Российская академия наук центр цивилизационных и региональных исследований

80-х гг. VI в. до 716 г. доминировал род Дахэ, до 907 г. – Яолянь. Империю создаст род Ила 
(Елюй). Его приход к власти можно назвать своеобразной революцией, ибо произведенный 
переворот и особенно социально-политические и административные преобразования 
Абаоцзи и Дэгуана вызвали протест родовой знати и серию мятежей, в т. ч. даже связанных с 
родственниками императоров. Эта революция по значимости, видимо, нисколько не 
уступала перевороту Пипина Короткого, имевшего своим итогом образование империи 
Каролингов. Елюй Абаоцзи в борьбе за трон существенно помогали выходцы из уйгурского 
по происхождению рода Сяо. Именно они помогли устранить братьев и дядей императора и 
тем самым укрепить возможность наследования власти не от брата к брату, а от отца к сыну. 
Род Елюй в благодарность "поделился" властью с Сяо и в результате возникла бицефальная 
(двуглавая) система власти (император – из рода Елюй, императрица – из рода Сяо). 
Приходу к власти Елюй Абаоцзи способствовала и внешнеполитическая обстановка: 
незадолго до этого на востоке из местных племен мохэ и когурёских беженцев было 
образовано государство Бохай. В Китае заканчивала свое существование династия Тан. В 
степях Центральной Азии продолжала царить анархия, вызванная падением Уйгурского 
ханства и киргизским вторжением 840 г. Поэтому ни на западе, ни на юге не было силы, 
которая могла бы помешать завоеваниям киданей. 
Принятие Абаоцзи в 916 г. императорского титула Тянь-хуан-ван в соответствии с 
нормами китайского этикета приводило к серьезным изменениям в формах и методах 
правления. Император становится "начальной функцией всех дел в государстве" (Суровцов 
б.г.). Это способствовало становлению элементов государственной власти, формированию 
бюрократического аппарата. 
От Китая было перенято представление об императоре как Сыне Неба (тянь цзу), 
который получил "мандат Неба" (тянь мин) на правление. Более того, он взял из монгольской 
традиции право на управление всем миром. Это дает ему Вечное Небо (mőngke tengri). 
Фактически он становился наместником Неба на Земле, что позволяет ему также быть 
правителем правителей (наподобие шахиншаха иранской империи). Власть Неба обязательно 
сочеталась с личной харизмой. В итоге обосновывалось право и обязанность императора 
быть членом особого, так сказать, императорского рода. Кроме китайской и родовой 
монгольской традиций на сакрализацию верховного правителя повлияли уйгурская и 
тюркская. В орхонских текстах видно, что правитель получает два мандата – от Неба вверху 
и от Земли внизу. У хунну, тобасцев тоже можно было наблюдать нечто подобное 
(Rachewiltz 1973: 30). 
Собственно киданьские представления, безусловно, тоже повлияли на это. Сказался 
культ великого предка, которому, разумеется, помогало Небо. Он фактически "оправдал" 
надежды рода, "выведя" его наверх к власти. Род правителя происходит от прародителей 
всех людей. Перед битвой обязательно приносились жертвы предкам, но прежде всего Небу. 
Свои победы (а он обязан был побеждать – вспомните подобную обязанность у римских 
императоров) правитель объяснял поддержкой Неба. Не случайно в китайской религиозной 
традиции Небо выделялось среди других божеств. Как и монголы впоследствии, кидани 
приписывали Небу универсальные черты (вечное, высокое). Еще в орхонских надписях 
VII-VIII вв. говорилось о высоком синем Небе. Но через киданей к монголам придет акцент 
на воле и силе Неба. "Сила" правителя тождественна силе Неба, сульдэ – "связь миров", 
основа самоорганизации мира и император – ее достойный посредник. Правитель создает 
иерархическую лестницу "с Неба на Землю" и утверждает единый закон Неба на Земле. Небо 
становится делателем королей. Невольно вспоминается начавшееся с Пипина Короткого 
представление о правителе как помазаннике божьем. Но, обратите внимание, акцент этот 
столь значителен и существен, что фактически игнорирует отчуждение от кочевого мира с 
его формальным равенством. 
140

