Программа «Культурное наследие»

 319
несломанных стеблей растения «пастушья сумка». В соответствии с 
жанром древнего эпоса и изысканной прозы наиболее важные мысли 
выделены средствами параллелизма и аллитерации. Таким образом, 
это произведение не является переводом, оно было лишь вдохновле-
но китайской «И-цзин». За гадательным знаком «ырк» иногда следует 
перевод его китайского названия и затем в стихотворной форме да-
ется предсказание будущего, например, стк.31;
birok šgü šölämäk atlγ ïrq kälsär. savin inčä ayur: 
šоü söläsär 
yer tälinür 
kisi sözläsär 
sav algïnur 
yol azsar
äv tapmaz 
kiši yangïlsar 
iš bütmäz
öz käntüngin bk tutγïl 
ötüg savqa yarïma
ögüz artgali oγratïng, išing bütmäz 
bäg bolγalï qïlïnting, yrlïγüng yorïmaz 
qïlmiš išing yaγïlïγ 
sözlämiš savïng tüdüštüg 
yäk ičkäk ägirür
yaγï yavlaq altayur
kün tngri külünti čariging üzä
ay tngri badtï qutung üzä 
öz käntüngka ïnanγïl 
käntü köngülüngin bäk tutγïl
at' özüng küsädsär sn
kälän käyik müyüzi täg atïng kuüng kötlürgäy
'И если выпадает знак, который называется «выходить в поход», 
то он говорит своим словом: когда выступают в поход, земля развер-
зается. Когда говорят, слово улетает. Когда сбиваются с пути, не на-
ходят дома. Когда заблуждаются, не выполняют задуманного. Держи 
себя твердо. Не действуй вопреки просьбе. Ты плещешься, чтобы 
перейти реку. Твое дело не будет осуществлено. Ты стремился стать 
князем; твой приказ не будет выполнен. Содеянное тобой враждеб-
но; сказанное тобою полно неприязни. Демоны окружают тебя, вра-
ги зло обманывают тебя. Солнце смеялось над твоим войском. Луна 
зашла над твоим счастьем. Положись на самого себя! Не теряй само-
обладания! Если ты будешь осторожен, твое имя и твоя слава возвы-
сятся подобно рогу единорога'.
Идейный мир этой гадательной книги не таков, как у мировой 
религии, но и не принадлежит области сознания лишь пастухов-
кочевников. Не род и семья, а космические силы, демоны и вместе 
с ними власть и купеческие интересы играют здесь роль. Обращает 
на себя внимание, что род (стк.59 и cл., 80,90), так же как и в енисей-
ских надписях, упоминается перед ханом. Быть может, это указание 

 320
на выборность правителя? В трех случаях (стк.12, 52, 130) встречает-
ся просьба: yirkä, tngrikä sevinč tut! 'Земле и небу принесите радость 
(радостную жертву)!'. Если это правильно понято, прежде чем о небе 
(небесном боге) думали о земле (богине земли) как о чем-то более 
действенном, что является свидетельством еще довольно примитив-
ного мышления. Мы полагаем, что это произведение соответствует 
идейному миру заинтересованных в торговле, городских, но все еще 
живущих родовым укладом тюрков. 
В другом виде гадательных книг в зависимости от обстоятельств 
сначала приводится совсем короткий эпизод, затем суждение: «Это 
хорошо», «Это плохо». Такой вид гадательных книг был в ходу у 
манихейцев и христиан.
Одна из книг этого вида – ïrq bitig
7
– написана руками и по сво-
ей форме очень древняя. Ее стиль тоже в высшей степени отшли-
фован. Перед каждым отрывком нарисованы три группы из одной-
четырех точек, т.е. каждый раз делалось три броска продолговатой 
игральной костью, у которой пятая и шестая стороны никогда не 
выпадали вверх, так как они были меньше, чем остальные четыре, т.е. 
были квадратными, а остальные прямоугольными.«Четыре элемента 
по третьему классу» дают 64 возможности; текст имеет 65 отрывков, 
т.е. ожидаемое количество с одним дополнением. В соответствии с 
результатами каждого броска описывается одна простая сцена, затем 
следует предсказание. Интересы сосредоточены вокруг охоты, жи-
вотноводства и домашней жизни. Женщины называются «носящие 
длинные юбки» – указание на оседлый образ жизни с его нарядными 
одеждами (например, раздел ХV):
üza tuman turdï
asra toz turdï 
quš oγlï uča aztï 
kiyik oγli yügürü aztï 
kisi oγlï yorïyu aztï 
уаnа 
tngri qutïnγa 
üčünč yïlta 
qop äsän tükäl körüšmiš 
qop ögirär aäbinür 
tir 
inčä bilinglär 
ädgü ol
Вверху висел туман,
Внизу лежала пыль.
Молодая птица сбилась с пути,
МОЛОДОЙ зверь сбился с пути,
Человеческое дитя сбилось
с пути.
Тогда:
по милости неба,
на третий год
все увидели себя снова в
добром здравии,
Все ликуют и радуются,
Вот что это значит.
Знайте это!
Это хорошо.
Таким же образом построена и гадательная книга, которой поль-
зовались христиане
8
, где суждение: «Это хорошo!» находится не в 
конце, а в начале каждой главы. Орфография четкая, язык правиль-
ный, лишь довольно часто нарушается нормальный порядок слов, 

 321
что может происходить частично вследствие эмфазы, а частично и 
потому, что сирийский образец передан согдийцами. Это маленькое 
произведение имеет скромную литературную и религиозную цен-
ность; религиозный элемент является лишь оболочкой или допол-
нением.
Кроме того, существует еще большое количество гадательных 
книг, которые не демонстрируют никакой заботы о высокохудоже-
ственной форме и которые на основании языка и орфографии да-
тируются более поздним временем. Содержание некоторых из них 
можно как-то соотнести с влиянием буддизма
9
, но многие из них 
преследуют вполне практические цели, а именно: рекомендации для 
стрижки ногтей
10
, стрижки волос
11
, при подергивании частей тела
12
, 
чихании
13
, укусах мышей
14
, нанесении метки и т.п. Здесь не подни-
маются вопросы о закономерностях взаимозависимости людских су-
деб и событий в космосе; эти тексты относятся к позднему периоду 
духовного упадка.
Песни
Как и повсюду в мире, в Центральной Азии тюркские матери пели 
своим детям колыбельные песни, молодые люди по весне слагали 
песни о любви, а воины во время маневров, охоты или в боевом по-
ходе затягивали воинственные песни. Поскольку они передавались, 
конечно, устно, то от них сохранилось очень мало. Одна из книг 
(«Песни»)
15
, в которой строчки позднеуйгурского письма идут па-
раллельно сгибу, содержит несколько тюркских и монгольских по-
вествований, среди которых и легенда о Нимруде, а также несколько 
песен. Язык их относительно поздний и в них проявляются уже чер-
ты мусульманства. Две песни, однако, кажутся древними народными, 
их тема – тоска по семье. Четырехстрочные строфы имеют аллитера-
цию, а второй и четвертый стих – конечную рифму. В каждой строке 
первой песни по 7–10 слогов, после четвертого слога в большинстве 
случаев вводится цезура. Во второй песне все строки имеют по 4 + 
4 слога, вторая и четвертая строки заканчиваются всегда словом ärki, 
чаще даже tärmu ärki
16
:
1. adaylarïm qačma qulun
"atam qayda" tärmü ärki 
amraq 
toγmüš ini kälin 
"aγam qayda tärmü ärki
2. beldä turγan beš-on oγlan
"begim qayda" tärmü ärki
bäzäkliktä qïzlar qïrqïn 
bärtärlarmü könglin ärki
3. qatta 
turγan qač ol oγlan
"qayda begim" tärmü ärki

 322
qaγušγuluq künin in kösäp
qayγu ..... ärki?
1. Моя дети, умчавшиеся жеребята,
Наверное, спросят: "Где мой отец?"
Мои любимые младшие братья и невестки
Наверное, спросят: "Где мой старший брат?"
2. Пятьдесят героев, стоявших на моей стороне,
Наверное, спросят: "Где мой князь?"
Девушки и молодые женщины во всем их великолепии, 
Дадут ли они разбить свои сердца?
3. Много героев, бывших на моей стороне
Наверное, спросят: "Где он, мой князь?"
Они ждут дня воссоединения,
и забота ... 
наверное.
Таким образом, здесь певец рискнул избрать монотонность сти-
хов равной длины, однако он, по меньшей мере в двух последних 
строках стиха 3 (ср. с такими же строками стиха 2) при помощи ин-
версии осуществил акцентуацию. Мы обращаем внимание в тексте 
на то, что в противовес другим членам семьи, дочери сами не задают 
вопроса (см. стих 2).
Плачи
У некоторых тюркских народов плачи считаются женским делом. 
Будучи импровизацией, они не могли передаваться письменно. Неиз-
вестно, существовал ли этот вид литературы уже во времена древних 
тюрков. В некоторых древнетюркских рассказах бросается в глаза, 
что женщины, рядом со многими говорящими персонажами, почти 
никогда не разговаривают, даже если они описываются как краси-
вые и впечатляющие. За исключением случаев, когда женщина хочет 
обольстить мужчину, в ее уста вкладываются лишь жалобы о смерти 
супруга или сына. Это заставляет предположить, что рассказчику-
тюрку в различных историях, заимствованных у китайцев, индийцев 
иди других народов, плач и без указания на него кажется чем-то само 
собой разумеющимся. В «Сутре золотого блеска» оба родителя с воз-
детыми руками поют (скорбную) песнь «тагшур» (taγšur)
17
, в которой 
две строфы, состоящие из строк по семь слогов в каждой. При этом в 
случае необходимости гласные в конце и в начале слова поются как 
единый слог:
nä ada ärdi atayïm
körkläkiä ögüküm
ölmäk ämgäk näčükin
öngrä kälip ärtürdi

 323
sintidä öngrä ölmäkig 
bulayïn, ay kunkiäm 
körmäyin ärti munï täg 
uluγ acïγ ämgäkig
Что это была за опасность, мой любимый,
Самое прекрасное сердечко мое,
Как смертельная мука
Одолела и уничтожила сначала тебя?
Если бы все же прежде тебя смерть 
Нашел я, о мое солнышко! 
Тогда я не испытывал бы такой 
Большой, горькой боли!
За этим следует более длинный плач
18
из восьми четырехстроч-
ных строф, которые, однако, гораздо ближе к китайскому образцу
19
.
Плач матери
20
также обозначен как тагшур:
isig özümtä yigräk
////ing* Vipulačantri öz kiäm-a
turγurmïš qangïng bo muntaγ irinč yrlγ
bult////////оl
qangïng xričantri ilig begkä
/////mäning bо munï täg 
аčïγ ämgäk ///sözlägil
О мое любимое «я», 
Вупилакантра, ты, который был дорог мне больше жизни! 
Это твой отец, тот, кто такой достойный оплакивания
приказ 
Отдал
Отцу твоему, правителю Харикандра, 
Ему расскажи об этой моей 
Страшной боли!
Эпос
Героические личности древности обычно глубоко занимали во-
ображение народа, так что отдельные их деяния пересказывались 
и передавались потомкам, а стихотворные формы повествования 
становились все более изысканными. Как нам известно из приме-
ра некоторых тюркских народов недавнего прошлого, определенная 
форма повествования об отдельных эпизодах передавалась скази-
телем его ученику и становилась авторской собственностью скази-
теля и его последователей. Если бы такое сказание было записано, 
оно превратилось бы в общую собственность рода, народа или даже 
чужаков, так что «авторскую собственность» сказителя невозможно 
* Косые линии означают число неидентифицированных знаков. – (Прим. переводчика). 

 324
было бы сохранить. Только через много поколений находится «Го-
мер», или иной «Lönnrot», который уже сам не имеет никакого от-
ношения к строгому закону наследования этого вида собственности. 
Среди сказаний о героях он выбирает лучшую форму, пытается за-
полнить пробелы новыми, соответствующими этой форме стихами, 
и в конце концов таким образом возникает «Илиада», «Калевала» 
или «Манас». Таким образом, эти произведения имеют гораздо бо-
лее юный возраст, чем некоторые более древние по происхождению 
оригинальные сказания..
На древнем восточнотюркском языке сохранился фрагмент эпоса 
об Огуз-кагане, написанный уйгурским шрифтом. Своеобразие языка 
выдает его древний возраст. Поэтому кажется, закономерным пред-
ставить его здесь в рамках древнетгоркской литературы
21
. Подобно 
двум древним гадательным книгам, этот эпос также имеет художе-
ственную форму самого возвышенного типа. Размеренная рифма, 
воспринимавшаяся в древности как монотонность, здесь применяет-
ся лишь иногда; параллелизм же, напротив, настолько эффективен 
для восприятия, что уже при простом чтении сразу ощущается мело-
дия. Насколько же сильнее это должно было действовать при ориги-
нальном исполнении! Изменение нормального порядка слов часто 
эмфатически подчеркивает смысл. Образные обороты, обладающие 
сильной выразительностью, выносят изображение за рамки буднич-
ности: лицо появившегося на свет младенца-героя было прекрасно, 
как лик Доброго духа, оно было голубого цвета (голубой = Восток, 
восход солнца, утро, весна). Уже через сорок дней ноги у него были 
как у быка, бедра как у волка, плечи как у соболя, грудь как у медведя.. 
Тотчас же он совершает подвиги: играючи справляется с огромным 
единорогом, который одолел оленя и медведя. В сияющей голубизне 
открывается ему образ прекрасной молодой девы, красота которой 
приносит счастье как сам «космос». Короче говоря – содержание до-
рыцарское, оно архаично. По мере развития событий упоминаются 
исторически известные государства. Это определенно более поздние 
дополнения или же указания на местность, не имевшую названия в 
более древние времена. Архаическими формами здесь, вероятно, 
можно считать следующие.
Иногда часть предложения ставится перед вводимым через парал-
лелизм описанием, чтобы тем самым связать их (стк.5):
оšul oγulnung önglüki čïraγi kök irdi
aγïzï
adaš qïzïl irdi
közläri 
al
sačlarï qašlarï qara irdilär irdi
Лицо того сына и вид его были голубыми,
его рот
был огненнокрасный, 
его глаза
были красные! 
его волосы и брови были черные.

 325
В то время, как первый и второй члены этого периода заканчива-
ются на irdi, в третьем члене это окончание отсутствует, он оканчи-
вается внезапно словом al 'красный' (цвет южного квадранта, лето, 
полдень, также огонь, следовательно, здесь – огненный), так что слу-
шатель этой цезурой оглушен так же, как и сообщением о том, что 
глаза были красного цвета. Чтобы затем снова успокоить умы слу-
шателей, четвертый член звучит с игривым излишком глагольной 
формы irdilär irdi.
В другом месте после выделенного адвербиального определения 
тихое течение времени выражается тремя одинаковыми простыми 
глагольными формами (стк. 11):
qïrïk kündin song
После сорока дней
bädüklädï 
он стал большим,
yüridi 
он бегал,
oynadï 
он играл.
В одном случав размеренно естественный ход жизни обозначен 
гармоническим параллелизмом (стк.15):
yïlkïlar külti turur irdi
Он пас скот.
atlarqa minä turur irdi
Он садился на лошадь.
kik av avlaya turur irdi
Он охотился за дичью.
Сразу после этого двойным адвербиальным определением под-
черкивается достижение зрелости (стк.17):
künlärdin song
По прошествии дней, 
käcälärdin song
По прошествии ночей
Yigit boldï
Стал он молодым мужчиной.
Теперь слушатель, конечно, ждет чего-то нового, скажем начала 
героических деяний. Но сказитель удерживает его, применяя двой-
ное адвербиальное определение (стк.18):
bо čaγda
В это время,
bо yirdä
в этом месте
bir uluγ orman bаr irdi
был огромный лес.
Затем он возвышает голос, агрессивно, как в маршевой песне 
(стк.42):
уа birlä
Луком,
ok birlä
стрелой
šungqarnï öltürdi 
убил он ястреба.
Среди всей этой в высшей степени искусной и впечатляющей 
прозы помещен стихотворный текст – речь, которую произносит 
Огуз-каган, обращаясь к своим подданным. Это программа его прав-
ления (стк.96 и сл.):

 326
män sinlärkä boldum qaγan 
alalïn ya taqï qalqan
tamγa bizgä bolzun buyan
kök böri bolzun γïl uran 
tämür čïdalar bol orman 
av yirda yürüzün qulan
taqï taluy taqï muran
kün tuγ bolγïl kök qurïqan
Я стал вашим королем.
Возьмемся за лук и щит!
buyan должен быть нам отличительным знаком,
«Голубой волк» да будет наиим отличительным кличем.
Железные копья 
–
густой лес.
В охотничьих угодьях могут бегать куланы.
Через все моря, через все потоки:
будь, солнце, нашим знаменем, небо 
–
нашим шатром!
Эти рифмующиеся двустишия имеют по восемь слогов каждый, 
вероятно, можно даже сказать – по четыре подъема. Стихи, видимо, 
более поздние, чем художественная проза. Позднее они стали столь 
излюбленными, что многие из них вошли, например, в изданную 
сначала Е.Росси
22
, а затем Мухарремом Эргином
23
«Книгу дзда Кор-
куда». Из-за немногих сохранившихся слов неясно; является ли текст 
о Нимруде
24
повестью или же эпосом.
Повести
Сказки так же, как и эпос принадлежат к передаваемой устно, а 
именно к исполняемой литературе, я поэтому они не сохранились, 
однако до нас дошло большое количества повестей, которые иногда 
близки к этой категории.
Й. Прушек
25
считает буддизм благодатной почвой для всего бога-
того народного письменного творчества Китая, а именно – для по-
вестей, романа, драмы, эпических песен и др. Иногда pienwên, т.е. 
буддийские повести в стихах с вкраплениями прозы, которые были 
найдены в рукописях из Дуньхуана, он характеризует как непосред-
ственный источник всех более поздних форм китайского письмен-
ного народного творчества
27
. Прушек, таким образом, ищет истоки 
китайского народного искусства в Центральной Азии, и мы предпо-
лагаем, что они находились не только в буддийской сфере. Теория 
Прушека убедительна, так как известно, что в раннем средневековье 
в Китае были очень популярны танцы, пантомимы и некоторые ме-
лодии – или «напевы»(?) – из Хотана, Кучи и др. Поскольку речь 
идет о народном искусстве, мы можем представить себе, что оно рас-
пространялось приблизительно так же, как ярмарочные представле-
ния. Они – как и сказки – являются мировым достоянием. Одни и те 
же трюки я видела во время ярмарки «Доминика» в Данциге в 1910 г. 

 327
и на ярмарке в Пекине в 1938 г. Известно ведь, что и немецкое сло-
во «ярмарка» употребляется в современном языке халха-монголов. 
Центральная Азия – страна транзитных дорог, караван-сараев и яр-
ма рок – должна была быть идеальной почвой для расцвета любых 
видов народных увеселений, в том числе и для искусства литератур-
ного исполнительства. Сказки, повести и басни – передавались, пере-
делывались и исполнялись в измененной форме с новыми идеями.
В противоположность сильно скованному в языковом отноше-
нии эпосу и торжественным древним гадательным книгам, повести 
исполнялись на живом разговорном языке. Для этого литературного 
жанра тюрки должны были значительно обогатить свой язык. Как 
будет указано далее (с.309 и сл.), многие из этих повестей включены 
в буддийские и манихейские произведения, и именно здесь должен 
быть представлен разговорный язык. Авторы в соответствии с живы-
ми ситуациями текстов учились быть выразительными: увеличива-
лось число падежей, посредством комбинаций со вспомогательными 
глаголами произошла дифференциация времен, многочисленные 
виды действия с этого момента начали выражаться при помощи де-
скриптивных глаголов, функции ограниченного числа падежей уточ-
нены большим количеством послелогов. Сложные синонимы теперь 
углубляют содержание понятия, ставший более гибким разум требу-
ет уже большего словарного запаса, и поэтому с помощью нормаль-
ных словообразовательных элементов создается множество новых, 
вторичных словарных основ. Таким образом в языковом отношении 
деятельность рассказчиков оказала на тюрок непосредственное вос-
питательное воздействие. Буддийские, манихейские и христианские 
миссионеры не находили тюркских эквивалентов для своих теологи-
ческих понятий и переводили стилистически сообразно собствен-
ному синтаксису, чуждому тюркам, употребляя заимствования для 
более сложных понятий. Тексты повестей, напротив, стремились 
воздействовать на народ, религиозные рассказчики должны были 
быть поняты всеми, поэтому они имели смелость даже сокровенное 
выражать в мирской форме, т.е. на разговорном языке; и тем самым 
они становились творцами языка!

жүктеу/скачать 2,31 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: