§ 8. Эквивалентность и адекватность, верность и точность
В современной теории перевода, стремящейся отойти от использования недостаточно точных, неоднократно критиковавшихся терминов, характеризующих перевод таких, как «точность» и «верность», наряду с термином «эквивалентность» широко используется термин «адекватность». Интересно, что термины «эквивалентность» и «адекватность» оказываются этимологически
1 См.: Крюков А.Н. Межъязыковая коммуникация проблемы понимания // Перевод и коммуникация. М., 1977. С. 74.
285
связанными, так как восходят к одной латинской форме aequè — равно, одинаково, так же.
Что же означает понятие адекватности перевода, какую роль оно может сыграть в теории перевода, в чем отличие категории эквивалентности от категории адекватности?
По всей вероятности, понятие адекватности перекочевало в теорию перевода из теории познания, где термином «адекватное» обозначается верное воспроизведение в представлениях, понятиях и суждениях объективных связей и отношений действительности. Для теории перевода в качестве такой действительности выступает оригинальный текст как стройная система связей и отношений между составляющими его элементами. Задачей же перевода является верное воспроизведение этой системы связей и отношений средствами другого языка. Что же предполагает верное воспроизведение подлинника (что термин верный широко используется в зарубежной теории перевода для обозначения того же понятия, что и адекватный, ср. франц. fidèle)! Расшифровка определения верный через синонимы соразмерный, соответствующий, правильный, точный мало что может добавить к знанию о том, каким должен быть текст перевода по сравнению с текстом оригинала. Пожалуй, только определение соразмерный подсказывает нам, что текст перевода не должен ни превышать текст оригинала, ни быть короче его, хотя совершенно очевидно, что данное требование достижимо лишь относительно. Что же касается определения соответствующий (чему?), правильный (по оценке кого?), точный (?), то они достаточно абстрактны, хотя и употребляются довольно часто по отношению к переводу.
Категория «верности» еще в античный период ассоциировалась с буквальным переводом. Достаточно вспомнить Горация и его известное высказывание «Nec verbum verbo curabis reddere fidus interpres», получившее впоследствии так много интерпретаций. Сколько раз критики перевода задавали вопрос: «Кому должен быть верен переводчик? Автору оригинала? Тексту оригинала? Или читателю, доверяющему ему и наивно полагающему, что перевод — это то же самое, что создал Автор, только... на другом языке? Само определение верный представляется достаточно расплывчатым. Что такое верный"! Заслуживающий доверия? Неизменно придерживающийся чего-либо? Не вызывающий сомнений в своей надежности? Соответствующий истине? Точный и безошибочный? Неизменный? Хотелось бы, чтобы перевод обладал всеми этими качествами. Но, увы, реальный перевод лишь отчасти заслуживает доверия, лишь частично придерживается подлинника, всякий раз вызывая сомнения в своей надежности. Иначе говоря, применение определения верный к переводу оказы-
286
вается прекрасной метафорой, но не точным термином теории, Пожалуй, сегодня определение верный по отношению к переводу, скорее, является категорией исторической, позволяющей глубже шять такое яркое явление в переводческой практике прошлого, как «прекрасные неверные».
Столь же расплывчатым оказывается определение точный по отношению к переводу. Это заставило исследователей искать иное юво для определения основного искомого качества перевода. В целом ряде работ по теории перевода, — отмечал A.B. Федо-ов, — усиленно подчеркивалась относительность понятия "точ-ости". Понятие это было взято под сомнение. Даже слово "точ-ость" в применении к художественному переводу стало реже потребляться в нашей художественной литературе последних де-ятилетий. В этом нашел выражение верный в своей основе принцип отказа от попыток устанавливать какие-либо абсолют-ные соответствия между разноязычными текстами, оперировать какими-либо величинами, взвешивать и измерять. Вместо слова 'точность" и выдвинулся термин "адекватность", означающий "соответствие", "соотнесенность", "соразмерность". Есть, однако, возможность заменить этот иностранный термин русским рловом "полноценность", которое в применении к переводу означает: 1) соответствие подлиннику по функции (полноценность передачи) и 2) оправданность выбора средств в переводе»1. Стараясь уточнить понятие полноценности (адекватности) Перевода, Федоров формулирует более развернутое определение: «Полноценность перевода означает исчерпывающую передачу смыслового содержания подлинника и полноценное функцио- нально-стилистическое соответствие ему.
Полноценность перевода состоит в передаче специфического для подлинника соотношения содержания и формы путем воспроизведения особенностей последней (если это возможно по языковым условиям) или создания функциональных соответствий этим особенностям. Это предполагает использование таких языко- вых средств, которые, часто и не совпадая по своему формальному характеру с элементами подлинника, выполняли бы аналогичную смысловую и художественную функцию в системе целого»2.