Киданьский правитель получал в результате право даже творить свой особый мир 
(миропорядок) и подчинять ему все пространство на вечные времена. Все империи 
претендуют на это и кидани не исключение. Все соседние народы воспринимались как 
потенциальные члены новой мировой империи. Фактически переосмысливается понятие 
ойкумены. Это уже не просто населенная людьми зона, а мир своих людей, "наших", до 
горизонта культуры. Войны против не желающих присоединиться к империи оправдывались 
морально и идеологически, более того, они обязательны, ибо те не хотят жить "по божеским 
законами". Так же в Европе оправдывались крестовые походы против альбигойцев. 
Императора может и обязан поддержать весь культурный мир. Фактически только с Хубилая 
появляется в монгольском мире представление о равноправии других стран. Правда, кидани, 
не признавая бохайцев и чжурчжэней равными, вынуждены были считаться с китайской и 
тангутской империями. Отношения с другими народами находили отражение в символике 
вассальных отношений, которая фактически копировала внутрисемейные отношения (отец – 
сын и др.). 
Киданьская империя была сложной общественной системой. В ней явно выделяется 
"кочевое ядро" (по терминологии Н.Н. Крадина [1992; 1996]) и периферия, правда, не только 
земледельческая. Киданям приходилось иметь дело даже с охотничьими племенами. Под 
"центром" в статье подразумевается регион, характеризующийся относительной этнической, 
государственной, политической, экономической и культурной гомогенностью и 
стабильностью, под "периферией" – располагающиеся вокруг этносы и субэтносы, развитие 
которых связано с иными характеристиками (более низкий уровень или лежащая в основе 
иная экономика) и не отличающееся устойчивостью и однородностью. 
Елюй Абаоцзи "объединил все тридцать шесть иноземных народов" (Кычанов 1966: 272). 
В империи киданей шли сложные экономические и политические процессы, следствием 
которых было разрушение локальных социально-экономических организмов и очень 
медленное складывание организма регионального. Империя и была формой контактов 
разных регионов и освоения пространства. В этом смысле киданьская империя внесла 
существенный вклад в трансформацию восточноазиатской экономики. При ней существенно 
увеличились темпы перехода от присваивающей экономики, производящей что-то для лишь 
для себя, к производящей товары на любой рынок. О широком развитии ремесел и торговли 
свидетельствуют тексты хроник "Цидань го чжи" и "Ляо ши". 
Здесь неизбежно встает вопрос о характере киданьской империи. Н.Н. Крадиным (1992; 
1995; 2001 и др.) вполне справедливо употребляются уместные для таких случаев понятия-
термины "внешнеэксплуататорская деятельность", "экзополитарность", "ксенократия". На 
материале Европы давно уже говорится о борьбе в средние века трех так называемых 
"идеалов" правления – бюрократии, теократии, ксенократии (например, С.С. Аверинцев). Но 
Н.Н. Крадин вывел эти понятия на максимально высокий уровень. Действительно, 
экзополитарность – ксенократия характерны не только для "христианского" и "европейского" 
миров (гегемонистские устремления Священной Римской империи, Австро-Венгерской 
монархии, Наполеона I Бонапарта, Адольфа Гитлера). Материал киданьской истории 
позволяет увидеть этот механизм в действии. Мы видим, что эти понятия не подразумевают 
лишь подчинение земледельческих цивилизаций кочевникам, хотя наличие земледельческой 
периферии обязательно для кочевого "ядра" (термин Н.Н.Крадина), которое использует 
"дистанционную эксплуатацию" (термин АИ.Фурсова). На самом деле, речь идет об 
отношениях симбиозных –"сотрудничество". Части империи объединяют сложные 
экономические и политические связи, для которых характерно разрушение локальных 
социально-экономических и политических организмов и медленное складывание 
региональной системы. Действительно, нельзя говорить, что кочевники являются 
преимущественными или даже единственными врагами земледельцев. Кочевники нужны им 
как: сфера сбыта товаров металлургии, текстильного производства, предметов роскоши, 
141

оружия и т. п., барьер от других миров, средство устрашения, подавления, разгрома других 
земледельческих цивилизаций и т. п. 
Сказанное хорошо иллюстрируется киданьско-китайскими отношениями. Как уже было 
отчасти сказано, кидани проводили особую политику по отношению к Китаю. Они не 
стремились к завоеванию всей территории Китая, хотя сделать это было, видимо, вполне 
возможно. Для так называемой феодальной экономики характерна особая роль насилия. Оно 
– своеобразная форма решения многих проблем, которые не в состоянии решить аграрная 
или кочевая экономика. Спектр соответствующих "средств" достаточно широк: 
периодические набеги, регулярный грабеж, война, взимание контрибуции, данничество, 
навязанный вассалитет и, как последнее средство, - непосредственное завоевание. Кидани 
грабежами и набегами периодически "выдаивали" китайские земли, но использовали и 
другие средства. Держа войска наготове и укрепляя границы, они запугивали китайцев 
перманентной и непредсказуемой опасностью. Чередуя войну и мир, они добивались 
увеличения подарков, привилегий, добивались необходимых союзов. Кидани уже ко времени 
правления Дао-цзуна (1055-1101 гг.) гордились тем, что их цивилизация была "не хуже 
китайской". В то же время, негативно относясь к китайской культуре как культуре чуждого и 
непонятного им оседлого мира, кидани во многом копировали принципы и методы 
китайской политики, - государственной, экономической, внешнеполитической. Более того, 
антикитайская оппозиция медленно и незаметно будет сменяться избирательной синизацией, 
о чем много писали Груссе, Ховорс, Виттфогель (Grousset 1948: 154ff; Wittfogel, Feng 1949: 
4-7, 14-23, 206ff). Знания и навыки они получали через китайских посредников - 
перебежчиков, путешественников, учителей, послов. Многие кидани получали образование в 
Китае или по китайскому образцу. Правители пытались семиотическим путем (издание 
императорских эдиктов и внесение статей в кодекс законов) сделать китайскую культуру 
приемлемой для иного общества. Надо заметить, что китайцы поощряли подобные действия. 
Китайцы в свою очередь, не желая разрушения киданьского государства окончательно, 
проводили политику сдерживания и медленной аккультурации. Рецепт был выработан еще в 
ханьское время Бань Гу: надо варваров "считать… внешними и не делать своими, держать их 
на дистанции и не считать близкими" (цит. по: Исаева 2000: 44). Средства тоже были 
разнообразными: наращивание оборонительной и наступательной мощи, пропаганда 
"великой китайской культуры", политика "пяти искушений" ("испортить глаза" - дать ткани 
и колесницы, т. е. предметы роскоши; "закрыть рты" – дать вкусную пищу и напитки; 
"закрыть уши" – усладить музыкой; "успокоить желудки" – дать монументальную 
архитектуру, зернохранилища, рабов; Давать богатые дары и покровительствовать тем, кто 
их принимает), пропаганда представления о пути развития китайского государства как 
магистрального, передового для всего человечества. На этот путь должны вступить и 
варвары. 
Таким образом, видно, что экзополитарность имеет различные степени. Н.Н. Крадин 
прав - у кочевников это выражено максимально ясно и полно. Действительно, существенным 
барьером для развития общества является технологический. Многие страны пытаются 
преодолеть его по-разному. Европа использовала в конце концов идею научно-технического 
прогресса. Средневековые народы, в том числе кидани, пытаются свою технологическую 
слабость преодолеть с помощью насилия, хотя и дозированного. 
Для киданьской империи характерна пестрота экономик (кочевая в разной степени 
развитости у монголоязычных, тюркоязычных и тунгусских племен; оседлая у различных 
подчиненных народов и народностей), этносов и языков, культур (клерикальная 
[буддистская, даосская, конфуцианская, шаманизм], сельская и городская китайская, 
цивизованная и варварская). По образному выражению Ф. Шиллера, различные народы 
толпятся вокруг главного народа как дети вокруг взрослого человека. 
142

Экономическая ситуация на территории обитания киданей благоприятствовала 
складыванию империи. Хозяйство киданей, так же как и родственных им си (хи), было 
многоотраслевым. Еще империя Тан и Когурё старались подчинить себе киданей, чтобы 
взимать с них большую дань, так как земли киданей были богаты природными ресурсами: 
пушниной (соболь, енот, рысь, лисица белка), золотом, жемчугом, жэньшенем, рыбой; земли 
были пригодны и для земледелия. В лесных районах население занималось охотой на 
пушных зверей. В "Бэйши" сообщается, что кидани торговали с Китаем преимущественно 
лошадьми и соболями (Бичурин 1950а: 74-76). В районах, пригодных для земледелия, кроме 
проса гороха, ячменя, пшеницы возделывались конопля, огородные и бахчевые культуры. 
Е.М.Залкинд еще в первой половине ХХ в. обратил внимание на то, что исследователями 
недооценивалась роль земледелия в культуре киданей, у которых были местные названия для 
бахчевых культур (1948). Экономика киданей была неоднородна, и в ней большое значение 
имели районы с местным оседлым, земледельческим хозяйством (Викторова 1980). Об этом 
есть записи и в "Ляо ши", где в I цз. говорится о развитии земледелия, скотоводства и 
ремесел. Земледелие, где большое место занимало огородничество, садоводство и 
выращивание технических культур у киданей достигло высокого по тем временам уровня 
(Васильев 1859; Wittfogel, Feng 1949:, 1949). Из полевых культур кидани сеяли просо, 
ячмень, бобы, горох. Из садовых, огородных и технических выращивали груши, дыни, 
коноплю, тутовые деревья (Викторова 1961: 32). Развитие земледелия было связано с 
имущественной дифференциацией. Правители киданей поощряли развитие ремесел и даже 
переход к оседлости. Особое внимание было обращено на добычу и обработку железной 
руды, изготовление оружия, шелководство, выращивание тутовых деревьев, конопли, 
ткачество. Кидани постепенно становились поставщиками сельскохозяйственной и 
ремесленной продукции для соседних кочевников и охотников. 

жүктеу/скачать 1,83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: