюркских народов оказалось возможным рассмотреть, как «ра-

ботают» традиционные концепции этногенеза. При генеалоги-

ческой  концепции  происхождения  наивно  интерпретируется 

путем выяснения связи между современным народом и каким-

либо  легендарным  родоначальником.  Таким,  мягко  говоря, 

«донаучным»  способом  делаются  неуклюжие  попытки  уста-

новления некоей прямой беспрерывной связи, как, например, 

между средневековым Огуз-ханом и некоторыми современны-

ми тюркскими народами, или между сельджукским султаном 

Кейкавусом Изеддином II и современными гагаузами.

Наукообразный вид имеют теории выведения современного 

народа из какого-либо конкретного «пранарода»: средневеко-

вого или народа древнего мира. Проблема состоит, во-первых, 

в  том,  насколько  правомерен  подобный  подход,  во-вторых, 

какие представлены серьезные аргументы, в-третьих, в какой 

мере тот или иной народ является продуктом беспрерывного 

однолинейного или длительного и сложного историко-культур-

ного  процесса,  в-четвертых,  насколько  перспективными  или 

бесперспективными выступают попытки объяснить «чистоту» 

или «смешанность» этнического ядра народа и его этнополити-

ческих и этнокультурных связей с другими народами. 

Для выяснения исторических связей между прошлым и на-

стоящим, между «пращурами» и потомками, между древними 

и  современными  народами  важное  значение  имеет  еще  одна 

группа  теорий  этногенеза,  суть  которых  сводится  к  поискам 

прародины. Стратегия и практика исследований по логике та-

кой теории обычно сводится к анализу передвижений конкрет-

ных народов с одних на другие места обитаний и связанной с 

передвижениями динамике численности народов. 

При этом основное внимание уделяется пространственным 

перемещениям, порой в ущерб вертикальной мобильности и в 

ущерб социодинамике культурных ценностей. 

Принципиальная  теоретическая  проблема  заключается  в 

экспертном определении времени, пространства и причин ста-

6

новления этнической общности в качестве самостоятельной и 

самодостаточной единицы. Иными словами, нужным оказыва-

ется ответ на вопрос, существует или отсутствует воображае-

мая или реальная грань между свершившимся или продолжаю-

щимся процессом становления, формирования или разрушения 

и исчезновения этнической общности. 

Излишне политизированными, порой граничащими с гра-

фоманством,  выглядят  новейшие  теории  этногенеза,  авторы 

которых озабочены поисками «арийских» истоков своего на-

рода.

Исключительная  важность  и  актуальность  изучения  про-

блем этногенеза и этнических историй состоит, прежде всего, 

в том, что только этнологическая наука, хотя и в необходимом 

союзе с рядом других дисциплин, более, чем какая-либо другая 

отрасль гуманитарного знания, создает адекватную питатель-

ную среду для становления и укрепления этнического самосо-

знания,  свободного  от  этноцентризма  и  чрезмерных  полити-

ческих амбиций, от попыток признания превосходства одних 

народов  над  другими.  Знание  проблематики  этногенеза,  как 

актуальная проблема, страхует политическую элиту и этниче-

ских мобилизаторов от ошибок и приближает к справедливому 

решению проблем, возникающих в ходе межэтнических взаи-

моотношений. 

Рост  этнического  самосознания  в  пору  этнических  моби-

лизаций  накануне  и  после  развала  Советского  Союза  вызвал 

к  жизни  ожесточенную  полемику  между  сторонниками  ми-

грационной  и  автохтонной  теории  этногенеза.  Цель  издания 

трудов в духе автохтонной теории исходила из желания, в пер-

вую  очередь,  удревнять  нахождение  этнической  территории 

своего  народа,  легитимизировать  право  индигенного  народа 

на данную территорию, относить свой народ к числу великих 

и героических, снимать претензии представителей некоторых 

(не-титульных) народов на участие в политическом и админи-

стративном управлении, а также в доступе к естественным и 

материальным ресурсам.

7

Конкретная цель изучения этнических историй обусловлена 

поиском и объяснением этнокультурных параллелей в культуре, 

менталитете и системе жизнеобеспечения конкретного тюрко-

язычного народа и его вероятных или воображаемых предков. 

В соответствии с этногенетическими задачами были предпри-

няты исследования и описание использованных источников и 

историографии этнографического изучения этногенеза, этапов 

этнической истории, динамики численности и развития соци-

альной структуры, хозяйственных занятий, институтов социо-

нормативной культуры, амальгамы культов кочевой и оседлой 

жизни, этнополитических и этнопсихологических аспектов ме-

жэтнических отношений. 

Несмотря на обилие исследований этногенеза конкретных 

народов, до сих пор за редким исключением нет обстоятельных 

трудов,  посвященных  концептуальным  и  методологическим 

вопросам [Токарев, 1949; Токарев, Чебоксаров, 1951; Алексеев, 

1986; Арутюнов, 2012].

Глубокий общественный интерес к русскому, а следователь-

но, и к славянскому миру, не лишенный еще на заре XIX в. иде-

ологической и политической ангажированности, неизбежно по 

аналогии актуализирует проблематику, связанную с тюркским 

миром. Оправданием для реализации старых и выдвижения но-

вых теорий происхождения и этнической истории тюркских на-

родов евразийского пространства может, в частности, служить 

этнокультурный синтез славянского и тюркского миров. Этот эт-

нокультурный сплав продолжался на евразийском пространстве 

на протяжении многих столетий. В ходе многомерного цивили-

зационного синтеза, вступившего в активную фазу с середины 

XVI в., одни народы, говорящие на тюркских языках, исчезли с 

этнической и политической карты мира, другие, напротив, ро-

дились и укрепились под крышей Российской империи и Со-

ветского Союза. Историческая память об ушедших поколениях 

и их связях с современниками представляет исключительный 

интерес с точки зрения выявления и типологии различных по 

форме, содержанию и продолжительности этногенезов. 

8

Отечественной  этнологии,  особенно  в  пору  ее  «Золотого 

века» на рубеже ХIХ–ХХ вв., принадлежит заслуженный при-

оритет в мировом гуманитарном знании в деле исследования 

этногенеза  и  этнических  историй  на  основе  накопления  зна-

чительного фактического материала об этнографических осо-

бенностях и повседневной жизни многих народов, в том чис-

ле тюркских. И подобно тому, как историю взаимоотношений 

народов  можно  рассматривать  через  призму  «Антропологии 

движения» (А. Головнев) или «Постижения истории» (А. Тойн-

би),  точно  также  дискурсы  этногенеза  и  этнических  историй 

народов  можно  подвергнуть  переосмыслению  путем  анализа 

межэтнических взаимоотношений, культурных взаимопроник-

новений и смешений. 

Свод «этногенезов» как долговременная программа созда-

ет условия для соотнесения возрастания или угасания обще-

ственного интереса к этой проблематике с тем или иным со-

циальным заказом в связи с ростом этнического самосознания, 

активизацией этнической мобилизации, переменами в обще-

ственно-политической жизни. Научное освещение происхож-

дения народов расширяет возможность использования данных 

науки для оптимизации этнической политики как в сфере эт-

ногосударственных, так в области межэтнических отношений. 

В служении этой идее видится в первую очередь новизна пред-

лагаемого сборника статей. 

Вернемся  к  проблемам  этногенеза  и  этнических  историй. 

Методологическая  ошибка  ряда  исследований,  итогом  кото-

рых явились многочисленные теории происхождения того или 

иного тюркского народа, состояла в бесплодных попытках обя-

зательно отыскать во времени и в пространстве некое универ-

сальное и единственное этнокультурное ядро и неизменный в 

веках этноним, судьбу которых можно было бы проследить на 

протяжении тысячелетий на обширном пространстве от Китай-

ской стены до Карпат и Балкан, в изменчивой системе жизне-

деятельности от кочевничества до оседлости и в череде верои-

споведаний от Тенгри до Христа и атеизма.

9

Против теории «вульгарного автохтонизма», в защиту тео-

рии «синтеза» решительно выступал блестящий знаток этниче-

ских историй тюркских народов Центральной и Средней Азии 

С.П. Толстов. Он, в частности, придерживался мнения, что ни 

один  из  современных  среднеазиатских  народов  «не  восходит 

непосредственно к какой бы то ни было из этнических групп 

древности» [Толстов, 1947: 304; Казиев, Рукопись].

Современные достижения этнологии, в том числе конструкти-

вистской и инструменталистской парадигм в культурной антро-

пологии, позволяет если не ставить точку на затянувшихся при-

мордиалистских  поисках  единых  корней  общего  пращура,  как 

носителя единого этнокультурного ядра, то, по крайней мере, при-

близиться к пониманию этнических историй тюркских народов.

Сегодня  ситуация  с  проблемой  этногенеза,  разработанной 

на основе нарративных источников, не столь безнадежна, как 

она порой обрисовывается в сочинениях отдельных зарубеж-

ных исследователей и отечественных скептиков. В ее решении 

большую помощь может оказать классическая теория этноге-

неза народов, созданная и успешно применяемая многими по-

колениями отечественных исследователей. В ее основу может 

быть положена стратегия, сочетающая синхронно-диахронный 

подход, объектом внимания которого выступают не только тек-

сты, но и вещи, явления, символы и отношения, связывающие 

культуру воображаемых предков и потомков.

Именно такой подход, вытекающий из богатейшего опыта 

этнологической науки, заслуживает быть взятым на вооруже-

ние. Прибегнем к метафоре, суть которой в том, что изучение 

кроны позволит лучше узнать потенциал корней дерева, а ин-

теллектуальные раскопки и ретроспективное освоение корней 

создает возможность для подсчета годовых колец дерева, т.е. 

для  преодоления  информационного  вакуума.  С  этой  целью 

особый интерес представляют материалы о сполохах прошлого 

в современной кроне, т.е. попытка осмысления сохранившихся 

до наших дней языческих культов и институтов, частично ре-

гулирующих повседневную жизнь тюрок. 

10

Опираясь на внешнюю историю и на событийно-содержа-

тельную жизнь тюркоязычных народов, например, печенегов, 

узов (торков), куман (половцев), некоторые авторы пытаются 

проследить их следы в истории и жизни некоторых современ-

ных народов. Смысл такого подхода заключается не в проти-

вопоставлении  синхронии  и  диахронии,  не  в  отрицании  эво-

люционного взгляда в ущерб системному, а в их сочетании и 

взаимодополняемости.

В  последнем  десятилетии  XIX  в.  и  первом  десятилетии 

XX в. вопросы этногенеза в России постоянно ставились в эт-

нографических  изданиях  и  журналах.  Это  было  выражением 

общественной  востребованности  этнографической  науки  и 

одновременно показателем расширяющихся горизонтов гума-

нитарного знания. Наряду со специализированными издания-

ми Русского географического общества (РГО) – «Вестником», 

«Записками», «Известиями» – выходили тематически ориенти-

рованные «Этнографические сборники». Особое место в ряду 

этнографических журналов занимали «Этнографическое обо-

зрение», «Новая старина». С 1881 по 1901 г. выходили 12 томов 

«Живописная Россия». Всем им было несть числа ...

Интерес к собиранию этнографических материалов для це-

лей изучения происхождения народов поддерживался вовлече-

нием в эту деятельность широких масс русской и инородческой 

интеллигенции. Именно в эту пору, отвечая на вызовы време-

ни, В.А. Мошков собрал в Бессарабии уникальные сведения по 

этнографии и филологии гагаузов.

Фронтальное  исследование  материальной,  общественной 

жизни семейного быта, народных верований и знаний, устно-

го народного творчества, обычного права, народной медицины 

и музыки позволило собрать в огромном количестве материа-

лы по многим народам и мобилизовать их не только для ком-

плексного  изучения  происхождения,  но  для  характеристики 

традиционной культуры народов. Одним из первых к изучению 

этногенеза, как специфической проблемы, крайне важной для 

истории и культуры народа, призывал еще в XVIII в. В.Н. Та-

11

тищев.  На  рубеже  XIX–XX  вв.,  в  пору  накопления  этногра-

фического материала о народах России, особенно данных по 

обычаям,  обрядности,  верованиям  и  ментальности,  удалось 

преодолеть  заложенную  В.Н.  Татищевым  продуктивную  для 

рубежа XVIII–XIX вв., но одностороннюю теорию этногенеза, 

выводимую, как полагал С.А. Токарев, путем сравнительного 

анализа языков («разности и согласия языков»).

В конце анкеты, составленной и разосланной В.Н. Татище-

вым в 1734 г. и состоящей в первой редакции из 92, а во второй 

из 198 вопросов, приводилась принципиально важная установ-

ка: «Наипаче всего нуждно каждого народа язык знать, дабы 

чрез то знать, коего они отродья суть» [Татищев, 1950: 94–95].

Отдельные  фрагменты  теории  межэтнического  синтеза 

были изложены в ряде докладов и выступлений, в том числе 

в публикуемой в данном сборнике статье. Здесь представляет-

ся уместным напомнить о двух сторонах этой теории, впервые 

отчетливо  изложенных  в  уже  упоминавшемся  трактате  Н.М. 

Карамзина. Суть межэтнического синтеза состоит в цементи-

ровании сохраняемого культурного наследия и успешном ос-

воении инновационного опыта. Обратимся к Н.М. Карамзину: 

«Еще предки наши, – напоминал великий историк, – усердно 

следовали своим обычаям, но пример начинал действовать, и 

явная польза, явное превосходство одерживали верх над ста-

рым навыком в воинских уставах, в системе дипломатической, 

в образе воспитания или учения, в самом светском обхождении 

(т.е. в повседневной жизни – М.Г.), ибо нет сомнения, что Ев-

ропа от XIII до XIV вв. далеко опередила нас в гражданском 

просвещении. Сие изменение делалось постепенно, тихо, едва 

заметно, как естественное возрастание, без порывов и насилия. 

Мы заимствовали, но как бы нехотя, применяя все к нашему и 

новое соединяя со старым» [Карамзин, 2006: 997].

Едва ли не центральным событием этнотерриториального 

расширения России стало присоединение к ней Казанского 

(1552 г.) и Астраханского (1556 г.) ханств и начало освоения 

Западной  Сибири.  Более  того,  в  середине  XVI  в.  в  состав 

12

России вошли на востоке Башкирия и Чувашия, на юге – Ка-

барда.

В 1566 г. сибирский хан Едигер признал вассальную зависи-

мость от Москвы, но сменивший его хан Кучум отказался при-

знать власть Российского государства. В 1581 г. отряд Ермака 

нанес  войскам  Кучума  поражение  и  через  год  занял  столицу 

Сибирского ханства – Кашлык. Окончательно Кучум был раз-

бит в 1598 г., и Западная Сибирь с ее многочисленными мест-

ными народами окончательно вошла в состав Российского го-

сударства.

В  судьбе  Российского  государства  взятие  Казани  имело 

огромное  историческое  значение.  Преобладание  татаро-мон-

гольских орд было поколеблено еще раньше, в XIV в. Первые 

ожесточенные столкновения между христианством и исламом, 

несмотря на сопротивление татарского населения, начали уга-

сать,  и  закончилось  победой  войск  Российского  государства. 

XVI век стал, таким образом, временем, когда под крышей цен-

трализованного  государства  встретились  славянский  (точнее 

восточнославянский) и тюркский мир, христианство и ислам, 

оседлое население и остатки кочевых народов.

Различные  группы  татарского  населения,  вошедшие  в  со-

став Российского государства в XVI в., были далеко не первы-

ми тюрками, пришедшими в соприкосновение с восточносла-

вянскими народами. Еще во времена Древней Руси в ее составе 

насчитывалось, по некоторым подсчетам, до 22 разноязычных 

народов [История крестьянства, 1990: 18; Русские. 2005: 11].

Уже в IX–X вв. в Волго-Окском междуречье, где формиро-

валась изначальная историко-этническая территория русских, 

были расселены финно-угорские имена – весь, муром, мещера, 

меря, а также голядь балтского этноязыкового происхождения 

[См. карту «Восточнославянские племена и Древнерусская го-

сударственность IX–X вв.», Русские: 13].

Особое  место  в  средневековых  межэтнических  контактах 

и в формировании населения имели контакты древнерусского 

населения с исчезнувшими с исторической арены тюркоязыч-

13

ными  печенегами,  узами  (торками),  половцами  (куманами), 

кыпчпками [Плетнева, 1958; 1982; 1990].

Этнорегиональные корни ряда современных тюркских на-

родов Поволжья, Северного Кавказа без труда обнаруживают-

ся в этнической истории и в расселении тюркских народов в 

южнорусских степях во времена средневековья.

Вхождение поволжских татар и некоторых групп тюркского 

происхождения в состав русского государства активизировало 

процессы расселения в государственно-этническом и этнотер-

риториальном плане. Напомним, что с середины XVI в. уси-

лились  процессы  складывания  многоэтничного  Российского 

государства. Не случайно в исторических источниках получи-

ли широкое распространение со второй половины XV в. новые 

терминологические  категории  (понятия):  Россия,  Российская 

земля [Тихомиров, 1973: 16; Русские, 2005: 26].

Наряду с татарами и башкирами в состав русского государ-

ства в XVI в. вошли и другие поволжские народы. Несколько 

забегая  вперед,  имеет  смысл  подчеркнуть,  что  процессы  но-

вого  расселения  народов  содействовали  становлению  России 

как многоэтничного государства. Этот процесс продолжался в 

дальнейшем на протяжении нескольких столетий и охватывал 

население  на  территории  Урала,  Сибири,  Казахстана  и  При-

черноморья, Кавказа и Средней Азии.