Федоров ставит знак равенства между понятиями полноценности и адекватности. Адекватность для него — это всего лишь иностранный термин, который, согласно правилам художественного редактирования текста, лучше заменить словом родного языка. Однако от такой замены проблема не становится более яс-
1 Федоров A.B. Основы общей теории перевода. М., 1983. С. 125—126.
2 Там же. С. 127.
287
ной. Напротив, уподобление адекватности перевода его полноценности, предложенное Федоровым, ставит новые вопросы.
Прежде всего, для того чтобы оценить правомерность данного тождества, обратимся к определениям прилагательных адекватный и полноценный в лексической системе русского языка.
Прилагательное адекватный означает «вполне соответствующий, совпадающий», а прилагательное полноценный — «обладающий в полной мере необходимыми признаками, качествами»1. Как видно из этих определений, прилагательные полноценный и адекватный различаются прежде всего тем, что первое дает качественную оценку чему-либо безотносительно к другим предметам и явлениям, в то время как второе непременно предполагает сравнение, соотнесение одного явления с другим, не определяя их качеств. Эти различия отчетливо проявляются в сочетаемости данных слов с другими. Так, можно сказать полноценная валюта, полноценный диплом, полноценный продукт, полноценное произведение, полноценный летчик и т.п. Вряд ли эти имена можно опреде лить прилагательным адекватный. У прилагательного адекватный оценочное значение отсутствует. В самом деле, трудно с уверен-ностью сказать, несут ли отрицательную или положительную опенку такие терминологические словосочетания, как адекватные меры, адекватные ответные действия, довольно часто использующиеся в политической речи. Даже бытовые высказывания адекватное/неадекватное поведение не несут в себе ярко выраженного оценочного значения. Слово адекватность представляет в данном случае некоторый эвфемизм по отношению к прямо оценочным высказываниям. Отсутствие возможности соотнесения и сравнения объектов, которая необходима любой теории перевода, заставляет отказаться от термина «полноценный» по отношению к переводу Вместо него возникает новое, более соответствующее задачам теории перевода определение — равноценный. В.Н. Комиссаров вводит категорию коммуникативной равноценности в само определение перевода. «Перевод, — пишет он, — это вид языкового посредничества, при котором на другом языке создается текст, предназна ченный для полноправной замены оригинала в качестве коммуникативно равноценного последнему»2. Предложенное определение, по мнению этого исследователя, «охватывает все переводы, хорошие и плохие, и позволяет отграничить перевод от других видов языкового посредничества, не предназначенных для этой цели»3. В этом определении утадьгеаются те же признаки перевода, что и в приведенном выше определении полноценности, данном
1 См.: Словарь русского языка: В 4 т.
2 Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2001. С. 53.
3 Там же.
288
Федоровым, хотя использована иная терминология. Для Федорова главным свойством перевода оказывается функциональное соответствие текста перевода тексту оригинала. Комиссаров пользуется более широкой формулировкой коммуникативной равноценности. В то же время в определении Федорова есть одно важное, на мой взгляд, уточнение, касающееся оправданности выбора средств в переводе. Это положение вновь заставляет нас обратиться к категории адекватности.
В русском языковом сознании слово адекватность закрепилось за отношением между какими-либо действиями субъектов и ситуациями, в которых эти действия реализуются, либо действиями и ожидаемыми от них результатами, действиями и нормами поведения и т.п. Но адекватными не могут быть объекты по отношению друг к другу.
При системном подходе к переводу распространение понятия адекватности на перевод обращает нас к тем свойствам перевода, которые проявляются в его взаимодействии с окружающей средой. Адекватность перевода предполагает его соответствие тем ожиданиям, которые возлагают на него участники коммуникации, а также тем условиям, в которых он осуществляется. Категория адекватности является главным образом характеристикой не степени соответствия текста перевода тексту оригинала, а степени его соответствия ожиданиям участников коммуникации. В качестве последних могут выступать оба участника коммуникации, как автор исходного текста, так и получатель сообщения в переводе. Адекватность такого уровня можно наблюдать, в частности, в устном переводе, когда исходный текст изначально создается для перевода, а условия перевода и характер его протекания определены заранее. Оба коммуниканта считают перевод адекватным, если коммуникация оказывается успешной, т.е. если задачи коммуникации решены. При этом ни тот, ни другой коммуникант не сомневаются в том, что речевое произведение, созданное переводчиком, эквивалентно исходному. В этом случае срабатывает так называемая «презумция коммуникативной равноценности», которая возникает у коммуникантов каждый раз, когда текст создается как перевод и используется в качестве перевода.
Тем не менее адекватность как свойство перевода в большей степени ориентирована на получателя сообщения, созданного переводчиком. Во всех случаях, когда переводу подлежит текст, создававшийся «для внутреннего потребления», т.е. как речевое произведение, перевод которого изначально не предполагался, адекватность оказывается всецело ориентированной на получателя переводной продукции. Именно он определяет степень коммуникативной равнозначности оригинала и перевода, необходимую
10 280
ему для решения задач комуникации. Поэтому некоторые исследователи считают необходимым разграничить разные уровни адекватности. Так, Ю.В. Ванников предлагает различать прежде всего семантико-стилистическую адекватность, которая определяется «через оценку семантической и стилистической эквивалентности языковых единиц, составляющих текст перевода и текст оригинала», и функциональную (прагматическую, функционально-прагматическую), которая «выводится из оценки соотношения текста перевода с коммуникативной интенцией отправителя сообщения, реализованной в тексте оригинала»1. Кроме того, учитывая потребности информационной практики, в которую вовлекается и перевод, он видит необходимость выделить особый тип адекватности, а именно «дезидеративную адекватность», которая оказывается всецело ориентированной на запросы получателя переводной продукции. «С позиции семантико-стилистической теории адекватности такие виды обработки текста не должны считаться переводами, — отмечает исследователь. — На самом же деле, если они правильно передают требуемый аспект информации, заключенный в иноязычном тексте, т.е. реализуют коммуникативную установку, инициируемую получателем, их следует признать полноправными переводами, отличающимися от других "собственно переводов" типом своей адекватности»2. К этому типу адекватности по сути дела исследователь относит такие виды информационной обработки текста, как выборочный перевод, реферирование, аннотирование, просмотровое чтение и т.п., которые сближаются с переводом тем, что оперируют исходными текстами на одном языке и производят тексты на другом, т.е. имеют тот же механизм, что и перевод.
Наконец, последней разновидностью адекватности оказывается так называемая «волюнтативная» адекватность, которую исследователь усматривает в переложениях. Она определена как волюнтативная в силу того, что в этом случае активно проявляется собственная коммуникативная установка переводчика. Автор данной типологии полагает, что все эти различные виды перевода, предполагающие различный уровень близости текста перевода тексту оригинала, объединены между собой тем, что являются фактами двуязычной коммуникации при посредничестве переводчика.
В рассмотренной выше концепции понятие адекватности полностью покрывает собой все типы соответствия между текстом оригинала и текстом перевода. В этом случае понятие экви-
1 Ванников Ю.В. Проблемы адекватности перевода: Типы адекватности, виды
перевода и переводческой деятельности // Текст и перевод. М., 1988. С. 34—37.
2 Там же. С. 38.
валентности оказывается просто излишним. Иначе говоря, понятие адекватности поглощает понятие эквивалентности. Но такой функциональный подход к установлению степени соответствия исходного речевого произведения и его перевода, опирающийся на коммуникативные установки трех участников коммуникации (автора оригинального текста, получателя текста перевода, т.е. «заказчика», и самого переводчика), выводит за рамки интересов теории перевода «таинство» переводческой кухни, его операции по максимально полному перевыражению всей системы смыслов, заключенной в тексте оригинального речевого произведения. По сути, функционально допустимыми оказываются любые формы межъязыкового посредничества независимо от того, насколько эквивалентен текст, порождаемый в процессе таких операций, тексту перевода. С таким расширенным пониманием перевода трудно полностью согласиться. Сведение всех разновидностей межъязыкового посредничества к переводу чрезмерно расширяет и размывает рамки самого объекта, что уводит теорию перевода на слишком зыбкую почву. В этой концепции привлекает то, что различение типов адекватности позволяет нам вновь ввести перевод в круг основных составляющих коммуникативного акта. Не следует забывать, что комуникативный акт — это не только участники коммуникации, но и само сообщение, система смыслов в словесном обличий. Именно установка на сообщение вновь возвращает нас к категории эквивалентности, ведь при всей важности коммуникативных установок на отправителя исходного сообщения, получателя текста перевода и самого переводчика не менее значимыми являются тексты, порождаемые в процессе этого акта коммуникации, и отношение соответствия между ними.
Поэтому не менее верным представляется и такой взгляд на перевод, при котором максимальное совпадение между содержанием оригинала и перевода считается очевидным. В этом случае «хорошим», или «правильным», признается только эквивалентный перевод1. В.Н.Комиссаров, полагая, что категория оценочности оказывается при таком подходе естественным признаком категории эквивалентности, предлагает вовсе вывести термин «адекватность» из научного оборота теории перевода2. Исследователь исходит из положения теоретической концепции Федорова, уподоблявшего адекватность полноценности.
Но, как мы пытались показать выше, адекватность и полноценность суть разные понятия, и понятию адекватности в отличие от понятия полноценности оценочность не свойственна. Поэтому нет достаточных оснований для того, чтобы устранять термин
' Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. С. 117. 2 Там же.
291
«адекватность» из теории перевода. Он не является дублетом термина «эквивалентность», ни тем более таких понятий с неясным объемом, как «точность» и «верность». Термин «адекватность» обозначает особую категорию теории перевода. Его сосуществование с категорией эквивалентности не только допустимо, но и целесообразно. Однако для того, чтобы они могли существовать в пределах одной теории, следует четко разграничить их понятийные области. Во всяком случае при первом приближении к разграничению понятийных сфер адекватности и эквивалентности можно сделать вывод о том, что в переводе не все адекватно, что эквивалентно и не все эквивалентно, что адекватно.
Такой взгляд на категории адекватности и эквивалентности в известной степени совпадает с трактовкой различия между ними, предложенной А.Д. Швейцером. Этот исследователь отмечал несколько отличий одной категории от другой. Полагая, что обе категории имеют оценочный и нормативный характер, он видел первое их различие в том, что эквивалентность ориентирована на результаты перевода, на соответствие текста перевода определенным параметрам оригинала, в то время как адекватность связана с условиями протекания межъязыкового коммуникативного акта1. «Иными словами, если эквивалентность отвечает на вопрос о том, соответствует ли конечный текст исходному, то адекватность отвечает на вопрос о том, соответствует ли перевод как процесс данным коммуникативным условиям»2. Второе различие состоит в том, что эквивалентность предполагает максимально полную передачу «коммуникативно-функционального инварианта» оригинала, в то время как адекватность представляет собой некий компромисс, на который идет переводчик, жертвуя эквивалентностью для решения главной задачи. Такой главной задачей считается сохранение в переводе функциональных доминант исходного текста. Иначе говоря, адекватность имеет не максимальный, а оптимальный характер. Швейцер полагал, что категория адекватности выводится непосредственно из переводческой практики, так как в реальной жизни переводчик не всегда имеет возможность максимально полно передать всю систему смыслов, заключенную в исходном речевом произведении. Иногда, например в устном переводе, он вынужден сокращать сообщение, максимально «сжимая», компрессируя его, чтобы успеть за выступающим. В другом случае он изменяет функциональное значение исходного текста, когда требуется, например, только извлечь необходимую информацию из текста имеющего для адресата оригинала значение нормативного документа. «Отсюда вытекает, — заклю-
1 Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. М., 1988. С. 95.
2 Там же.
292
мал исследователь, — что требование адекватности носит не максимальный, а оптимальный характер: перевод должен оптимально соответствовать определенным (порой не вполне совместимым друг с другом) условиям и задачам»1. При таком подходе адекватными можно считать и переводы, сделанные французскими мастерами «прекрасных неверных».
Таким образом, мы видим, что во всех теоретических концепциях происходит более или менее четкое разделение двух сфер: сферы речевых произведений и соотношения между ними и сферы условий коммуникации, речевой ситуации, коммуникативного акта в целом. У Федорова оба аспекта представлены как два необходимых требования к полноценному переводу. У Ванникова они составляют определенные уровни адекватности, у Комиссарова — уровни эквивалентности, а у Швейцера определяются как адекватность и эквивалентность.
Несмотря на явные и неявные терминологические различия, мы обнаруживаем если не общий, то во всяком случае очень близкий подход к тому, между какими аспектами перевода уста-новливаются соответствия.
Понятия функций, функциональных различий речевых произведений, коммуникативных актов приямо или косвенно возникают во всех теориях соответствий. Причем в большинстве случаев эти теории опираются на функциональную структуру коммуникативного акта, предложенную Якобсоном. Его модель акта коммуникации оказывается если не универсальной, то во всяком случае доминирующей при определении критериев межъязыковых соответствий, устанавливаемых в переводе.
Провозгласив семиотическую сущность перевода, исследователи стремятся уложить свои критерии соответствий в довольно жесткие рамки трех типов отношений, в которые вступают языковые знаки с окружающей действительностью, а также между собой в речевой цепи, а именно прагматические, семантические и синтаксические отношения.
Швейцер не без оснований полагал, что для «анализа эквивалентных отношений при переводе более подходит типологическая схема Р. Якобсона, в которой выделены функции, отличающиеся друг от друга установкой на тот или иной компонент речевого акта. Это такие функции, как референтная или денотативная (установка на референт или «контекст»), экспрессивная — эмо-тивная (установка на отправителя), конативная — волеизъяви-тельная (установка на получателя), фатическая — контактоуста-навливающая (установка на контакт между коммуникантами), металингвистическая (установка на код), поэтическая (установка
Достарыңызбен бөлісу: |